***
Раны, которыми было усыпано всё лицо ещё минут десять назад, полностью затянулись, лишь на оранжевой футболке засохла тёмная кровь. Мужчина так и не поменял положения: сидя на полу у стены, куда его ногой толкнул Саске. В коридоре потихоньку всё стихало, доносились только редкие всхлипы Хинаты. Химавари была заботливо отправлена к себе в комнату под строгим взглядом матери. И теперь бывшая Хьюга не знала, как ей поступить. Ничего не знала, хотя, чувствовала, что должна что-то сказать и поговорить с ним. — Хината… — потухшим голосом заговорил Узумаки, избавляя от этого жену, — Я знаю, что о прощении не могу и мечтать… Я лишь хочу, чтобы дети не считали меня полным подонком. Он тяжело выдохнул, услышав очередной громкий всхлип. Ему действительно нет оправдания, особенно его глупости, по которой теперь вся деревня знает эту грязную правду. Его мало волновало, что это как-то повлияет на его титул Хокаге. Тяжелее было с семьёй, в которой он и так стал чужим. Сейчас, в нынешнем свете, наверное, совсем незнакомец. Просто прохожий… — Наруто-кун… — надрывный голос Хинаты резал слух. Даже сейчас он не хотел слышать её, как не хотел и видеть, — Всё… Наладится… — глупое самоубеждение, от которого хотелось отплеваться. Наладится? Серьёзно? — У тебя совсем гордости нет? — Наруто усмехнулся, немного нервно и резко. — Я понимаю, это будет нелегко! — тоже уже не выдерживала женщина, — Чёёрт… — она сидела на полу, тихо плача и зажимая голову, как бы прикрываясь. Действительно хотелось, что бы всё было так просто: прикрыл голову, и ты в домике, в безопасности. Прямо как в детстве. Всем бы им так сейчас. И Наруто, и Хинате, и Саске с Сакурой… Сараде. Оп, и ты в домике.***
Этот сумасшедший день, и не менее безумная ночь наконец-то отступили. Наступило совсем новое, чистое утро, солнечное и снежное, приятно холодное… По деревне разносились новые слухи, кто-то кричал и плакал (люди, видевшие лужи крови и тела), кто-то махнул рукой, идя по своим делам. Сарада начала просыпаться, когда в нос ей ударил едкий запах нашатырного спирта. Сморщив нос и жмурясь, глаза девушка все же открыла. Свет в её собственной комнате не горел, что спасло её от рези в глазах. Только она попыталась открыть рот, чтобы что-то сказать, горло засаднило. — Тихо, выпей воды… — заботливые руки матери погладили Сараду по волосам, моментально успокаивая своим теплом. Ладонь была нежной, а в трепетном прикосновении читалась огромнейшая любовь. Осознав это, Сарада блаженно прикрыла глаза, успокаиваясь. Темнота принесла за собой острые воспоминания, яркими кислотными пятнами въевшиеся на подкорку сознания. Руки вновь мелко задрожали. — Мамочка… — всхлипнула она, и слёзы потекли к вискам в волосы. — Всё хорошо… — Сакура выглядела измученной, с припухшими веками и бледной кожей. Кажется, она сама не верила в свои слова… Они замолчали, но продолжали смотреть в лицо друг-другу. Просто не знали, о чем говорить в такой ситуации. — У тебя был нервный срыв. Ты потеряла сознание, — констатировала факт женщина, поглаживая прохладную ладонь дочери, — Боруто… В коме, — с тяжестью в голосе. Сараде от этих слов стало до противного беспокойно. Она не хотела ему плохого, совсем. Да, он сделал много неприятного, но всё же… Это ещё боль и для Седьмого. — У него отказали ноги. Пуля раздробила несколько позвонков, вызвав парализацию… — в глазах стояли слёзы. Всё же, что бы он не сделал, никто не достоин такой участи… — Можно… Можно как-то исправить?.. — безмерная надежда так и скользила в каждом слове, постепенно угасая с отрицательным кивком головы женщины. — Мы сделаем всё возможное, но на восстановление могут уйти годы. Сарада не выдержала, плача навзрыд, и сжимая в ладонях одеяло. А ведь он хотел убить её… Убить. Если бы не Мицуки… Её бы сейчас не было в живых. Отвратительные образы вновь возникли перед глазами и наступила паническая атака. — Дыши медленнее! — взволнованная Сакура помогла девушке выпрямиться и прийти в себя. Слёзы неконтролируемым ручьем текли по щекам, не желая останавливаться. — Мама… — жалобно, словно ребёнок, проскулила Сарада, прижимаясь к груди женщины. — Тихо… Уже всё хорошо, маленькая моя… — Сакура понимала состояние дочери; всё же на её глазах происходили такие страшные картины. Да, они в своё время видели и похуже, но это совсем другое поколение. Они выросли совсем не так, и не надо их винить в психологической слабости. — Твой отец места себе не находит… Он очень переживает, — эти слова потихоньку успокаивали Сараду. — А… — в последний момент девушка передумала, резко замолчав и опустив голову. — Наруто в госпитале, — без каких-либо слов поняла всё женщина и мягко улыбнулась, -Состояние Боруто стабильное, но он не приходит в себя. — А Мицуки… Мёртв? — перед глазами вновь промелькнула картинка, как парень пустил пулю себе в висок, замертво падая. Женщина болезненно нахмурилась, отворачиваясь. Сарада медленно поднялась с постели, заметив подозрительную лёгкость в теле. Наверное, истерика и слёзы изрядно её опустошили… Одёрнув себя, девушка зареклась отгонять все плохие мысли. Хотя, как прежде уже никогда не станет. — Давай пойдём в госпиталь, — решительно сказала девушка, потягиваясь.***
Наконец стихло. Стены госпиталя успокоились, отдыхая от напряженного утра, когда доставили в тяжелом состоянии сына Хокаге. От этого утра остался только Наруто, сидящий в коридоре с пустым взглядом. Даже не пустым… Просто неживым. Он не был идиотом, поэтому легко сопоставил две пули: одна из позвоночника его сына, другая, прошедшая насквозь череп Мицуки и найденная на дороге. Голова начинала болеть от мыслей. Он уже второй час сидит, не двигаясь, пытаясь воссоздать в своей голове ситуацию. Что же произошло? Когда он почти поймал мысль за кончик её хвоста, его резко отвлекли. Стало невыносимо неловко от самой ситуации. Если раньше они с Сакурой вели себя так, будто ни о чём не знали, теперь… Так просто уже нельзя. Особенно, когда рядом с ней шла Сарада. — Наруто… Как ты? — обеспокоенный тон женщины задел его. Как он? Да чёрт, как он может быть?! В его деревне ночью почти убили сына, а тот, кто это сделал взял и застрелился. И единственный, кто может хоть что-то объяснить… — Сарада, — строго посмотрел он на всё ещё бледную девушку, — Ты же понимаешь, что обязана сказать о том, что всё-таки произошло, — это было жесткое утверждение. — Да… Я, собственно, и пришла сюда за этим… «Знала, что ты будешь переживать» почти вырвалось у неё, но она быстро продолжила, — Я возвращалась из Резиденции. Боруто использовал технику Шибари, с целью… — она замолчала. Не могла сказать, всё ещё боясь этой истины. Он бы убил её. Просто, совсем просто, нажав на курок. — Я понял, — не стал настаивать Узумаки, — Продолжай. — Потом появился Мицуки. И он оказался быстрее, сначала выстрелив в Боруто, потом и в себя… — под конец голос девушки совсем потух, сжимаясь в комок. Её глаза наполнились страхом и болью. Наруто видел все изменения в этом юном, любимом лице. Если бы не стоящая рядом Сакура, он бы непременно нашел что-нибудь, чтобы её лицо не было таким жалостливо напуганным. Но он не мог. Больше ничего не мог. Его друг возненавидел его, затерявшись где-то в деревне. Он не желал его видеть, и только когда узнал о том, что произошло ночью, немедля сорвался, чтобы увидеть дочь. Узнав, что она с Сакурой и с ней всё в порядке, в никаком состоянии он вернулся домой. И лучше бы его не трогать… Случившееся в совокупности хорошенько его подкосило. Сакура же почувствовала себя от чего-то неловко. Ощущалась ментальная связь между Наруто и Сарадой, что-то доверительное и трепетное. Хотя, обычно открытые глаза друга ничего не выражали, равнодушно смотря на девушку. Теперь она совершенно не понимала, как что-либо просочилось в массы… — Знаете, я, наверное, пойду, — как-то озабоченно женщина занервничала, — Сарада, приходи потом. Папа хотел с тобой поговорить. Девушка перестала на какое-то время дышать, понимая, что ей будет очень стыдно и неловко. — Да, мам. Когда женщина ушла, девушка осторожно присела на лавочку рядом с Седьмым. Где-то там за дверью, полностью вымотанная Хината дремала у постели сына. А они вот тут: как потерянные, не могут взглянуть друг на друга. — Наруто, — в который раз его имя приятно легло на язык, мягко вылетая. — Нет. Подожди, — словно собираясь с мыслями, перебил её мужчина, — Ничего не говори. В этой ситуации виноват один лишь я. И сейчас я чувствую себя отвратительным отцом, потому что не могу испытывать должного волнения за того, кто пытался убить ещё одного дорогого мне человека. Поганым мужем, потому что не люблю свою жену, и самым ужасным возлюбленным, потому что не могу ничего дать тебе в замен. Кажется, я подвёл всех. Молчание длилось ещё какое-то время, перебиваемое эхом из коридора: медики о чем-то оживлённо разговаривали. — А что дальше? — тот же самый вопрос, на который нужно было найти новый ответ. Хотя, он и сам не знал. Ничего не знал, чувствуя себя так мерзко и гадко. Это же он воспитал своего сына подонком, он влюбился в дочь своих друзей. Он умудрился допустить, что её чуть не убил его же сын. Изначально он не имел права на ошибку, но всё заведомо пошло по пизде. — А дальше жизнь после.