Девушка из Англии

      Герда торопилась домой, где она жила с человеком, который больше не принадлежал даже себе. Пройдясь по тёмным комнатам, возле окна она увидела тень мужчины, который не был уже «им», но и «ею» он ещё тоже не был. Рассматривая за окном ночную тишину, он наверняка думал о том, что же его ждёт дальше. Или, может, всё-таки уже остановиться, смириться и снова вернуть себя прежнего — того самого, кем сделала его природа, по ошибке поместив его душу в другое тело? Хотя бы попытаться сделать это для той единственной, которая всегда рядом и идёт с ним рука об руку, преодолевая все преграды на их пути. Герда подошла ближе к пока ещё мужчине, села перед ним, взяв его руку в свою, посмотрела в глаза, надеясь отыскать там своего мужа — не женщину, что затмила его — а именно мужчину, которого однажды покорила своими голыми лодыжками, от которых, по его словам, ему вскружило голову.       — Ты тоже считаешь меня сумасшедшим? — спросил он тихо у своей женщины, которая уже готова была сказать, что нет, ты не являешься таковым, ты просто потерялся и тебе нужна помощь, чтобы найти себя.       — Я помогу тебе, — отвечает она, садясь на него сверху. — Но для начала ты помоги мне.       Взяв его лицо в свои ладони, она пальцами задержалась на его губах: чистых без красной помады. На его веках были лишь лёгкие линии от чёрного карандаша. Она была полна решимости получить то, чего хотела столь долго, что буквально сходила с ума вместе с ним.       — Любить так сильно — невыносимо для меня. Я хочу стереть тебя из памяти, но не могу. Я не могу принять её, пока хочу тебя, — продолжает шептать она в его губы, приближая свои.       Сейчас она доминировала над ним, но верила в то, что сейчас всё поменяется, и он снова возьмет верх и будет прежним для неё. Он же сказал, что любит только свою Герду и больше никого.       — Я не могу, — шепчет он ей в ответ, пока их губы не соединились воедино.       — Можешь, — еле вымолвила она. Твёрдо, чётко, чтобы у него не возникло в этом сомнения. — Я верю в тебя, — добавила она более мягко и плотнее прижалась бёдрами к его паху, пытаясь почувствовать то возбуждение, которое было до изменений его тела, его разума. Сняв с его плеч чёрное женское пальто с меховым воротником, она прошлась губами по его скулам, длинной белоснежной шее и всё ещё мужским плечам. — Попроси Лили пока уйти. Пожалуйста, — умоляет Герда, снимая с него белую рубашку, которая больше похожа на женскую.       Эйнар позволял целовать себя, ласкать, не закрывая глаза; он видел свою женщину, которая, сидя на нём, пыталась возбудить его собой, своей любовью к нему. Ему нравилось знать то, что он любим кем-то и что его принимают таким, какой он есть — со всеми его пороками и чуждыми желаниями быть кем-то другим. Убив себя, стать как Герда, которая знала, что делает и шла к этому, шла к его возбуждению — она знала, что ей удастся разбудить Эйнара, и она снова почувствует его в себе.       — Поцелуй меня как раньше, а потом я сотру тебя из своей памяти, я обещаю. Я начну заботиться о Лили, исполню её желание, но пока ты исполни мои, — снова говорит она о своих мечтах, не решаясь слиться с ним в поцелуе. Ей хотелось действий от него, ей хотелось подчиняться лишь ему одному, ведь у неё была возможность быть с Гансом, и она знала, что он бы ей дал то, что хотела она. — Давай, ну же… Убери её от себя, её пока нет. Ты мужчина, ты «он», понимаешь? Притворись хоть на час, не исчезай, не дай Лили появиться сейчас. Не делай больнее, я устала… — шепчет она на одном дыхании.       Губы Герды продолжали целовать лицо Эйнара. Зарываясь пальцами в его уже отросшие волосы, она стала двигать бедрами, пытаясь разбудить его эрекцию. В женственном лице своего мужа и в мягком взгляде она стала замечать, что он пытается, и правда, ради неё спрятать свою натуру. Он отправляет спать не мужчину, а женщину. Герда незаметно улыбается тому, что у неё выходит, у неё получается, значит, он готов и ради неё сделать то, что уже несвойственно ему как уже почти женщине.       Одной рукой он обхватил стройное тело жены, встав с кресла, удерживая её на своих бёдрах, он пока молчал, но думать было уже поздно: в его женственных штанах стоял колом член. В последнее время он уже не думал им пользоваться, он ему был не нужен.       Быстрыми шагами Эйнар, схватив Герду на руки, добрался до спальни, где иногда ночевала и Лили, переодевшись в ночную сорочку Герды. Не разъединяясь, мужчина прижал свою женщину к простыням и навис над ней, рассматривая её так, словно видит в первый раз. Ей всё-таки удалось пробудить его. Он сейчас именно тот, с которым ей так хорошо, незабываемо и, главное, по-разному.       — Прижмись ко мне ближе, поцелуй ниже. Я знаю, ты сможешь мне помочь, — шепчет она ему в губы, слушая его дыхание. — Сделай это грубо. Мне очень нужна доза тебя, мне мало тебя, — последние слова Герда простонала уже в рот Эйнара, который всё-таки накрыл её губы, целуя, забираясь языком в её рот. Не размыкая губ, он руками быстро стал стаскивать платье с жены, оголяя её стан, ладонями сминал её грудь, плоский живот, сжимал ягодицы, срывая с неё бельё.       Руки женщины добрались до молнии его брюк. Снимая их вместе с бельем, Эйнар быстро помог ей. Избавившись от них, он раздвинул ноги Герды и притянул к своему паху, готовясь проникнуть внутрь, вспомнить, как это — быть мужчиной и владеть женщиной так же, как он хотел, чтобы им владели, если он всё-таки станет Лили. Все ещё находясь над ней, положив ладонь на её горло, он слегка сдавил свои изящные пальцы. Сейчас они не были такими женскими и чувствительными, они больше походили на капкан, в котором находилась Герда, но она не смела перечить ему. Ей хотелось, она чувствовала, как член проходится по мягким, уже влажным складкам, изучая податливую вагину, в которую он и вошел незамедлительно, стремительно. Насадив женское тело на себя, сдавливая её горло, он вбивался уже забытыми движениями, и, нагнувшись к ней, снова поцеловал её губы, заглушая стоны.       — Ноги выше, — уже как-то по-мужски командует он.       Герда улыбается этому, ей нравится подчиняться, и она забрасывает ноги на бёдра мужа, сжимая их. От этого движения Эйнара стали более интенсивными. Он мысленно умолял о прощении свою Лили, которая исчезала из него с каждым его толчком. Он снова становился сильным, он был сверху.       «Лили, ты женщина, ты должна понять меня, простить и дождаться», — пронеслась в голове его просьба к своей второй личности, оправдывая себя тем, что Герда любит Эйнара, и он тоже должен чем-то жертвовать ради неё, как она жертвует собой ради его снов, которая видит Лили.       — Скажи, что хочешь меня, — хриплым голосом, сквозь стон просит мужа Герда, прогибаясь под ним. — Скажи, что хочешь, — снова требует она, чувствуя, как его пальцы сильнее сдавливают её горло, его губы оказались возле её уха, сила ударов продолжалась.       — Хочу тебя, — отвечает он на просьбу жены, взяв губами мочку уха и слегка посасывая её, затем языком пройдясь по щеке, проник в открытый рот. — Кончи для меня, — грубым голосом просит он, заглядывая в её карие глаза. — Давай! — уже требует он, вбиваясь сильнее, затем замедляет темп, и тело Герды напрягается — крик освобождения наполняет комнату. Эйнар улыбается, наблюдая за тем, как женское тело извивается от оргазма под ним. Он усмехается, надеясь на то, что Лили, живущая в нём, всё-таки постарается понять то, что он должен был сделать это для другой, также своей женщины, прижимая её бьющееся тело к своей груди и пальцами пробегая по спине.

***

      Алисия открыла глаза, понимая, что она стонет и почти кричит. Её бельё было влажным, она дышала тяжело, пытаясь прийти в себя от того, что испытала она, но в образе своей Герды, и, видимо, всё-таки во сне, так как в реальности всё было по-другому: гостиничный номер, смятая постель и рядом с ней мускулистое тело Маттиаса, который мирно спал, не заметив, что его женщина трахалась с другим. Почувствовав возбуждение и те самые эмоции, что всё-таки решился подарить Герде её муж в последний раз, она решила расслабить и себя. Скинув одеяло с Шонартса и обнаружив его голым, она улыбнулась этому и быстро стащила с себя бельё, усаживаясь прямо на его член. Нагнувшись к нему, она стала целовать губы мужчины, желая разбудить его, чтобы получить от него то, что получила уже Герда. Подвигав бёдрами, она произнесла:       — Ну же, Мэтт, просыпайся давай, ну же… Возьми меня, чёрт тебя побери, — шептала она в его губы, призывая к действиям.       Она ощутила, как мужские руки стали сжимать её задницу. Отвечая на поцелуй, приподняв бёдра Алисии, Мэтт снова опустил её на возбуждённый орган, позволяя ей двигаться так, как ей хочется, но темп начал задавать он сам. Ей тоже удалось разбудить его, как удалось пробудить Эйнара Герде во сне, и она улыбнулась, радуясь за свою вторую личность, — теперь и она брала то, что сама хотела.       — Мэтт… Ты не против, если я поеду с тобой сразу во Францию? — спросила она осторожно, чувствуя его внутри себя.       Разомкнув губы, она продолжала двигаться и ждать его ответа, который решит дальнейшую её судьбу: будет ли она одна в Лондоне и по ночам вспоминать Эдди, мечтая встретиться с ним хотя бы во сне, или она поедет со своим спасением и останется с ним там, где он будет спасать её от тёмных сил Эдди Редмэйна, затмевая его собой.       — Нет. Я только за. Если хочешь, я поеду с тобой в Лондон, а потом уже во Францию. Я сделаю, как хочешь ты, — прерывисто, сбивчиво ответил он, ускоряя темп, и, соединив губы воедино, высасывал из её тела воспоминания Герды.       — Знаю, — прошептала она радостно, закрывая глаза, зная на этот раз, что она снова стала дышать в объятиях Маттиаса, которого ей было уже мало.

***

      Поднявшись утром, почти отдохнувшие, с ожиданием изменений в приятную сторону Лу, Эдди, Маттиас и Алисия спустились в кафе для плотного завтрака. Сегодня их ждали съёмки в журнале и небольшое интервью. Вечером они должны были разъехаться по разным странам, и поэтому этот день обещал быть насыщенным, но Лу надеялась, что не слишком сентиментальным. Всё-таки, как бы Маттиас с Эдди не хотели расстаться друг с другом, злясь и проклиная тот день, когда общая работа свела их и не отпускала продолжительное время, им нравилось проводить вместе время, оставляя в памяти общие приключения, из которых они выходили победителями. Эдди знал, что, запихнув свой зад в какую-нибудь передрягу, Маттиас не откажется и всегда придёт на выручку, так же, как и Маттиас, оказавшись в мягком засасывающем дерьме, верил, что Эд всегда успеет протянуть ему руку помощи, за которую он схватится и вылезет из этой самой кучи.       Позавтракав и вернувшись на съёмочную площадку датчанки, Лу и Алисия отправились упаковывать свои чемоданы. Дальше их путь продолжался по отдельности, радовало то, что всё же это была не последний раз, в скором времени им предстояло встретится на премьере фильма. Мужчины отправились обратно на съёмки для глянцевого журнала.       Лу прошлась по уже почти пустому безлюдному павильону, всё ещё с теми самыми декорациями, которыми был наполнен этот фильм с драматическим сюжетом и печальным концом. Поджав губы, она оглянулась в поисках Тома Хупера, который оживил историю, заставил переживать за героев и сочувствовать героине, ну или герою, если вдруг зритель решит, что жалеть нужно было именно художника-пейзажиста. Девушка усмехнулась своим мыслям и отправилась дальше искать Тома, чтобы попрощаться с ним, сказать «Спасибо» за то, что он взял в свой фильм на главную роль Эдди Редмэйна. Этот удивительный мужчина с первых дней своего появления на съёмочной площадке породил некий хаос среди женщин, которые так и ходили вокруг трейлера актёра, надеясь, что он всё-таки по-дружески сжалится и пригласит на чай, а там уж они научат его женским штучкам, которыми он должен был владеть перед камерой в роли Лили. Прогуливаясь ещё раз по павильону, Лу всё-таки увидела знакомую мужскую фигуру. Улыбнувшись, она отправилась к нему навстречу, надеясь на то, что он поймёт её и отпустит, не будет держать возле себя. Она всё ещё надеялась на его понимание и доверие.       Сделав вдох, Лу приготовилась к сложному разговору с Томом. Подойдя ближе к мужчине, она положила руку ему на плечо, чтобы он почувствовал прикосновение и оторвался от фильма, который он просматривал, сортируя кадры, проверяя их на эмоции. Он снял наушники и поднял на ассистентку свой взгляд, в котором читалась печаль. Он как будто догадывался о чём-то и боялся, что его догадки окажутся верны. Встав со стула, он быстро заключил её в свои объятия и бегло поцеловал в щёку.       — Пап, всё хорошо? — осторожно спрашивает Лу, не решаясь отстраниться от него, потерять контакт. — Пап, ты в порядке? — ещё один вопрос, и его руки выпускают меня.       — Да, я в порядке. Просто волновался за тебя: ты не вернулась ночью и не предупредила об этом.       — Прости, я обещаю, это в последний раз. Я всегда буду звонить и писать, я просто забылась, — стала быстро оправдываться перед отцом, сожалея, что забыла о нём, погрузившись в другого. — Ну ты же видишь, всё в порядке! Тем более, я была с Эдди, а он — точно гарантия того, что со мной ничего не случится, — она попыталась взбодрить отца и убедить его в том, что волноваться не нужно: она полном в порядке, верит человеку, за которым готова идти следом, зная, что он надёжный и что она за крепкой спиной. Ей удалось добиться улыбки на его лице, и она снова обняла его за шею. — Пап, я уеду с Эдди в Нью-Йорк и, пожалуйста, не останавливай меня, я хочу быть с ним. Ты же веришь в меня и знаешь Эда — вы работаете вместе не в первый раз.       — Я знаю его как актёра, — произносит он тихим безэмоциональным голосом, присаживаясь обратно на стул, как будто ему стало тяжело стоять. Он должен был сделать так, чтобы осталась рада Лу, и не проявить свой эгоизм, держа её, не отпуская от себя, прикрываясь заботой и словами: «Ты ещё вспомнишь мои предупреждения». Дать дочери возможность наделать своих ошибок и исправлять их тоже самой. — Я не хочу, чтобы ты разочаровалась в нём. Ты же знаешь про чертей, которые в тихом омуте водятся? — напомнил он о недостатках некоторых с виду порядочных актёров. Но они актёры, у них в крови притворяться, они никогда не перестают играть, иногда они сами не знают кто они, кем являются, и зачастую, заблудившись в себе, начинают пить, употреблять наркотики и сводить счёты с жизнью.       — Да, пап, я знаю об этом и помню.       «И знаю, какие черти в нём живут, и о них тебе знать не стоит, папочка», — подумала Лу про себя и отвела взгляд в сторону. Он взял её руку в свою, и она испугалась, что он заметит синие следы на тонких запястьях, и тогда уж точно совместная жизнь с Эдди рухнет, как карточный домик. Девушка выдернула руку и вместо этого обняла его, поправляя рукава пальто.       — Ты правда так уверена в нём? — снова вопрос отца, беспокоящегося о будущем своей дочери.       — Да, пап. Я уверена, я хочу попробовать быть с ним, хочу любить его. Когда он рядом, я чувствую спокойствие и внутреннюю гармонию. Мне хорошо, понимаешь? И если даже вокруг происходит полное безумие, я знаю, что он разберётся с этим. И, тем более, он не отказывается от меня, и ты сам видел, как он бегал за мной, а я честно убегала! — улыбнулась Лу пролетевшим перед глазами воспоминаниям. Том тоже усмехнулся, вспомнив, как актёр вне зависимости от того кем он был в тот момент, всегда пытался соблазнить его ассистентку. Не вмешиваясь в его флирт, он доверял ей и, может, даже где-то надеялся на серьёзные намерения Эдди.       — Я помню, Лу, — подтвердил режиссёр «Девушки из Дании» и её жизни, которая уже переставала быть под его надзором.       — Обещай, что не будешь сильно за меня переживать и попытаешься принять Эда не только как талантливого актёра, но и как моего мужчину.       — Я не могу тебе этого обещать. Но раз ты так уверена, что он именно тот, с которым хочется засыпать и просыпаться, то попробуй. Может и правда у вас получится укрепить свои чувства и продлить род Редмэйнов! — засмеялся он, сдаваясь убеждениям в том, что это вовсе не так уж и плохо, Лу не страдает и что это её решение. Эд не настаивал, он просто предложил, а она решила сама. — Ладно, только не пропадай так и звони, пиши, в общем, чтобы я был в курсе всех выходок с виду идеального Редмэйна! — улыбнулся он ещё раз. Лу улыбалась в ответ, кивала головой, соглашалась с тем, что, да, конечно, она и так и рассказала обо всём, но говорить будет, обещает, и по возможности не скроет ничего.       — Папа, он прекрасен со всех сторон! — добавила она, чмокнув его в щёку, тем самым поблагодарив за веру в её силы и доверию к Эдди.       — Он даже не представляет, каково это — испытывать то чувство, когда твою дочь, твою кровь и плоть забирает у него другой мужчина, — сообщает он о своих отцовских чувствах. — Побудешь со мной, пока Эдди не вернулся с фотосессии? — просит Лу её отец, и она, конечно же, соглашается, заваривая чай и согреваясь, надеясь на лучшее.