Дьявол Черного моря

Вейл – очень древний город. Колыбель цивилизации – вовсе не преувеличение: одно из четырех мест на планете, где сочетание природных условий позволило юному человечеству закрепиться и, вцепившись зубами в землю, стоять перед Гримм веками и тысячелетиями; жить, а не выживать, каждый день ожидая визита монстра, слишком сильного, чтобы его можно было остановить. Как всякий древний город, Вейл знал взлеты и падения, моменты триумфа и тяжесть поражений. Разрушались стены, целые кварталы ровняла с землей очередная сверхсильная тварь, но каждый раз люди возвращались сюда, строили стены выше и толще, здания – прочнее, а укрытия – глубже. И как любой древний город, Вейл забыл больше тайн, чем другие города, помоложе, когда-либо узнают. Там, под скованной бетоном землей, под ровными рядами панельных домов и сверкающих небоскребов, широких проспектов и глухих тупичков, жил своей жизнью второй Вейл, и жителями его были те, для кого трущобы Черного моря были ступенькой вверх. «Катакомбы отверженных», «небоскреб, растущий к центру Земли» – так называли подземный город те, кто любил патетику; «бомжи» или «кроты» - говорили все остальные. Если спросить этих людей, почти забывших, что такое солнечный свет, они могли рассказать очень многое: о тоннелях, которых не было ни на одной карте; о забытых укрытиях от Гримм, теплых подсобных помещениях метро и коллекторов... о поворотах, свернув в которые, обратно не возвращались. Были люди на поверхности, которые спрашивали – те, кто приносили под землю одежду, медикаменты, книги; они могли бы рассказать остальным, что уже пару месяцев «люди-кроты» переселяются на новые места, как крысы с тонущего корабля, разбегаясь от пятна в одном из тихих спальных районов ровно посередине между центром города и Черным морем. Эти люди могли бы... и они говорили, пересказывая, что где-то там, в одном из забытых убежищ, поселилось недоброе: что-то, пробуждавшее худшее в людях – тревогу, превращавшуюся в паранойю, а из нее – в гнев. Но только друг другу, потому что знали –остальным все равно. Кое-кто действительно жил под землей, распугав «кротов». Кое-кто не добрый, но и не злой – просто кто-то, кто очень хотел жить. И так получилось, что его жизнь – это смерть всех остальных. Не было ничего особенного в его жилище – кровать, рабочий стол с удобным креслом и тайком подключенные электричество с сетью. Дни пролетали незаметно – держать под контролем Гримм, спрятанных под городом, было раздражающе обременительно, требовало каждую секунду внимания и сил: столь велика была ненависть этих созданий к человечеству. Общий план был продуман заранее, с деталями легко разбирались завербованные люди на поверхности. Оставалось только ждать эндшпиля и часа последней битвы, в которой решиться все. К счастью, Самаил умел ждать. Бессмертным иначе нельзя. И сегодня этот день пришел: день, когда кончаются все сложные планы и хитрые маневры; день, когда сила столкнется с силой. Самаилу не нужны были никакие сигналы. В теле Синдер Фолл жило два измененных им Гримм: один в руке – тот, которым она выпила душу Осенней Девы, – и второй, о котором она не знала – в глазу. Черно-белый, лишенный красок и жизни взрыв разворотил Западную оборонительную стену Королевства, и в тот же миг Самаил выпустил Гримм на свободу. С плеч словно упала невидимая наковальня: теперь он лишь направлял их ненависть, а не сдерживал ее. Густой черный туман, заполнивший тоннели, зашевелился, чернильной рекой потек сквозь вентиляцию и технические ходы – вверх, вверх, к мятущимся душам, до которых медленно доходило, что хваленой безопасности Королевства пришел конец. Вслед за ним поднялся и Самаил – тяжело, с усилием, привычно проклиная брата. С Золотым всегда было так: даже загнанный в угол, он каждый раз вытаскивал туз из рукава. Тот меч, где сущность Озмы смешалось с аурой его аватара, наносил раны куда глубже, чем могли понять смертные. Они почти не заживали, так и пульсируя оголенным нервом, мешая связи физического тела и его настоящей сущности. Посчитав, что своими ногами добираться до поверхности слишком долго, Самаил замер на секунду, протягиваясь сущностью вдоль ниточки, связывающей его с физическим миром, и проявился в реальности черно-лиловым сиянием. Жгуты силы с рассерженным шмелиным гудением вынырнули из густой ауры, рассекли воздух, вгрызлись в прочный камень и бетон, проламывая дорогу на поверхность. Он взмыл над тихими улицами в вихре кусков асфальта и бетона, сиянии мазутно-лиловой мощи, впервые за долгие, долгие годы – открыто, не скрываясь демонстрируя себя миру и человечеству. Пока их гордость, плод многолетнего труда, результат тысяч лет прогресса содрогался в муках, сдаваясь воле древней твари, Самаил смотрел вниз. На испуганно застывший в ожидании удара город, на редких прохожих, задравших голову к небу, на оцепенелые души, медленно наполняющиеся ужасом и осознанием грядущей катастрофы. Как прохожий перед визжащим тормозами грузовиком, как дитя перед свернувшейся в кольцо, готовой к прыжку коброй, как олень, заглянувший в глаза вожаку стаи волков они трепетали в благоговейном ужасе перед грядущим, беспомощной, черной паникой наполнялись сердца, слабели колени и опускалось, у кого было, оружие. Они называли себя человечеством. У Самаила было определение лучше. Паразиты. Они гордились своей историей, тысячами лет борьбы и крови, мужества и героизма, гордились тем, что выстояли и выжили, бесстрашно зажигая огни по ночам и без страха вглядываясь в темноту. Они считали, что заработали это право, заслужили, выстрадали. Самаил считал, что паразиты украли чужое. Они пели песни о единении тел и душ, сияющих глазах напротив, прикосновении губ и рук, жарком дыхании и смятых влажных простынях, бессмертной преданности друг другу, называя это любовью, а ее плоды – цветами жизни, величайшей наградой и счастьем. Самаил называл это отцеубийством. Люди называли себя вершиной развития. Самаил считал их болезнью, игрушкой, возомнившей о себе слишком многое. Они называли Гримм чудовищами и проклятьем, Самаил – лекарством. В одном они сходились – Гримм действительно ненавидели людей. Давным-давно потерянная в битве часть одного из творцов человечества, Гримм хранили и множили ту злобу, что владела им в тот момент: ненависть к червям, что сосали чужую жизнь, пируя на плоти «хозяина», строя свое процветание на его увядании. И сегодня каждый получит то, что заслужил: смерть. Гримм – чужую, паразиты – свою. Широкие улицы озарил дрожащий зеленый свет – линкор, ставший еще больше из-за разорвавшей стальную кожу черной плоти, плюнул в один из крейсеров, зависших неподалеку, из главного калибра. Желтый свет фонарей на секунду затмило это призрачное зеленоватое сияние, пока стремительный болид, сухо треща о наэлектризованный воздух разрядами, разрывал небеса. Испуганная предбоевая тишина умерла в оглушительном грохоте взрыва, огненный шар поглотил железный корабль от носа до кормы, упругая воздушная волна ударила во все стороны, разбивая окна, подхватывая машины и людей, швыряя их перед собой, как взбесившийся бульдозер. Почерневший, обугленный крейсер вывалился из шара огня, с величественной и обманчивой неспешностью падая вниз, прямо на стройные ряды домов, разваливаясь в процессе на три больших куска и тысячи обломков поменьше. Самаил рванул к линкору – первоначальный шок прошел, и два последних корабля открыли огонь по своему захваченному собрату. Наперерез первому, куда меньшему снаряду, он швырнул самый крупный обломок бетона, захваченный с собой из подземелий, второй встретил грудью, свернув темно-фиолетовые жгуты силы в твердый щит. Удар был страшен даже для него, особенно в таком ослабленном после битвы с братом состоянии. Исступленный зеленый свет окружил со всех сторон, просвечивая сквозь фиолетовый мазут как солнце сквозь ветви деревьев, мелкая доля того жара, что бушевал снаружи, обожгла лицо и ладони, обуглила волосы и пустила гулять яркие мутные пятна за зажмуренными веками. Он вырвался из области взрыва спустя секунду, помчался быстрее – прямо к вытянутому хищному корпусу корабля паразитов, что ярким пятном выделялся на темном небе матовой светло-серой броней. Зенитные орудия выплюнули поток металла, но поздно – он был слишком быстр, и здоровенные стальные болванки размером в кулак лишь свистели мимо, безнадежно отставая. Они столкнулись лоб в лоб: крохотная, объятая лиловым светом фигурка и огромный стометровый корабль. Тупоносая морда крейсера смялась, с тяжким стоном броня расходилась по швам, стальной «розочкой» обрамляя Самаила. Жгуты его силы вцепились в края, расширяя пролом еще больше, скользнули внутрь, добравшись до уязвимых потрохов электроники и праховодов. Первыми сдались генераторы гравитации, державшие эту махину в воздухе. Крейсер вздрогнул, клюнул носом, но выправился на резервных. Краем глаза Самаил заметил дюжину белоснежных, парящих молочным туманом Грифонов, которых не чувствовал продолжением себя самого – девчонка Шни, командовавшая кораблем, пыталась спасти обреченное судно. Тратить на них время Самаил не стал. Скользнув в щель треснувшей брони, ринулся внутрь, проламывая ребра переборок, потроша сотнями силовых жгутов вены проводов, нервы процессоров, мускулы орудийных систем... промчавшись чуть в стороне от сердца – реактора – распотрошил систему управления и повредил ядро. Оказавшись в двигательном отсеке – вскрыл топливоводы, залив все вокруг синеватым сухим морем мелкодисперсного Праха. Ударив во внешнюю броню, приник своей силой к холодному железу: ослепительно засияли кончики силовых жгутов, коснулись стальных плит, басовито загудели, как сотни взбесившихся шмелей, плавя прочнейший сплав. Каждый сверкающий, разбрасывающий искры жгут растворил лишь малую часть, но собравшись вместе, идеальный двухметровый круг вылетел наружу в оранжевых брызгах уже спустя пять секунд. Оказавшись снаружи, он оглянулся. Медленно заваливаясь на правый борт, корабль, тревожно мигая неисправными двигателями, чадно дымя вентиляцией и пробоинами, стремительно терял высоту, то и дело снося верхние этажи высоток плоским днищем, отчаянно выруливая в сторону огромного Центрального парка и надрывался сиренами, предупреждая о катастрофе. Белые копии Гримм, позабыв про Самаила, роились под днищем, хватались за все подряд и тянули, пытаясь подарить судну еще хотя бы одну сотню метров. На то, чтобы уничтожить одну из самых совершенных машин разрушения в мире, у Самаила ушло меньше минуты. Самаил огляделся, мгновенно ухватив каждую деталь учиненного им разорения. Широкую просеку в плотной застройке, оставленной первым сбитым крейсером. Тысячи раскаленных, поплывших от безумного жара обломков пробивали здания навылет, оставляя после себя черный дым и багровое пламя. Три самых больших куска – корма, нос и часть корпуса, все, что между – снесли несколько высоток целиком; последняя еще держалась, медленно схлопываясь внутрь здоровенной дыры на уровне двадцатых этажей. «Свой» крейсер, что все-таки дотянул до безлюдного парка, зарылся носом во мягкую землю, задирая вверх корму, а следом, с жутким надсадным стоном, перекрывшим на мгновение все и вся, переломился пополам. Последний из кораблей Атласа, медленно пятился задом наперед к морю, словно большой пес, тряся обугленным прямым попаданием носом – это сбоили гравигенераторы и маневровые двигатели. Одержимый линкор, наконец расправившись со всеми соперниками, пролил на город тонны чистого разрушения: созданный останавливать любое нападение Гримм, включая сплошную волну, он за считанные минуты превратил несколько кварталов в море всепожирающего огня. Одновременно, почти незаметно на фоне бушующей огненной смерти, Гримм выбрасывал в стороны десятки капсул, набитых железными солдатами: приземлившись, безмозглые жестянки послушно следовали приказам своего флагмана: «Убивать всех вне Черного моря, кроме Гримм и фавнов». Последние еще пригодятся. - Ну же, Золотой... Несмотря ни на что, у брата все еще были козыри, способные разорвать этот линкор пополам, противостоять даже Самаилу, вытаскивая неминуемую катастрофу на уровень равных шансов. - Давай! Самаил был далек от мысли, что брат может струсить. О, Золотой был хитрым суицидальным ублюдком, но совсем не трусом. У него, так же, как у Самаила, был план, была сила в кулаке, пусть даже чужая, были последователи и было очередное тело, одно из многих, которыми он так легко жертвовал сотни раз. Самаил был его главной целью, брат не мог проигнорировать все это разрушение, тогда как своей задачей Темно-Фиолетовый видел лишь отвлечение внимания, пока Синдер добывает Реликвию. Нужно лишь выиграть время... Они оба считали, что могут победить... Собрав жгуты кончиками в одну точку, словно стоногий паук, цепляющийся за паутинку, он собрал на острых, злобно гудящих концах силу, скатал в тугой шар и швырнул под ноги, прямо на стилобат трех высоток. Густо-фиолетовый, почти черный снаряд метеором пронесся по воздуху, кровоточа лиловыми разрядами, проломил крышу и разорвался внутри, вспухнув ослепительным ярко-розовым штормом, с равной легкостью сметая и тонкий стилобат, и фасадную плитку, и прочные армированные колонны, с легкостью державшие на себе сорок этажей бетона, стекла и стали, не говоря уже о хрупких телах паразитов. ...и Самаилу не терпелось выяснить, кто же из них ошибается. - Ну же! Твои драгоценные людишки умирают! Где же ты?! Ответ пришел в виде комка металла, прилетевшего откуда-то сбоку. Силовой жгут рассек его пополам, два других дернули половинки в стороны. В те доли секунды, пока смятые, капающие расплавленным железом обломки летели мимо, Самаил успел разглядеть искрящиеся провода, агрессивно-угловатые конечности, прижатые к груди – это был один из Паладинов, смятых и сломанных безжалостной силой, смертоносная машина, превращенная в снаряд. Первый туз. Паразит, повелевающий магнитными полями, смешное недоразумение, называющее себя Дьяволом. - Поддельный Дьявол против настоящего, - оскалился Самаил. – Мне нравится ирония. Развернувшись в сторону нового врага, Самаил мгновение рассматривал темную тучу, что, словно гигантский пылесос, втягивала в себя все металлическое: светлые пятна изломанных и смятых роботов, черные диски канализационных люков, копья фонарей, кубики мусорных контейнеров, громады грузовиков и легковушек. Словно стая саранчи, волна с обманчивой неспешностью катилась над самыми крышами, постепенно формируясь в огромный полукилометровый шар, раскручиваясь все быстрее и быстрее с каждым мигом. Мимоходом Самаил удивился, как слепой мальчишка мог попасть в него на таком расстоянии, но быстро отбросил эти мысли: кто-то наводил его, но выяснить кто и откуда было невозможно. Куда важнее... где остальные? У Озпина точно были люди, которых он мог бросить сейчас в бой, но кроме фальшивки, Самаил не видел ни одного. «Отвлечение, - понял он. – Чтобы расправиться со мной и линкором поодиночке» Возможно, самым правильным поступком было подставить паразита под главный калибр одержимого гиганта, но подпускать повелевающего металлом к железному линкору... Лучше держать его максимально далеко. А значит... «Я должен закончить это быстро». Дальний бой – не вариант. На таком расстоянии даже Самаил не мог различить в этом безумном хоровода металла человеческую фигуру в черно-багровой броне – он мог быть где угодно внутри сферы. Слабые атаки просто безвредно взорвутся об один из обломков, сильная, вроде той, которой он только что снес три высотки – слишком медленные: наводчик поможет сбить их загодя. Оставалось только подобраться поближе и закончить бой одним мощным ударом. Ни один паразит никогда не сможет сравниться с тем, кто породил его на свет. Для пробы Самаил все же свернул кусающуюся разрядами сферу фиолетового еще раз, швырнув в центр стального шара, уже почти докатившего до центра города. Наперерез мгновенно бросилась какая-то красная легковушка, безошибочно поймав крохотную сверхновую на середине траектории, на секунду ярче самого светлого полудня осветив ночные небеса. Прежде, чем неистовый свет потух, Самаил бросился вперед, прорываясь сквозь жалящие искорки собственной силы, собирая на кончиках силовых жгутов новые сферы, швырнув их вперед сразу же, как только вынырнул в прохладный ночной воздух из фиолетовой печки. Новое столкновение произошло уже намного ближе – от первоначального расстояния осталась едва четверть. Люки, фонари, автомобили десятками вылетали из безумного хоровода, перехватывая смертоносные сферы, вновь разукрасив небеса, как праздничным салютом. Железо лилось потоком, уже без всякого прицела, по площадям, разворачиваясь в сплошную ленту по мере вращения стальной сферы, словно слоями снимая с «поверхности» накопленный металл. Самаил отпустил силовые жгуты на свободу, целиком скрывшись под змеиным клубком освобожденной мощи, разрезая, плавя, расшвыривая металл во все стороны, грубо проламывая железный прилив голой силой. Наконец, он нашел свою цель. Не глазами, не телом – той частью себя, настоящей бессмертной частью, что обитала за пределами понимания паразитов и видела не мир материальный, но души, частички собственной силы, сплавленной с чужой, измененной и перекрученной: огненно-алый, неистовый сгусток гнева и отчаянной, самоубийственной решимости победить любой ценой. На таком расстоянии несложно было совместить мир паразитов и настоящий. И в этот момент он победил. Он всегда побеждал, как только находил их, вытаскивал из крысиных нор наружу, слабых и трясущихся, готовых на все, что угодно, лишь бы прожить всего лишь еще один миг. В этот момент Самаил всегда чувствовал: несмотря ни на что, у них все-таки есть кое-что общее. Он уже почти коснулся изрядно «похудевшей» сферы – в стороне от багрового шара, что быстро смещался в сторону, рассчитывая зайти со спины. Самаил позволил. Рухнув в бушующее железное море, он сплел жгуты в непроницаемый щит – тот самый, что выдержал попадание главного калибра – и терпеливо дождался, когда паразит подойдет поближе, замрет на секунду, должно быть, готовя какую-то атаку... - Попался, - выдохнул Самаил. Паразит не знал, что его давно обнаружили, так же, как не подозревал, что Самаилу не обязательно поворачиваться к нему лицом, чтобы убить. Броня распалась и вся накопленная внутри энергия, сжатая в беспощадных силовых тисках до такой плотности, что была сравнима с черной дырой, выплеснулась наружу. Наверно, со стороны это походило на титаническую плазменную лампу: раскаленный эпицентр, яркие лиловые разряды, ударившие по каждой пылинке одновременно, гром тысяч молний, разрывающий уши. Железное море мгновенно рассыпалось. Лишенное власти чужой воли, оно дождем пролилось на город, добавляя к смертям и разрушениям. Облегченно выдохнув, Самаил позволил себе на секунду расслабиться... и выругался себе под нос: пламенный гневный шар не погас. Потускнел и сжался, тревожно мерцая, как огонек свечи на ветру, запятнался черными разводами боли, но все еще горел. Падая вместе с железным дождем, защищаясь им от возможной засады, Самаил выстрелил еще раз – сразу двумя маленькими сферами, чтобы с гарантией. Два взрыва раздались почти синхронно – Самаил успел заметить, как дернулся мусорный контейнер, закрывая хозяина. Частично у паразита получилось – пламенный шар его души вздрогнул, но выстоял; частично – нет: взрывная волна бросила его вниз еще сильнее, ударила об асфальт, треснувший в последней отчаянной вспышке ауры, отдавшей последнюю каплю сил для защиты хозяина. Но проклятый гневный шар все еще горел. Самаил оглянулся по сторонам, но не было рядом никого, кто мог быть опасен. Синдер и ее люди действительно смогли занять всех людей Озпина так, чтобы они не смогли прийти на помощь? С трудом верилось, но почему бы и нет? Оставлять поддельного Дьявола в живых Самаил не собирался. При всем презрении к паразитам – этот экземпляр оказался на редкость удачным: иногда система рождения, управляемая Реликвиями, в своем случайном подборе параметров порождала редкой красоты бриллианты, восхищавшие даже того, кто ненавидел весь их жалкий вид целиком. Таких надо было убивать еще быстрее, чем остальных. Он приземлился рядом одновременно с основной массой железной сферы, осколки которой сейчас увечили город вокруг, со звоном и грохотом дырявя крыши и стены. Удивленно покачал головой, заметив, как огибают сгорбленную, едва-едва вставшую на колени фигуру, обломки, отклоняясь в сторону на считанные градусы, но все же достаточно, чтобы подделка выжила. Паразит, видно, почуяв приближение собственной смерти, зашевелился, вскинул голову в красном рогатом шлеме, дрожащей рукой вытер окровавленные губы. Приглушенно зарычав, попытался подняться, но потерял равновесие, едва не упав совсем. - Зачем? – покачал головой Самаил, перешагивая через груду металла, настолько бесформенную и сломанную, что уже было невозможно сказать, чем она была когда-то. – Во имя чего? Зачем, зачем ты встаешь? Зачем продолжаешь драться? Неужели ты веришь в какую-то миссию, или тебе просто страшно погибать? Так в чем же миссия, может быть, ты поделишься? Это свобода? Правда? Или, может быть, ты борешься за любовь? Иллюзии, Дьявол, все это просто иллюзии: самообман слабого человека, который отчаянно пытается оправдать свое существование – существование жалкого паразита, червя, сосущего чужую жизнь. Тебе пора это увидеть, червь: ты не можешь победить, продолжать борьбу бессмысленно. Зачем, ну зачем ты пытаешься? Наконец, паразит бросил пытаться заставить тело держать себе вертикально. Вместо этого душа упрямо вспыхнула на сотую долю градуса жарче, на мгновение затмив багровыми сполохами черные пятна боли и отчаяния, протянулась, дрожа, к реальности... и тело в красной броне медленно всплыло вверх, нетвердо встало на ноги, пошатнулось, но устояло, гордо вскинув подбородок. - Судьба у меня такая, - прохрипел паразит, – вставать. Огненный шар вспыхнул еще раз, и Самаил лениво отмахнулся от красного копья, что метило в плечо – удар был настолько слабым, что от него увернулся бы и ребенок. Остановившись в двух шагах, он навис над упрямым червем, зажег десятки огоньков на кончиках силовых жгутов, что широким полукругом зависли над плечами. - Ты веришь в Судьбу? – ухмыльнулся Бог, точно зная, что никакой Судьбы не существует. Ни он, ни брат ее, по крайней мере, не создавали. Червь попытался снять маску с лица, но трясущиеся пальцы соскальзывали с гладкой кожи. Наконец, он зацепился указательным пальцем за рог, и отбросил ее прочь, подставляя ночному ветру мертвенно-бледное лицо в кровавых разводах, почти спрятавших бугристую ткань ожогов. Закрытые веки, совершенно нетронутые, смотрелись странно чуждо... - Да, - широко оскалился Дьявол, открывая серебряные глаза.