Дьявол Черного моря

Яркое солнце, почти забравшееся в зенит, свежий весенний ветерок, бьющий в лицо, великолепный вид на Изумрудный лес, – с высоты далеко вынесенного над долиной утеса, он казался бесконечным зеленым ковром, - далекие силуэты гор на горизонте... Это было бы идеальное время для пикника, лучший момент, чтобы просто стоять на краю обрыва и не думать ни о чем, наслаждаясь величием природы, если бы не тихое нервное бормотание под боком: - Смерть находится везде. Она может принять вид зажженных фар машины, которая въезжает на холм позади нас. Она может оставаться видимой некоторое время, а потом исчезнуть в темноте, как если бы она покинула нас на время, но она опять появляется на следующем холме, чтобы потом исчезнуть вновь. Это огни на голове смерти. Она надевает их наподобие шляпы, прежде чем пуститься в галоп. Эти огни она зажгла, бросившись в погоню за нами. Смерть неуклонно преследует нас, и с каждой секундой она все ближе и ближе. Смерть никогда не останавливается. Просто иногда она гасит огни. Но это ничего не меняет. Скривившись, Кардин оглянулся по сторонам. Его возможные будущие сокомандники дергались и бросали косые раздраженные взгляды на соседку, и даже директор Озпин, стоящий перед строем первокурсников, то и дело криво улыбался, посматривая на Жанну. Кардин не мог их винить. Это была... - Худшая мотивирующая речь в истории, - буркнул он, уверенный, что выражает общее мнение. Дотянувшись до Жанны, он легонько похлопал ее по плечу. – Серьезно, у тебя что, нет цитаты получше? Нервно хихикнув, Жанна по привычке схватилась за кончик косы, перекинутой через плечо. - Воин всегда живет бок о бок со смертью. Воин знает, что смерть – всегда рядом, и из этого знания черпает мужество для встречи с чем угодно. Смерть – худшее из всего, что может с нами случиться. Но поскольку смерть – наша судьба и она неизбежна, мы - свободны. - Лучше, но все равно дерьмово, - буркнул Кардин, передернув плечами. Лично он считал, что у папаши Жанны не все были дома, но предпочитал об этом помалкивать. - Давай что-нибудь, что не кончается обещанием неизбежной смерти. Жанна что-то невнятно промычала, терзая кончик косы. - Хорошо, а если так? – спросила она, кажется, наконец откопав в памяти нужную цитату. - Я не боюсь, я не должна бояться. Ибо страх убивает разум. Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. Я встречу свой страх и приму его. Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня. И когда он пройдет через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь; и там, где был страх, не останется ничего. Останусь лишь я, я сама. Задумчиво почесав щеку, Кардин кивнул. - Сойдет. И, словно соглашаясь с ним, директор начал свою речь, объясняя правила инициации. Кардин не слушал – ему уже рассказали все детали. Вместо этого он положил ладонь на макушку Жанны – длины руки как раз хватило, чтобы преодолеть расстояние между платформами, - и тихо сказал, изо всех сил стараясь смягчить голос: - Ты помнишь, что должна сделать? Не глядя на него, и никак не попытавшись вывернуться из-под лапатообразной ладони, Жанна молча кивнула и похлопала по нагрудному карману. - Не бойся, Хомячок, - проворчал он. Не придумав ничего лучше, он почесал ей макушку, будто она была собакой. «Золотистый ретривер» - подумал Кардин и улыбнулся. – Я прикрою. Подняв взгляд, он посмотрел вдоль ряда студентов. Следующей за Жанной стояла та самая Горячая Штучка – сестра Руби. С хитрой улыбкой глядя на них, она подмигнула Кардину и сложила пальцы в сердечко. Вздрогнув, он тут же отдернул руку, почти рефлекторно гладящую притихшую девушку по волосам, и посмотрел дальше – следующей была сама Мелочь, возбужденно подпрыгивающая на месте, а следом... Избалованное маленькое дерьмо демонстративно игнорировало его с момента, как они оказались на утесе... как, впрочем, и всех остальных – вчера и сегодня. Ну, не то, чтобы он ожидал от этой размалеванной высокомерной фифы чего-то иного. Худшим результатом сегодняшнего дня будет, если они окажутся в одной команде – тогда придется узнавать, есть ли возможность как-то поменяться... Рядом с ним Жанна шумно выдохнула. Опустив взгляд, Кардин увидел, как девушка расправила плечи, положила ладонь на рукоять клинка на поясе и подняла на директора столь знакомый ему упрямый решительный взгляд – он сотни раз испытывал этот взгляд на себе во время спаррингов в «Разящем». Хмыкнув и поймав себя на мысли, что даже как-то и не сомневался, Кардин посмотрел на Озпина. Отхлебнув из кружки с кофе, он поднял над головой цилиндрический переключатель с большой красной кнопкой, крикнул «Поехали!» и... Распрямилась под ногами пружина, платформа, выскочив из пазов, швырнула его в воздух и уже в следующий миг Кардин обнаружил себя летящим над зеленым морем далеко внизу. Он уже тренировался раньше, но в первые несколько секунд страх и растерянность завладели всем его существом – сразу представилось, как он падает на землю и превращается в окровавленную кучу перемешанных костей и мяса. Открытая аура позволяла нормально прыгать и приземляться с высоты в десять-пятнадцать метров, но здесь-то было больше сотни! Пережить такое, оставшись в живых, могла разве что Жанна – и то, о боевых действиях после этого можно было забыть. С усилием переборов страх, он огляделся по сторонам. Горячая Штучка, выстрелив из своих латных перчаток, совмещенных с дробовиком, отдачей швырнула себя в сторону, схватила сестру за шиворот и вместе они устремились к земле, двумя потоками лепестков – алым и солнечно-желтым. Кардин постарался запомнить место в листве, где скрылась парочка, чтобы попытаться найти их позже: Горячая Штучка уже успела похвастаться, что Мелочь приняли в Бикон на два года раньше, потому что та чем-то умудрилась впечатлить самого директора Озпина. Оказаться в команде с сильными бойцами – не самый плохой способ не сдохнуть в этом гребанном лесу. Он проследил и за другими: за вспышками белоснежных глифов, вереницей промигавших вслед за какой-то девицей фавном; проводил взглядом какую-то безумно хохочущую рыжую в легкомысленной розовой юбочке, размахивающей здоровенным молотом (и сделал себе пометку держаться от нее подальше); смутно припоминаемого панка с кислотно-зеленым ирокезом и всех остальных. Решив, что уже можно, он потянулся к нагрудному карману и вытащил небольшой пузырек с гравитационным прахом, – черная пыль походила на мелкую железную стружку, - и позволил темной охряной ауре стечь по руке, проникнуть в стекло и через него, заставив Прах вспыхнуть вязким черным светом. Не самый «крутой» способ приземления и определенно очень дорогой, зато – предельно простой, доступный даже такой неумехе, как Жанна. Тело, отныне свободное от власти земной гравитации, резко замедлило полет, продолжая падать по инерции. Оглянувшись, чтобы убедиться, что в кулачке Хомячка горит точно такое же миниатюрное черное солнце, Кардин коснулся толстого раструба с металлическим контейнером, закрепленного на бедре, и вытащил грубое устройство, сваренное на коленке в мастерской «Разящего», отыскал просвет в уже ясно различимых деревьях внизу. Развернувшись в воздухе в правильном направлении и прижав контейнер к животу, он нажал на спусковой крючок, выпуская на свободу длинный огненный выхлоп, швырнувший в нужную сторону. К счастью, он угадал, и второй корректировки не потребовалось. Да и времени на нее уже не было: последнее, что Кардин успел сделать перед приземлением – вновь перевернуться, чтобы врезаться в землю ногами, а не головой. Тяжелые окованные металлом ботинки, ярко сияя аурным покровом, глубоко ушли в землю, провалившись до щиколоток, Кардин тяжело пригнулся к земле, гася инерцию, и не удержался на ногах – гремя доспехами, покатился по земле. Любое возможное недовольство собой за смазанное приземление умерло в нем, когда он услышал пронзительный девичий визг, оглушительный хруст веток и смачный удар, раздавшийся где-то в стороне. Поспешив на звук, Кардин увидел Жанну в окружении настоящего маленького бурелома из сломанных веток и зеленых листьев, медленно опускающихся на землю, спиной вдавленной в почву почти на всю толщину тщедушного тела. Хмыкнув и перескочив завалы, Кардин присел рядом с бледной, отчаянно жмурящейся девушкой. - Я жива? – слабым голосом спросила она. - Нет. Распахнув голубые глаза, Жанна села, старательно ощупала грудь, живот, ноги – остекленевший взгляд был направлен куда-то в пустоту, будто она боялась увидеть некие страшные раны на теле. - Я жива, - наконец выдохнула она, закончив осмотр. - Тебе кажется, - настаивал Кардин. – На самом деле мы с тобой оба мертвы, а вокруг – рай. Ангелы, правда, опаздывают... Жанна бросила на него злой взгляд, но добилась лишь того, чтобы ухмылка Кардина стала еще шире и злораднее. - Не смешно, - буркнула она. - Тебе – может быть, - хмыкнул Кардин и щелкнул ее по носу. – Зато мне – очень даже. Скривившись, Жанна отбросила его руку. - Почему тебе обязательно надо быть такой задницей? – проворчала она. – Ты ведь можешь без этого. Еще раз хмыкнув, Кардин встал и протянул ей руку, помогая подняться. Пока Жанна отряхивалась от земли и листьев, он вытащил булаву из креплений на спине и закинул на плечо. - Ты приземлилась, считай, полдела сделано, - буркнул он лучшее утешение, которое смог придумать. – Осталось пойти на север, найти дурацкий храм и достать эту «реликвию», чем бы эта хрень ни была. - Ты забыл про «вернуться обратно живыми», - явно храбрясь, улыбнулась Жанна. Она вздрогнула, когда за спиной раздался тяжелый топот и треск сминаемого массивной тушей кустарника. Резко обернувшись, девушка выхватила меч из ножен и разложила щит, заучено сдвинувшись, чтобы загородить партнера. - А еще я забыл про тех, кто сбежится на твой визг, желая отведать мягкого хомячьего мяса, - мрачно закончил Кардин, перехватывая булаву обеими руками. Он старался действовать уверенно, чтобы поддержать Хомячка, но вспотевшие ладони, крепко сжавшие стальное древко булавы, не давали соврать самому себе – он боялся, может быть, не так сильно, как напарница, но это все еще был страх. Официальные подготовительные школы вроде Сигнала или того Харбора могли себе позволить регулярно вывозить студентов за границы стен, чтобы обеспечить частую практику в боях с Гримм, или притащить такого в клетке прямо в школу, но маленькие бедные клубы вроде «Разящего» такой роскошью не обладали. Кардин бился с Гримм всего пару десятков раз, причем последние пять – за последние две недели, когда учитель и Ахиллес вывозили их с Жанной за город, обеспечивая прикрытие. Сегодня был его первый бой, о котором Кардин точно знал, что если он облажается – некому будет спасти его и девушку, за которую отвечал. Он ведь прекрасно понимал, что по уровню подготовки уступает большинству выпускников подготовительных школ – он не столь ловок, не так быстр, да и защитной ауры по меркам Охотников маловато. Его единственной сильной стороной, которой он бы поспорил с кем угодно, могло и не хватить... Не прошло и минуты, как из-за деревьев показалась массивная медведеподобная туша. Двухметровое в холке чудовище ломилось сквозь лес, обдирая шершавой матово-черной безволосой шкурой стволы деревьев; ярко сверкали на солнце элементы белой костяной брони, защищающие толстые ноги и хребет, и маска, заменившая морду; два багровых уголька в пустых глазницах казались Кардину алыми фарами на стальной морде локомотива. - Обычная Урса, - с облегчением вздохнул Кардин, оценив размер монстра и отсутствие длинных острых шипов вдоль позвоночника и костяных наплечников. – Давай как отрабатывали, Хомячок. Отрывисто кивнув, Жанна бросилась вперед, выставив перед собой щит. Заметив жертву, Урса наконец подала голос – низкий торжествующий рев сотряс лес, неприятно ударив по ушам, заставив что-то животное внутри Кардина судорожно сжаться, и припустила к девушке еще быстрее. Кардин же бросился в сторону, обходя тварь по дуге и выжидая нужный момент. Урса нацелилась на Жанну, не обращая никакого внимания на Кардина – девушка боялась куда сильнее него. Вот между ними – шесть метров, четыре, два... странная, невозможная картина: огромный черный монстр весом в несколько центнеров – и бегущая ему навстречу ужасно маленькая девчонка. За два метра Урса прыгнула, намереваясь опрокинуть жертву с ног, навалиться всем своим весом, разорвать живот когтями, впиться огромными зубами в горло. Жанна вспыхнула аурой, – вся, целиком, от тоненьких ножек в синих джинсах до золотоволосой макушки, - превратив себя в сверкающую статую из серебра, и прыгнула навстречу, с силой, которую никто не мог бы ожидать от девчушки ее комплекции, выбросив назад комья земли, и в тот же самый миг с места сорвался Кардин. Черное и серебряное столкнулись на середине, с грохотом и обиженным ревом обжегшейся о чужую душу твари, на одно неразличимое мгновение застыли в равновесии... и в следующий миг булава, сверкая охряными аурными шипами ударила Гримм в спину, с хрустом переломив хребет. Если Кардин и умел что-то не хуже любого другого студента, так это бить ОЧЕНЬ больно. Урса, получив смертельное ранение, мгновенно распалась, взлетев к небесам черным пеплом, Жанна проскочила вперед и Кардин едва успел дернуть на себя булаву, чтобы напарница об нее не споткнулась. Приземлившись, Жанна секунду стояла к нему спиной, напряженно покачиваясь на носках... а потом серебряный доспех растворился, она обернулась к нему и широко улыбнулась – с гордостью и веселым вызовом: - Мы справились! Прежде, чем Кардин успел ответить, счастливая улыбка замерла на губах, едва многоголосый волчий вой разорвал тишину испуганно затихшего от всего этого грохота леса. - Еще нет, - оскалился Кардин, поудобнее перехватывая булаву. – Хомячье мясо нынче в моде. У Вайс дома Биконскую инициацию считали глупостью и пережитком прошлого. Она была наследием тех времен, когда воздушные суда были крайне неповоротливы, очень медленно меняли высоту и с трудом поворачивали. Охотникам, которым зачастую приходилось работать вдали от крупных городов их с удобными воздушными пристанями, приходилось искать способы быстрого десантирования с большой высоты. С тех пор многое изменилось – современный малый транспортник, буллхед, столь любимый действующими малыми группами Охотниками, мог приземляться и взлетать на любой условно ровной поверхности: необходимость стала традицией, и уже начала отмирать, но в Биконе все еще свято соблюдалась. Дома над этим смеялись – Атлас считался (и был!) самой передовой страной мира, и никто из окружения Вайс не упускал ни одного случая подчеркнуть это достоинство, проехавшись по «реликтам ушедшей эпохи» - всем остальным. Раньше смеялась и Вайс – но после утреннего разговора с директором как-то не хотелось. Было у нее подозрение, что и тут все не так просто, как кажется, и, осмелься кто-нибудь из ее атласких знакомых высказаться в привычном насмешливом тоне перед Озпином – и тут нашлась бы какая-нибудь не самая очевидная причина. Да и зачем смеяться – падение с высоты в сотню метров было проблемой для многих, но только не для нее. Даже не достигнув высшей точки траектории, она создала под ногами цепочку белоснежных глифов, проскакала по ним, гася скорость, и замерла в воздухе, проследив за остальными и дав себе еще хотя бы одну секунду перед одним из самых важных решений в жизни. С другой стороны – думать тут было особо не о чем. Растяпу сразу же после десантирования схватила та блондинка из столовой и, воспользовавшись каким-то странным Проявлением, исчезла в листве. Грубияна и девушку с косой в качестве варианта рассматривать было просто смешно. Рыжую с молотом наследница отмела в тот же момент, когда услышала оголтелое «Йиихха!», стоило ей оказаться в воздухе. Все остальные были парнями и, если честно, Вайс предпочла бы девушку в качестве партнера... да и вообще всю команду целиком. «Мы подбираем группы для инициации совсем не случайно» - сказал ей директор. Мог ли Озпин знать, какого партнера она себе хочет, мог ли успеть поменять состав, чтобы подстроить все так, чтобы девушка с кроличьими ушками стала казаться лучшим вариантом? Судя по той встрече, фавн хотя бы не обвиняла ее за грехи отца... «А я ведь так надеялась, что сбежала от всех этих интриг...» Вздохнув, и поняв, что единственная осталась в воздухе, Вайс поскакала с глифа на глиф, направляясь к той точке в листве, где в последний раз видела Куру Скарлатину. Она ждала ее, прислонившись спиной к дереву; вызывающе яркая алая боевая куртка из плотной кожи делала девушку очень заметной на фоне зеленого леса – как каплю крови на листе. Не глядя наверх, фавн спокойно отчищала с наручей и наплечников кусочки коры и влажной древесины, застрявших между шипами, усеявшими броню на руках с внешней и внутренней стороны. Рваные, истекающие соком следы от шипов спиралью тянулись по стволу от ее макушки вверх, не оставляя и тени сомнений в «стратегии приземления», выбранной девушкой. Единственным доказательством того, что Куру заметила гостя, были резко дернувшиеся кроличьи уши. Мягко сойдя на землю с последнего глифа, Вайс остановилась в двух шагах, отчаянно пытаясь придумать, как начать диалог. Фавн чуть повернула голову, глядя куда-то под ноги наследнице; Вайс, внутренне вздрогнув, поняла: это для того, чтобы случайно не посмотреть ей в глаза. Не в силах придумать ничего иного, наследница соскользнула в привычную манеру, сама понимая, как дико это звучит и выглядит посреди леса, полного Гримм. Сделав вежливый книксен, она сказала: - Добрый день, мисс Скарлатина. Могу я попросить уделить мне немного вашего времени? Тонкие губы дрогнули в насмешливой и одновременно с этим неуловимо знакомой улыбке; Вайс все никак не могла вспомнить, где она уже видела что-то подобное, кто из ее знакомых умел так необидно смеяться над собеседником. - Итак, он все же прислал тебя, - казалось, почти с разочарованием покачала Куру головой, стерев с лица улыбку. - Меня никто не присылал, - гордо вздернула носик Вайс. - Ну конечно... то есть ты здесь не из-за того, что сказал тебе Озпин? Вайс отвела взгляд, неловко закусив губу. - Я так и думала, - вздохнула фавн. – Итак, что же это было? -...Он сказал, что тебе нужен друг... – пробормотала Вайс. «И мне тоже». Она хотела, она пыталась это сказать, даже открыла рот, но... не смогла. Все ее существо противилось этому: «Шни не могут быть слабыми, Шни не могут быть зависимыми, все, что нужно Шни, у них уже есть, а чего нет – они просто берут» - так ее учили. Вайс так и не посмотрела на свою, возможно, будущую напарницу, но без труда различила в ее голосе изумление: - Серьезно?.. Он сказал: «ей нужен друг» - и ты решила стать им? - Он сказал, что одиночество слишком тяжкий груз, чтобы долго нести его без вреда для души. Он сказал, что ты одинока. Он... – Вайс запнулась на мгновение, а потом с усилием выдавила самое близкое к истинной причине признание, на какое была способна. - Он сказал, что я могу это понять, как никто другой. Ответом ей была тишина. Ожидая ответа, наследница все пыталась припомнить, считаются ли стыд и неловкость негативом? Потому что если считаются – очень скоро сюда сбежится половина всех Гримм. Украдкой бросив взгляд на фавна, Вайс успела увидеть, как девушка с недоверчивой улыбкой покачала головой, все так же не глядя на наследницу. - Вот как... – пробормотала Куру. Зажмурившись, она подставила лицо солнечному лучу, пробившемуся сквозь лиственный покров. – Итак, мы выяснили, чем он подтолкнул тебя. А знаешь ли ты, какую морковку он подкинул мне? «Морковку? – Вайс едва не задала этот вопрос фавну-кролику вслух. – А это не расизм?.. Саморасизм?..» Она не очень в этом разбиралась. - Ты Шни, - продолжила Куру, заставив Вайс вздрогнуть. – Твоя семья – олицетворение расизма, ваша компания – флаг дискриминации, в ваших шахтах – умирают фавны. Ты Шни... враг моего народа. Вайс распрямила плечи, чувствуя, как хрустит от вложенных усилий спина. Пальцы сами собой легли на гарду ее верного Мартинестера, торопливо пробежались по контейнерам барабанного механизма, в которых хранился Прах, сжали рифленую рукоять рапиры... «Значит, все как всегда...» - вздохнула она и собралась уже было уйти, не унижая себя вступлением в спор и попытками оправдаться за чужие грехи, но тихий голос Куру заставил ее замереть на месте: - Точнее... ты дочь врага всех фавнов. Ты наследница одной из богатейших фамилий в мире. Пройдет время – и ты встанешь во главе своего рода, примешь компанию предков... и сможешь изменить все: в лучшую или худшую сторону. Куру вздохнула. Ее красивое тонкое лицо скривилось, будто от боли, и Вайс рефлекторно сделала шаг вперед, чтобы лучше расслышать следующие слова – так тихо они были произнесены: - И в моих силах повлиять на это. У меня впереди четыре года – я могу стать тебе другом, могу рассказать и показать то, что ты иначе никогда не увидишь и не поймешь: то, что делает твоя семья, то, что делают другие, расисты или капиталисты, ради удовольствия, прибыли или политического капитала, на бытовом или глобальном уровне. Озпин знал, что я увижу эту возможность, знал, что захочу воспользоваться этим шансом. Пока Вайс ошеломленно молчала, пытаясь переварить эти слова, фавн с силой растерла ладонями лицо, звонко хлопнула себя по щекам и резко распрямилась, оттолкнувшись спиной от ствола. Отвернувшись от наследницы, девушка тихо сказала: - Ступай, Вайс, и найди кого-нибудь, у кого при взгляде на тебя не выстраиваются десятки схем разговора, кто не ищет, почти инстинктивно, даже не задумываясь, возможностей направить тебя и подтолкнуть к нужным решениям. Потому что, Близнецы свидетели, я вижу слишком много способов воспользоваться твоим одиночеством. Какое-то время Вайс молчала, пытаясь разобраться в той буре противоречивых эмоций, которую подняли в ней слова Скарлатины. Это... все это было почти так же, как дома: ее оценивали по фамилии, с ней хотели познакомится и подружиться ради связей и выгоды, ей завидовали и ее ненавидели за то, в чем не было ее вины или заслуги. Все было ПОЧТИ так же. Открытая злоба того грубияна, прямое признание-предупреждение Куру... Бикон отличался от Атласа всего одной деталью, всего одной маленькой, но безумно важной деталью, которая меняла все. Честностью. Несколько долгих, наполненных душным, тяжелым молчанием секунд, наследница молчала, разрываясь на части между двумя желаниями: уйти и остаться. Наконец, тряхнув волосами и решительно кивнув собственным мыслям, Вайс шагнула вперед и взяла фавна за руку, заставив нервно дернуться кроличьи уши. Видя, что Куру не спешит оборачиваться, Вайс, не отпуская ее руки, обошла девушку по кругу и посмотрела ей прямо в глаза. Она ничего не сказала – знала, что Куру не хуже нее знает правила инициации Бикона: «Первый, с кем вы встретитесь взглядом, станет вашим партнером на все время обучения». Куру скривилась в горькой улыбке, тонкие губы чуть дрогнули, беззвучно произнесся: «и это я тоже видела...» Вслух она, впрочем, сказала совершенно иное: - Почему?.. - Есть одна черта, которую я ценю в людях больше любой другой. Эта черта – честность. Всегда будь со мной честной, Куру, как сегодня, – и ты станешь мне тем другом, о котором я всегда мечтала. А я отплачу тебе тем же. Ты хочешь убедить меня в чем-то? Я готова слушать. Крепко сжав ее ладонь напоследок, Вайс отступила назад. - Итак, теперь нам осталось найти развалины храма на севере, забрать и принести обратно к утесу некую Реликвию. Ты со мной, партнер?.. Ее улыбка стала лишь шире, когда она увидела смущенную, кривую, неловкую, но такую искреннюю улыбку на лице Куру. - Конечно! – резко кивнула фавн, так, что длинные уши забавно закачались, как камыши на ветру. – Пойдем, я знаю, где развалины, тут не очень далеко. И... спасибо, Вайс. - Обращайся, - улыбнулась наследница. «Боги, пожалуйста, пусть я не пожалею об этом!» Жанна бежала. Она настолько сосредоточилась на беге, на поддержании аурного покрова, пропитавшего тело, и на том, чтобы не врезаться на такой скорости в очередное дерево, что пропустила момент, когда простор плоской каменистой равнины ударил в лицо, заставив резко остановиться. Кардин приглушенно выругался за ее спиной, резко хекнул, как всегда делал перед особо сильным ударом, и короткий визг боли сменился странным шелестящим звуком, с которым разлагались Гримм. Оглянувшись, Жанна еще успела увидеть, как гаснут багровые глаза уже почти развоплотившегося одинокого Беовульфа, как-то опередившим стаю. - Чего встала, дура?! – рыкнул Кардин, заглушая топот, вой и стрекот приближающейся орды. – Вперед! - Куда?! – огрызнулась Жанна. – Нам нужно место, где мы сможем спрятаться или удержаться – и здесь негде! Схватив за плечи, Кардин резко развернул ее обратно лицом к равнине и грубо толкнул в спину, с такой силой, что девушку почти швырнуло вперед, заставив сходу перейти на бег. - Пошла, блин! – рявкнул он. – Вон там впереди какие-то развалины. Если повезет – это те самые, там можно будет найти подмогу. И снова весь мир сжался до земли под ногами, вновь она едва успевала выбрать место, куда поставить ногу, чтобы не споткнуться на очередной выбоине или камне, опять молилась лишь об одном – удержать ауру, не потерять концентрацию, лишившись усиления прямо посреди очередного невозможного для обычного человека прыжка. Сзади тяжело дышал Кардин, гремя доспехами и подкованными сталью ботинками о каменистую землю, где-то за спиной нарастал вой и топот, треск сминаемого ордой подлеска и, кажется, даже громоподобный хруст сломанных деревьев. «Боги, да как так получилось-то?! - заполошно подумала она, не решаясь оглянуться. – Все ведь было в порядке!» После той маленькой стаи Беовульфов, с которыми они разобрались относительно легко (то есть разобрался в основном Кардин, она сама больше бегала и блокировала, лично зарубив всего одного монстра), новых гостей не последовало. Видимо, шум от ее не самого изящного приземления заглушили стволы деревьев, и больше отведать «хомячьего мяса» никто не пришел. Они, стараясь не шуметь, и особенно – не расстраиваться, не злиться и не бояться, отправились на север, надеясь, что развалины будут достаточно заметны, чтобы их не пришлось искать до вечера. А потом... совсем еще молодого, не успевшего вырасти Гримм-паука, ростом ей по колено, первым заметил Кардин. Притаившийся в листве монстр не стал принимать бой – просто сбежал, прыгая с ветки на ветку и они очень быстро его потеряли. Уже тогда ее партнер тревожно нахмурился и велел ей поторапливаться, на вопросы лишь проворчав, что непонятное – всегда опасно. Молодые Гримм недостаточно умны, чтобы понять, что не смогут победить. Они не отступают и не бегут – они только нападают, на любого человека, которого встретят, и лишь старые, самые сильные и опасные Гримм умеют не просто нападать и убивать, но охотиться, выбирая место и время для атаки и оценивая шансы. Крохотный, будто вчера родившийся Гримм не должен был убегать, но все же сбежал. Как оказалось – для того, чтобы привести подмогу. На самом деле Жанна даже не знала, сколько именно Гримм гоняться за ними – Кардин приказал ей бежать сразу же, как только услышал вой и топот, но судя по уровню шума – за ними гнались все Гримм Изумрудного леса. Какой-то крохотной частью сознания, не занятой страхом и бегом, она отметила, что земля под ногами сменилась разбитой, искрошенной, но все еще сохранившейся дорогой; что бежит она в горку; заметила редкие изгрызенные временем колонны. Несколько раз за спиной слышался натужный хек Кардина, хруст камня, расколотого ударами булавы, грохот обвала. Жанна не рискнула обернуться, чтобы посмотреть на результаты, но судя по тому, что после трех ударов новых не последовало, они были далеки от идеала. Жанна настолько сосредоточилась на беге, что едва не врезалась в стену, внезапно оказавшуюся на пути. Чья-то рука схватила ее за воротник, бестолково взлетели по инерции в воздух ноги (Жанна едва не заехала самой себе по лицу коленкой), и лишь вновь встав на ноги, она обнаружила, что все-таки успела добежать до развалин храма... и даже «реликвии», судя по любезно оставленным табличкам, нашла – шахматные фигуры стояли на постаментах в центре зала. - Хватай эту хрень! – рявкнул прямо в ухо напарник. Кивнув, Жанна бросилась вперед, но... - Какую? - Любую! Оглядев постаменты, Жанна схватила ближайшую – черного слона, - и только оглянувшись обнаружила, что они здесь не одни. Невысокая девушка в белом, хоть и порядком запылившемся за время похода платье, которую они встретили вчера, Вайс Шни, приподнявшись на цыпочки, выглядывала в высокое окно. За ее плечом пристроилась девушка-фавн, которую Жанна смутно припоминала по утесу перед началом инициации: ярко-красная кожаная куртка с рядами шипов по всей длине рук от костяшек пальцев до плеч и кроличьи уши – приметы, которые она запомнила даже в том нервно-испуганном состоянии. - О, Близнецы... – прошептала Вайс и по интонации Жанна поняла – все очень, очень плохо. – Сколько же их там... - Да, все очень дерьмово, спасибо, что заметила! – рыкнул Кардин, напряженно оглядываясь по сторонам. Увы, стена напротив была сплошной... – Здесь есть другой выход? - На втором этаже, - напряженно ответила фавн, не оборачиваясь. - Слава яйцам! Пошли, Хомяк. Вы двое – не тупите, быстро за нами. Гримм скоро будут здесь. Кардин шагнул было к лестнице, Жанна, еще раз оглянувшись на окно, собиралась было отправиться следом, но... - Подожди, - неожиданно властно бросила фавн и Жанна обнаружила, что послушалась мгновенно, даже не задумавшись. Что еще более странно – точно также застыл и Кардин, уже поставив одну ногу на лестницу. – Нам надо держаться вместе, я уже была здесь в прошлом году. Там дальше есть расщелина, и через нее – мост, очень узкий и старый. Вайс, ты сможешь задержать их ненадолго? Высунувшись в окно еще дальше, наследница быстро огляделась. - Да, - наконец решительно сказала она. - Хорошо, - кивнула фавн. – Тогда дай нам столько времени, сколько сможешь. Подойдя ближе, девушка положила руку на плечо Вайс и легонько сжала. - Не рискуй понапрасну, - мягко сказала она. – Беги, как только оставаться станет опасно. - Кончайте жевать сопли, - проворчал Кардин. – Ты знаешь, где выход, ушастая? Веди. - Меня зовут Куру, - огрызнулась фавн, и отошла от Вайс только дождавшись кивка. - Мне плевать. Быстрее! Уже на втором этаже, взлетев вслед за партнером, Жанна наконец смогла выглянуть в окно. Замерев в проходе, она застыла, наконец в полной мере осознав, в какой глубокой заднице они все оказались. Дорога, по которой они с Кардином бежали всего несколько минут назад... кипела. Она шевелилась, дрожала, разливалась по каменистой почве черным приливом, лоснились на солнце черные шкуры, панцири, мех, горели сотнями багровых углей злобные глаза в провалах костяных масок. Тут были все монстры, о которых она читала в справочниках: предвкушающе выли Беовульфы, похожие на прямоходящих волков, с молчаливой сосредоточенностью мчались Урсы, неслось стадо кабанов-Борбатасков. Тяжело тащились позади неповоротливые Голиафы, потрясая бивнями. В небесах кружили черные крестики Неверморов. От нагоняющей ужас картины Жанну отвлек сухой колкий треск под ногами, похожий на хруст ледяных луж в начале зимы. С трудом оторвав взгляд от черного прилива, Жанна посмотрела вниз, и как раз успела увидеть синюю ледяную волну, прокатившуюся от входа по склону вниз, оставив после себя только гладкое, будто отполированное морозное зеркало. Приглядевшись, девушка заметила едва заметную белую ауру, легким утренним туманом парящую надо льдом. Блеснули в лучах солнца два крохотных пузырька с синим Прахом, и, едва коснувшись снежного катка на самой границе – где-то посередине склона – взорвались, раздвигая его еще дальше, до самого подножия. Вырвавшаяся вперед плотная стая Беовульфов тут же потеряла свой порыв, споткнулась, упала на землю и, отчаянно скребя длинными черными когтями по льду, заскользила обратно, разочарованно скуля. Она должна была чувствовать облегчение от того, что Вайс смогла сдержать слово. Радость от того, что бой, в котором все они могли только умереть, отодвинулся еще немного дальше. Восхищение чужой силой и навыками, уважение к мастерству. Вдохновение для того, чтобы стараться еще больше, но... но вместо этого Жанна до крови прикусила губы, пытаясь избавится от этой резкой острой боли, сжавшей сердце от простого понимания – она никогда не сможет ТАК. Впервые Жанна столкнулась с тем, о чем однажды предупредил ее Агнар – ей никогда не сравниться с выпускниками лучших школ Ремнанта, никогда не стать такой же сильной, как они. Сколько бы она ни старалась, сколько бы труда, пота и крови не вложила, сколько бы ни билась – навсегда останется позади тех, кто начал вовремя – десять лет назад. В попытке как-то отвлечься от этого постыдного чувства – жалости к себе, бессилия и ядовитой зависти, она тихо спросила: - Откуда их столько? Кардин и Куру ответили одновременно, на два голоса, таких разных, но таких одинаковых, мрачно и зло: - Гриммолов.