Преступая законы мира

Трандуил, ещё даже не открыв глаза, почувствовал, что не может пошевелить руками – кажется, они связаны. Веки поднимались ужасно тяжело, словно были налиты свинцом. Сердце аритмично дёргалось, как вываленное в глине, что не давала ему нормально биться, слепив друг с другом вены и артерии, и ещё его слегка подташнивало. Разлепив глаза, наконец, Трандуил тотчас сощурился от яркого света. Провёл языком по губам, ощущая их сухость, и снова дёрнул руками. Так и есть – связаны за спиной. А сам он сидит на стуле, и ноги его привязаны тоже. — О, Лесная Фея очнулась, - послышался незнакомый голос слева, но Трандуил не спешил поворачивать голову на звук. Боялся, что она взорвётся - без того внутри неё стучали с сотню молоточков и отдавали в затылке импульсом головокружения. — Зачем он Смаугу? Смауг что, гомик? – послышался второй голос, более низкий. Конечно же, это всё Смауг.. кто же ещё.. — Тебе какая разница? Платит исправно, так пусть хоть с баобабом сношается, мне лично всё равно. — Мне тоже, я просто спросил. Иди, скажи ему, что очнулась Фея. Надоело мне уже тут торчать. Сбоку появилось мельтешение, и кто-то огромный, как гора, прошёл к двери, чтобы в следующее мгновение скрыться за нею. — Эй, Лесная Фея, где твои сиськи? Трандуил, не обращая внимания на противную боль в голове, поднял её и смотрел ровно и прямо, стараясь принять независимый вид. К любопытному человеку он даже не повернулся. — Я же видел, когда ты выступал.. или выступала.. как к тебе правильно.. у тебя были сиськи. Вынул их? Или это накладки? Да хотя кто вас, пидрил разберёт.. Самым ужасным было выслушивать этот тупой, невыносимый трёп. Хотелось отсечь безмозглую голову чем-нибудь острым. Поэтому, когда появился Смауг, Трандуил даже немного обрадовался, хотя встретил его ледяным, бесстрастным взглядом. Смауг же, напротив, являл собой олицетворение одержимости. Глаза его горели. Он с маниакальным видом наслаждался беспомощным видом своего пленника, и его даже слегка потряхивало от перевозбуждения. Несколько минут ему понадобилось, чтобы вдосталь упиться своими ощущениями от всего этого. Но тем не менее он взял себя в руки. — Пошёл, - вполоборота приказал своему человеку, который оказался ещё здоровее, чем первый. – Здравствуй, - ласково обратился он к Лесной Фее, оставшись один на один, и встал напротив, по-прежнему сканируя взглядом. — Развяжи меня, - в приказном тоне потребовал Трандуил, вскинув голову. Картинка перед глазами покачнулась. — Развяжу, но позже, - миролюбиво ответили ему, и Смауг подошёл близко, почти вплотную. – Скажи-ка мне, девочка моя, что потребовал от тебя Дубощит за подвески? Трандуил внимательно смотрел на него, пытаясь понять, к чему ведёт этот допрос, но это оставалось загадкой. — Ничего, - и взгляд светло-голубых глаз стал презрительным, ещё более льдистым, ещё более высокомерным. — То есть, - Смауг не обратил внимание на это, как не обращал и раньше, заложил руки за спину и стал прохаживаться туда-сюда по комнате, - ты хочешь сказать, что пошла жить к Дубощиту добровольно? Трандуил заносчиво приподнял подбородок, отчего затылок отозвался болевым импульсом. — Не твоё дело. Гадкая усмешка заиграла на губах Смауга, он резко развернулся и нежно провёл рукой по волосам Лесной Феи. — Ошибаешься, девочка моя, очень даже моё дело, потому что мне надоело, что ты шляешься, где попало. Пора бы вернуться домой к папочке. — Ты болен, - брезгливо выплюнул слова Трандуил. — Мы живём единожды, и в этой жизни я получу всё, что захочу. Золотая середина не для меня, знаешь ли. Я хочу быть на вершине пирамиды. Власть, деньги и ты, принцесса моя. Я хочу.. Верёвки впивались в запястья, натирая и сдавливая кожу. Останутся следы. Трандуил мысленно похвалил себя за то, что надел ажурные серые сапоги – по крайней мере, теперь верёвки не натирали щиколотки. Болтовню Смауга ему было слушать неинтересно до тех пор, пока тот не заговорил о Торине. — .. поэтому послушай меня. Торин Дубощит ходит всегда свободно, без охраны, и мне не составит труда приказать выпустить ему пару пуль в живот. Ты ведь не хочешь, чтобы он умер по твоей вине, правда? А значит, ты будешь послушной, вежливой и учтивой со мной, - он присел перед Трандуилом на корточки и приложил ладонь к его щеке. – Играть на чувствах так легко. Не нужно тебе было выказывать эти слабости. Но ты и сама, наверное, прекрасно поняла это? Аквамариновые глаза отозвались вспышкой злобы, и в лицо Смауга полетел смачный плевок. Тот замер ненадолго, растерявшись чуть, но затем вытащил платок из нагрудного кармана пиджака, вытер им своё лицо, отшвырнул его, и, резко занеся руку, ту, что держал у Трандуила на щеке, отвесил тяжёлую, звонкую пощёчину. Зубы Лесной Феи сжались от злости. Бешенство затопило до краёв, прошило каждое нервное волокно, и новая порция ненависти, желчной и токсичной, разлилась по венам вместе с клокочущей от ярости кровью. — Видишь, ты сама всё портишь, - шикнул Смауг и поднялся. – Не развяжу, пока не перестанешь так вести себя. Мне нравится твоя непокорность, но далеко не всегда, - его тон был жёстким и раздражённым, в нём слышалась явная досада. - И мне ничего не стоит отдать тебя моим ребятам на забаву, так что успокаивайся. Ну.., - он снова склонился и коснулся губами того места, где пришлась пощёчина, - я не хотел этого. Видишь, я готов простить тебе некоторые дерзости, я даже готов простить тебе проклятого Дубощита. — Не трогай меня! – несдержанно вскричал Трандуил в гневе и сильно дёрнул головой, отчего вновь вернулась тошнота. Или же это от поцелуя Смауга.. — Ладно, - тот выпрямился, - мне нужно заняться делами, а ты посиди тут и подумай. Хочешь по-хорошему, Дубощит останется жить, хочешь по-плохому – умрёт. Всё просто, а выбор за тобой. И он вышел, оставив Трандуила наедине с собой. Проводив владельца клуба ненавидящим взглядом, Лесная Фея подёргала руками – связаны очень крепко. Всё тело уже занемело. Ещё немного – и можно превратиться в марионетку, которая не чувствует себя и послушно ждёт хозяина, что станет дёргать за ниточки, приводя в движение. Истёртую кожу жгло, но более всего хотелось курить, и это ужасно раздражало. Но нет.. он так легко не сдастся. Попытка оглядеться не привела к ожидаемым результатам – комната без окон, хотя и с высокими потолками, стены со светлой штукатуркой и двумя дверями – в одну Смауг выходил-заходил, а вторая – непонятного назначения, скорее всего, запертая за ненадобностью. Возле неё навалены беспорядочной грудой коробки. Справа, в самом углу помещения – тяжёлая бордовая ткань в виде ширмы, накинутая на алюминиевые балки. Что скрывала ширма – тоже являлось загадкой. Но Трандуилу было откровенно безразлично. Ему хотелось выбраться отсюда – вот и всё. *** Смауг вернулся нескоро. На самом деле минуло полтора часа, но Трандуил этого не знал. Для него этот промежуток показался вечностью. — Как дела? – очевидно, что этот вопрос Смауг задал лишь для того, чтобы заполнить тишину и обратить на себя внимание, но не потому, что его это действительно интересовало. Трандуил старался не смотреть на него. В сторону, на стену, себе под ноги, но не на него. Этот подонок был ему неприятен, противен, омерзителен.. — Ты уже подумала о моём предложении? Поверь, мне очень не нравится твоё положение сейчас. Трандуил посмотрел на него со злостью, и тут же отвернулся. Это было красноречивее всяких слов. — Мне расценивать это, как неготовность к ответу или ответ отрицательный? Говори. — Я не собираюсь с тобой договариваться, - ледяная презрительность сделала лицо Трандуила каменным. – Ты не держись свои слова! Ты – трепло! Лицо Смауга растянулось в озлобленной улыбке, а взгляд стал жёстким. Играть в милосердного хозяина вряд ли выйдет, как он того хотел. — О-оо, ты, я смотрю, ещё не поняла, что я не стану больше потакать тебе. Ничего страшного, ты всё осознаешь. Трандуилу не хотелось понимать этого ненормального, ему хотелось курить. — Развяжи меня, мне нужна сигарета, - заявил он снова в приказном тоне и дёрнул изо всех сил связанными руками, что уже порядком онемели. — Нет ничего проще, - Смауг подошёл, присел перед ним, запустил руку в карман его пиджака и выудил оттуда пачку сигарет и зажигалку. Ему не нужно было шарить в поисках. Он отлично выучил, где держит всё это Лесная Фея. Поднёс сигарету к губам Трандуила, аккуратно вставил между ними и, чиркнув зажигалкой, дал прикурить. Тот затянулся, почувствовав лёгкое, но уже приятное головокружение. Как же хорошо теперь.. Смауг снова отнял сигарету, и Лесная Фея, выпустив горький, сизый дымок, блаженно откинула голову. — Мне нравится, когда ты такая, - улыбнулся владелец клуба, с любопытством взирая своими маленькими, светлыми глазами. – Как после хорошего секса, - и его губы скривились от нахлынувшей страсти. Он приблизил лицо и впился губами в губы Трандуила, но тот неприязненно замотал головой, пытаясь отстраниться. — Тихо-тихо, - и Смауг, разорвав поцелуй, сильно сдавил пальцами его подбородок, чтобы он не мог крутиться. — Убери свои руки! Не трогай меня! – с отвращением процедила сквозь зубы Лесная Фея. — Ну что ты, всё только начинается, - отпустив, Смауг хищно улыбнулся. - Давай займёмся сексом, я развяжу. — Никогда! — Неужели? – владелец клуба выпрямился, поднявшись на ноги. Его глаза влажно блестели от жестокой похоти и осознания собственной власти над Лесной Феей, которую так желал. – А знаешь, что мы сделаем сейчас? Нет? Позвоним Дубощиту и пригласим его к нам. Пусть он посмотрит на тебя,.. на нас с тобой, согласна? М-мм.., - он ткнулся носом в светловолосую макушку, вдыхая чуть заметный аромат дорогого парфюма, - ты так прекрасна. Наслаждался замешательством Лесной Феи. Упивался этим с деспотичной улыбкой. Рычаги управления прощупать очень легко, если знать слабое место. А найти его было не так-то сложно. — Сейчас.., - он нырнул ладонью в карман своего пиджака и достал оттуда айфон Трандуила. - Уже успел считать твой пароль. Включил экран, принимаясь шариться по записной книжке с хитрым прищуром. — Отдай мой телефон, скотина! — Отдам, не волнуйся. Как тут у тебя именуется Дубощит?.. Аа-аа, банальное «Торин», - Смауг нажал дозвон и специально включил громкую связь. Длинные гудки не тянулись и пары секунд, трубку взяли быстро, и на том конце голос прозвучал с беспокойной торопливостью: — Чёрт тебя дери, Трандуил, где тебя носит? Смауг негромко хохотнул, наблюдая, как поджались губы его пленника. — А Лесная Фея сейчас не может подойти, поэтому я за неё. — Кто это?! – рявкнули так сильно, что владелец клуба непроизвольно вздрогнул. — Это Смауг. — Что за дурацкие шутки, Смауг?! – заорал Торин. – А ну дай трубку Трандуилу! — Она и вправду не может подойти. Хочешь сказать что-нибудь Дубощиту, а, девочка моя? Трандуил смотрел на него опасным, зловещим взглядом. Он бы убил сейчас, будь у него эта возможность. — Что ты с ним сделал, ублюдок?! — Ничего, клянусь. Можешь приехать, посмотреть, если не веришь. Но только один. Никаких друзей-родственников, понял меня? — Ты лживый пустозвон! Я же приезжал, я же спрашивал у тебя, где он! — Ты тупица, Дубощит. Я приглашаю тебя тогда, когда надо мне. А твои желания меня не интересуют. — Не вздумай ехать! – выкрикнул Трандуил. — О, видишь, она не только разговаривать с тобой не хочет, но и видеть тебя - тоже. Но я-то с радостью приму тебя у себя. При условии, что ты не слишком долго будешь в дороге, а то потом мы будем очень заняты. Смауг нажал на сброс и выкинул всё ещё тлеющую сигарету на пол. Он повернулся к Трандуилу, взгляд которого прожигал его насквозь. Такая отчаянная ненависть его не пугала, забавляла, и не более. — Что ты хочешь сделать с ним? Убить? — Возможно. Будь хорошей девочкой, и Дубощит не пострадает. — Подонок, подлец, мерзавец, - шипела Лесная Фея. — Я не мучаюсь от этого, - улыбнулся тот. – Скоро вернусь, - и он ушёл за дверь. *** Когда дверь открылась, и вошёл Торин, провожаемый темнокожим охранником – исполином, Смауг приставил к голове Трандуила пистолет, которым забавлялся вот уже как полчаса. На лице Торина проступала настороженность. Он прикрывался ею, как маской, потому что сильнее всего и острее был гнев, который нужно было контролировать, чтобы не сделать хуже, чем есть. А ещё был страх. Смауг держит пистолет у головы пленника в опасной близости. Что он собирается сделать? Подавляя в себе всякие эмоции, Торин смотрел на Трандуила и собственная беспомощность вызывала в нём физическую боль где-то за грудиной. Его пистолет отобрали охранники при входе. Смауг всё просчитал,.. хитрожопая тварь.. Трандуил не выглядел запуганным, жалким, даже будучи связанным и в таком положении, восседая на стуле, словно король на своём троне. — Смауг, немедленно развяжи его и отпусти. Тот весело хмыкнул. — А то что? — Просто сделай то, о чём я тебя прошу. Глаза Торина снова скользнули от Смауга к Трандуилу. Похож на прекрасную статую изо льда. Лишь глаза выдавали в нём что-то живое. — Дубощит, теперь ты видишь, что с ней всё в порядке? А теперь послушай меня, - Смауг играючи отвёл пистолет от головы Лесной Феи и взвёл курок. – Я больше не желаю видеть тебя рядом с ней никогда. Мне неприятно, когда мою девочку увозят к себе без моего разрешения. Скажи, Дубощит, - он вновь приставил дуло к голове Трандуила, но тот даже не вздрогнул, наблюдая за Торином, - ты любишь своих племянников? Они – твоя надежда, твоя опора, твоя кровь. Они тебе как собственные дети, правда? — Хватит ходить вокруг да около! Говори прямо! – несдержанно рявкнул тот. — Если ты хоть раз подойдёшь к ней, то будешь проклинать себя на могиле одного из своих племянников. А оставшийся в живых, возненавидит тебя, за то, что ты не смог сдержаться против обычного соблазна и уберечь братца от смерти. Это же так просто. Не трогать чужого. Взгляд Торина стал ещё более мрачен. Это был безжалостный, грязный шантаж. Конечно, он был привычен к подобному. Шантажом не раз пытались запугать его по вопросам фирмы, но всё, что было связано с бесчестьем, невозможностью быть хозяином своего слова жёстко пресекалось им. Он предпочитал вообще не иметь дел с теми, кто может предать или навредить его близким, и был известен своим партнёрам, как непоколебимый, решительный и добросовестный. Сейчас Торин знал, что со Смаугом невозможно договориться. Хитрый, лживый, алчный, себялюбивый и изворотливый Смауг никогда не держал слова. Он лишь любой ценой хотел заполучить Трандуила, а остальное его не волновало. Торина разрывало на две части, и выбор был труден, как никогда раньше. На кону были жизни и будущее любимых его сердцу людей. Это было страшно. И оставалось лишь надеяться, что никто здесь не заметил, как он блядски напуган. Одну часть тянуло сделать всё, чтобы освободить Трандуила от этого сумасшедшего, который собирался держать его возле себя против воли, путём шантажа и угроз. А другая подначивала уйти без оглядки, чтобы не сделать мишенью своих племянников, ведь Смауг прав – они его надежда, опора, его кровь. Если бы он только мог убить Смауга прямо сейчас. Пустить пулю ему в лоб, задушить, растерзать, но нет. Трандуил на прицеле, и мог погибнуть от необдуманного, опрометчивого шага. Этот Смауг обязательно пожалеет обо всём, что творит сейчас. Торин лично об этом позаботится, но пока что он чувствовал себя так, словно сам загнан, пойман и связан. Сердце грозило разнести грудную клетку к чёртовой матери. — Дьявол.., - прошептал Торин едва слышно. — Что-что? – Смауг терпеливо ждал, с жадным любопытством наблюдая за ним. — Ты дьявол, говорю.. Поверь, я не из тех, кто отступает, и раз уж ты выбрал войну, то будет тебе война. — Уже коленки трясутся, - усмехнулся тот. – Ты признаёшь, что Лесная Фея моя, Дубощит? — Ни за что! — Так что.. отдашь в жертву своего племянника? Какого? – Смауг давил на больное, видел, как поджимаются губы от гнева у Торина, и всё равно делал это. Ему хотелось раздавить не только морально, но и чтобы кости черепа под его ногой треснули и рассыпались. – Дай мне обещание, что никогда не приблизишься, не заговоришь, не посмотришь в сторону моей Лесной Феи. Суровый взгляд голубых глаз Торина вонзился в глаза Трандуила. Неужели придётся оставить его здесь? Связанным, беспомощным, с этим душевнобольным наедине.. И хотя тот и выглядел бесстрашным, стойким и неприступным, сидя с гордой осанкой и вызовом в глазах, но никто не знает, что ждёт его здесь. Своей непокорностью и непочтительностью он легко мог вызвать гнев Смауга, и что тогда? Что ему будет грозить? Торин тяжело и шумно выдохнул. — Трандуил? – голубые глаза печально скользнули по бледному его лицу. Голос предательски дрогнул. — Уходи домой, - твёрдо промолвил тот. – И больше не возвращайся. Смауг удовлетворённо ухмыльнулся, просмаковав на слух каждое слово. Он расценил это, как абсолютную и неопровержимую победу, и радовался ей безумно, сдерживая себя, чтобы не расхохотаться. Взгляд Трандуила кромсал сердце на трепыхавшиеся ошмётки. В глазах столько решимости, но и.. прощание? Огромным усилием воли Торин спрятал вспыхнувшую панику. Мир уже виделся сквозь серую, вымаранную дымку и слышался бесперебойной пульсацией. Чувствуя себя последним трусом и полным ничтожеством, неспособным выручить из беды того, кто был ему дорог, он сделал последнюю попытку уберечь: — Смауг, - низким, хриплым голосом произнёс он, - пожалуйста, не причиняй ему вреда. Враг издевательски хмыкнул, но ничего не ответил, с марширующей по телу дрожью упиваясь этой жалкой просьбой. Он был доволен тем, что догадался позвать его сюда. Пусть Лесная Фея видит, какой он ничтожный, неспособный спасти, тогда как ему, Смаугу, принадлежит весь мир. Торин ещё раз взглянул в аквамариновые глаза, в которых в самые последние секунды проступила печаль, развернулся, содрогаясь, будто в лихорадке, и пошёл прочь. — Дверь закро-оой, - почти пропел ему вслед счастливый Смауг и развернулся к Лесной Фее. – Ну, вот и всё, - он нагнулся и зашептал на ушко. – Теперь ты вся моя. — И не мечтай, - звучно отозвался Трандуил. Смауг выпрямился, и в его глазах промелькнула новая волна раздражения. — Будь хорошей девочкой, а не то тебе же хуже будет, - и грубо схватив его за подбородок, со смачным звуком чмокнул его в губы, не обращая внимания на то, как сильно тот передёрнулся от отвращения. – Идём в кровать, я оценю, какая ты в постели. — Нет. Скрестив руки на груди, владелец клуба уже не скрывал во взгляде жестокость и желание наказать. — Хорошо, тогда будем действовать по-другому, - и вышел из помещения. *** Он вернулся чуть позже с двумя темнокожими исполинами, на лицах которых было написано, что они сделают всё, что им прикажут, а что именно, им безразлично, лишь бы платили за это. Их глаза были стеклянными, бездушными и хладнокровными. Они смотрели на Трандуила, как на вещь. — Развяжите Лесную Фею и привяжите к кровати, - Смауг кивнул на ширму. Так вот что пряталось там – кровать. — Какая же ты мразь, - спокойно и высокомерно произнёс пленник, враждебно глядя на Смауга. – Не смей меня трогать. — Оттрахаю так, что неделю ходить не сможешь, - ответил тот со злобной, кривой усмешкой. Один здоровяк, зайдя сзади, сильно надавил на плечи Трандуила, пока другой развязывал ему руки. Как только они оказались свободны, Лесная Фея задёргалась в попытке сопротивляться, но первый, перехватив их, снова завёл назад. Трандуил злобно зашипел, и Смауг издевательски рассмеялся. — Я ведь просил по-хорошему.. Но ты всегда такая идиотка. Второй амбал уже развязывал ноги, и всё же отхватил сапогом по лицу, вовремя не среагировав. Из разбитого носа тотчас хлынула кровь, но он даже не утёр её, чтобы успеть перехватить новую попытку ударить. Вдвоём эти два гиганта довольно легко подняли Трандуила и потащили за ширму. За плотной, бордовой тканью и в самом деле находилась кровать, широкая, большая, небрежно заправленная серым покрывалом. Исполины впечатали Трандуила в упругую жёсткость матраса, и первый, взяв из рук приблизившегося Смауга верёвку, принялся привязывать его руки к спинке кровати. Было сложно - пленник отчаянно сопротивлялся, и силы в нём было, надо сказать, немало. Вырывался, выгибался всем телом, пытался брыкаться, но громилы были не только высоченными, а ещё и невероятно сильными – Смауг собственной персоной подбирал их для работы. — Ноги тоже привязать? – уточнил второй амбал. — Нет, не нужно. — Смотрите, он так лягается.., - и сам, наконец, позволил себе утереть кровь, стекающую по подбородку. — Перестанет, когда прострелю колени.. Можете идти. Но не уходите далеко. Смауг, нехорошо усмехнувшись, глядя на Трандуила, принялся медленно расстёгивать пуговицы своего пиджака. — Ты ничего не добьёшься, у тебя ничего не получится, - промолвила Лесная Фея, отчаянно дёргая верёвки, опутывающие запястья, но тем больше причиняла боль себе. - Уверен, ты вообще импотент. — Сейчас и убедишься, какой я импотент, - снова усмехнулся владелец клуба. Расстегнув часы на запястье, он сунул их в карман пиджака, медленно снял его, будто в прелюдии и повесил на спинку кровати. Попытки придержать ноги Трандуила, чтобы забраться на кровать, ни к чему не привели, и он раздражённо шикнул: — Прекрати брыкаться, сучка!.. Эй, вы, идите сюда, - снова кликнул своих подчинённых, которые всё ещё стояли в комнате, ожидая приказаний. – И захватите ещё верёвки. Исполины вернулись за ширму и встали, ожидая дальнейших распоряжений. — Давайте, вяжите и ноги тоже, только разведите их хорошенько. И обувь снимите. Посмотрим, как ты будешь дёргаться теперь, - последней фразой он обращался к Трандуилу, глаза которого всё ещё прожигали его насквозь, и губы дрожали в бессильной злобе. Пока амбалы выполняли поручение, владелец клуба тоже освобождался от своих ботинок, а затем с удовлетворением наблюдал, как подчинённые справляются с сопротивлениями Лесной Феи. Это было забавно. Но их было двое, они были очень сильны, а у Трандуила связаны руки, поэтому через какое-то время они всё же успешно выполнили всё, о чём говорил им босс. Видеть Лесную Фею в таком беспомощном положении, казалось бы – невероятное удовольствие, но не для Смауга, ведь он хотел, чтобы Фея отдалась ему добровольно, чтобы сама дарила ласки и поцелуи. В его представлении она по собственному желанию должна была виснуть на его шее, раздвигать перед ним ноги и подставлять зад. Однако же, как показала практика, иного выхода не было. Но когда-нибудь он обязательно сломает эту дрянную стерву, и тогда она сама захочет принадлежать ему целиком и без остатка. Снова отослав своих здоровяков, Смауг сел возле Трандуила на кровать и ласково провёл по его волосам. — Успокоилась? Я развяжу, как только ты станешь себя хорошо вести, - напомнил он. – Ещё раз скажу, мне и самому всё это не нравится. Предпочтительнее было бы, чтобы наш акт произошёл на добровольной основе. Знаешь, я также думал о том, чтобы накачать тебя чем-нибудь и всласть оттрахать, но это мне тоже не подходит, я хочу, чтобы ты была в сознании, чтобы запомнила всё, что будет между нами. — Отпусти, больной ублюдок! – снова злобное шипение. — Свои условия я уже сказал, - его рука скользнула в карман брюк и выудила оттуда небольшой складной перочинный нож. – Не дёргайся сейчас слишком сильно. Тускло блеснуло лезвие. Трандуил по ошибке подумал, что Смауг всё же надумал освободить его от верёвок, но, когда остриё заскользило по прострочкам пиджака, разрезая их, он понял, что эти действия для того, чтобы лишить его одежды. Он всё ещё отчаянно пытался освободиться, выгибался дугой, но Смауг только призывал его к спокойствию и продолжал резать ткань. Пиджак кривыми обрезами полетел на пол, и настала очередь любимой невесомой рубашки. — Какая же ты упрямая, - усмехнулся Смауг на новые тщетные попытки вырвать руки из пут и приник к губам в грубом поцелуе, зажимая подбородок пленника свободной рукой. — Мразь! – выругался Трандуил, когда его губы стали свободны. Ещё пара движений и клочки льняной ткани упали на пол. Смауг жадно взглянул на обнажённый торс, хищно улыбнулся и провёл языком влажную, слюнявую дорожку от самого пояса слимов почти до шеи. Лесная Фея сжала зубы, и её передёрнуло от омерзения. — А сейчас самое сложное, - рассуждал вслух владелец клуба, поглядывая на скривившееся от отвращения лицо. – Брюки такие узкие, дёрнешься, и распорю лезвием тебе кожу. Будь осторожнее, девочка моя. — Пошёл ты! – не сдержалась Лесная Фея. Смауг, наигранно нахмурившись, покачал головой. — Как грубо, ты такая красивая и нежная, не стоит выражаться так. Он приставил нож к боковому шву и надавил, распарывая ткань. Трандуил, что было силы, дёрнулся, но Смауг вовремя отнял лезвие. — Тише сказал, пораню! – раздражение снова вернулось к владельцу клуба, и он еле сдержал себя, чтобы не залепить весомую пощёчину Лесной Фее. Трандуил тяжело дышал. Бесплодные попытки освободиться совсем выбили его из сил. Не отпускало головокружение и тошнота, которые, должно быть, были последствием того, что он надышался токсичного хлороформа. Лишь взгляд его пока не угасал, буравя и обдавая ненавистью своего пленителя. — Жаль, что Дубощит не видит нас, правда? – лукаво взглянув на Лесную Фею, Смауг приступил ко второй штанине. – Но мы может заснять всё на видео и отправить ему, как ты на это смотришь? — Только попробуй! — А что тут пробовать? – Смауг обернулся и достал из кармана своего пиджака айфон Трандуила. – Надеюсь, там хватит памяти на все наши акты, - он включил камеру и привязал телефон верёвкой к балке. – Ну вот, нас отлично видно. — Тварь! – зашипела Фея и снова задёргалась. — Осторожнее, кожу на запястьях сотрёшь, - предупредил он и, взяв снова нож в руку, с самозабвением продолжил разрезать слимы Трандуила. Через какое-то мгновение обрезки ткани полетели на пол к другим. – Тебе хорошо видно, Дубощит? – и обернулся, помахав рукой на камеру. – Не шевелись, девочка моя, осталось только нижнее бельё. Лезвие заскользило в опасной близости от кожи, вспарывая швы, и Трандуил и впрямь замер, настороженно глядя на нож и действия Смауга. Когда нижнее бельё обрывком ткани упало на пол, его прошила дрожь негодования от жадного, плотоядного взгляда тупого ублюдка, и особенно тогда, когда тот зашептал: — Ты.. ты.., - медленно, с придыханием, - ты.. – еле смог подобрать слова, - божественна. Смауг и сам дрожал, но с нетерпеливой возбуждённостью. Его пальцы силились расстегнуть пуговицы на своей рубашке – каждая петля давалась со второй или третьей попытки. Лесная Фея следила за ним со свойственной ей брезгливостью. И едва тот обнажил свой неприглядный торс, скривила рот от неприязни. Но тому было уже всё равно. Он был весь объятый безудержной страстью. Чуть развернулся, усаживаясь поудобнее, и припал губами к животу, зацеловывая каждый участок кожи. Руки его перебрались с торса к ягодицам. Он забыл даже о чёртовом айфоне, записывающем каждую секунду, каждый жест и прикосновение. Его отрезвил лишь голос одного из подчинённых, зовущего его откуда-то издалека: — Господин Смауг? Говорят, там к вам Азог зашёл. Владелец клуба, нехотя выпрямившись, но, всё ещё часто дыша, сипло спросил: — Что нужно здесь этому кретину? — Не знаю, он хочет увидеться с вами. Раздражение выдал судорожный вздох. Он взглянул на Трандуила, который уже давно отвернул лицо, чтобы не видеть противного урода возле себя, и промолвил: — Тебе придётся подождать. Отключил камеру, вышел и задёрнул ширму. Трандуил не взглянул ему вслед, даже головы не повернул. — Я скоро вернусь, не трогайтесь с места без надобности, - предупредил он своих людей и, очевидно, вышел, потому что хлопнула дверь. Наступила тишина. Амбалы не переговаривались и вели себя удивительно бесшумно, но так продолжалось не более нескольких минут, пока вдруг один из них не произнёс: — Пойду, посмотрю, что там с Феей. Он отодвинул тяжёлую ткань и заглянул за ширму. Трандуилу оставалось лишь сжать зубы от злости, раз уж его увидели в таком унизительном виде. — Слушай, - здоровяк отвернулся к своему коллеге, - он тут голышом, может трахнем, пока Смауга нет. — Я не педик, - брезгливо отозвался другой. Но совершенно внезапно раздался негромкий хлопок, и любопытный исполин рухнул на пол с простреленной головой, чудом не стянув за собой бордовую ткань, за которую уцепился руками. — Я, кажется, предупреждал, чтобы возле неё никого не было! – озлобленно выкрикнул вернувшийся Смауг. — Поделом тупице, - равнодушно отозвался второй здоровяк. — Избавься от этой туши. Подчинённый, не заглядывая за ширму, ухватил своего бывшего коллегу за ногу и потащил по полу за дверь. Потёки крови размазывались алыми разводами следом. А Смауг вернулся к кровати, не обращая внимания ни на кровавые пятна на полу и ни на металлический привкус, осевший на губах и в ноздрях. Видимо, он уже был привычен к такому. Вновь оглядел Трандуила довольным, сальным взглядом, будто не видел неделю. — Можно продолжить, - и не забыв включить камеру айфона, вернулся к пуговицам на своей рубашке. Трандуилу вновь пришлось принять отстранённый вид. Дрожь от бешенства и возмущения не исчезала, и его потряхивало, но Смаугу думалось, что это от страха или возбуждения, так что он удовлетворённо улыбался. Рубашка полетела на хрен. Пальцы переместились к замку на ширинке. — Не смей! Не делай этого! – из последних сил крикнула Лесная Фея и отчаянно задёргалась, стирая кожу о грубую верёвку. — Да хватит, ты обречена, сучка! – зло шикнул на неё Смауг. - Если бы ты легла под меня добровольно, я, пожалуй, подготовил бы тебя и всё такое прочее, но ты сама во всём виновата. Разрешаю орать и звать на помощь. Да кому ты, впрочем, сдалась. Дубощит бежал, сверкая пятками. Но ты пойми.. племянники ему дороже, чем какая-то блядина. Звук расстегивающейся молнии в образовавшейся тишине был оглушительным. Смауг завозился с пуговицей, а затем потянулся рукой к небольшой подушке, лежавшей у изголовья кровати, взял её и, чуть приподняв Лесную Фею за поясницу, подложил под ягодицы. Верёвки натянулись ещё немного, и жгучая боль впилась в кожу. Трандуил снова сжал зубы, но на этот раз не только от злости. Воздух был тошнотворным, Смауг, забравшийся между его ног, был тошнотворным. Все внутренности будто скрутило. — Давай, кричи громче.. И проведя языком по щеке, оставляя мокрый след, Смауг одним мощным рывком насадил Лесную Фею на свой член. Её глаза широко распахнулись, но челюсть крепко сжалась — ни единого звука для этого ублюдка. Смауг ухмыльнулся на это, вышел до конца и вновь вторгся до упора, сорвавшись сам же на стон удовольствия. Затем ещё один такой агрессивный толчок, ещё и ещё.. Мир рассыпался в труху. От шёпота каких-то гадких нежностей, от влажной кожи Смауга, от его грубых пальцев, впившихся в бедро, от тошнотного жаркого воздуха. Трандуил сейчас не мечтал ни о чём другом, кроме как отключиться. Голова кружилась, но долгожданная потеря сознания не приходила. Сквозь собственное сосредоточение боли и отвращения, он услышал хриплый, безумный смех. — Ты наблюдаешь, Дубощит?! – выкрикнул Смауг. – Она – моя подстилка, а не твоя..! И с ещё большей эйфорией стал вбиваться в распростёртое под ним тело. Боль возвращала в реальность, пот Смауга жёг, словно был отравленным, его мерзкие выдохи, похожие на уханье старого филина, и протяжные скрипы кровати разрывали барабанные перепонки. Но хуже всего ощущать противное скольжение внутри себя, влажное, болезненное, неправильное.. И не было на свете сильнее ненависти, чем та, которой сейчас захлёбывался Трандуил. Только бы закончилось побыстрее — вот и всё, чего он желал. Смауг кончил бы тотчас, если бы Лесная Фея вскрикнула хоть раз, застонала, завопила.. ну хоть что-то, но она лежала под ним безвольной куклой из секс-шопа. Это портило весь кайф. Безраздельно властвовать было приятно, но определённо мало для того, кто обожал быть на вершине мира. Даже простое сопротивление вызвало бы в нём больший отклик, чем вот это. Наверняка с Дубощитом всё было по-другому. Страстно, горячо, сладко, взаимно. С поцелуями и нежным шёпотом. Дрянная стерва. Будь проклята.. Наконец он сорвался на такой бешеный темп, вдалбливаясь на всю длину, а после нескольких особо глубоких толчков Смауг всё же излился с громким выдохом, похожим на обречение. Трандуила прошила такая судорога омерзения, что его чуть не стошнило. Исчадие ада тотчас вышел из него, рассмеявшись сумасшедшим смехом. — Ну что, девочка моя, импотент я или нет? Трандуил ничего не ответил, да и был ли смысл. Но Смауг, схватив его за подбородок, резко повернул к себе, заставив взглянуть в глаза. Выражение лица ублюдка было до отвращения удовлетворённым. — В следующий раз ты тоже кончишь, я тебе обещаю, - шипяще вымолвил он и, отпустив Лесную Фею, застегнул себе ширинку, поднялся и выключил камеру. – А сейчас я отправлю наше хоум-видео Дубощиту. Ему понравится. — Не делай этого, сволочь! – хрипло закричал Трандуил, но его повелительный тон сейчас вызвал только язвительную улыбку на лице Смауга. Он ненадолго уткнул взгляд в экран, а когда отнял снова, торжествующе возвестил: — Всё, сейчас он порадуется за нас. Как приятно.. Не скучай, принцесска, я в душ. И оставил его одного. Чувствовать, как бьёт дрожь, как подсыхает внутри чужая сперма, как чувство гордости рассыпается где-то внутри, похожая теперь на прах. *** — Тупая сука! Это тебе за то, что сломала мне нос! Теперь ты будешь сговорчивей! Трандуил мотнул головой. Губы были разбиты, по подбородку текла алая кровь, по виску, кажется, тоже. Пусть бьёт сильнее, тогда придёт долгожданная потеря сознания. Пусть боль сотрёт всё. От удара мир взорвался. Левый глаз, кажется, давно вытек - боль острыми, распарывающими шипами впилась в глазницу, всё подернулось багровым маревом, а затем провалилось в зыбкую тьму. Следующий удар – ногой в живот, под рёбра, снова в живот. Два здоровяка, белокожий и темнокожий, держали так крепко, что даже не согнуться пополам, чтобы хоть как-то заглушить боль. Трандуил уже не видел ничего, только чувствовал, как его, оглушённого, дёргают за волосы и куда-то тащат. А он всё ещё пытается сопротивляться. Его били головой об пол, швыряли, но уже даже не было сил, чтобы подняться. Он медленно приоткрыл правый глаз, потому что левый, вытекший, открыться уже не смог бы, и увидел, как усмехается стоящий над ним Смауг. У него ненормальный, безумный взгляд, безжалостные, светлые от ярости глаза. Костяшки рук сбиты. — О, какая ты сейчас некрасивая, девочка моя. Впервые в жизни, - промолвил он, стирая с лица Трандуила потёки крови. Осталось не так много терпеть. Может, пару часов. Это ведь совсем недолго в сравнении с тем, сколько уже всё это длилось. Умирать не хочется, но бежать уже не получится. Всего сотня минут, и всё.. От сильного удара по голове он всё же отключился, как мечтал. Уже не услышал громких приказных выкриков полицейских, не видел, как один из амбалов, выхвативший пистолет, упал от пары пуль, как подкошенный. Как в следующую секунду Торин смёл Смауга и, молча, ни слова не произнеся, со всей силы приложил лицом о стену. Снова схватил, да так и пошёл вперёд, крепко держа его за затылок и размазывая его лицо по стенам и слушая, как кусок дерьма рычал и харкался собственной кровью. И он бы, вероятно, убил, размозжив гнилую черепушку, если бы отчаянный выкрик Кили не выдернул его из состояния аффекта: — Он не дышит! Торин! Он не дышит! Младший племянник сидел на коленях возле Лесной Феи, прикрывая её своей курткой, которая пачкалась в крови, и обнимал. В его глазах плескались ужас и паника. Торин, отшвырнув полумёртвого Смауга, бросился к ним. И в заиндевевшей от шока памяти всплывали воспоминания об оказании первой помощи – искусственное дыхание, а затем.. затем то ли надавить на грудь, то ли ударить. Нужно сделать хоть что-то, иначе будет слишком поздно. К счастью, рядом с Кили тотчас приземлился на колени один из полицейских, готовясь сделать всё, что нужно. Он не жалел. Вдыхая воздух рот-в-рот, не забывал бить в грудь так, что у Трандуила трещали рёбра, но это было необходимо для того, чтобы заставить его дышать. Удар за ударом. Ещё и ещё.. Торин прикрыл глаза и впервые в жизни стал молиться богам, имён которых даже не знал. Он не мог сейчас ничего поделать, и ему оставалось лишь это. Помогли не боги, а обычный человек в полицейской форме, что откинулся назад от усталости и утёр пот со лба. Трандуил чуть захрипел, втягивая воздух, закашлялся, силясь перевернуться на бок, прерывисто вздохнул и снова начал кашлять. По подбородку потекла струйка крови, смешиваясь с уже запёкшейся. — Тихо, тихо, - зашептал Кили, приподняв его, - ты только дыши. Дыши, ладно? Торин смотрел на Трандуила, совершенно бледный, недвижимый, не понимающий, что происходит. На то, как тот не переставал кашлять, дрожащей рукой ощупывая своё лицо. — Что? – шепнул он, и вдруг понял, что голос его неожиданно сел настолько, что говорить громче он просто не может. – Что ты хочешь? Трандуил мотнул головой, сдерживая кашель. Он просто тяжело и сипло дышал некоторое время, прижимая ладони к изувеченному лицу. Бригада врачей уже стояла на пороге. *** Торин стоял под дверью операционной, прислонившись спиной к стене, и смотрел на плиты пола. Вид его, как у загнанного зверя. Он был истощён морально и физически. Словно на грани катастрофы. Кили мерил шагами коридор, изредка перекидываясь фразами с Фили. Двалин шагал из комнаты ожидания с парой стаканов крепкого кофе – для себя и для Торина. Тот только качнул головой, отказываясь. Ему бы сейчас вообще ничего не влезло в глотку. И он даже головы не повернул, когда вышла медсестра. Зато Кили бросился к ней, едва не сшибив Двалина. — Скажите, что там с ним?! Девушка взглянула на него усталым взглядом и произнесла тихо: — Езжайте домой. — Он умер?! – в ужасе отшатнулся молодой человек. — Нет, с ним всё будет хорошо. Положим в интенсивную, и завтра уже сможете навестить. Торин поднял взгляд. На него было страшно смотреть – жуткие тени под стеклянными глазами. — Не уеду, пока с врачом не переговорю. Медсестра едва заметно кивнула с пониманием и удалилась в переход за прозрачной дверью. Двалин, проводив её взглядом, снова посмотрел на Торина, думая о чём-то своём. — Не возражаешь? – потянул пластиковый стаканчик из его рук Фили. — К чему вопрос. Через какое-то время дверь снова приоткрылась, и вышел высокий мужчина в тёмно-зелёной форме хирурга. Он всё ещё был в медицинской маске и шапочке. И вид его тоже очень-очень усталый. — Расходитесь, пожалуйста, господа, сегодня всё равно к нему не пустят, - пробасил он, слегка нахмурившись. — Объясните хотя бы, что с ним, - хмуриться Торин тоже умел. И басить. И много ещё что такого, от чего ему было трудно отказать. Хирург вымученно вздохнул, прикрывая за собой дверь, снял с головы шапочку и провёл рассеянным жестом по своим седым волосам. — Прогноз хороший, не беспокойтесь. Пришлось подштопать, конечно. В основном внутри и лицо. Ему придётся полежать к клинике. Требуется восстанавливающая терапия.. Сейчас от наркоза отходит, скоро переведут в палату. — Спасибо вам, - выдохнул Торин, и лицо его как будто посветлело. — А теперь езжайте домой и возвращайтесь завтра. — Пожалуйста, предоставьте ему лучшую палату и лучший уход, - Торин взглянул хирургу прямо в глаза. — Не волнуйтесь, - пообещал тот и снова скрылся за дверью. Двалин посмотрел на друга внимательно, гадая, решит тот уехать или останется здесь на всю ночь, но Торин, оттолкнувшись от стены, произнёс: — Фили, заводи машину, поехали. Нам нужно ещё заехать в участок, хочу узнать, что там с ублюдком. *** Трандуил очнулся, и сразу почувствовал нестерпимую боль во всём теле. Даже в горле саднило, как будто оно было ободрано изнутри до крови. — Тихо. Не двигайся. Потолок над головой был слишком белый. Как тогда.. — Не двигайся, слышишь? Он хотел ответить, что никого не хочет видеть, но не смог произнести ни единого звука. — Тихо, сказал. Торин. Поправляет одеяло и присаживается рядом. Вид у него измученный, лицо осунувшееся, землистого оттенка. Хотя он сам выглядит наверняка ещё хуже. Без глаза. Поднял руку и коснулся левой стороны лица, наткнувшись на повязку. Пальцы резко отдёрнулись. — Эй, - предостерегающе проворчал Торин, перехватывая его запястье. – Не трогай. Там ничего нет. — Ничего? – холодея внутри, переспросил Трандуил, послушно кладя руку обратно на одеяло. Голос будто чужой. — Ничего такого. Швы, ссадины.. — Он лишил меня глаза, - безжизненно и обречённо, что совсем не было на него похоже, произнёс Трандуил и отвернулся в сторону окна. — Да на месте твои глаза. Тот, что под бинтами, там только веко разорвано, но медсестра сказала, что заштопали так ювелирно, что и шрама не останется, - поспешил успокоить его Торин. – Не волнуйся, всё в порядке. Но Трандуил по-прежнему не поворачивал головы. Смотрел на колёсики капельницы задумчиво. Минуты тишины тянулись вечность, пока не последовал прямой вопрос дрогнувшим голосом: — Ты смотрел видео? Торин опешил. Он не знал, что сказать. Солгать – избежать ненужных воспоминаний, чувств, боли, но это будет ложью. Ответить правду – вернуть их, заставить стыдиться.. Самому вспоминать об обрывках, на которые он успел взглянуть, это было ужасно больно, и невозможно представить, каково же Трандуилу. Он почувствовал снова ярое желание убить Смауга и порадовался, что Трандуил отвернулся и не видит вспышки ненависти, которая, несомненно, читалась, на его лице. — Видел, - сипло ответил и опустил хмурый взгляд. – И в конечном итоге именно это видео заставило полицию зашевелиться и что-то делать. А ты никогда Смауга больше не увидишь, я об этом позабочусь. Трандуил повернулся и взглянул на его руки в ссадинах. — Он жив, - сказал Торин, проследив за его взглядом. - Но лучше бы не был. Он законченный псих. Я уверен, что его принудительно будут лечить в психушке, хотя я бы предпочёл, чтобы он сгнил в тюрьме.. Он чуть не убил тебя. — Я бы хотел умереть. — Не говори так! – Торин встревоженно смотрел на него. Какое-то обречение нависло, словно тёмная, зловещая тень. Таким его было видеть непривычно и страшно. Он осознал, что до сих пор Трандуил не взглянул ему в глаза. Только что же стоит за этим? Стыд? Обвинение в том, что не спас его раньше, пока не случилось то, что случилось? — Там я мечтал о смерти, но одновременно и боялся её, - аквамариновые глаза глядели на стену за Торином, они были задумчивые и тусклые, подёрнутые пеленой страшных воспоминаний. – Потому что тогда бы ты никогда не узнал одну вещь. — Какую? – брови Торина сдвинулись к переносице, и взгляд стал ещё более встревоженным. — Сейчас мне не хочется об этом. Уходи. — Так, по-моему, ты уже устал, поспи. Хотя Фили и Кили рвутся к тебе, но, мне кажется, тебе ещё рано для посетителей, - он умолчал и о том, что полицейские тоже желали поговорить с ним. Сейчас это было и вовсе лишним. Станут задавать каверзные вопросы о наболевшем, и, наверняка, самые, что ни есть, прямые и откровенные. Только не сейчас. Трандуил не упрямился, что было для него совсем несвойственно. Торин списывал это на усталость и боль от пережитого. Ему самому было не по себе: ужасно жалко, ужасно стыдно, ужасно страшно, и ещё громадина разных ужасов, которые мешали взглянуть на Трандуила по-прежнему, хотя тот ни в чём не был виноват. И всё-таки он был важен ему. Настолько важен, что он готов был бросить свою жизнь к его ногам, готов сражаться за него до последнего вздоха, готов быть с ним.. всегда.. — Я побуду с тобой, пока ты не уснёшь, - Торин накрыл его руку ладонью, но тот поспешно выдернул её. — Нет. Уходи. — Почему ты так? – он не знал, злиться ему или недоумевать. – Ты винишь меня в том, что я не успел раньше? Я сразу же бросился собирать друзей, объясняться с полицией. Все эти чёртовы формальности. Прости меня.. Прости, что не предотвратил.. — Нет. Дело не в этом. — Тогда в чём? — Зачем тебе всё это? Зачем связываться с таким, как я, - он очень хотел замаскировать это равнодушием и холодностью, но печаль всё же просочилась. - Уходи. Я надеюсь, ты будешь умнее и больше никогда не появишься здесь. Торин покачал головой и горько хмыкнул. — Видно, и правда ты себя так неважно чувствуешь. Не городи ерунды. Постарайся заснуть, договорились? Трандуилу было всё ещё неспокойно. Было видно, что его что-то мучает, и, конечно ни о каком сне не могло быть и речи. Его кисти рук сжались в кулаки. — Почему ты ещё здесь? Почему ты вообще за мной вернулся? Взглянув на него, как на человека не в совсем здравом уме, Торин нахмурился. — Я, кажется, говорил тебе однажды. Могу и повторить, если тебе этого хочется. Посмотри на меня. Трандуил перевёл на него свой взгляд совершенно неохотно. Казался таким хрупким сейчас, когда не облачён в свой лёд. И в его глазах ни капли надежды, только безвыходное обречённость. Так не должно быть. Это неправильно. — Ответ на поверхности.., - речь споткнулась. Слова были простыми, но произнести их вслух было почему-то слишком трудной задачей. Не в пылу страсти, а сейчас, в тишине, когда слова эхом отскакивали от стен в полупустой палате, когда все нервы оголены и уже не оправдаться после. Это означало полную капитуляцию. Можно просто немного изменить смысл.. Но все остальные не отражали и половину того, что он действительно чувствовал. - Люблю тебя. Слова растворились в воздухе, и Трандуил глубоко вздохнул, будто хотел дышать этой фразой. Здесь и сейчас ему нужны были именно эти слова. Это не уменьшило боли в сердце, зато появился просвет в будущее, неважно какое, просто вера в то, что что-то ждёт впереди. Шаг вперёд, самый сложный и самый трудный, но это становится возможным, если тебя держит за руку тот, кто дорог. Торин был ему дорог. И он обязательно скажет об этом одной ёмкой фразой в три слова. Вслух. Но только не в этом месте. Возможно, на берегу тёмного озера, где танцуют золотыми шариками светлячки, где плещется вода у ног и шелестит нежным шёпотом листва. Или в сумраке гостиной, где дрожит пламя свечей. Или на улице при янтарном свете фонарей.. А Торин взглянет на него пронзительными голубыми глазами с искорками довольства и крепко прижмёт к себе, шепча на ушко, что безумно счастлив преступать законы мира именно с ним.