***
В последнее время Кирилл практически не спал. Раньше мешали тяжелые мысли, всплывали воспоминания о прошлом, а если и удавалось заснуть, то мучили кошмары. Теперь же его мыслями завладело другое. Его мыслями завладела она. Прочно поселилась в его сознании, и как бы не хотел он изгнать её — не получалось. Да он и не пытался. И даже не хотел. Ему нравилось украдкой наблюдать за Верой на репетициях. Замечать, как та нервничает, заламывает руки и прикусывает нижнюю губу. Он стал подмечать каждую мелочь в её внешности или поведении. И ему до безумия нравились ямочки на её щеках, когда она улыбалась или хитрый прищур её глаз, когда что-то придумывала. А ещё Кириллу чертовски нравилось смущать Веру, пусть и пока только на репетициях. Наслаждаться её пристыженностью и стеснением после очередного поцелуя, замешательством, когда он снимал с неё платье и спускал сорочку с плеч. И особенное удовольствие ему доставляло то, что причиной этих чувств был он сам. — А если бы ты могла выбирать, то что бы предпочла? Прекратить слухи? Или… чтобы это стало правдой? Он видел, как она снова прикусила нижнюю губу, как беспомощно и испуганно посмотрела на него, не решаясь что-либо ответить. Хотелось отчаянно крикнуть «ну чего же ты молчишь?!». Взять её за плечи, встряхнуть, вглядеться в глаза и прочитать в них ответ. Но Кирилл профессионально сохранял сдержанность. Лишь сдержанность была его верным спутником вот уже тринадцать лет. И в этом он был мастером. Поэтому в последующие дни сохранял стойкое равнодушие. Общался с ней лишь как с коллегой, не больше. Как будто бы и не было трёх лет детской дружбы, драки в переулке, сырников в кафе и двух совместно проведенных ночей. Все было очень просто — она предпочла промолчать. Если молчание и было знаком согласия, то явно не в этом случае. Но сегодня Кирилл, наконец, несмотря на все эти невеселые мысли, смог уснуть. Пусть и в три часа утра, пусть и с тяжёлыми мыслями и сердцем. Но смог. Однако спать ему оставалось недолго. В восемь утра зазвонил мобильный, случайно заныканный куда-то под наволочку подушки во сне. Вздрогнув, Гордеев открыл глаза, которые так и норовили снова закрыться. Рука нащупала телефон и, приняв вызов не глядя, приложила его к уху. — Да? — Сонно пробормотал он. — Ой. Кирилл, спишь, да? Вера. Сонливость невольно снялась, как рукой. — Нет, дрова колю в восемь утра, — безобидно поддразнил он её, затем продолжил уже серьёзнее, — что случилось? — Да в общем-то ничего серьезного… пустяк. Ему показалось, или её голос вновь был смущённым и робким? — Оцени пустяк по шкале от нападения в переулке до застревания в костюмерной, тогда решу. — Кирилл! — Ладно, извини. Говори уже. — Ну в общем… совсем скоро премьера. Самая первая премьера в моей жизни. Ты понимаешь, насколько это важно для меня? — голос Свешниковой на мгновение затих, а затем вернулся с двойной уверенностью, — я очень боюсь, что что-то пойдёт не так. А еще мне кажется, что я забыла абсолютно все места, где вступаю. Мне очень нужна твоя помощь… потому что я в полном отчаянии. Губы Кирилла невольно тронула улыбка. Почти с умилением он подумал о том, каково это ей — в первый раз перед полным залом. Вдруг вспомнилась и его самая первая премьера пять лет назад и то, какая паника охватывала его за несколько дней до этого. Но тогда у него был старший партнёр, который исправлял все его изъяны и направлял на нужный путь. Таким партнёром у Веры был сейчас он сам. — Хорошо. Давай с тобой отрепетируем, чтобы все было гладко, — согласился он, — к тебе или ко мне? — Я… я не знаю… — голос девушки дрогнул, — я думала, мы в театре… — Дурная что ли? Кто ж нас пустит в театр в выходной день? Ладно уж, так и быть, приеду к тебе, — проявил неожиданное джентльменство Гордеев. — О… что ж, спасибо. Буду ждать. — Чайник пока поставь. Скоро буду. И Кирилл бросил трубку, потягиваясь и медленно просыпаясь. За окном пробуждалось утро. И почему-то в нём самом пробуждалось что-то такое теплое и светлое, от чего хотелось улыбаться и жить.***
— Алло? — Ты вообще звонка не слышишь? Открой мне. Не хочется как-то мерзнуть в подъезде… — Ой, заходи, Кирилл. Дверь открыта. Пожав плечами, Гордеев толкнул дверь и вошёл в квартиру Веры. Хозяйки нигде не было видно, зато из недр коридора показалось что-то пушистое и огненно-рыжее. — Ну здравствуй, рыжая пародия на шарф, — фыркнул Кирилл, разуваясь и вешая куртку на крючок. Вслед за котом показалась и его владелица. Гордеев окинул взглядом приближающуюся фигурку девушки. Тонкие ноги облегают черные лосины, выше — толстый зеленый свитер чуть ли не до колен. И покрасневший нос. — Привет, — поздоровалась Свешникова, слабо улыбнувшись и закрывая за ним дверь, — извини, у нас отопление отключили. — Да здоровались, вроде, — кивнул Гордеев, — ничего страшного. Веди на кухню, греться будем. Недоумевающий взгляд и небольшая пауза. — Ну в смысле чай пить, — разъяснил он. — А-а… Укоряя себя за то, что сама неправильно поняла смысл такой банальной фразы, девушка вошла на кухню и поставила чайник подогреваться на плиту. Когда она отвернулась от гостя, чтобы достать чашки, то практически спиной ощутила, как он неотрывно наблюдает за ней. Снова вернулось то трепетное волнение, пропавшее было из-за отсутствия тактильного контакта на репетициях. — И давно это у тебя? — как бы между делом спросил Кирилл. — Ты имеешь ввиду панику? Не знаю, — выдохнула она, присаживаясь за стол рядом с ним, — наверное, вчера, когда поняла, что премьера через два дня. И я вот тут подумала — раз я сейчас так трясусь и из головы вылетают все слова, то что будет на сцене? Что если забуду свой текст? — Тогда я буду рядом, — серьёзно произнёс он. Вера промолчала, не поднимая взгляд. Знала же, что стоит всего лишь раз посмотреть — и можно надолго остаться в плену этих зелёных глаз. — Я буду рядом лишь глаза закрой, — пробормотала она про себя, совсем-совсем неслышно. Он ничего не услышал. — Серьезно, Вер. Не стоит так переживать, — мягко произнёс Кирилл, — если ты забудешь что-то, то можно положиться на партнёра. А партнёр у тебя вообще самый лучший во всём музкоме. — Не сомневаюсь, — усмехнулась она, — а главное, скромный. Понемногу атмосфера разряжалась. Уходило волнение от близкого нахождения партнёра, а его шуточки убили в ней последнее желание держаться отстранёно. В конце-концов, сейчас они оба повязаны в одной упряжке. И нужно держаться вместе. — Я думаю, нужно особое внимание уделить «Буду с тобой». Мне кажется, там мне не хватает эмоциональности, — нахмурилась она, сделав глоток обжигающего чая. — Куда больше-то эмоциональности, Вер? Думаю, с этим у тебя всё в порядке, — возразил актёр, — лучше давай по тексту всё прогоним. На прошлой репетиции я заметил, что ты не сразу вступила и поспешила в некоторых местах. Найдя «минус» их дуэта в плейлисте, Гордеев включил его и положил телефон на стол. Вера напряглась, прокручивая в голове слова. И уже после полного прогона песни Кирилл мог признаться сам себе, что зря Вера так волновалась. Исполнение было близко к идеальному. — Просто ты идеалистка, — произнёс он, отхлебывая из кружки, — всегда такой была, сколько помню. Гулять не выйдешь, пока все уроки не сделаешь. Но вот ту двойку за диктант я всегда тебе припоминать буду. От его строгого «учительского» взгляда Вера поморщилась, и, хитро прищурив глаза, показала Гордееву язык. Кирилл улыбнулся. Его мысленная копилочка медленно пополнялась новыми моментами. — У меня к тебе давно назрел один вопрос, — Свешникова вдруг посерьёзнела, — Конечно, мне весьма неловко об этом спрашивать, но я всё же хотела бы узнать. Примерно месяц назад, когда мы только начинали репетировать, ты в то время меня еще терпеть не мог, но на сцене… Вера запнулась, не зная, как продолжить дальше и лихорадочно пытаясь подобрать нужные слова. — Продолжай, Вер, — тихо попросил Кирилл, внимательно на неё глядя. — Ты… ты же флиртовал со мной на сцене? Играл роль, помогал мне, но при этом смущал и… — она нахмурилась, — Я просто пытаюсь понять тебя. Но пока мне это трудно даётся. Зачем тебе тогда это было нужно? Гордеев тяжело вздохнул. «Она что же — действительно ничего не понимает?» Далеко не сейчас он хотел бы всё ей рассказывать. И далеко не так. Но Вера смогла подобраться к самой сути и задать вопрос, на который он просто не имел права лгать ей. «Сейчас или через месяц — не имеет значения когда», — подумал он. — Несмотря на моё отношение к тебе… точнее, на отношение к тебе и твоим поступкам в прошлом, — начал он, — ты мне стала нравиться, Вера. И как бы я ни пытался отдаляться от тебя и ненавидеть, всё равно всё больше и больше привязывался. И если в жизни я ещё мог сохранять дистанцию, то на сцене это становилось всё сложнее. Вот и всё объяснение. Он слабо и даже как-то беспомощно улыбнулся. Будто зверь, угодивший в капкан и ожидающий своего последнего часа. Будто был побежден ею и теперь бессилен. Вера молчала. Лишь глухо и часто-часто билось сердце в грудной клетке, готовое выпрыгнуть. Она не хотела смотреть на Кирилла. Но взгляд сам помимо воли метнулся к нему. Гордеев бесстрастно и одновременно открыто взирал на неё, храня молчание и сам. «Всё же нравлюсь? Нравлюсь? Нравлюсь?!» — стучали одни и те же слова в мозгу. Хотелось кричать и прыгать от счастья. Хотелось подойти к нему и просто обнять, прижимая к себе. Услышать эти слова вновь и вновь. И признаться во всём самой. — Так значит тот твой вопрос… про то, хотела бы я, чтобы слухи стали правдой — это не шутка и не просто желание в очередной раз смутить меня? — решила всё же уточнить Вера. В зелёных глазах вспыхнули хитрые искорки. — Я был абсолютно серьёзен. Ну может, и смутить тебя тоже хотел. Ну не дуйся, — мягко добавил он, увидев, как слегка обиженно поджала губы девушка, — и знаешь. Если бы ты меня спросила тогда или сейчас о том же, я бы ответил, что хочу. Почему-то по спине побежали мурашки. Его взгляд был полон решимости и одновременно какой-то невыразимой нежности. И насколько Вера могла вспомнить, такой его взгляд, обращенный к ней, она заметила впервые. Казалось, будто весь воздух был заряжен электричеством. Кирилл ждал ответ. — Я тоже этого хочу, — почему-то прошептала она, неотрывно глядя в его глаза. Он улыбался настолько открыто, что Вера впервые не узнала в нем того ужасного человека, кто вёл себя с ней так грубо. Как она могла несколько месяцев назад так люто ненавидеть его, когда он перед ней вот такой — открытый, честный и смотрит на неё так нежно и немного игриво. В зелёных глазах — лучики радости и счастья от её слов. Ощутив внезапный порыв, она подошла к нему ближе. Кирилл взял её за руки притянул к себе, обнимая за талию. Немного робко Вера положила руку на его макушку, проводя по тёмным растрёпанным волосам, вниз по шее и мягко касаясь ладонью щеки. Гордеев поднял голову чуть выше и взгляды их пересеклись. Она не успела даже ничего сообразить, как его губы соединились с её. Совсем мягко и ненавязчиво, но уже от этого прикосновения по телу разлилось приятное тепло. Прижимаясь к нему всем телом, Вера обняла Кирилла за шею, пылко отвечая на его поцелуй. Дышать уже становилось трудно. Но сейчас она готова была задохнуться, лишь бы целовать его вечно. Однако Гордеев довольно скоро отстранился. — Я, конечно, понимаю, что мы оба долго воздерживались от каких-либо эмоций, — в его глазах снова заплясали лукавые огоньки, — но давай не будем торопиться. Отыграем хотя бы премьеру, прежде чем приступать к подтверждению всех слухов. Он подмигнул Вере и мягко улыбнулся, притягивая её ближе и усаживая на свои колени. И как будто бы в качестве компенсации мягко поцеловал в покрасневший кончик носа. Вера невольно зарделась, считав его намёк, и вдруг кое-что вспомнила. — А разве ты не говорил, что отношения с коллегами — признак «непрофессионализма»? — протянула Вера, — судя по всему, раньше ты придерживался именно таких принципов. — Зависит от коллег. И от отношений. Ты — не они, — нахмурился Кирилл, — и давай не будем больше об этом. Вера кивнула, прижавшись теснее к нему и утыкаясь лицом в его шею. Вдыхая его запах. Такой вроде бы знакомый, но она будто узнавала его впервые. Смесь его одеколона, сигарет и чего-то совсем знакомого и родного. А Кирилл замер, просто пытаясь запомнить каждый миг. И он не знал, сколько прошло времени — минута, пять или десять. Где-то внутри поселилось давно забытое чувство чего-то теплого, чего ему не хватало так давно. Чувство нужности кому-то. Оба вздрогнули, когда в тишине кухни раздался рингтон мобильного. Недовольно поморщившись под смешок Кирилла, Вера взяла телефон со стола. — Вера, где тебя носит?! Репетиция уже как полчаса идет, а исполнительницы главной роли нет на сцене! Что за безответственность! — слышался через динамики возмущенный голос Оксаны. Вера удивлённо переглянулась с Кириллом. — Сегодня ведь выходной, — прикусила губу она. — Сообщения читать нужно! Еще вчера прислала всем рассылку, что на сегодня перенесли генеральный прогон. — Извините, Оксана Сергеевна, скоро будем! — Не подумав, ляпнула Вера. — Будем? Ты не одна там что ли? Тогда передавай Гордееву, что шкуру с него спущу за все его отсутствия! Гудки заполнили резко появившуюся тишину. Оба снова переглянулись. А затем раздался дружный хохот. — Ладно, допустим, что у неё есть экстрасенсорные способности, — заключил Кирилл, более-менее успокоившись. — Или до неё просто дошли те слухи… про нас. — Которые уже не слухи, — хмыкнул Гордеев, — ладно уж, пойдем уже. А то и правда убьёт обоих и не будет никакого «после» премьеры. Вера вновь покраснела, но всё же согласно кивнула, с неохотой отстраняясь от Кирилла и поднимаясь с его коленей. День начинался явно удачно. И пусть им не удалось как следует порепетировать, оба ничуть не жалели об этом. Понимали ведь — их много что ждёт впереди волнующего и важного. И это далеко не только премьера.