Наши клинки остры!

      Глава 15. Ломая стену              — Кажется, на лодке Торрхен, — заметил Русе, прищурив глаза.       — По бороде и волосам похож. Только оброс сильно. А вот солнца на одежде я что-то не вижу, — Домерик так же смотрел вперед, через воду.       Они с другом стояли на берегу Рубинового брода. Он и раньше казался не маленьким, но сейчас в верховьях северней Близнецов все чаще шли дожди, и вода стала прибывать.       Дальний южный берег тонул в вечерних сумерках. В низинах начал скапливаться туман. Множество огоньков горели тут и там. К небу поднимались струйки дыма. В воздухе все сильнее чувствовалась сырость, которая перебивала запах готовящейся в лагере похлебки.       Брод охраняли хорошо. На противоположной стороне противник понастроил временных укреплений, вырыл ямы, соорудил завалы из бревен и частоколы. Выходы из воды и подъемы на высокий берег вообще выглядели как хорошо защищенные места.       Точно такая же картина наблюдалась и на их стороне. Северяне потрудились на славу, создав внушительный пояс обороны.       — Я соскучился по нашему здоровяку, — Русе улыбнулся. — А ты?       — И я, — признался юный Болтон. Он не видел причин скрывать, что без друга не так весело и хорошо. Торрхен замечательно влиял на их компанию, добавляя какого-то спокойствия и силы.       Домерик сидел на новом коне по имени Ветеран. Он был молод, а кличку получил за редкую понятливость, словно и вправду успел набраться опыта.       Русе Рисвелл пошевелился в седле и замолчал. Озрик Лайтфут кашлянул. Позади них расположились все воины Кархолда, что присутствовали в войске Русе Болтона. После смерти братьев Торрхен остался единственным наследником и сейчас они встречали своего будущего лорда.       Лодка приблизилась. Стал отчетливо виден Орвик Лайтфут, сам Торрхен, два воина с гербами в виде листа чардрева и красного клинка. Четыре гребца работали веслами неспешно и уверенно. Негромко скрипели уключины.       Лодка ткнулась в берег. Карстарк первым выпрыгнул из нее и двинулся вперед.       — Солнце Зимы! — северяне дружно и радостно закричали, многие ударили мечами в щиты.       — Тор! — Домерик уже стоял на земле и шагнул к другу, с радостью его обнимая.       Торрхен похудел, оброс, а в лице появилась какая-то грусть.       — Ну, здравствуй, Карстарк! — следом за друга взялся Русе.       — Вот я и среди своих. Как же хорошо! — просто сказал рыцарь и глубоко вздохнул.       — Отличная работа, Орвик, — Домерик пожал руку отцу своего оруженосца, в то время, как Торрхена окружили офицеры Кархолда. — Я запомню.       — Пустяки, милорд, — старший Лайтфут улыбнулся от удовольствия. — Ничего сложного, на самом деле. Никаких трудностей. Даже и говорить не о чем — приехал, передал деньги и забрал лорда Карстарка. Делов-то!       — Не скромничай, награду ты заслужил. У нас сейчас пирушка намечается, поешь и попей на славу, а потом тебя ждет постель. Мы еще поговорим, — Домерик похлопал его по плечу и повернулся к Торрхену. — Ну что, старичок, пора отметить твое возвращение.       Торрхен для начала показался лорду Русе, быстро заглянул в шатер, поставленный его людьми, переоделся, умылся и сразу же отправился к юному Болтону.       — Поднимем чаши за друга! — предложил Домерик. В отсутствие отца и прочих лордов парень сидел во главе стола. Ему доставляло удовольствие осматривать гостей, одновременно чувствуя себя хозяином.       Два Рисвелла, Железные Икры, Хокк, Бенфри Фрей, Вилис Мандерли, старший Лайтфут и офицеры Красных Клинков окружали его со всех сторон. Карстарк поглядывал на них с удивлением, начиная понимать, что за время его отсутствия много чего произошло.       — За Карстарка! — взревел шатер. На столе находилась печеная и жареная дичь, фрукты и овощи. И, конечно, вино. Его было столько, что впору и утопиться.       Вторые чаши подняли за погибших северян. При упоминании братьев морщина прорезала лоб Торрхена, и он помрачнел.       Через час им наконец-то удалось разговорить Карстарка. Он рассказал, как попал в плен, как его лихорадило после раны и как их всех доставили в Харренхолл.       — Я такого замка, парни, в жизни не видел. Настоящая жуть — он весь обгорел, покосился, по ночам в башнях воет ветер. А места там столько, что внутрь вместятся Кархолд вместе с Дредфортом и Родниками!       Домерик прекрасно понимал, что друг может немало полезного рассказать и про замок, и про гарнизон Тайвина Ланнистера. Но все это могло подождать до завтра. А сейчас следовало просто радоваться возвращению друга.       В Чаячьем городе девушка ждет, хей-хо, хей-хо!       Жди и надейся, твой милый придет, хей-хо, хей-хо!       За годы разлуки любовь наградит, хей-хо, хей-хо!       Начал громко петь Русе Рисвелл. С каждым куплетом к нему присоединялось все больше и больше людей, а песня звучала на весь лагерь. Наконец не удержались и Карстарк с Болтоном.       — Если лорд поет, то он либо дурак, либо пьян, как свинья, — заметил коварный Рисвелл. Торрхен засмеялся так, что вино потекло из носа.       — Русе, я так жалею, что тебя не было со мной в плену, сукин ты сын! — признался он.       — Почту эти слова за комплимент, — заржал в ответ Рисвелл.       Дни шли за днями. На дорогах встречалось все больше бродяг, нищих, разорившихся крестьян и ремесленников, полубезумных септонов и мейстеров потерявших место, фанатичных пророков, возвещающих наступление последних времен. Они в основном обходили стороной Рубиновый брод, но Домерик их часто встречал, совершая рейды по близлежащей местности. Парень подумывал о том, что и Красным Клинкам мейстер не помешает. Вот только не выбирать же его из первого встречного забулдыги.       Сам он просеивал свой отряд с такой же тщательностью, как скупец перебирает золотые монеты. Стало понятно, что много людей взять к себе не получится, но триста человек будут в самый раз. И их стоило выбирать тщательно. Он уже поменял не слишком умелых, глуповатых или не внушающих доверие солдат на более стоящих. Людей тетушки Барбри он отпустил полностью, солдат Рисвеллов осталось меньше двух десятков, а с сиром Бенфри Фреем теперь числились всего два всадника из Близнецов. Все остальные были дредфортцами — верными и бесстрашными.       Каждый день люди собирались в шатре Русе Болтона и обсуждали последние вести. Робб Старк покинул Риверран и начал разорять Западные Земли. Состоялась битва у Окскросса, в которой победа вновь улыбнулась северянам. Через несколько дней пришло очередное радостное известие — он захватил замок Эшмарк, принадлежащий Марбрандтам, одних из сильнейших знаменосцев Утеса Кастерли.       Сразу же после этого таинственным образом погиб король Ренли Баратеон. Почти все его вассалы переметнулись на сторону другого короля — Станниса, который осадил Штормовой Предел. А еще победитель перешел в новую веру — теперь он и его люди стали почитать Рглора, неизвестного и непонятного бога из-за Узкого моря.       Никто не знал деталей, как и почему молодой и здоровый Ренли умер, и от того все обрастало какими-то невероятными деталями. Теперь Станнис наверняка захочет захватить Королевскую Гавань. А если бы не хотел, то и воронов бы не рассылал с требованием присягнуть единственному законному государю.       В столице нарастало недовольство и голод. Десницей стал Тирион Ланнистер, и карлик на такой высокой должности еще больше озлоблял людей. Его винили чуть ли не во всех грехах.       На Красном Зубце лорд Эдмар Талли успешно сдерживал основные силы Тайвина Ланнистера, пытавшегося пробиться на запад.       Все основные действия происходили в стороне и северяне на Рубиновом броде просто ждали.       — Вороны принесли плохую весть, — заметил лорд Болтон в один из дней. Как и всегда, его окружали лорды и рыцари. Мейстер Медрик стоял за плечом хозяина Дредфорта и сжимал в руке небольшой кусочек тонко выделанного пергамента. — На Каменном берегу высадились железнорожденные под предводительством Дагмера Щербатого. Они убили Бенфреда Толхарта и всех его Диких Зайцев.       — Черные крылья — черные дни, — пробормотал сир Вилис и покачал головой.       — Проклятие! Суки! Они за все ответят вместе со своим Утонувшим Богом! — раздались грубые замечания. Железнорожденных на Севере не жаловали. При этом все старались не смотреть на отца погибшего парня.       — Что? Что, черт возьми, я услышал? — лорд Хелман Толхарт встал во весь рост, побледнев и сжав кулаки.       — В письме сказано, что его утопил Дагмер Щербатый. Мне очень жаль, — тихо пояснил мейстер Медрик.       Домерик переглянулся с Русе и Торрхеном. Здоровяка Бенфреда он помнил прекрасно. Умом тот похвастаться не мог, зато был сильным, как бык. Кажется, с Карстарком они в Винтерфелле стали приятелями.       — А-ах, — только и сказал Толхарт. Он сразу постарел лет на двадцать, как-то ссутулился, стал меньше.       Повисло неловкое молчание. Кто-то из лордов подходил к нему и пытался что-то сказать. Было такое ощущение, что Толхарт их просто не слышит. Он сидел и молча смотрел в пол.       — Это не все известия, — все также невозмутимо заметил лорд Русе. — Сир Родрик, кастелян Винтерфелла, собирается выступить из замка, чтобы покарать железнорожденных. Я уверен, что ваш сын, лорд Толхарт, будет отомщен.       — Я удавлю Дагмера собственными руками, — глухо отозвался владелец Торрхенова Удела. — Я найду его и отомщу, а потом выкину труп на поживу рыбам в их поганое море. Доколе они будут грабить наши земли и убивать наших детей?       Братья Рисвеллы при этих словах помрачнели. Родники находились весьма близко к побережью, всего в нескольких днях пути.       — Мой лорд-отец знает об опасности, лорд Болтон? — поинтересовался Роджер.       — Безусловно.       — Может, стоит отослать воронов, чтобы все были готовы? — предложил Русе.       — Уже сделано. Тем более, сир Родрик не хуже нас понимает всю опасность. И он куда ближе к месту событий.       Сам Домерик особо не переживал. Дредфорт расположен на востоке и ему ничего не угрожало. А вот за друга и за деда с бабкой было тревожно. Да и Город-на-Кургане, где правила тетушка Барбри, стоял от побережья не так уж и далеко. Тем более, к нему можно подняться по реке, впадающей в залив Соленое Копье.       — А леди Дастин предупредили? — все же счел важным напомнить парень.       — Думаю, что Родники и сир Кассель не дадут ее в обиду, — уверенно ответил Русе Болтон.              В один из вечеров лорд Болтон вновь собирал всех на ужин.       — Приходите быстрее, милорд, — с улыбкой заметила Ласка. Накануне ночью они здорово провели время, и приятные воспоминания до сих пор не торопись покидать парня. — Сегодня мы с вами продолжим выяснять, у кого же больше задора и пыла.       — Потерпи! — он поцеловал ее в губы. Ему нравилось её постоянная готовность предаваться постельным утехам. Тем более, Ласка все делала правильно. Он сказал ей, что не хочет видеть собственных бастардов, и она сделала так, что их не было. Пока во всяком случае.       — Чем бы мне заняться, пока милорд на совете? — она изобразила задумчивость.       — Постреляй из лука, перекуси, прими ванну… Делай, что хочешь. Я оставлю тебе Озрика. Только не вздумай его совращать!       Девушка захихикала, а Лайтфут покраснел.       Люди собрались в огромном шатре лорда Болтона. Отец — во главе стола. Лорд Гловер и Хелман Толхарт сидели по правую руку. Железные Икры, люди Сервинов расположились слева, а Домерик с друзьями сидел напротив. Фреи, как и обычно, отдельной группой негромко переговаривались чуть в стороне.       — Милорды, дела принимают скверный оборот, — встал Железные Икры. — Аша Грейджой осадила Темнолесье!       — Вот жеж сука! — Гловер со всей силы ударил кулаком по столу, опрокинув несколько кубков с вином. Оно разлилось по столешнице и начало капать на пол.       — Лучшие люди находятся здесь или с королем Роббом, — рассудительно заметил сир Вилис. — В таких условиях тем, кто остался на Севере, будет непросто отбиться.       — Они вырежут и захватят в плен все западное побережье, если сир Кассель не даст им надлежащего отпора, — Русе Болтон потер подбородок.       — Надо отправить птиц. Я хочу знать обо всем, что происходит в моем замке, — решительно сказал Робетт Гловер.       Железнорожденные по своему обычаю воспользовались ситуацией и принялись грабить. Лорды и рыцари еще долго сидели и ломали головы, что же можно сделать. Никто не понимал, как островитяне решились начать войну, коли рядом с королем Севера продолжал оставаться Теон Грейджой. Ведь фактически он являлся заложником, тем, кто гарантировал лояльность его отца. Именно поэтому он все эти годы и жил в Винтерфелле. Почему же это не сработало?       Русе Болтон и остальные лорды решили прояснить положение дел и отправили ворона к Роббу Старку.              После совета Домерик вернулся к себе. Малыш Том проводил его до входа. Рядом с парной стражей там стоял Желтый Снег.       — Все хорошо? — поинтересовался у него Болтон.       — Да, милорд.       — Чем занимаетесь?       — Да вот, байки травим, — признался Желтый Снег и откинул полог в сторону. — Проходите, милорд!       Внутри было тепло. Над походным, сложенным из камней очагом, начищенный котелок весело испускал пар. Напротив стоял буфет. Там лежал кусок сыра, но есть парень не хотел.       Озрик сидел около огня на табурете и точил меч. Он встал при его появлении.       — Поручения выполнил, Оз?       — А как же! Намазал ваши сапоги салом, отнес белье в стирку, проверил, как подковали коня, — парень говорил старательно, как, наверное, отвечали мейстеры на экзаменах в Цитадели.       — Что нового?       — Заходил оруженосец сира Патрика. Звал вас на партию в кости.       — Кажется, для костей уже поздновато, — юный Болтон зевнул. — Что еще? Где Ласка?       — Она в спальне, — парень покраснел. Хотя то место, где спал Домерик, спальней можно было назвать чисто номинально. Оно представляло собой отдельное помещение в общем шатре, огороженное дополнительными стенками из ткани, резной перегородкой перед входом и пологом для тепла. — Ах да, милорд, пока вас не было, приходил межевой рыцарь Гленвир. Он сказал, что прибыл из Солеварен и привез для вас вино от Редфортов.       Оруженосец кивнул на стол. Там стоял небольшой бочонок из темной древесины. В днище кто-то уже вбил кинжал и, судя по всему, налил вина.       — Великолепно! Что он рассказывал о друзьях? — Домерику не понравилось, что его люди без спроса откупорили вино. Это выглядело непочтительно. Наверняка, Озрик не пошел бы на такое, и дело тут в Ласке. Она иной раз прощупывала, выясняя, насколько далеко может зайти в собственных капризах.       — Ничего, сир.       — Надеюсь, ты предложил ему отужинать?       — Нет. Он быстро ушел и сказал, что появится завтра.       — Да? Ладно, — Домерик бы не отказался узнать последние новости о Микеле и его братьях. — Кто откупорил бочонок?       — Я, сир, — Лайтфут потупился. — Простите, — он замолчал и не стал говорить, что действовал по чужой просьбе — Болтон это прекрасно понимал.       — Сам-то вино попробовал?       — Как можно? Да еще и без вас! — возмутился тот.       Домерик скинул ему на руки плащ, отстегнул перевязь с мечом и отодвинув полог, прошел в комнату.       Спальню озарял свет толстой свечи. На небольшом столике стояла чаша с вином, а рядом, на кровати, укутанная мехом, находилась Ласка. Она лежала, опираясь на локоть. На тонкой шее неярко сверкала золотая цепочка, а в ушах качались тяжелые серьги.       — Милорд, как же я рада вас видеть! — девушка улыбнулась. — Вас не было так долго, и я решила попробовать вина. Вы же не гневаетесь? Вино просто прелесть, сладкое, как ваши поцелуи!       — Значит, ты думаешь, что все хорошо? — с отчетливым холодом спросил молодой рыцарь. Он встал, не доходя до нее трех шагов, и молча зафиксировал взгляд на её лице, скрестив руки на груди.       Она вначале улыбалась, как бы случайно позволив меху соскользнуть с плеча и обнажить большую грудь с розовым соском. Ее рука скользнула вдоль живота и спряталась между ног. Сама невинность, если не приглядываться.       Она пыталась не отводить глаз, и продолжала улыбаться. Но долго не выдержала. Улыбка пропала и она потупилась. Домерик не намеревался как-то унижать или бить Ларну, но ее следовало поставить на место и преподать урок. Слишком уж она многое себя начала позволять!       — Я извиняюсь за свою непочтительность, — наконец сказала Ласка. Несмотря на показное смирение в голосе ее слышалась еле заметная злость. И даже такая она нравилась Домерику — это добавляло перчинки и остроты в их отношения.       Девушка продолжала лежать. От вида ее тела он почувствовал, как в бриджах стало тесно. Как же хорошо, что в его жизни есть такая девушка! Он все чаще признавался себе, что она ему нравится. Он привязался к ней. Конечно, она не пара, но сейчас это ни на что не влияло.       И все же, чувствуя несомненную благодарность, он надумывал со временем выдать ее замуж за какого-нибудь межевого или присяжного рыцаря. Красота, помноженная на то хорошее приданное, что он за нее даст, сделает Ларну лакомой добычей.       Правда, все это Рик планировал еще не скоро. А пока следовало довести урок до конца, а уж потом заниматься постельными утехами.       — Значит, так, твоя дерзость…       — Кх, — неожиданно закашлялась девушка. — Кхм, ох…       — Ласка?       — Горло… что-то попало, — она еще раз кашлянула. — Сейчас…       — Выпей вина, — Рик дотянулся и подал ей чашу, к которой так и не притронулся.       Девушка сделала несколько торопливых глотков, но вместо облегчения ей стало лишь хуже. Она начала хрипеть и давиться, а потом, пытаясь опереться рукой о стол, промахнулась, упала на пол и теперь уже кашляла не переставая. Ее лицо приобрело нездоровую бледность. Из глаз не останавливаясь текли слезы.       — Озрик! — закричал Болтон понимая, что что-то не так. — Быстро, найди мейстера!       Он схватил девушку и перетащил обратно на кровать, набросив шкуру, прикрывая тело до груди. Она икала и цеплялась за него руками. Ее глаза покраснели. В них разлились боль и паника. На лбу появилась испарина.       — Рик… кхе… помоги мне… не бросай!       В спальню вбежал Малыш Том и в замешательстве остановился. Домерик пытался поднять ей голову, приказал принести воду, но девушка лишь хрипела.       — Кхе…милый Рик… как же я тебя… арх.. кхе… Почему так холодно? — в последнем вопросе было столько боли, что у него сжалось сердце.       Стражники оцепили шатер, но толком не знали, что делать и кого ловить. Ласка умирала на его руках. Ее мучения были такими ужасными, что она вырвала руки и сама себе разодрала лицо и горло.       Девушка выгнулась последний раз и затихла. Ее глаза — огромные, залитые слезами и болью, до последнего смотрели на Рика. Мейстер Медрик прибежал, когда уже все закончилось.       Парень многое видел на своем веку. Но такое…       — Ее отравили, — тихо сказал мейстер, чтобы хоть что-то сказать.       Домерик долго смотрел на девушку. В голове было пусто. Он медленно провел пальцем по ее щеке, стирая с них слезы и закрывая глаза. Спи спокойно, милая... Несколько воинов, Озрик, Хокк и прочие молча стояли вокруг, не решаясь что-то сказать.       Так нелепо, так неправильно оборвалась ее жизнь. Травили-то наверняка не ее. Эта мысль заставила парня очнуться.       — Хокк и Озрик, за мной! — он бережно прикрыл девушку, задержал на ней взгляд и вышел в общий зал. Оруженосец таращил глаза. Локк стоял совершенно бесстрастно. — Ты же запомнил этого рыцаря? Гленвира, кажется. Как он выглядел? Что говорил?       — Ну… средний такой, как все рыцари… — мальчишка казался потрясенным и толком не мог сосредоточиться.       — Не бойся, Оз, я знаю, что ты невиновен и тебя никто не обвиняет, — по возможности мягко произнес Домерик. Он до хруста сжал кулаки, не давая хода холодной ярости, густо замешанной на скорби и боли. — Просто вспомни его.       — Хорошо, сир, — Лайтфут приободрился, глубоко вздохнул, поднял глаза к потолку и даже зажмурился. — Он среднего роста, кажется, но плечистый. Кольчуга на нем поржавела в нескольких местах.       — А волосы какие? Борода? — вмешался Хокк.       — Волосы? Темные, вроде, ниже ушей. И усы есть… А вот бороду он не носил.       — Это все?       — Кажется, сир…. Вот еще, у него нос на сторону свернут.       — Этого хватит, — Хокк Локк поправил меч на поясе.       — Найди его, Хокк. Обязательно найди.       — Сделаю все, что в моих силах, — дредфортец стремительно вышел, и тут же послышались его приказы.              Хокк Локк нашел отравителя быстро, уже на следующее утро. Тот находился недалеко от лагеря и собирался поступить на службу к какому-нибудь рыцарю. Это говорило либо о тупоумии, либо о том, что он ничего не знал о яде в вине.       — Милорд, клянусь Старыми и Новыми Богами, — Гленвир, мужик около тридцати лет, стоял в шатре на коленях и прижимал руки к груди. Его одежда выглядела поношенной и старой, а подметка на одном сапоге грозила отвалиться в любой момент. Было видно, что человек этот раньше знавал лучшие дни. — Я ничего не знал про яд.       — Рассказывай все, — приказал Домерик.       Судя по всему, Хокк уже успел с ним поговорить по душам. Несколько порезов и синяков говорили сами за себя. Для Хокка такое выглядело обычной разминкой, но и она принесла свои плоды. А может, сиру Гленвиру не было нужды что-либо скрывать. В любом случае, рыцарь с предусмотрительной учтивостью готовился вспомнить даже те грехи, что совершил в далеком детстве.       — Корабль доставил меня в Солеварни из Чаячьего города, милорд, и я как раз раздумывал направиться на Рубиновый брод и предложить свой меч, — он говорил торопливо, глотая окончания слов, стремясь быстрее выложить все, что известно. Исходящий от него страх, липкий и тяжелый, буквально чувствовался на ощупь.       Рика окружали Хокк, Русе Рисвелл и Малыш Том. Окровавленный и освежованный человек Дредфорта был вышит на одежде у одного Локка. Он буквально притягивал взгляд сира Гленвира. Кажется, лишь сейчас он стал понимать, в чьи руки попал, и чем это грозит.       — Что ты делал в Чаячьем городе?       — Служил и охранял порт весь последний год. Денег платили мало, вот я и решил попробовать поискать удачи на войне.       — Дальше, — коротко приказал юный Болтон.       — В Солеварнях меня нашел какой-то парень. Я первый раз его видел. Вежливый такой, улыбчивый!       — Опиши его, — и чем больше рыцарь говорил, тем сильнее Домерик понимал, кто скрывается за этим человеком. Рамси Сноу собственной персоной. Поганый бастард!       Со слов сира Гленвира выходило, что парень, который назвался Фоксом из Долины, и другом Редфорта, попросил доставить вино сиру Домерику Болтону, заодно передав привет от друзей.       — Я все сделал, как он просил. Этот человек еще сказал, чтобы я не вздумал вскрывать бочонок, так как он все равно узнает. Он заплатил три дракона и пообещал, что сам появится на броде через неделю. Если я еще буду там, ну, то есть здесь, то он поможет мне поступить на службу к Болтонам или к кому другому.       Домерик заскрипел зубами. Хитрый сукин сын! Как же коварно Рамси все провернул. И его спасло лишь чудо.       — Что будет со мной, сир? — спросил рыцарь, и крупная слеза скатилась по его щеке. — Клянусь, я все сказал!       Домерик обвел взглядом всех их — Хокка, Русе и Малыша. Стало ясно, что время для милосердия давно закончились. Его бы просто не поняли. Так недолго и уважение растерять.       — Тебя повесят, сир Гленвир, — сказал он и прежде чем выйти, добавил, — Поблагодари Богов, что у меня нет привычки сдирать с врагов кожу. Хокк, займись этим.       — Умоляю, пощадите, я не виновен! — завопил несчастный и попытался поцеловать сапог Болтону.       Через час, положив тело девушки в лёд, Домерик собрал Красных Клинков и поскакал в Солеварни. Большую часть дороги, которая заняла почти двое суток, он молчал. Ларна, как живая, стояла перед глазами.       Городок оказался маленьким, неказистым, и защищал его средних размеров замок. И все же корабли сюда заходили. Прямо сейчас у причала пришвартовались несколько галей.       Хокк Локк перевернул порт буквально вверх дном и до смерти напугал старого сира Квинтли Кокса, хозяина Солеварен.       Вот только Рамси найти не удалось. Бастард наверняка понимал, куда может привести кончик ниточки, если дредфортцы за нее ухватятся. Он не стал дожидаться и сел на корабль, идущий в Пентос — это Хокку выяснить удалось.       Так ничего не добившись, Домерику пришлось возвращаться на Рубиновый брод. Его милосердие и нерешительность вышли боком. И это лишь начало — он буквально чувствовал это всем сердцем.              Ласку Домерик похоронил на берегу Трезубца. Ему хотелось, чтобы волны день и ночь пели ей тихие и печальные песни, а солнечные лучи освещали могилу и выросшие на ней цветы.       Смерть, подлая, мягкая и такая поганая, впервые прошлась от него так близко, забрав к тому же, совершенно посторонего человека. Прибегнуть к яду мог не каждый. К тому же настоящий рыцарь, заботившийся о чести, никогда бы на подобное не пошел. Рыцари, и Домерик знал это по себе, привыкли решать трудности с помощью меча.       Рамси не являлся рыцарем, да и хорошим человеком его никто не считал. Он простой ублюдок, мечтающий о Дредфорте. Болтон ругал себя, глядя, как солдаты закапывают тело девушки.       Парень чувствовал странное смущение, размышляя о том, что его последние слова к Ларне звучали упреком и угрозой. Он хотел и собирался ее наказать. Почему-то казалось, что будь он в эти последние минуты добр, то и ей бы было легче. А еще он понял, что Ларна спасла ему жизнь. Лишь благодаря ее непокорности и дерзости он все еще жив. Эта мысль буквально потрясла его!       Он кинул горсть земли на могилу и пошел к палатке. Путь пролегал мимо висельницы, на которой болтался глупый и жадный сир Гленвир. Вороны уже давно выклевали ему глаза и хорошо потрудились над лицом. Запах разлагающегося тела почти пропал.       И хоть этот человек был по большому счету не виноват, и его использовали как ребенка, угрызений совести Болтон не чувствовал.       В свой шатер рыцарь позвал Русе, сира Бенфри, Хокка, Магвара Рога и Куницу.       — Я желаю, чтобы вы донесли до всего войска следующее: тот, кто принесет мне голову Рамси Сноу, бастарда лорда Болтона, или доставит его живым, получит тысячу золотых драконов. Скажите это всем от Рубинового брода до Севера. Пусть люди знают.              — Значит, твой братец-бастард вылез на свет и решил действовать, — заметил Русе, когда они остались втроем. Торрхен сидел за столом и задумчиво тыкал кинжалом в столешницу.       — Он так долго ждал, что я начал забывать о его существовании, — признался Домерик.       — Следует рассчитывать, что он не остановится на полдороги. А ты что думаешь, Тор? — поинтересовался Рисвелл.       — Я думаю, что мне срочно нужна хорошая драка.       — Может и будет тебе драка, — кивнул Домерик. — Сегодня нам предстоит тайное дело.       Он сказал правду. Отец, чтобы отвлечь его, а может так и совпало, приказал исполнить одно важное поручение. К тому же, Рик верил, что дело поможет забыться и одновременно немного прийти в себя. Страстное желание отомстить Рамси, скорбь и сострадание прочно поселились в сердце и не торопились так просто его покидать. Заливать грусть вином не хотелось, а вот предстоящая встреча должна помочь встряхнуться.       — Говори, — заинтересовался Торрхен.       — Следует держать рот на замке, — Домерик обвел взглядом друзей. — Отец поручил мне сегодня ночью встретить на берегу Варго Хоута и проводить в шатер.       — Поганые наемники! — выругался Русе. — Что, квохорский козел решил переметнуться?       Варго Хоут командовал наемническим отрядом Бравые Ребята. Они уже больше месяца охраняли Рубиновый Брод с южной стороны и служили лорду Тайвину Ланнистеру. Именно он, когда началась война, пригласил их из Эссоса.       Репутацию они имели хуже некуда. Чаще всего за бессмысленную жестокость и дикое поведение их называли Кровавыми Скоморохами, а самого Варго — Шепелявым Козлом. Сам себя он величал лордом и говорил, что родился в Вольном городе Квохоре.       — Похоже на то. Думаю, отец хочет с ним обсудить переход на нашу сторону.       — Ну что ж, недурно, — Карстарк с хрустом потянулся и зевнул. — Засиделись мы на этом броде. Когда встреча-то?       — В полночь. Возьмем Малыша Тома, еще парочку ребят и Железные Икры.       — Соберись, кузен, — перед уходом посоветовал Русе. — Смерть ходит рядом с каждым из нас. Ты ни в чем не виноват, и вообще, давай, приходи в себя, а то ты сам не свой.       Друзья ушли. В шатре остался верный Озрик — по своему обыкновению он ночевал перед входом в спальню.       Домерик скинул сапоги и как был, в дублете и колете, в штанах, завалился на кровать. Сейчас у него имелось несколько свободных часов.       Тихая тоска по Ларне заползла в его сердце. Бедная девушка…       Он лежал, вспоминая ее руки, груди, улыбку и смех. Его мысли блуждали в прошлом, возвращаясь к счастливым денькам. Вот Ласка радуется хорошему выстрелу на охоте, а ее рука сжимает лук... Она хохочет в ответ на удачную шутку... Слезы мерцают в ее глазах, ведь только что он пропел ей грустную балладу... Болтон и сам не заметил, как что-то необычное, новое и пугающее буквально зашевелилось в голове. Что-то поднималось из глубин, стремилось вырваться, обрести свободу и родиться. Оно вело себя напористо, уверенно и ждало ответной помощи. Что-то происходило.       Еще раньше, сразу после смерти подруги, он чувствовал себя странно, не так, как обычно. И вот сейчас новое состояние накатило, как прилив на берег.       Парень замер, не зная, как этому неизвестному помочь и как себя вести. Он лежал, закрыв глаза, вцепившись руками в мех и старался догадаться, что же ему делать.       Совершенно неожиданно он провалился внутрь самого себя. Почему-то казалось, что он ушел под лед, а его тело, продолжавшее лежать в шатре, осталось где-то высоко. Он поднял глаза и увидел его — совершенно неподвижное и такое маленькое! Там, наверху было тепло. Там осталась жизнь!       Здесь же властвовали древний холод и первородный огонь. И изначальный мрак наползал со всех сторон. Болтон съежился в комочек, пытаясь всеми силами сохранить разум и не закричать. Стало так одиноко и жутко, как никогда раньше. Он воспринимал себя маленькой и ничтожной песчинкой в окружении таких пугающих сил, о которых и думать-то было страшно.       И все же он понимал, что все это происходит внутри него самого. И там два Домерика узрели друг друга. Он смотрел на более умудренную и взрослую часть самого себя. И оба молчали.       Они стояли друг напротив друга. Их разделяла прочная и толстая стена. Она казалась сложенной изо льда, огня, теней и света. Она выглядела однородной и мощной, но одновременно с этим казалась скоплением никак не связанных с собой вещей.       Второй Домерик ударил плечом в стену со своей стороны. И Домерик откликнулся. И сам ударил. По стене вверх и вниз, и во все стороны поползли трещинки. Послышался хруст — так хрустит ломающийся лед. Угрожающе взметнулись языки пламени. Тьма зашевелилась, как живой ковер и стала приближаться.       Болтон понял, что время стремительно тает. Его время.       С отчаянным криком он рванулся вперед. Сейчас это казалось самым важным на свете и единственно правильным. Стена трещала, хрустела, но все еще держалась. А черные клубы тьмы уже обволакивали его ступни, и онемение начало подниматься к коленям.       Настал миг величайшего напряжения. И Домерик чувствовал, что его тело на далекой кровати выгнулось дугой, вспотело и почти не дышало. Он ударил еще раз, и стена разлетелась на тысячу осколков. Повисла звенящая тишина, а его и второго Домерика бросило друг на друга. Их начало перекручивать, ломать, связывать. Он закричал. Да и кто бы ни закричал?       А потом все кончилось. Или началось. И он понял, что стал цельным. Стал самим собой, полным и самодостаточным. Он обрел себя.       И тихим шепотом на краю сознания проступило знание — чтобы что-то обрести, надо что-то потерять. Что-то важное, дорогое, личное… Иначе и быть не может.       Ларна-Ласка! Она стала искупительной жертвой. Он любил ее, по своему, но любил. Ему нравился ее смех и озорство, забота и игра. И вот девушка умерла и дала возможность родиться чему-то новому.       Может он бы и сам это получил, потратив лишнее время и пожертвовав чем-то другим. Быть может… Кто знает?       Сознание распахнулось. Память второго Домерика хлынула в него. Нет, не второго, а его самого. Теперь он вспомнил!       Он видел, как Рамси Сноу убил его один раз… И еще раз, и еще, подстроив так, что Домерик утонул в Рыдальнице. Он видел, что выжил, но потом погиб на войне. И множество других собственных смертей, тяжелых, неприятных и даже героических.       Он видел отца и бастарда, втыкающего кинжал ему в грудь. Русе Болтон погибал на им же организованной Красной Свадьбе… Его подняли на копья солдаты Старков… И имя Болтонов исчезло из людской памяти, как и множество других домов до них, канувших в небытие.       Смерти и рождения проносились перед мысленным взором. Падение Винтерфелла, битва на Черноводной, предательство Теона Грейджоя, возвышения Джона Сноу, его смерти, жизни и вариации всего этого.       Карлик Тирион — он его ни разу не видел, но странным образом узнал — убивал своего отца и бежал в Эссос. Или не убивал и не бежал. Или убивал, но скрывал убийство и оставался править.       Король Джоффри, Джейме Ланнистер, Мирцелла, Маргери Тирелл, Петир Бейлиш, Робб и Кейтилин Старки, Уолдер Фрей, Станнис Баратеон, Русе Рисвелл, Торрхен Карстарк, Винафрид Мандерли — они окружали его, живые и мертвые, смеющиеся и хмурящиеся, азартные или спокойные, переполненные ненавистью, любовью или равнодушием. И он стоял в круговерти лиц, возвышаясь среди них, как чардрево среди опадающей листвы.       Сотни, нет, тысячи людей и видений, промелькнули перед его мысленным взором. Они напоминали вереницу призраков, или наоборот, еще не родившихся младенцев. О, как много он их насчитал! И они так часто противоречили друг другу! В одной сцене кто-то погибал, но уже в другой оказывался жив и что-то делал. Или не делал, не умирал и плел интриги.       Гулким колокольным ударом пришло новое слово — вероятности. Слово ничего толком не обьяснило и рассыпалось поземкой, уступая место новым картинам.       Три дракона кружились под облаками, а их Мать, Дейенерис Таргариен, высаживалась на Драконьем Камне. И Меллисандру, Красную Жрицу он увидел, и ее Бога. А потом ему было дано узреть Великого Иного и сердце испуганно замерло. И он осознал величественную и ужасную картину происходящего в Вестеросе. От масштаба захватывало воображение, а накал страстей и величина ставок просто поражали. На кону стояла сама жизнь и существование мира!       Домерик понял это и сразу же забыл, так как память не могла выдержать таких глубоких знаний и пугающих откровений. А потом он потерял сознание…              Здесь заканчивается первая часть книги «Наши клинки остры!». Война в Вестеросе с каждым днем разгорается все сильнее, а ее ненасытная утроба сжирает одну жизнь за другой.       Домерик Болтон открывает глаза и идет вперед!