О потерях и обретениях

– Я хочу увидеть документы, – заявила Варда, когда они вошли в бар. И уже совсем другим тоном прибавила: – А потом напиться. – Одобряю, – хмыкнул Мелькор. – А я не одобряю, – нахмурился Манвэ. – Считай, что это поминки нашей «новой» квартиры, – философски отозвалась Варда. Бар «Утумно» был пуст – потому что был закрыт. Мелькор был не только сам себе начальник, но и сам себе администратор, и даже сам себе бармен. Просторное полуподвальное помещение, в котором Мелькор решил начать свой бизнес, больше напоминало средневековую темницу. Кое-где с потолка свисали обрывки цепей, и можно было лишь догадываться, что было здесь прежде – обычный склад, или и впрямь какая-нибудь пыточная. Для довершения зловещей картины не хватало разве что мха на потускневшем от времени, некогда красном кирпиче лишенных всякой отделки стен. Обитые черной кожей диваны смотрелись здесь неестественно-современно и даже гротескно. Зато стилизованная под горизонтальную дыбу барная стойка идеально вписывалась в атмосферу. «Утумно» трудно было назвать уютным местом – но Мелькор, похоже, действительно чувствовал себя здесь как дома, чего нельзя было сказать о его гостях. В коридоре, ведущим к кабинету Мелькора, Манвэ раздавил ногой немаленьких размеров паука. – Ты в курсе, что у тебя здесь твои собственные фобии свободно разгуливают? – осведомился он. Ни сам Манвэ, ни Варда, пауков, к счастью, не боялись, но вот чтобы Мелькор спокойно к ним относился – это было странно. – Надо бороться со своими страхами, – туманно отозвался идущий впереди Мелькор. – Это вы о чем? – заинтересовалась Варда. – Старая история, – улыбнулся Манвэ, поймав смеющийся взгляд брата. В тот день тринадцатилетний Мелькор вернулся со школы в необычно приподнятом настроении. Он прямо-таки предвкушал, в каком ужасе будет отец, когда увидит, какого питомца решил завести себе старший сын. И, как обычно, ничего не сможет с этим поделать – твердо идти против «воли древних» Мелькор научился едва ли не с рождения. Собственно говоря, их отношения с Эру не заладились практически с того же момента, и сейчас, проходя все трудности переходного возраста, подросток принципиально делал все наперекор отцу. Сегодняшний день не был исключением. Не то чтобы Эру был совсем уж плохим отцом, но и хорошим его назвать было нельзя. Куда подевалась мать мальчиков, никто не знал – многие вообще сомневались в ее существовании. Эру же не хватало элементарного родительского такта и минимального знания детской психологии. Он слишком мало внимания уделял старшему сыну, тем самым разделяя братьев, и слишком многого требовал от них обоих. И если Манвэ как-то удачно, сам того не замечая, без особых усилий вписывался в эти требования, то Мелькор наотрез отказывался выполнять даже те их них, которые в глубине души считал разумными. Подростковый максимализм и без того штука непростая, а в силу своего термоядерного характера и врожденного упрямства – в последнем он, в качестве исключения, был похож на отца – Мелькор доводил все буквально до абсурда. Он неделями питался одной пиццей, едва не заработав на этом гастрит, круглый год ходил в драных джинсах, наплевав с высокой колокольни на зимний холод, держал свою комнату в таком «творческом» беспорядке, что Эру побаивался туда заходить, и тащил в дом абсолютно все, что, по его мнению, могло разозлить отца. Объективно в сегодняшнем приобретении Мелькора не было ничего сверхужасного – по крайней мере до тех пор, пока это приобретение оставалось в своем террариуме. Но консервативный Эру никогда не смирился бы с домашним животным, имеющим больше двух глаз, поэтому сейчас Мелькор впервые в жизни искренне ждал возвращения отца с работы, желая узреть его реакцию на подобное. Услышав, как повернулся ключ в замке, Мелькор уже приготовился было к выволочке, от которых он всякий раз получал какое-то мрачное мазохистское удовольствие. Однако вместо Эру в квартиру вошел первоклассник Манвэ, вернувшийся из музыкальной школы. И, конечно же, первым делом отправился доставать брата. Точнее, так это видел Мелькор – Манвэ же просто не хватало внимания старшего. – Ух ты, что это?! Манвэ, как обычно, заявился в комнату брата без стука, не обращая никакого внимания на многочисленные знаки «СТОП», налепленные на дверь, и таблички с красноречивым описанием того, что сделает хозяин комнаты с вошедшим в его обитель без разрешения. Возможно, дело было в том, что все это находилось значительно выше уровня глаз семилетнего мальчика. А может, он просто интуитивно чувствовал, что брат его не тронет. Мелькор, никогда не отличавшийся особой сдержанностью, действительно ни разу в жизни не поднял на него руки, хотя нередко ему ну очень хотелось вмазать не в меру любопытному, по его мнению, Манвэ. Но ударить того, кто и ответить-то как следует не может, да еще, к тому же, доверяет ему, – такое даже Мелькору не позволяла совесть, пусть Эру и взял привычку постоянно твердить, что у его старшего сына совести нет и в помине. Сейчас Манвэ, вплотную подбежав к столу и вцепившись руками в его край, восхищенно глазел на огромного паука-птицееда, названного, к слову, экстравагантным именем Унголиант (Мелькор не знал, что означает этот набор звуков, но звучало, по его мнению, прикольно). Паук чуть ли не бешено кидался на стенки террариума, и Мелькор отстраненно отметил, что питомца, пожалуй, пора покормить. – Это паук, не видишь что ли, – буркнул подросток, подходя к столу и отодвигая террариум подальше – не хватало еще, чтобы мелкий открыл крышку! – А зачем он тебе? – Манвэ поднял на брата широко распахнутые, обезоруживающе-невинные голубые глаза. – Вот будешь меня доставать – он тебя съест! – не подумав пригрозил не настроенный на разговоры Мелькор. – Да ну тебя! – обиделся Манвэ. – Вот всегда ты так! – в детском голосе послышались слезы. Мелькор даже пожалел на миг о своей резкости, но мальчик уже вылетел из комнаты, нарочно громко хлопнув дверью, и старший не стал его догонять – извиняться он совершенно не умел. Из-за хронической нехватки родительского внимания Мелькору вообще с трудом давались любые проявления чувств. Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, Мелькор, устроившись на кровати, принялся наигрывать странную мелодию на новенькой электрогитаре – своем новом увлечении, которые менялись чаще, чем любимые драные джинсы. На гитару Мелькор заработал сам, чем особенно гордился – деньгами на карманные расходы отец его не баловал. Вернувшись вечером с работы, Эру даже не заметил паука – он вообще не любил лишний раз заглядывать в комнату старшего сына. А у Мелькора к этому времени совсем пропало настроение злить отца. Логично предположить, что когда у одного человека что-то пропадает, велика вероятность, что это «что-то» появится у кого-то другого. Пропавшее настроение Мелькора появилось у Манвэ. Глубокой ночью, когда даже Мелькор, принципиально не ложившийся раньше трех пополуночи, провалился в сон, не выпуская из рук гитары и бормоча что-то про «негасимое пламя», Манвэ тихо выбрался из своей комнаты. Очень осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, мальчик пересек коридор и со всей возможной аккуратностью отворил оклеенную угрозами дверь. Убедившись, что Мелькор спит, Манвэ тихонько подошел к столу и стащил с него террариум, отлично видимый в полоске лунного света, проникающего через щель в занавесках. «Мы еще посмотрим, кто кого съест», – злорадно подумал Манвэ, выпуская огромного мохнатого паука прямо на грудь брата. Вообще-то, он был добрым мальчиком – но никогда не прощал обид. А как известно, чем дороже тебе человек, тем больнее от его неосторожных слов. Манвэ очень сильно любил старшего брата – поэтому и обиделся тоже очень сильно. Мальчику повезло – он оказался в своей комнате прежде, чем его ушей достиг ужасающий вопль Мелькора – иначе остаться бы Манвэ без музыкального слуха. За следующие несколько минут он узнал очень много новых ругательств. А на следующий день Мелькор вернул паука обратно в магазин и купил брату мороженое, впервые признав в нем достойного соперника и справедливо решив, что теперь они квиты. – Ну ничего себе! – рассмеялась Варда, когда братья, то и дело перебивая друг друга и обмениваясь шутливыми тычками, через секунду виновато вспоминая, что оппонент тоже пострадал во время сегодняшней катастрофы, закончили свой рассказ. – Я даже не думала, что ты на такое способен, – заметила она, глядя на мужа. – Это ты ему просто пока повода не дала, – подмигнул Мелькор. – Не пугай мою жену, – нахмурился Манвэ. – Не волнуйся, родная, пауки в постель – это только для Мелькора, – заверил он, чмокнув Варду в макушку. – Ну да, тебе он подложит кого-нибудь другого, – поддел Мелькор. – Например, гусениц. – Я подложу тебе в постель крокодила, если не увижу доказательств, что дом действительно был определен под снос, – напомнила, сверкнув глазами, Варда. Такая перспектива Мелькору не понравилась, и он принялся искать нужные документы, удивительным образом ориентируясь в творческом беспорядке, царящем везде, где хотя бы недолго жил старший сын Эру. Документация была благополучно найдена и даже своеобразно одобрена Вардой: «хм, странно даже, вроде бы не поддельная!» Мелькор в ответ на это с достоинством заявил, что не разменивается на такие мелкие подделки. Поминки «новой» квартиры не задались – все трое слишком устали, и в итоге разошлись спать, едва притронувшись к алкоголю. Заснуть, впрочем, удалось только Варде – она отключилась почти мгновенно, едва коснувшись головой подушки. Манвэ же, пролежав неопределенное количество времени с открытыми глазами, понял, что сон ему не грозит: нестихающая боль не давала расслабиться, несмотря на неимоверную усталость. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить жену, мужчина выбрался из постели и отправился бродить по помещениям бара, чтобы хоть как-то скоротать время. В зале он натолкнулся на Мелькора, что-то колдующего за барной стойкой. Старшему тоже не спалось – стоило закрыть глаза, как в голову начинали лезть дурные мысли, снова и снова воскрешая в памяти давние, брошенные в сердцах слова отца: «Ты разрушаешь все, к чему прикасаешься!» – Все-таки решил выпить со мной? – усмехнулся Мелькор, смешивая содержимое различных бутылок в подозрительного вида коктейль. – Вроде того, – отозвался Манвэ, устраиваясь на одном из стульев. Мелькор поднял взгляд на брата, и из его глаз мигом ушло все веселье. До Манвэ не сразу дошло, в чем дело – лишь через несколько секунд он вспомнил, что рубашка осталась в комнате, а Мелькор еще не видел всей картины. – Ох ты ж… – выдохнул старший, не сводя взгляда с бинтов, практически полностью скрывающих плечи и грудь брата. Сам Мелькор, как ни странно, серьезных ожогов не получил – видимо, жизнь решила, что с него и так хватит. – Ерунда, – отмахнулся Манвэ, не терпящий жалости к себе – это у них было семейное. – Что за адская смесь? – спросил он, указав взглядом на бокал «рокс», наполненный странным черно-коричневым содержимым. – Коктейль «Черный Властелин», – ответил Мелькор, по-прежнему хмурый, но по крайней мере переставший протирать в Манвэ дырку взглядом. – Мое изобретение, – в его голосе прорезались нотки гордости. – Хочешь попробовать? – Нет, спасибо, – усмехнулся Манвэ. – Думаю, с меня на сегодня хватит смертельных номеров. – Тогда попробуй это, – предложил Мелькор. Он смешал напитки так быстро, что Манвэ не успел прочесть этикетки на бутылках, и придвинул получившееся творение к брату. На этот раз содержимое бокала выглядело более привлекательно, и Манвэ решил рискнуть. – Неплохо, – с некоторым удивлением признал он, осторожно пригубив коктейль, оказавшийся неожиданно вкусным. – Как называется? – «Светлый Властелин», – с чуть заметной улыбкой отозвался Мелькор. – В сущности то же самое, что и «Черный», – признался он, – только со сливками. Манвэ рассмеялся. – Должен признать, бармен из тебя отличный! – Лучше чем брат, верно? – невесело усмехнулся Мелькор. У него внезапно сделался жутко расстроенный и ужасающе беззащитный вид. – Брось, – Манвэ нахмурился. – Вокруг меня вечно все идет наперекосяк, – вздохнул Мелькор, будто не слыша его. – И я знаю, что я конченая сволочь. Но я никогда не хотел тебе боли, мелкий, – ни тогда, ни сейчас. – Я это знаю, – серьезно отозвался Манвэ. – И хватит уже заниматься самобичеванием. Если тебя так уж мучит совесть – повтори мне «Светлого Властелина», и можешь спать спокойно. Мелькор удивленно вскинул на него глаза. – Серьезно? – недоверчиво спросил он. – Этот чертов коктейль шедеврален, – Манвэ говорил совершенно искренне. – Нет, серьезно? – снова переспросил Мелькор, на этот раз с ноткой сарказма. – Мой слух меня не обманывает? Тебе серьезно понравилось что-то, что я сделал? Хм, наверное, я все-таки перебрал с «Черным Властелином», – пробормотал он. – Да, мне понравилось, – закатил глаза Манвэ. – Да, на двадцать восьмом году своей жизни я понял, что ты можешь сделать что-то по-настоящему крутое, я признаю это и преклоняюсь перед твоим мастерством, о великий Черный Властелин всех барменов, – с напускной торжественностью проговорил он. – А теперь хорош выделываться, повтори коктейль! – фыркнул Манвэ. Впервые за этот вечер Мелькор искренне рассмеялся. – На случай, если тебя продолжит мучить совесть, – произнес Манвэ, допивая второй бокал «Светлого Властелина», – я могу снова подбросить тебе в постель паука – тогда мы уже точно будем квиты, – предложил он. – Лучше я смешаю тебе еще одного «Светлого Властелина», – усмехнулся, сверкнув глазами, Мелькор. – Нет, мне уже хватит, – Манвэ, немного посерьезнев, поднял ладонь в останавливающем жесте. Он прекрасно знал свой потолок и не собирался напиваться – веселье он любил, но терпеть не мог терять голову и контроль над ситуацией. – Ну, паука так паука, – смирился Мелькор. Время давно перевалило за полночь, но в пустом баре еще долго были слышны разговоры и смех вновь обретших друг друга братьев.