once in a lifetime

Со Чанбин, честно говоря, в настоящую любовь не верит от слова совсем. Он провел в этом мире уже целых семнадцать лет, а о бабочках в животе, потеющих ладонях и тахикардии, о которых пишут в книгах и болтают его ровесники, знает столько же, сколько о языке, на котором об этих же вещах говорят в какой-нибудь из стран далекой жаркой Африки, или о том, почему в человеческом организме все это происходит вообще, — а уж он никогда не был силен ни в лингвистике, ни в анатомии. Хихиканья и краснеющие щеки одноклассниц, которые заигрывают с парнями из университета, кажутся притворными до тошноты, так что остается лишь хмуро затыкать уши наушниками, в которых громко, отрезая от окружающего мира, звучат гитарные рифы и мощный вокал, и опускать глаза на очередной набросок робота-трансформера в тетради — там, на самом деле, должен быть конспект по гражданскому праву, но как будто бы это его когда-то останавливало. — Мы теперь встречаемся с Джисоном, ну, с тем, которого я с детства знаю. Забавно вышло, правда? — говорит когда-то Феликс, ухмыляясь, отбирает у Чанбина недокуренную сигарету и зажимает ее между зубов. В ответ — кивок головой и тихое «рад за вас», а в реальности снова складка между бровей и в голове опять эти мысли, мол, как же вас так угораздило, похерили дружбу, расстанетесь через месяц и разрушите все, что до этого имели. Но идет второй год, Джисон и Феликс планируют жить вместе, а Чанбин просто не-по-ни-ма-ет. О новом сериале про ведьм в ленте твиттера не говорит разве что ленивый, и Чанбин решает не отставать от хайпа, включая первую серию вечером после тренировки и откупоривая бутылочку пива — в жизни должен быть баланс. Все идет хорошо ровно до того момента, когда он понимает, что где-то его наебали. Хотел захватывающий сюжет, тайны и многоходовочки, а получил «сумерки» два ноль, версия если и улучшенная, то на буквально один процент — больше он дать точно не может. Чанбин не знает, чем думает, когда выдает решительное «да» на предложение Хиджин встречаться. Возможно, думать у него просто нечем. Однако, он решает дать чему бы то ни было шанс. Кроме того, слишком уж стыдно ему ходить нецелованным в свои девятнадцать лет. Правда, от поцелуев Хиджин у него чувств столько же, сколько от пресной пасты, которую он время от времени готовит на свой скромный студенческий обед. И если вторую еще можно спасти пакетиком приправ, пусть даже уже после готовки, то с первым едва ли что-то получается сделать. И даже когда Чанбин говорит, что им нужно расстаться, а Хиджин размазывает тушь по лицу и срывающимся голосом сообщает ему, что он мудак, он все еще чувствует абсолютное ничего. На телефон каждые минут десять приходят сообщения от Марка — в покое не оставит, даже если сдохнуть, наверное. Чанбин думает, что лучше бы тот ходил на пары, а не бухал по ночам, поэтому решает конспект в сохранности оставить у себя и гордо игнорирует. На улице свежо, вроде как, весна совсем скоро, и только под ногами неприятно хлюпает растаявший снег. В наушниках сопливая песня с микстейпа того парня на несколько курсов старше, потому что можно себе позволить (на самом деле хочется самому себе доказать, что он не так уж хорош (возможно, не получается). С крыши на голову капает, Чанбин морщится и растрепывает волосы, случайно наушниках из уха вытягивает, и вдруг. — Бедный малыш, ты же совсем замерз. Он поворачивается на звук голоса и в нескольких метрах от себя, около угла дома, замечает парня, что держит на руках маленького котенка. У того вся шерстка мокрая, он дрожит и жмурится — то ли от холода, то ли от страха, непонятно, — а парень расстегивает куртку и аккуратно прячет малыша под нее, сам немного ежится, ведь все еще прохладно, а теперь еще и наверняка футболка промокнет, но это не имеет значения. — И что же мне с тобой делать? Бабушка нас обоих из дома выгонит, — он растерянно смотрит по сторонам, немного хмурится и кусает губы. А Чанбин так и стоит, держа выпавший наушник в руке и не сводя с него глаз, пока вдруг не понимает, что и этот парень теперь смотрит на него в ответ. Внутри что-то сжимается, и уже кажется, что и не так холодно в этой февральской непогоде. Чанбин чувствует странную слабость в ногах и пустоту в голове. Честно говоря, он всегда был уверен в том, что люди жестокие и равнодушные, но вот перед ним этот парень, что прижимает к себе промокшего котенка, сам смотрит как-то жалобно, и Чанбин вдруг, сам того не осознавая, делает несколько шагов вперед. — Эй, — он останавливается прямо перед парнем, неловко переминается с ноги на ногу и продолжает: — Можно отнести его ко мне. Я живу один, а еще тут по дороге есть зоомагазин и... — Давай! — растерянность на лице парня сменяется полной надежды улыбкой. Чанбин, если быть честным, вспоминает себя: шестилетнего ребенка, который хотел спасти всех бездомных животных, что встречал на своем пути, которому родители всегда говорили "нет" и вели за руку домой, обещая, что если он кого-то из них с собой притащит, то окажется на улице вместе с ними. — Нам туда, — Чанбин указывает в сторону, противоположную той, куда изначально направлялся, понимая, что пары могут и подождать. — Я Чанбин, кстати. Во втором наушнике, что еще остался в ухе, звучит эта приторная песня о любви, которая совсем не вовремя, вроде как, на голову с крыши снова капает, парень напротив пожимает протянутую ладонь — рука у него теплая, хватка крепкая, а улыбка такая, что сердце бьется чаще и внезапно тоже хочется улыбнуться в ответ. — Чан.