Я и мой приятель

Что такое жестокость? Борьба за жизнь, господа, всегда законна. Карел Чапек

Время шло. Менялись места, менялась погода. Начался и закончился сезон тропических ливней, приходящийся на середину астрономической зимы. Началось время цветения ма’ор, Больших Деревьев, самых высоких в лесу. Даже в Пределе Теней все пропиталось их удушающе-сладким ароматом, а шатры изумрудных крон побелели от обилия цветков. Издали казалось, что их припорошило снегом. Цей’ти училась быстро. Че’Ктаар был поражен ее упрямством. Он был готов к тому, что умана не выдержит тренировок и сдастся, но ошибся. Она, конечно, злилась. Бывало, начинала ныть и ругалась, но, похоже, не собиралась отступать. К концу шестого лунного цикла она уже недурно обращалась с копьем и запястными лезвиями, в семи случаях из десяти могла поразить мишень чакаром, умела читать следы и ставить ловушки, и даже могла прочитать несколько предложений на языке науду. Очень даже неплохо, учитывая, какой она была во время их первой встречи. Пожалуй, яут получил даже немного больше, чем ожидал. Он ощущал себя кузнецом, что выковывает клинок из стальной болванки. И клинок этот уже почти обрел свою форму — оставалось только закалить и наточить его. И, похоже, это будет отличное оружие. Цей’ти изменилась и внешне. Она уже была непохожа на того слабого и беспомощного зверька, которого Охотник когда-то спас на болоте. Кожа ее потемнела, но серые глаза из-за этого казались ярче. Волосы, прежде едва доходившие до плеч, заметно отросли. Сама Цей’ти, впрочем, к этому отнеслась довольно скептически. Однажды умана даже попросила у Охотника нож, чтобы их обрезать, утверждая, что это причиняет ей ощутимые неудобства («задолбали эти патлы», как выразилась она сама), но Че’Ктаар, внутренне содрогнувшись, запретил. Конечно, это не косицы яутов — отрастут заново, но мысль о том, что Цей’ти собирается искалечить себя, неприятным образом коробила. Пришлось помочь, собрав для неё гребень из деревяшки и клыков оогла. Это вроде бы примирило уману с ее «патлами» — теперь она заплетала их в косу, перевязывая кожаным ремешком. Ее тело стало сильнее и крепче, не утратив, впрочем, природного изящества, характерного для уманских самок. Вечно сутулые плечи расправились, осанка стала благородной и статной, из-за чего Цей’ти теперь казалась почти на коготь выше. Конечно, ей никогда не сделаться такой же рослой и мощной, как женщина науду, но изменения впечатляли. Если вдруг когда-нибудь она решит вернуться к сородичам, лучшие самцы будут драться за ее внимание. Что уж — даже Че’Ктаар порой заглядывался… само собой, исключительно как на эстетический объект. Время шло… неторопливо и одновременно стремительно. Его течения не ощущаешь, покуда не оглянешься назад. Точно так же не замечаешь пройденного пути, пока не поймешь, насколько далеко продвинулся с тех пор, как сделал первый шаг… …Если бежать очень быстро, то сохранять равновесие гораздо проще. Чем короче контакт с опорой, тем менее важно, насколько она прочна и надежна. Это все равно, что танцевать в чане с неньютоновской жидкостью*, чья твердость напрямую зависит от силы и скорости. Зазеваешься, расслабишься, встанешь — и пойдешь ко дну, увязнешь. Но, если не останавливаться, то можно практически ходить по воде. Цей’ти только недавно сделала это великолепное открытие и теперь наслаждалась подаренной им легкостью. Оказывается, в Пределе Листвы даже человек может передвигаться очень быстро. Не так, как яут, конечно — его контроль над собственным телом был настолько безупречен, что казалось, будто на Охотника не действуют некоторые фундаментальные физические законы, вроде пресловутой и скучной гравитации. Оттолкнуться ногой от шаткой ветки, зацепиться рукой за скользкий стебель сонной лианы, бросить тело в головокружительный прыжок… замедлить падение финтом, и приземлиться на широкую ветвь, погасив энергию падения в кувырке. И снова вскочить на ноги, снова бежать. Те силы, которые раньше казались врагами, теперь стали союзниками Цей’ти. Инерция, трение, крутящий момент — все можно использовать в своем стремительном движении. Научиться гораздо легче, чем кажется — ведь каждый уман на самом деле умеет это с рождения. Надо только воззвать к полумифической памяти своих обезьяньих предков, обратиться к полузабытым инстинктам — и все станет просто. Хохоча от восторга, Цей’ти в прыжке дотянулась до нависшей над головой цветочной грозди, сбив с лепестков ма’ор тягучий маслянистый нектар. Яут, конечно, заметит. А надеяться на то, что он способен поскользнуться и потерять равновесие вообще довольно глупо. Но зато вряд ли Че’Ктаар теперь пойдет здесь — придется ему подумать над обходным путем, и на этом он потеряет пару драгоценных секунд. Отставал Охотник, впрочем, ненадолго, и предоставленная Цей’ти фора стремительно таяла. Когда она видела яута в последний раз, разделяло их не больше пятидесяти шагов. Конечно, Че’Ктаар использовал камуфляж, но полной невидимости не бывает. Можно идеально слиться со средой, можно научиться ходить бесшумно, но есть вещи, которые даже технологии яутов компенсировать не могут. Поток воздуха, вызванный резким движением и заставляющий дрожать ближайшие листья. Блики и тени от солнечных лучей, столкнувшихся с физическим препятствием — маскировка делала Че’Ктаара невидимым, но не бесплотным. Движение ветки, легонько качнувшейся от неожиданной тяжести. Запах, который чуют пугливые чернокрылки, нервно трепеща всеми чешуйками гребня… Но сейчас нет времени, чтобы смотреть и слушать. Впереди в зеленой стене леса золотилась солнечными лучами широкая прогалина. Один из могучих ма’ор стал слишком стар и дряхл, и в итоге рухнул под собственной тяжестью. Его место поспешили занять стремительно растущие лианы, опутав остатки ствола. Но не пройдет и года, как их сменят молодые каиссы, уже тянущие снизу свои длинные гибкие ветви. Они проживут на этом месте пару десятков лет, пока не будут вытеснены другими, более высокими и сильными деревьями, или пока их не догонит потомок падшего великана, которые сейчас где-то внизу только-только проклюнулся из оброненного несколько лет назад семени… если, конечно, его не сожрут в Пределе Теней. Тут правят суровые законы. Не зевай — иначе крышка. Цей’ти ощутила под ногами легкий толчок, когда ветка вздрогнула под весом приземлившегося где-то позади яута, и мрачно усмехнулась. Догнал-таки. Сейчас начнется… Услышав тихий шелестящий свист за спиной, она пригнулась на бегу, и на этот раз даже вовремя — дротик, смазанный смолой черной лозы, пронесся мимо, лишь слегка задев макушку оперением. Хорошо. Было бы неприятно в очередной раз отдирать от себя эту липкую дрянь. Особо сомнительное удовольствие — вычесывать ее из волос. К тому же, если бы Че’Ктаар попал, то Цей’ти бы проиграла… а она еще никогда не была так близка к победе. — Мимо! — засмеялась она, не оглядываясь. «Не отвлекайся», едко посоветовал Че’Ктаар. Уворачиваясь от второго дротика, умана шатнулась вбок, камнем сорвавшись вниз, и в полете ухватилась за сонно болтающийся рядом стебель лианы. Перелететь на нем через всю прогалину, как на тарзанке, правда, не выйдет — коротковат. Но зато и у Охотника не будет иного варианта, кроме как последовать за добычей тем же способом — достаточно прочных, чтобы выдержать его вес, ветвей тут не много и они слишком далеко. Ну, попробуй, достань теперь! Умана выкинула ноги вперед, чтобы развернуться и сменила опору, качнувшись в сторону обломанного мертвого дерева. Легко зацепилась ногами за остатки трухлявого ствола, но, едва выровнявшись, прыгнула снова, поймав следующую лиану. Тут Че’Ктаару ее не подбить — слишком далеко, чтобы тупой тренировочный дротик не сбился с верной траектории. Охотник, впрочем, не отставал, следуя за жертвой по пятам. Но здесь смысла в маскировке уже не было, и он снова стал видимым. Но долго гонять Че’Ктаара по прогалине не получится — ему довольно быстро это надоест, а в таких случаях яут очень даже способен выкинуть что-нибудь непредсказуемое и неприятное. Надо заканчивать. И, желательно, без прилепленного ко лбу дротика. И у нее как раз появилась одна идея… Мрачно усмехнувшись, Цей’ти нарочно замешкалась, замедлив свой полет, а потом, в очередной раз сменив «транспорт» и, качнув ногами, заставила свое тело резко изменить направление. Ее понесло к ветвям каиссы, и Цей’ти, влетела в них, что есть силы зажмурив глаза. Жесткие листья и гибкие прутья ветвей хлестанули по лодыжкам, но умана, стиснув зубы, заставила себя хорошенько пройтись ногами по жидкой кроне, поднимая на крыло все, что там сидело. Трепетные чернокрылки, стайки бледной древесной моли, грузные ночные мотыльки размером с воробья, ослепленные светом и от испуга принявшиеся бешено носиться вокруг, даже пара молодых серых перепоночников — все это взмыло в воздух, метнувшись едва ли не в лицо подоспевшему Охотнику. Раздраженно выругавшись, Че’Ктаар вынужден был притормозить, атакованный раздраженными летунами. Цей’ти, беззлобно посмеиваясь, подогнула ноги, чтобы окончательно не растерять остатки скорости, и цапнула рукой первый же подвернувшийся побег. И, пролетев пару метров, отпустила прежнюю диану, резко развернув корпус и вложив остатки инерции в новый прыжок — уже обратно. Че’Ктаару не повезло — один из мохнатых мотыльков шлепнулся на лобовой щиток маски и вцепился лапками в надбровный выступ, отчаянно молотя воздух крыльями и не желая отваливаться. Охотник, естественно, помог ему вернуться в естественную среду и спасительный сумрак, бесцеремонно перехватив поперек головогруди и с силой швырнув вниз, но этой секунды Цей’ти хватило, чтобы развернуться. Так что когда яут снова посмотрел вперед, то увидел, что умана, победно скаля короткие клыки, несется прямо на него с готовым сорваться к цели дротиком в руке. Бросок ее был точным, но Че’Ктаар шатнулся в сторону, вынужденно останавливаясь и пропуская снаряд мимо. Цей’ти коротко и разочарованно взвыла — у нее была только одна попытка его поразить, и, несмотря на то, что она все рассчитала правильно, этот шанс был упущен. Второй дротик умана достать не успела бы, но все же не растерялась, решив выжать все из этого маневра. Махнув рукой и подключив ноги, умана в полете развернулась вокруг своей оси и со всей силы пнула яута ногой в живот. Че’Ктаар не успел закрыться, но удержался, однако от удара его самого закрутило. Цей’ти выхватила-таки дротик, и, когда ее закономерно дернуло назад, нацелила острие в незащищенную грудь дезориентированного противника. Кидать его она не собиралась, решив, видимо, действовать наверняка. Яут кое-как смог совладать со своей лианой и выровняться, но это не особо помогло — блокировать удар или увернуться он уже не успевал. Молодец. Хитрый ход… Он оглянулся и на долю секунды столкнулся с ней взглядом, готовясь к неизбежному — ну наконец-то! — поражению. И довольно оскалился под маской. Ох, и хороша же! Хищный оскал, горящие жаждой победы глаза, растрепанная коса, извивающаяся за спиной подобно гибкому хвосту каинде амедха… К’жит, оно того стоило! Но внезапно выражение ее лица изменилось. Прищуренные глаза вдруг широко распахнулись, и Че’Ктаар с удивительной четкостью увидел, как резко расширились ее зрачки, отражая охвативший разум испуг. Охотник удивленно моргнул, не понимая, что происходит. Что она увидела?.. Это произошло очень быстро — даже не за секунду, а за какое-то совсем уж ничтожное мгновение, и уже никто из них не мог ничего сделать. Или почти ничего. Цей’ти откинула дротик в сторону и, вовлекая весь свой не слишком внушительный вес, попыталась качнуться в сторону, всеми силами избегая удара… и это ей удалось. Но обошлось ей это неоправданно дорого — из-за резкого рывка рука соскользнула, пальцы, сжимавшие перекрученный стебель, разжались… По инерции уману швырнуло вперед, и Охотник исхитрился поймать ее за шиворот буквально в последний момент. Его побег протестующее затрещал, намекая, что двойной тяжести растению долго не выдержать, однако как раз это сейчас волновало яута меньше всего. Глухо рыкнув, Че’Ктаар резко подтянул самочку вверх. Та, к счастью, успела придти в себя и тут же ухватилась за его плечи, но яут не спешил ее отпускать, на всякий случай крепко обхватив рукой поперек спины. «Что это было?», — мрачно поинтересовался яут. В первый миг он был уверен, что Цей’ти заметила какую-то опасность вроде хищника за его спиной, но сейчас стало ясно, что дело в чем-то другом. — Я… ох, — пискнула умана, — я… не рассчитала. «Чего не рассчитала?» — не понял Че’Ктаар. По его прикидкам, она не могла промахнуться. И, тем более, не рисковала упасть — если бы не этот фокус с неожиданным отступлением. — Ты мог сорваться. Охотник нахмурился, чуть отклонив голову, чтобы заглянуть в ее лицо. Цей’ти все еще была бледна и напугана, но похоже, что ее несостоявшееся падение было тут не при чем. «Ты понимаешь, что из-за этого только что упустила свою победу?» — с глубоким удивлением спросил он. — Это все, что тебя волнует?.. — ошарашено спросила Цей’ти. — Я чуть не сбросила тебя… Че’Ктаар под маской закатил глаза, не сдержав раздраженного рыка. Вот уж нашла из-за чего испугаться! «Я не для того несколько лунных циклов гонял тебя до кровавого пота, чтобы ты струсила в последний момент!» — проговорил он. — Ты что, не понимаешь? — истерично выдохнула умана. — Я могла тебя убить! «Чем? Заточенной щепкой?» — с необъяснимой отчаянной злостью фыркнул Че’Ктаар. «В этом и смысл Охоты. Все эти телодвижения бесполезны, если ты останешься без добычи. Или если тебя сожрут из-за твоей нерешительности». — Но мы не на Охоте! — выпалила Цей’ти. Ее голос дрожал от негодования и страха. — И мне как-то не улыбается отскребать тебя от корней! Я не… Она дернулась было, но осеклась и, ойкнув, умолкла — наверху что-то зловеще хрупнуло, и мощный стебель лианы стравило вниз на пару ладоней. Че’Ктаар рассерженно подумал о том, что более неподходящего времени, чтобы поспорить, умана найти не могла. Да еще и повод нашла крайне идиотский. Какой-то глупый, необоснованный страх, совершенно не имеющий под собой оснований. Как будто он не удержался бы. «Ты себе льстишь», — ответил Охотник. — «Даже если бы специально попыталась — отскребать от корней пришлось бы кое-кого другого. И учти — в следующий раз я не буду тебя ловить». — Ладно, — нехотя пробормотала Цей’ти с явной обидой. Но что-то подсказывало, что на этом она не успокоится. Че’Ктаар, справившись с собственным гневом, коротко фыркнул. Он велел Цей’ти держаться крепче и, ухватившись за лиану обеими руками, начал осторожно спускаться вниз, к раскинувшейся внизу кроне каиссы. Ветки были слишком тонкие, чтобы выдержать его вес, а чтобы добраться до более надежной опоры, длины побега уже не хватало. Но хотя бы можно было ссадить уману на развилку ствола — добиться самостоятельных действий от нее сейчас бы вряд ли удалось. Приказав ей дождаться его на краю прогалины, яут вернулся наверх, и, осторожно раскачавшись, разжал руки, в полупрыжке-полупадении уходя прочь. Умана проводила его пристальным взглядом и покачала головой. Самоуверенный идиот. Впрочем, может, он был и прав — у Че’Ктаара все-таки опыта в этих делах было побольше, чем у нее. Но как-то было очень трудно об этом вспомнить, когда в груди все в единый миг заледенело от ужаса из-за одной мысли о том, что она могла натворить по глупой неосторожности. Чертовски странное ощущение, надо сказать. Обычно все-таки придушить пришельца хотелось больше. А вот бояться за его жизнь как-то совсем непривычно. Это само по себе пугает. До оговоренного места Цей’ти, как ни странно, добралась гораздо раньше, и ей пришлось еще долго ждать Охотника. Она уже даже начала сомневаться, что правильно поняла его слова — вдруг он имел ввиду другую прогалину? Их тут не так уж и мало — лес-то старый. Но, когда Че’Ктаар наконец явился, сразу стало ясно, что задержался он совсем по другой причине. Несмотря на то, что лицо яута скрывала маска, выглядел он угрюмым и даже каким-то подавленным. От него веяло мраком и холодом, и казалось, что сам воздух вокруг сгущается, не пропуская солнечного света. Цей’ти невольно поежилась, с трудом поборов желание отодвинуться, когда он сел рядом. В глубине сознания шевельнулся полузабытый страх. Не то чтобы раньше общество Че’Ктаара можно было счесть приятным, но сейчас он стал почти таким же пугающим и жутким, каким казался в самом начале. Словно это был уже какой-то другой яут, чужой и незнакомый. Но самое неприятное было в том, что Цей’ти решительно не понимала, что могло его так… расстроить? Огорчить? Размазать по стенке?.. даже и не понятно, как это назвать. Но ведь ничего страшного не произошло… вроде бы? Охотник молчал, а ей отчаянно хотелось заговорить — хотя бы только для того, чтобы нарушить эту зловещую тишину, но умана благоразумно прикусила язык. Сейчас она снова чувствовала себя маленькой и жалкой, и злить наставника лишний раз побоялась. «Ты не сможешь стать Охотницей», — проговорил вдруг Че’Ктаар. Цей’ти вздрогнула, недоуменно поглядев на него. — Почему? — спросила умана неожиданно охрипшим голосом. «Догадайся сама», с желчной горечью ответил Че’Ктаар. Девушка мотнула головой. Она действительно не понимала. Бывали дни, когда она лажала куда сильнее, чем сегодня, но прежде Охотник просто заставлял ее исправлять ошибки, даже не попрекая ими. А что теперь? В чем дело?.. «У тебя много достоинств, Цей’ти», — сказал Че’Ктаар, но это почему-то ни разу не ободрило и не успокоило. «Ты упорна, бесстрашна, умна и сильна. Но есть один изъян, который я не разглядел сразу», — он сокрушенно покачал головой. «И ты уже знаешь достаточно, чтобы выжить в лесу… Но не думаю, что есть смысл учить тебя дальше. Невозможно выковать клинок из мокрой глины. Она слишком мягкая. Я ошибся, приняв твое упрямство за твердость». Девушка удивленно подняла брови, осмысливая метафору. — Из-за того, что я испугалась? — онемевшими от обиды губами проговорила она, — того, что могу… «Видимо, да», — мрачно отрезал Че’Ктаар. — Из-за этого?.. — тупо повторила Цей’ти, настолько ошарашенная этим странным объяснением, что с трудом могла в него поверить. — То есть, чтобы стать твоим компаньоном, я должна превратиться в безжалостную и жестокую тварь? «Твоя мягкость не должна лишать тебя воле к победе», — сказал яут. — Причем тут воля к победе? — оторопело спросила умана. — Это же была всего лишь игра!.. и она зашла слишком далеко. Ты же сам всегда останавливался, если мне что-то угрожало… «Да», — кивнул Че’Ктаар — «Но мне ничего не угрожало. Ты просто не решилась закончить начатое». — Один раз! — собственный голос пронзительно звенел от возмущения. «А ты уверена, что других не будет?» — вкрадчиво спросил Охотник. — «Уверена, что не спасуешь, когда надо будет убить по-настоящему? Особенно если перед тобой будет стоять не дикий зверь, а другой уман?» Цей’ти в растерянности подняла глаза. — Н-нет… не знаю, — выдавила она. — Но ведь… мне же не придется убивать других людей… здесь я вроде как единственная, верно?.. Не слишком убедительный аргумент… «Это принципиальный вопрос», — холодно сказал Охотник. — Нет, — упрямо возразила Цей’ти, сама удивляясь тому, как ей удается справляться с ватным языком и дрожащим голосом. — Это теоретическая ситуация, которая может никогда не произойти. «А если произойдет?» Умана в отчаянии взвыла, схватившись за голову. Глупо отрицать, что Че’Ктаар прав на ее счет, но смысла в этом нет никакого! — Да прекрати уже это! — выпалила Цей’ти. — Мы ведь не договаривались о том, что мне придется стать каким-то монстром! Безжалостной машиной смерти или вроде того… «Да-да, я понял» — нервно фыркнул Че’Ктаар, неопределенно махнув рукой. — «Ты невинна и чиста, а я пытаюсь обратить тебя на сторону зла… мы это уже проходили». — Ничего я не невинна, — оскорбленно заявила Цей’ти, гордо вскинув подбородок. Вот ведь самовлюбленный придурок! «Естественно, нет», — ответил яут. — «Ты просто не хочешь побеждать. Ты стараешься изо всех сил, можешь быть упрямой в достижении цели, но это бессмысленно, если ты уже в подсознании считаешь себя проигравшей. Это, впрочем, не удивительно для уманской самки». От возмущения и гнева у Цей’ти перехватило дыхание, и какое-то время она только и могла беспомощно хватать воздух ртом, не в состоянии не то чтобы возразить — но даже подобрать слова для ответа. Да как он смеет!.. Вот уж от кого она не ожидала упрека в стиле Максима, так это от яута. — Неправда! — она отшатнулся от Охотника, чувствуя, как запылали щеки. — Я… я не какая-то там кисейная барышня, которая даже таракана прихлопнуть не может! «Я уверен, у тебя никогда не было проблем с тараканами», — пробормотал Че’Ктаар. — «Но это… другое. Мне совесть не позволит выпустить тебя на Охоту». Умана сжала зубы, приказывая себе успокоиться. — Если хочешь прогнать меня — так и скажи, — зло проговорила она. «Я не собираюсь тебя прогонять», — уже почти спокойно сказал Че’Ктаар. «Я буду рад, если ты останешься. Я буду присматривать за тобой, но мне не под силу сделать из тебя воина. Ты не из той породы» Если Цей’ти думала, что яут уже довел ее до белого каления, то ошибалась. От этих его слов ее буквально рвало на части. Каждое из них впивалось в разум, выжигая на месте старых, уже вроде бы заживших шрамов новые дыры. Может, ей и не было важно в конце концов стать, как он. Но вот то, что ей отказывали в самой возможности, после стольких страданий, после бесчисленных попыток выжать из себя больше, чем в принципе возможно — было очень, очень больно. Просто потому что она, видите ли, «уманская самка». — Остаться? И до конца своих дней драить твою посудину? Ну нет уж! — Цей’ти вскочила на ноги, еле сдерживаясь, чтобы не впиться яуту в горло. — Катись-ка ты… колбаской по Малой Спасской! Я не для того носилась по этому треклятому лесу, как оглашенная, чтобы в итоге меня выбраковали. «Что?» — искренне удивился Че’Ктаар. — Иди к черту! — во всю глотку с надрывом прокричала умана, так, что Охотник аж отшатнулся. — Мне всю мою жизнь втирают, что я куда-то не гожусь, потому что я «не из той породы»! Не подхожу туда, не подхожу сюда… То я слишком борзая для женщины, то слишком мягкая для убийцы… видимо, мне лучше было бы сдохнуть вместе с остальными, когда была возможность… Только замолчав, Цей’ти поняла, что стискивает кулаки так сильно, что ногти больно впиваются в ладони. Но силы гнева хватило ненадолго — она вытекла из уманы вместе со словами. Осталась лишь гадкая, беспомощная слабость и гнетущая пустота. И еще — горький комок в горле и предательски дрожащий подбородок. Стоило это осознать, и удержаться от позорного всхлипывания стало невозможно. Ветхая плотина самоконтроля треснула, и вся боль и безысходность вылились изнутри стыдными девчачьими рыданиями. «Не делай так», — жестким тоном проговорил Че’Ктаар. — «Это не поможет». Цей’ти подняла голову, зло и болезненно скалясь. Пытаться его разжалобить слезами? Вот еще! — Да пошел ты, — сквозь зубы процедила она. — я же «мягкое мясо», что еще с меня взять? Че’Ктаар покачал головой, с отвращением отворачиваясь. «Ладно. Я иду на корабль», — решил Охотник. — «Ждать тебя или сама дорогу найдешь?» — Не собираюсь искать, — прошипела Цей’ти. «Ого», — усмехнулся Че’Ктаар. «Вот это уже интересно. Только учти, что я за тобой возвращаться не собираюсь.» — Да пожалуйста, — Цей’ти шмыгнула носом, утерев щеки тыльной стороной ладони. — Надо очень. «Ну-ну» — щелкнул клыками яут. — «Жду тебя до темноты, а потом задраиваю шлюзы. Не вернешься — будешь спать под кустом». — Значит, буду, — упрямо заявила умана. Охотник заинтересованно обернулся, наклонив голову вбок. «И как долго ты намерена пробыть одна в лесу? — До конца своих дней, если повезет, — с достоинством ответила Цей’ти. «Ага, ясно», — многозначительно усмехнулся Охотник и, отвернувшись, пошел прочь, на ходу растворяясь в сумрачных тенях. «Слишком сильно только не задерживайся». Цей’ти мотнула головой, старательно не глядя в его сторону. *** Даже успокоившись, Цей’ти еще долго сидела на том же месте, поджав ноги, обхватив колени руками и глядя в пустоту перед собой. Уже очень давно она не чувствовала себя так мерзко. Пожалуй, это самое поганое ощущение на свете — когда тебя растоптал и унизил тот, кому ты привыкла доверять. В ком с огромным трудом перестала видеть врага. Кому не хотела причинить боль. Ну и в том, что семь месяцев ее жизни только что полетели коту под хвост, тоже, конечно, приятного мало… Разве то, что она не захотела его ударить, говорит о ее слабости?.. всю жизнь было наоборот. Дед учил ее, что все люди (и яуты, вероятно, тоже) по сути своей — дерьмо. И нужна немалая сила духа, чтобы не дать этому дерьму вырваться наружу. Не обижать слабых, не бить в спину… не причинять вреда тому, кто тебе дорог. Не утверждаться за чужой счет. В какой же извращенной и жестокой Вселенной должно было родиться и вырасти существо, для которого это — слабость? Их там в детстве собаками травят что ли?.. кто выживет — тот и молодец… И впору было бы его пожалеть, если бы не было так гадко от его слов. Цей’ти раздраженно фыркнула, снова стиснув кулаки. «Не удивительно для уманской самки»… «не из той породы»… уж он-то свое дерьмо при себе не держал — прошелся по самым больным местам. Еще и посмеялся над ней — мол, никуда ты со своей оскорбленной гордостью не денешься, приползешь, как миленькая!.. Впрочем, в своем решении «не приползать» Цей’ти усомнилась практически сразу, едва только поутихла боль обиды и слезы пересохли на щеках. Она уже хорошо изучила этот лес, знала об опасностях, которые могут ей грозить, и о том как их избежать; как найти еду и воду, как выбрать укрытие… Все-таки яут обучил ее хорошо. Но еще никогда она не оставалась в лесу абсолютно одна надолго. Либо была возможность укрыться в корабле, либо Че’Ктаар присматривал за ней, пусть часто и предпочитал при этом остаться незамеченным. Но сейчас его точно нет рядом. И уже не будет. …С другой стороны — и не надо. Вернуться, конечно, было бы проще. Приковылять побитой собакой, отмолчаться в ответ на презрительные смешки и едкие замечания, делая вид, что твоя растоптанная гордость от этого не страдает. Притвориться, что все в порядке. Что ничего не было. все так и задумано. Только вот это все равно, что сдаться. Все равно как признать, что он прав. И доказать обратное уже будет невозможно — так и придется жить с осознанием того, что ты «самка не той породы». И, конечно, в этом случае забыть о том, что когда-то у тебя было чувство собственного достоинства. Ну нет уж. Можно, конечно, вернуться не насовсем, а «за гитарой» — то есть забрать свое нелегким трудом нажитое барахло. Не то чтобы бросать его было жалко — но острога, копье и шкура ей бы пригодились. А еще мнемомодуль… В нем давно уже не только конспекты «лекций», но и собственные записи — фиксированные наблюдения и даже грубоватые зарисовки… Вот этого будет реально не хватать. Однако одна мысль о том, что придется договариваться с Че’Ктааром, да и вообще смотреть в его уродливую самодовольную морду, была настолько противна, что от нее начинало вполне себе буквально тошнить. Черт с ним. Есть нож, пусть и хреновый, и Пашкина зажигалка — а остальное наживется. Не впервой.

***

Ближе к вечеру Цей’ти спустилась в Предел Теней, где отыскала себе укрытие под широкими корнями старой плакучей кре’йи. Раскидала вокруг остро пахнущие камфорой растертые листья каиссы, чтобы отпугнуть падальщиков, и свернулась калачиком в тесной и темной норке под стволом, где и проспала до утра на подстилке из сухого мха, сжимая рукоять ножа в ладони и тревожно вслушиваясь в осторожные лесные шорохи. Проснулась она незадолго до рассвета, совершенно разбитая и замерзшая. Несмотря на вечную духоту, ночью в лесу, как оказалось, было совсем не жарко, а в ее земляном убежище — так и вовсе холодно, как в склепе. А еще от долгого пребывания в неудобной позе к утру у Цей’ти разболелась шея, и самым паскудным образом затекла левая нога. Так что первое утро ее вольного плавания вышло действительно незабываемым и наполненным легкой ностальгией по жесткому полу грузового отсека. Ну, по крайней мере, удалось дожить до утра. Уже хорошо. Че’Ктаар так и не появился. Это было немного обидно. Как-то не верилось, что он и правда может оставить уйти без нее и задрать шлюзы, но… выходит, мог, раз до сих пор не объявился. Ну и черт с ним. Если ему плевать, то и пусть. Нет резона проситься обратно туда, где ты не нужна. Значит, теперь — только вперед. Непонятно, правда, куда конкретно и зачем. Впрочем, в таких случаях проблемы надо решать по мере поступления. И прежде всего надо найти воду. Росой и остатками дождевой влаги с листьев не особо напьешься, жарким днем тело теряет жидкости больше, чем можно таким образом восполнить. Останавливаться у водоема надолго, конечно, не стоит — вероятность столкнуться с падальщиком или хищником в таких местах весьма высока. Но неплохо бы хоть выяснить, где этот водоем находится. А потом… потом можно двинуть к океану. Когда Че’Ктаар сажал корабль, Цей’ти видела, что до побережья не так уж и далеко. Можно дойти за несколько дней, если повезет. За проведенное на Сельев время Цей’ти научилась неплохо ориентироваться в местом лесу и при желании действительно могла бы отыскать дорогу к кораблю и ручьу, текущему неподалеку, но предпочла не возвращаться в те места. Тут полно и других источников воды — горы близко, а с них много чего стекает. И в этом девушка не ошиблась — забравшись на верхушку самого высокого ма’ор, она почти сразу нашла то, что искала. На западе в пышном ковре изумрудной листвы имелась заметная вытянутая «проплешина» — ма’ор, чьи корни не выносили сырости, сторонились этого места, деревья там были ниже, а их листва — темнее. Семь из десяти что там течет какая-нибудь мелкая речушка или сочится из земли богатый родник. И не так уж и далеко — за час или два можно добраться, если идти поверху. Впрочем, спешить было некуда. Несмотря на то, что Цей’ти решила пока не отвлекаться на поиски еды, игнорировать эту самую еду, если она встречалась на пути, было глупо. Наткнувшись на запечатанное гнездо ветряного шмеля, она расковыряла слепленные из пережеванных листьев стенки и, оторвав кусок внутреннего купола, высосала из трубчатых сот терпкий и горьковатый мед. Заметив сверху сизую крону таарр, спустилась и набрала его ягод, недозрелых и кисловатых. Но их сочная мякоть помогла утолить усиливающуюся жажду. В итоге до проплешины Цей’ти добралась только к полудню, когда безжалостное солнце повисло в зените. Когда последний ма’ор остался позади, умана снова спустилась на землю. В лесу было свежо и влажно, пахло сыростью и мхом. Где-то над головой чирикали то ли птицы, то ли другие аналогичные твари — их голоса Цей’ти были незнакомы. Не удивительно — в этом лесу можно прожить хоть десять лет, и не перестать находить что-то новое хоть каждый день. Вскоре она отыскала и источник. В неглубоком и сыром овраге, среди замшелых камней высачивалась из склона чистая и холодная вода, тоненькой струйкой сбегая вниз — то скапливаясь лужицами в выдолбленных непрерывной капелью ямках в камнях, то теряясь среди разбухших от влаги веточек мха. На дне оврага, в глубокой вымоине, она собиралась в небольшое, но удивительно глубокое озерцо потрясающего лазурного цвета, с отвесными каменными берегами, заросшими мхом и мелкими папоротниками. Зачерпывая воду ладонями, Цей’ти вдоволь напилась и смыла с лица застывший пот. Как мало, оказывается, нужно, чтобы ощутить себя по-настоящему богатым человеком — пара кислых «слив» в поясной сумке, лужа холодной воды, костяной нож да доставшаяся в наследство от друга зажигалка. Еще бы копье, пусть тренировочное и деревянное, но крепкое и надежное… Интересно, а что сейчас делает Че’Ктаар? Ищет ли ее? Цей’ти нахмурилась. Скорее всего, нет. Давно бы нашел, если б захотел. Но, видимо, решил не напрягаться. Да и пусть. Даже хорошо, что больше не придется его видеть. Надо только научиться теперь вспоминать о нем пореже — и все будет отлично. Ну, настолько, насколько вообще может быть. Цей’ти поднялась на ноги, смахнув капли воды с ладоней… и замерла, внезапно осознав, что больше не слышит пения птиц. "…всегда следи за Тенями. Они видят и слышат любую опасность раньше тебя…» Голос яута прозвучал в голове так отчетливо, что Цей’ти показалось, что и сам он где-то рядом. Но… нет. К сожалению — нет. Она медленно опустила руку, стиснув рукоять ножа на поясе и огляделась, стараясь не совершать лишних движений, напрягшись, как натянутая пружина. Лес точно замер. Еще никогда Цей’ти не доводилось видеть, чтобы что-то в нем не двигалось, не ползало и не копошилось. Но, впрочем, и с местными хищниками живьём она тоже пока не встречалась… За спиной едва слышно скрипнула ветка. И Цей’ти в ужасе поняла, что вкрадчивый и зловещий шорох откуда-то сверху ей не померещился. «Любое движение, которое видишь лишь уголками глаз, может сулить смерть…» Она медленно обернулась, вытаскивая свой несерьезный клинок из ножен, почти не дыша и остро жалея, что нельзя хоть на время остановить собственное сердце — так громко оно стучит… Но, впрочем, уже поздно. Ее заметили, и уже давно. Бесформенная тень, прилепившаяся к нависшей над родником ветке, зашевелилась — так же неторопливо и осторожно, точно боясь спугнуть добычу. Она росла и росла, расползаясь в лесном сумраке, как чернильное пятно, расправляла широкие и мощные крылья, нервно подергивала тонким и гибким, как хлыст, хвостом. А потом тварь наклонилась чуть ниже и Цей’ти увидела ее глаза — огромные, огненно-оранжевые с широкими вертикальными зрачками, с жадным любопытством глядящие на маленькую человеческую фигурку, застывшую на земле. Вот теперь, кажется, самое время начать жалеть, что яута нет рядом. __________________________________________ *неньютоновская жидкость - такой киселек, который при определенном воздействии может проявлять свойства твердого тела. Можно приготовить из крахмала и воды.