Я и мой приятель

Бой закончился настолько внезапно, что даже не все смогли вовремя это осознать. Когда смертоносный вихрь, пронесшийся по поляне, затих, некоторые бойцы все еще продолжали вести огонь, прошивая свинцом колыхавшуюся от ночного ветерка листву. Но потом умолкли и эти запоздалые выстрелы, и на миг в лесу воцарилась такая тяжелая тишина, что после грохота яростной схватки от нее стало больно ушам. Только тогда до людей наконец дошло, что все кончено. Для некоторых из них — навсегда… Сержант Чейн опустил автомат и рискнул выглянуть из укрытия. Трудно было поверить, что всего несколько минут назад на этом месте был дикий тропический лес. Теперь же небольшая прогалинка, образовавшаяся на месте упавшего от старости дерева, напоминала эпицентр мощного взрыва. Беспорядочные выстрелы выкосили подлесок, рыхлая лесная земля взрыта десятками ног во время короткой схватки. Уцелевшая растительность, точно пеплом, была усыпана «ядовитой пыльцой», которую в начале схватке распылили, чтобы демаскировать позицию противника. Немногочисленная техника разбита или перевернута. Одна из замаскированных силовых ловушек поломана и буквально выпотрошена — вспорота страшными лезвиями, которые, как оказалось, кромсают толстую литую сталь почти так же легко, как мягкую жесть. А, главное — трупы. Сперва сержанту, у которого все еще рябило в глазах после боя, показалось, что весь его отряд полег в этом чертовом лесу — крови вокруг много, как на бойне. Поляна была усеяна телами погибших — окровавленными, изуродованными… и не всегда целыми. Чейн не был уверен, что хочет смотреть на это, но вынужден был действовать по установленному протоколу — приказал подключить резервный источник питания и снова дать напряжение на прожектора. — Капрал Доусон, доложите потери, — коротко приказал он, малодушно отворачиваясь. Через пару минут поляну озарил электрический свет, но не такой яркий как ожидалось. Выяснилось, что в пылу схватки был поврежден не только основной энергоэлемент — работало лишь два прожектора из четырех, остальные были разбиты во время боя. Доусон, следуя инструкции, начал перекличку по радиосвязи, хотя, пожалуй, оставшихся бойцов, начавших постепенно собираться на поляне, можно было просто пересчитать по головам. В «красном» отряде их было тридцать пять. А осталось не больше десятка… Каждый раз, когда в ответ на запрос капрала рация многозначительно молчала, сердце Чейна наполнялось гневом. Этих пугающих пауз было слишком много. Слишком — даже Чейна, которому не раз приходилось терять людей в бою. Схватка длилась семь минут и тридцать две секунды. Вроде бы совсем недолго, но отряду капитана Чейна этот короткий отрезок времени показался вечностью. Вечностью, проведенной в аду. К этим семи с половиной минутам они готовились полгода. Полгода изнурительных тренировок и бессонных ночей, проведенных за просмотром материалов, имеющих хотя бы малейшее отношение к их цели. Фотографии и видеозаписи, короткие сухие отчеты и протоколы с допросов немногочисленных очевидцев, мнения экспертов и результаты засекреченных исследований… Шесть месяцев они изучали тактику предполагаемого противника и разрабатывали детальный, расписанный до сотой доли секунды план. Тщательно подбирали команду — каждый солдат прошел такую проверку, какую не проходят даже в СБ Белого Дома. Шесть месяцев они готовили операцию — чтобы в итоге за эти семь с половиной минут все полетело к чертям. Доусон доложил, что они потеряли двадцать три человека, плюс двое тяжело раненых. Потери превышали запланированные почти втрое. Чейн, идиот, еще надеялся, что сумеет и вовсе их избежать, положился на «новейшее изобретение» придурков-ученых — проклятые силовые ловушки, которые в итоге оказались бесполезным хламом… Хотя валить все на ловушки, конечно, бессмысленно — на испытаниях эти штуки хорошо себя показали. Да и дело не в этом. И не в том, что подвела подготовка или что тщательно проработанная штабными аналитиками тактика оказалась несостоятельной. Чейн сам был уверен в успехе. Не сомневался ни на минуту в том, что выполнит это задание с блеском. Но ему, к сожалению, просто не повезло. Вся их хитроумная ловушка была рассчитана на одного «Хищника». И, если кто-то и допустил ошибку — так это капитан, который отдал приказ к началу операции, когда оказалось, что на сей раз их двое. Чейн тогда хотел все отменить и дать приказ к отступлению. Не потому, что струсил, нет. Но он уже тогда, в отличие от капитана, понял, что потраченные на подготовку время и ресурсы не стоят такого риска. И оказался прав. Появление второй, более мелкой, но отнюдь не менее злобной особи спутало все планы. Прежде, насколько было известно сержанту, эти сучьи дети никогда не работали в паре. Да еще так — четко, слажено, как единое четырехрукое и двухголовое существо. В ходе короткой схватки удалось разбить их связку, но людям это не сильно помогло… Кто-то вдруг окликнул его, игнорируя рацию. Сержант обернулся. Вырвавшись из непроглядного лесного мрака, к нему спешил Рейнольдс, командир «синего» отряда. Когда объекты разделились, ему было приказано вести одного из пришельцев, второго взял на себя Чейн. Рейнольдс выглядел… напуганным. Напуганным, черт возьми. Боевой офицер, ветеран спецназа, прошедший едва ли не через все горячие точки последних пяти лет, трясся от страха, как слепой щенок. Впрочем, Чейна это и не удивило. Винить Рейнольдса за малодушие или слабость характера глупо. Сержант подозревал, что и сам сейчас выглядит почти так же жалко. Двадцать три трупа. Двадцать три трупа за семь минут. Почти голыми руками. Господи… да тут сам дьявол звал бы мамочку, скуля от страха… — Что у вас, Рейнольдс? — устало спросил Чейн, когда тот подошел ближе. — Объект ушел, — доложил Рейнольдс дрогнувшим голосом, в котором странным образом слышалось и глухое отчаяние и плохо сдерживаемая ярость. — упустили… Чейн стиснул кулак. Вот дерьмо! И все ведь зря! — Как? — негромко спросил он, — Прорвал оцепление? — Никак нет, сэр, — отозвался боец. — Он… до него не дошел. Просто исчез. Как в воздухе растворился. Чейн выругался сквозь зубы. Все зря, зря… чего стоят эти гребанные исследования, если толку от них никакого? Да он был запорошен «пыльцой», как чертов снеговик на Рождество, и все равно умудрился «раствориться»!.. — А детекторы? — с надеждой спросил сержант, — Вы пытались его отследить? Рейнольдс кивнул — конечно, пытались… — Ничего, сэр, — доложил он, — либо он успел выйти из зоны обнаружения, либо… Он беспомощно развел руками. Чейн снова выругался. — Ваши потери? — хрипло выговорил он. — Семеро погибших, — ответил Рейнольдс, — и четверо раненых, все тяжелые. Семеро… считай, повезло. Чейн хлопнул бойца по плечу, собираясь сказать что-нибудь, что поддержало бы его дух в эту минуту, но тут… — Эй, один есть! Этот удивленный возглас заставил вздрогнуть даже сержанта. Люди на поляне сначала застыли, пытаясь осмыслить, и не веря, а потом как по команде кинулись к бойцу, который стоял рядом с одной из силовых ловушек. Стальной саркофаг был захлопнут. На корпусе мигал зеленый огонек — значит, не вхолостую. — Есть! Поймали… готов… — пронеслось по поляне. Сначала неуверенно, тихо, но с каждой секундой голоса набирали силу. Чейн сам ощутил, что сердце забилось сильнее. Все-таки они это сделали. Все-таки не зря!.. Когда он подбежал к ловушке, двое бойцов уже вскрыли ее, но приближаться к тому, что лежало внутри, пока не спешили. При появлении Чейна бойцы почтительно расступились, пропуская его к ловушке. Сержант осторожно заглянул внутрь. На площадке, покрытие которой все еще постреливало электрическими искрами, лежало тело мелкого «Хищника». Вблизи он казался каким-то… чересчур хлипким для пришельца. Обнаженные плечи и бедра покрывали черные, глянцево блестящие полосы и пятна, но кожа под ними была мертвенно-бледной, непривычного молочного оттенка. Как бы он не сдох… — Объект жив? — спросил сержант, обращаясь к подоспевшему бойцу с нашивкой медслужбы. Тот самоуверенно шагнул вперед, склонившись над телом, но держась, впрочем, на почтительном расстоянии от него (и от не обесточенной пока платформы) и непрофессионально ткнул пришельца дулом автомата. Тот не шевельнулся. — Кажется, да, сэр, — с некоторым сомнением ответил он, — дышит. — Отлично, — кивнул Чейн с плохо скрываемым разочарованием. Несмотря на приказ загонять пришельцев в ловушки и брать живыми, он сейчас ощущал гнетущее сожаление о том, что парализующий разряд его не прикончил. — Работаем, парни. Обесточьте ловушку и вкатите транквилизатор, пока эта тварь не очухалась! Боец принялся исполнять приказ, замахав подоспевшим техникам из группы поддержки, наблюдавшей за боем с безопасного расстояния, и те начали колдовать над саркофагом, разряжая его. — Сержант Чейн? — раздался чей-то голос у него за спиной. Чейн его узнал, но даже не удосужился обернуться — сейчас ему меньше всего хотелось видеть эту штабную крысу. Он кивнул, изобразив правой рукой небрежный салют. — Капитан Мердок. — Вижу, операция прошла успешно, — сказал Мердок, шагая вперед и вставая рядом с сержантом. Чейн стиснул зубы и кулаки. Да что он понимает!.. У него — три десятка трупов, и еще шестеро раненых, которым, скорее всего, тоже уже не помочь. Какой там «успешно»!.. Если бы не его самонадеянный приказ, все они были бы живы… Но кого в штабе волнуют судьбы простых солдат? Верный ответ — никого. Для штабных они — всего лишь пушечное мясо. — Эээ… сержант Чейн, сэр? — медик, застывший над «Хищником» с инъектором в руке, выпрямился, повернувшись к командиру. Его лицо выражало крайнюю степень озадаченности. — Тут одна проблема… — В чем дело? — спросил сержант, с надеждой подумав «он сдох?» Медик опустил глаза, указывая на тело. — Это… это не пришелец, сэр, — проговорил он, — Это человек. Человек?! Сержант, как громом пораженный этой, мягко говоря, неожиданной новостью, бросился к ловушке и застыл, как вкопанный, в двух шагах от «пришельца». Дьявол! А ведь правда… Нет когтей, вместо кожистых отростков на голове — заплетенные в косицы волосы… кожа бледная и гладкая, как у людей, а пятна… пятна просто намалеваны какой-то краской. Вон, даже видно, что смазались… Вот почему он такой мелкий и дохлый. Человек! Подумать только, человек! Рядом с этой адской тварью — человек!.. Человек, который носит цацки проклятых пришельцев. Который безжалостно кромсает своих же, людей… Зарычав, сержант импульсивно схватил болтающийся на ремне автомат, и, щулкнув предохранителем, направил дуло на лежащего у его ног пленника. Его неожиданно охватила такая злость, с которой он, даже если бы захотел, не смог бы совладать. Человек… предатель! Чейн склонился, целясь в незащищенную доспехом шею и почти успел нажать на курок, но неожиданно кто-то перехватил оружие, отводя дуло в сторону. — Что вы делаете, сержант? — холодно поинтересовался капитан Мердок, пытаясь вырвать у него автомат. — Хотите попасть под трибунал? Чейн торопливо сдвинул предохранитель — не хватало еще действительно попасть под статью, случайно пристрелив этого щенка. Мердок, пытаясь обезоружить сержанта, сам оказался на линии огня, и, если бы палец Чейна соскользнул, остался бы, кретин, без башки. — Вам нужен был живой пришелец, — прорычал сержант, вырывая свое оружие из рук капитана, — а это — не пришелец. Этот гад еще хуже! Это ренегат, изменник. Вы видели, что он делал? Он кромсал моих ребят, как капусту! Дайте мне его пристрелить!.. По кольцу уцелевших пронесся согласный ропот. Чейн с мрачным удовлетворением уловил еще два или три характерных щелчка — не он один этого желал. Капитан, покачав головой, отпустил Чейна. Одернув полы своей чистой, наглаженной, как на парад, форменной куртки, он окинул остатки «красного» и «синего» отрядов надменным взглядом, и заявил: — Не раньше, чем он будет допрошен, сержант Чейн. Как показал сегодняшний день, мы все еще слишком мало знаем о «Хищниках». И этот человек — возможно, единственный, кто знает их хорошо, и кому при этом мы можем задавать вопросы. Это… ясно, сержант? Мердок изогнул бровь, вцепившись в сержанта пристальным и неприятным взглядом. Чейн нехотя опустил автомат, с презрением сплюнув на землю и едва не забрызгав слюной носки начищенных капитанских ботинок. — Ясно, — процедил он. Бойцы разочарованно умолкли. Все они с нескрываемой ненавистью смотрели на капитана — многие были согласны с Чейном, но ослушаться вышестоящего офицера никто не посмел. — Но, когда закончите, я сам задушу этого гада… с-сэр! Капитан мрачно усмехнулся. — Как пожелаете, — сказал он, и, обернувшись, опустился на корточки рядом с пленником. — Только, мне кажется, это не гад… скорее, гадина… Он подцепил скрывающую лицо человека-хищника маску кончиками пальцев и ловким движением снял ее. В этот момент даже Чейн подался вперед, затаив дыхание — очень уж ему хотелось хорошенько рассмотреть эту сволочь. — Я бы даже сказал, гадюка, — хмыкнул капитан, отклоняясь в сторону. Сержант грязно выругался. Цензурных слов для характеристики ситуации у него уже не осталось. Под маской скрывалось бледное, расписанное той же черной краской лицо — какие-то странные руны покрывали лоб и скулы, веки вычернены до самых бровей. Но кое-что было очевидно даже несмотря на эту грязь. Их пленник, ренегат и безжалостный убийца, оказался женщиной.