flying memories

      — Спокойней, спокойней. Делай глубокий вдох, а затем выдох. Вдо-о-ох, вы-ыдох, — Юкхэй осторожно поглаживает ладонью широкую спину парня, который судорожно мнёт в побелевших пальцах пакетик, размышляя, будет ли хоть какой-то прок, если дышать в него. Ещё на взлёте Ким Донён едва не оторвал ручки кресел в самолете, а сейчас, когда они набрали высоту и попали в небольшую воздушную турбулентность, и вовсе готов бежать в поисках парашютов. — Ты никогда не говорил, что боишься перелётов.       — Потому что, вероятно, это не самая лучшая часть моей биографии, о которой я спешу рассказать? — Ким язвит не нарочно, скорее всего в нём говорит накопившийся стресс и этот чёртов перелёт.       Донён хорошо помнит, как положил перед выходом свои таблетки и успокоительное прямиком на тумбочку у дверей квартиры. Чтобы не забыть взять в аэропорт. А заканчивается всё тем, что ему предстоит ещё несколько часов мучений в неудобном кресле под обеспокоенным присмотром Юкхэя. Идеально, замечательно, десять из десяти — или что там ещё говорится в таких случаях? Новый приступ головокружения отдаёт нотками тошноты, и Ким, с тихим, недовольным стоном откидывает голову назад, стукнувшись затылком о спинку кресла.       — Где там твой Китай? Хочу ступить на твёрдую землю, — несчастный пакетик Донён всё же сминает в бумажный комок, кидая его на коленки сидящего рядом. Младший смеётся, подхватывая этот клубочек и сталкивается с гневным взглядом Кима.       Эта поездка была запланирована уже давно — еще до того, как Вон Юкхэй вступил в тяжелую пору экзаменационного периода, он и Донён договорились, что пару летних недель они проведут в родном городе для юноши — Гонконге. Юкхэй был взбудоражен, желая показать лучшие места, собственный дом, и, наконец, познакомить с родителями, о которых он так много рассказывал. И эта вылазка в незнакомую для Кима страну могла бы стать переломным моментом в отношениях этих двоих, но сейчас, когда Донёна трясло от страха не просто перед семьёй Вона, а от осознания нескольких километров под ними, младший и заикнуться об этом не смел. Зато взять того за руку, успокаивающе перебирая пальцы, он вполне себе может. Да и результат это даёт положительный — Донён заметно расслабляется: плечи плавно опускаются, между нахмуренными бровями распрямляется залёгшая складочка, а и без того тонкие губы не сжимаются в полоску.       — Впервые вижу тебя таким, — задумчиво тянет Юкхэй, пользуясь моментом, чтобы рассмотреть расслабленное лицо Кима. С утра полюбоваться такой картиной у любителя поспать подольше возможности не выдавалось.       — Не смотри. Не хочу, чтобы ты это запомнил, — старший морщится, и только после этого поднимает веки. Тёмные глаза впиваются в черты улыбчивого лица и Донён не может не ответить лёгкой улыбкой на собственных губах. — Ну и почему ты такой довольный?       — Ты такой беззащитный, ничего не могу с собой поделать. Эй, эй! У меня есть идея, — Вон пытается как можно скорее что-то придумать, пока ему не прилетело за очередную его наглость. — Я буду тебя отвлекать от полёта. Ты и не заметишь, как мы приземлимся.       — Если ты будешь меня отвлекать так же, как от работы, то это уже контент не для посторонних гл…       — Да нет же, хён, дурной, — Юкхэй закатывает глаза, но скорее потому что его план был слишком очевидным. И неуместным. — Просто говорить с тобой, как обычно. Я где-то слышал, что за приятными раздумьями время проходит быстрей.       Вон кивает самому себе, словно бы говоря, что да, вот какой я молодец, так легко выпутался и ещё тебе жизнь облегчу, Ким-Вредина-Донён. А любимые его темы он знал абсолютно все. Философские рассуждения на тему бесконечного интеллекта его кота; бесконечной узколобости его прямого и непосредственного начальника, которого, вообще-то давно бы пора и пододвинуть, а то Ким уже давно не простой стажёр, а хотел бы и повыше, но это так, он просто сказал; живописность европейской архитектуры, куда он так страстно желает отправиться одним прекрасным днём, и множество других моментов, на которые Донён чаще всего сыпал своими излюбленными едкими комментариями.       И до сих пор не до конца ясно, по велению какой вселенской магии солнечный и улыбчивый Вон Юкхэй живёт бок о бок с язвительным и холодным на вид Ким Донёном.       — Просто продолжай служить подушкой, всё нормально. Не хочу разговаривать, — Ким ёжится и сжимает в пальцах ладонь Юкхэя. Напрягать голову и вытаскивать из её беспокойных недр тему для разговора довольно утомительно, поэтому старший предпочёл оставаться в тишине. Но у Вона, впрочем, как и всегда, совершенно иные планы.       — Да-да, конечно, отдыхай, мой якудза. Но я-то знаю, как ты любишь повспоминать всякое. Как мы с тобой познакомились, наприме-е-ер, — с хитростью в прищуренном взгляде тянет Юкхэй, кода Донён приоткрывает один глаз, рассматривая Вона. Который чертовски прав, надо заметить, но Ким лучше удушится этим вот пакетиком для перелётов, чем скажет такое вслух.       — Года два назад, наверное.       — Больше, — резко поправляет его Донён и снова прикрывает глаза. — Это был март.       — Правда? А я и не знал, — тон у Юкхэя насмешливый, что с лёгкостью ломает все защитные барьеры Кима.       — Как ты можешь этого не знать, если буквально пару недель назад… — взрывается Донён, едва не вскакивает, но, увидев довольное выражение лица сидящего рядом, понимает, что попался в чужой капкан. Роняет голову, словно побеждённый гладиатор, а потом откидывается обратно в кресло, скрестив руки на груди, всем видом показывая какой он сильный и независимый, вы только посмотрите. — Ты невыносим.       — Я знаю, Донён-а.       Это случилось немногим более двух лет назад.       Март принёс с собой тёплое весеннее солнце, свежий ветер и щебетание радостных птиц. И они, разумеется, просто невообразимо раздражают Ким Донёна, который, наверное, за последние несколько суток проспал не больше десяти часов. Почти что выпускник, всё, о чём он мог думать, крутилось вокруг курсовых, практики, выпускной квалификационной работы и экзаменов. И это всего лишь март. Шуточки про людей с бледной кожей, красными глазами и чёрными синяками под глазами относятся не только к медикам, но и инженерам-архитекторам тоже. Недосып, нервы и сбитый режим сказываются на и без того колком характере Донёна. Поэтому даже радостных поющих птичек он готов расстреливать из степлера.       — Джехён-а, ради собственной безопасности, отвали куда-нибудь подальше и подольше, — бубнит себе под нос Ким, вымеряя собственные чертежи по четвёртому кругу. — Не нужны мне ваши тусовки, мне нужно еще пару часов в сутках, а лучше дополнительный день в неделе.       Больше чем орливые птицы Кима раздражают навязчивые друзья.       — Доён, брось, тебе надо отвлечься от этого. Иначе совсем крыша поедет, — Чон говорит серьёзно, он действительно переживает за лучшего друга и его состояние. И, как ему кажется, очередной сбор их шумной компании должен помочь Донёну отвлечься и забыть о проблемах грядущих. Но Кима не так-то просто вразумить. — Ёнхо собирает всех ребят у себя. Точнее, не совсем у себя. У него из дома родители уехали, так они попросили его за попугаем приглядеть, да цветочки поливать. Давай, хён, я без тебя не пойду.       Больше чем навязчивые друзья Кима раздражает Чон Юно, которому он не научился отказывать за долгие годы их знакомства.       — Тогда ты тоже не идёшь. Можешь приготовить что-нибудь поесть и провести вечер со мной, — ехидничает Донён, заканчивая свою четвёртую проверку и подумывая пройтись еще по одному кругу: его ведь так нагло отвлекают.       — Хорошо. Но ты всё равно не сможешь ничего читать, потому что я собираюсь весь вечер ныть тебе о том, что мой хён меня не любит, заставляет готовить для него, а потом ещё и говорит, что мне бы не помешали кулинарные курсы.       — Хорошо! Ладно! Я пойду с тобой, только заткнись, пожалуйста! — Ким готов взвыть, найдя на чертеже открывающуюся не в ту сторону дверь.       Чон Юно победно вздёргивает подбородок и отправляется рыться в чужом шкафу.       Квартира родителей Ёнхо просторная и светлая, и Донёну приходится признать, что ему здесь нравится, не смотря на то, что тащиться сюда пришлось с другого конца города. Даже одна лишь гостиная комната способна вместить в себя практически всю их немалую компанию.       — Я ведь говорил, что это хорошая идея, — Джехён толкает Кима локтем в бок, когда видит на его лице широкую улыбку, после пары бесед с Тэёном и Тэилем.       — Я не хотел приходить, но раз уж я исполняю твои прихоти, то постараюсь получить удовольствие от происходящего, — фыркает Донён и отставляет пластиковый стаканчик с газировкой. — Я люблю наши встречи, Дже, но я сейчас правда не настроен на подобное. Я очень волнуюсь из-за…       — Из-за выпуска, предстоящей войны с председателями кафедры и потенциальным работодателем. Я слышал это уже миллиард раз, но повторю снова, что кому-кому, а тебе не стоит переживать на сей счёт. Позволь себе немного отдохнуть. И да, это Ёнхо сказал, что не пустит меня сюда без тебя, так что я правда рад, что ты пришёл, — громко и от души смеется Джехён, хлопая Кима по спине, да так что бедолага едва не падает носом вперёд.       Юно, смеренный недовольным взглядом, уходит в поисках пива для себя и друга, а сам Донён падает на диван, закидывая ноги на кофейный столик. Он получит от Ёнхо, без сомнений, но пока что он может вытянуться во весь рост, уютно поёрзав на диванных подушках в своей огромной толстовке и старых джинсах. Все уговоры Джехёна «одеться как нормальный человек» остаются неуслышанными, и Донён очень этим доволен, чувствуя себя, как дома. Вокруг дивана Донхёк бегает от Минхёна: видимо, снова сделал ему какую-то мелкую, очаровательную в своей простоте пакость, за что отхватывает по самые помидоры. Со ходит с самым довольным выражением лица, как настоящий хозяин встречи, иногда с фотоаппаратом наперевес, делая, несомненно, весьма сочные и удачные кадры. А Чону подрывается в коридор, после чего тащит кого-то за собой под локоть и пытается быть громче музыки на фоне.       — О, ребята, знакомьтесь, это Юкхэй. Читтапон! Ты представь! Он из Китая, но наполовину таец, а ещё… — начинает тараторить Чону, рассказывая о том, что этот вот парнишка перевёлся из Гонконга, будет здесь учиться, и многое-многое другое. Но Донён его особо уже и не слушает.       Господи, какой же ты красивый.       Донён уже недоволен тем, что не дал Юно «одеть себя как нормального человека».       Но его можно простить за то, что он вытащил его сюда.       Ким не двигается: не может попросту отвести взгляд от это нового друга Чону, который улыбается так, что можно гасить все лампочки в комнате, а темнее не станет.       Зачем же ты такой прекрасный, наполовину-таец-из-Китая.       В голове Донёна каша образуется слишком быстро, которая по большей своей части состояла из «вау», «красивый», «с ума сойти» и прочих, не самых изящных эпитетов. Этот Юкхэй выглядит взросло, возможно, даже старше самого Донёна. Он высокий, крепкий, смеётся так громко и несдержанно, что, кажется, заражает своим приподнятым настроением всех. И Ким уверен, что именно про таких людей говорят, что они солнечные, потому что вокруг них могут в танцах кружиться планеты. Донён любуется этим парнем, рассматривая его с головы до пят, украдкой пытаясь запомнить всё, что может увидеть. И стоит им на мгновение пересечься взглядами, как Ким понимает, что его лицо вот-вот будет раскрашено предательским румянцем. Поэтому он хватает свой стакан с газировкой, чтобы его реакцию можно было хотя бы попытаться списать на алкоголь. Ведь о том, что в его руках всего лишь сладкая вода знал только Чон Юно. Как и о нестандартных предпочтениях Донёна в виде красивых юношей.       — Я был уверен, что ты меня за идиота держал.       — Что, прости? — яркий поток дорогих воспоминаний Донёна резко прерывается, и он не сразу может сообразить, что к чему.       — Ну, ты такой серьёзный сидел, похожий на какого-то принца даже со своими морковными волосами, и смотрел на меня так, словно сомневаешься в моих умственных способностях. Хотя я потом вёл себя как настоящий дурак, — хохочет Юкхэй хлопая ладонью себя по лбу.       — Да я на тебя просто пялился, — с усмешкой сознаётся Донён. — А ты умудрился запомнить лишь мои морковные волосы, да?       Вечер принял неожиданный оборот для Кима, и домой он уже не торопился. Юно и правда вернулся с парой банок пива, а чужой заинтересованный взгляд не остался для него незамеченным.       — А я говорил, что это хорошая идея, — вновь повторяет Джехён, и Донён не может не закатить глаза.       Пиво лёгкое, ненавязчивое, и алкоголь помогает расслабиться, забывая о проблемах, и влиться в общее оживление. Донён всё же полностью оккупировал диван, и периодически к нему подсаживались то Накомото, со своими историями об очередной поездке домой, то Джено, в попытках спрятаться от самого старшего и отпить немного из чужого стакана. Музыка уже не напрягает, разносясь по квартире приятной сменой битов, и почти каждый мягко покачивает головой ей в такт. Ким барабанит пальцами по опустевшей жестянке и закрывает глаза, вслушиваясь в новую мелодию. Как же хорошо. Джехён был прав, чёрт его дери. Диванная подушка мягко проседает под новым гостем рядом с Донёном, и тот с улыбкой приоткрывает глаз, смотря на того, кто захотел составить ему компанию.       И сердце оказывается где-то в левой пятке из-за этой неугасающей улыбки.       — Эй, привет, — здоровается Юкхэй, зачёсывая широкой ладонью тёмные волосы назад, которые то и дело спадали на глаза.       Не делай так, ну пожалуйста.       — Привет, — в ответ Донён улыбается, радуясь возможности беззастенчиво разглядывать крупные черты чужого лица, теперь уже не украдкой. Глаза у этого парня просто огромные, губы полные, брови почти идеально прямые и кажется, что это всё нарисовано. У Кима руки так и чешутся вспомнить уроки академического рисунка с такой-то моделью для портрета.       — Какая у вас тут всё же большая компания, я не ожидал. Я Вон Юкхэй, кстати говоря. Вас тут так много, я сразу вряд ли запомню, хоть Ёнхо и называл вроде бы, но…       — Доён, — Ким смеётся, понимая, к чему ведёт парень и приветственно пожимает чужую ладонь. — Всё в порядке, привыкнешь со временем. Хотя Хёк без разбору обращается ко всем «хён», и я даже не уверен в том, что он помнит наши имена.       Теперь смеются и улыбаются они уже оба, хоть Киму и не нравится то, что тёплую ладонь Вона приходится отпустить. И, конечно же, Донён не прекращает себя хвалить за то, что ему удаётся вести себя как адекватно функционирующий человек, вопреки тому что в голове у него обезьянки бьют тревогу в свои маленькие золотые тарелочки, покрикивая «что за красавчик, что за красавчик». Но нет, Донён справляется: смеётся, улыбается, даже умудряется утянуть Юкхэя в увлечённый разговор на непринуждённые темы. Учёба, например. О да, самое стандартное поле для обсуждений, ведь большинство из их компании — студенты. Хотя факт того, что Вон одного возраста с Минхёном ставит Донёна в небольшой ступор, и отбивает веру в человечество то, что возраст можно угадать лишь по внешности. Чёртовы акселераты, — негодует Ким, когда на спинке дивана повисает Джёхен с довольной улыбкой и ямочками на щеках.       — Ого, хён нашёл нового друга, я ревную. А так сопротивлялся, идти не хотел, — Юно откровенно наслаждается ситуацией, пока Донён не кладёт ладонь прямиком тому на лицо и пытается вдавить обратно за спинку дивана, из-за которого тот так внезапно появился.       — И как ты ещё жив? — шипит на друга Ким, вызывая у Юкхэя новый приступ смеха.       А потом Ёнхо хватает китайца под руку, утягивая с собой как партнёра для очередной игры с алкоголем. Донён только и успевает что проводить их взглядом, а затем резко разворачивается, прижимаясь носом к носу Джехёна. Весьма угрожающе, надо признать.       — Не смотри так, я не виноват, — заливается смехом младший и перелезает на диван, откидывая голову на колено Кима. Тонкие пальцы зарываются в шевелюру Юно, а внимание всех в гостиной направленно на двоих, что наперегонки опустошают шоты с, кажется, текилой.       — Кажется, они решили нажраться, — подмечено очень тонко и скромно, если учитывать скорость Ёнхо и не уступающего ему ни в чём Юкхэя. — Скольких наш Джонни пнул на скользкую дорожку из серебряной текилы?       — Пфф, Джехён-а, не говори глупостей. Он просто ребёнок, — Донён снова глаза закатывает, что у Юно руки чешутся дать старшему по затылку с угрозой «и так останется навсегда».       — И ты тогда нажрался-я-я, — прыскает Ким и кивает головой. — Ты даже Ёнхо перепил. Причём выиграл у него с разгромным счётом, а потом я снова тебя видел с чем-то определённо крепким в руках. Охренеть.       — Это я был в поисках храбрости, чтобы снова подсесть к тебе.       — Врешь.       — Да правда же! — смеётся Юкхэй и Донён не может понять, шутит он или говорит честно. — Я совершаю много странных поступков, но мне очень хотелось снова поговорить с тобой о чём-то.       — Ага. Например, о твоей девушке.       — Бывшей на тот момент девушке!