Глухонемой

      День подходит к концу.       Он был относительно спокойным для жителей Детройта. Дети усердно учили буквы и цифры, подростки лениво готовили летнее задание, взрослые отдыхали от работы, а старики обсуждали прожитый день. Не было стычек, конфликтов, некоторые даже сумели избежать разочарования и грусти. Солнце делилось с людьми теплом счастья, а ветер обдувал перегретые тела приятной прохладой. На улице царили покой и тишина. Даже редкие автомобили и шумные дети не могли нарушить это безмятежье.       Но в пять часов вечера тишину разорвал визг полицейской машины. Малыши закрывали уши ладошками, взрослые заинтересовано провожали автомобиль взглядами. Сирена привлекала внимание окружающих.       Один Гэвин Рид, находясь в полусознательном состоянии, не мог услышать вопль сирены. Из-под прикрытых ресниц выглядывали мутные голубые глаза, наблюдающие за миром за окном иномарки. Периодически он морщился, хватаясь за голову, и в немом крике приоткрывая рот. С каждым приступом боль становилась сильнее и, казалось, разрывала его голову на части. Любые мысли распадались на атомы и хаотично разбегались в разные стороны, взрывая нервные клетки, тем самым заставляя тело содрогаться. Ричард обеспокоенно смотрел на детектива, постоянно анализируя его состояние. Итоги то пугали, то радовали, и после пятого отрицательного результата, доверять положительным было очень трудно. Они были непредсказуемы, и это волновало сильнее, чем возможные последствия самой травмы. Но RK900 не мог не проверять его состояние. Сейчас для него это было важнее работы.       Хэнк еле слышно чертыхался, после каждого брошенного на детектива взгляда, а Коннор на время принял роль навигатора. Коллеги находились в страшном напряжении, будто на волоске от инвалидности находился не какой-то там психованный сотрудник, а полноценный член семьи.       Уже в госпитале при Департаменте полиции Детройта, сидя в креслах возле одного из кабинетов, они ожидали доктора Уайта и его вердикт. Хэнк размышлял: «Конечно, работать с глухонемым Гэвином будет очень сложно, но лишать его работы — себе дороже. Несмотря на поганый характер, детектив из него отличный, да и гнать из отделения такого трудолюбивого работника — преступление».       Коннор думал почти так же, за исключением «отличного детектива». Для него отличным детективом являлся Андерсон, но то, что Гэвин день и ночь трудился в поте лица и даже не требовал плату за сверхурочную работу, вызывало неподдельное уважение.       Ричард же не размышлял и не думал. Единственное, что он был способен анализировать без сбоев и погрешностей — это собственное состояние, так как после бесконечных проверок состояния детектива его анализатор завис. У самого андроида уровень стресса пограничный. Даже сквозь плотную ткань вязаной шапки каждый был способен разглядеть небольшое огненное свечение. Хорошо, что врачи и пациенты не обращали на полицейских внимания, поэтому заметить программные сбои RK900 они не могли.       Каждый сходил с ума от беспокойства, волнения и мрачных мыслей. Они скрипели зубами, на скулах заиграли желваки, а пальцы, казалось, жили своей жизнью: они беспокойно стучали по подлокотникам, поправляли какой-то элемент одежды, царапали мягкую обивку кресел, создавая своеобразную нервную симфонию.       Появление врача не облегчило душу, но относительно успокоило их руки и челюсти. — Доктор Уайт, что Вы можете сказать? — Коннор действовал быстрее своей улучшенной версии и буквально подлетел к мужчине в белом халате. Но злорадствовать было бы лицемерно и жестоко даже для «пластикового урода», как сказал бы Рид.       Он понимал, что брат искренне беспокоится о Гэвине из-за простой человеческой привязанности к нему. Так же, как и он волнуется о Хэнке, как и его зависимость от лейтенанта. Самое главное, что эти запретные чувства и эмоции проявляются именно к лейтенанту Андерсону и детективу Риду, к людям. К полицейским, которые до скрежета зубов ненавидели и опасались андроидов. «Оказывается, стать девиантом так легко. А вот жить с девиацией сложно, просто невозможно».       Коннор только недавно познал всю суть эмпатии, но лишь сейчас смог проникнуться ситуацией до самых мельчайших деталей. Стать глухонемым — самое страшное, что могло случиться с человеком, работающим детективом, так как люди с подобными отклонениями в рядах полицейских бесполезны. Это осознавал, конечно, и Ричард, но особенно понимал ситуацию Хэнк.       Пожилой доктор, прищурив серые глаза, внимательно рассматривал искусственное лицо андроида. После чего вынул из кармана чёрные очки. — Извини, парнишка, а ты о чём? — Хэнк прыснул от нервного смеха, когда доктор надел очки и разочарованно повёл бровями. — О ком, если быть точным. Гэвин Рид, — терпеливо пояснил RK800, заглядывая за плечо мужчины в 111 кабинет, где в данный момент детектив проходил обследование. — Ровно 130 минут назад мы привезли в ваше отделение мужчину средних лет с глубокой раной на левом виске и травмой слуха с просьбой обследовать его. — А, вспомнил! — воскликнул он, радуясь минутному возвращению блудной памяти, но буквально через 5 секунд его лицо исказилось от мировой грусти и приняло форму печального кирпича. — Ты его напарник? — андроид покачал головой, смирившись с фамильярным обращением. Никто не воспринимал его всерьёз. Уайт посмотрел на седого детектива. — Хэнк Андерсон, я прав? — лейтенант поднялся с кресла и протянул мужчине ладонь. Доктор с глубоким уважением пожал его руку. — А Вы? — он тоже покачал головой. «Боже упаси» — подумал Хэнк, не в силах даже представить их сотрудничество. Каждый день работать бок о бок с Гэвином... Через неделю один из них точно бы умер насильственной смертью, он даже не сомневался. — И кем же Вы тогда приходитесь Гэвину? — Я был вынужден просить его о помощи в одном деле, и случилось... То, что случилось, — мужчина смутился, впервые за всё это время ощутив сожаление и вину. Однако он не искал оправданий, но и обвинять себя не собирался. Как Хэнк и сказал, случилось то, что случилось. Никто не мог этого предвидеть и предотвратить, так как они даже не предполагали, что такое вообще может произойти. — Молодой человек, а Вы?.. — Прошу прощения, я напарник детектива Рида, — RK900, всё это время дрейфующий в толще результатов океана бесчисленных анализов, подскочил на ноги и подошёл к Доктору Уайту, который прикусил язык, осознав, что назвал андроида молодым человеком. — Что с ним? — Не беспокойтесь. Жить будет, — коллеги не почувствовали ни успокоения, ни облегчения. — Однако, Гэвин получил сильный удар в левый висок. Думаем, у него посттравматический кохлеарный неврит*, причём в очень тяжёлой форме. Именно он привёл Гэвина к сурдомутизму**. Но, слава всем Богам и Иисусам, лобная извилина*** не пострадала, а значит речь ещё может вернуться, если глухота отступит, — Коннор посмотрел на товарищей всераздражающим взглядом «я-же-говорил». Они ответили ему осуждающим «ты-был-прав-только-в-одном-не-выпендривайся-взглядом». — Честно говоря, несмотря на всю серьёзность травмы, повредить и слух и речь одновременно и в такой тяжёлой форме довольно-таки сложно. Нарушить функциональность, конечно, возможно, но не повредить же до полной отключки. Интересный феномен, — задумчиво произнёс доктор, рассматривая лица понурых полицейских. — Мы можем увидеть его? — спросил Коннор, диод которого замигал золотом. — Само собой. Он не в стационаре и, слава Богу, не в хосписе****. Подождите только минут, этак, пятнадцать. Закончат его облизывать, и можете начать собственные обследования.       В следующие минуты доктор решил проявить нечеловеческие терпение и великодушие: он отвечал на вопросы беспокойных полицейских, словно был на допросе по делу какого-то страшного преступления, и попутно спрашивал их о том, как Гэвина угораздило оглохнуть. С Коннором доктор быстро нашёл общий язык и даже в некоторый момент стал более уважительно к нему относиться. Они обсуждали теории неожиданного ступора детектива и его перспективы в случае пожизненной утраты слуха и речи. Девятка лишь изредка встревал в беседу, с просьбами более подробно рассказать о тех или иных последствиях определённого пути событий.       По истечению четверти часа, андроиды попрощались с доктором, обещая вернуться, а Хэнк остался, в желании обсудить некоторые волшебным образом упущенные детали состояния Рида.       Коннор и Ричард зашли в кабинет. Белое и непривычно чистое, если сравнивать с офисом или домами детективов, помещение, полное дорогим оборудованием. Два высоких андроида, созданных под привлекательных блондинов, сортировали инструменты по шкафчикам и отключали технику. Конечно, наблюдать за прилизанными роботами захватывающе, однако, они интересовали андроидов намного меньше, чем опустошенный событиями детектив. Он, облокотившись о спинку прозрачного стула, сидел около чёрного монитора и без особого интереса провожал солнце глазами. Небо переливалось всеми оттенками радуги, но над прочими красками доминировал насыщенный красный цвет заката. — Детектив, как вы себя?.. — Коннор осёкся. Но Гэвин даже не пошевелился. Мужчина продолжал смотреть на бескрайний разноцветный небосклон за окном небольшого белоснежного кабинета.       Детектив был похож на бесчувственного робота: холодный взгляд, равнодушное лицо, обездвиженное в бессмысленном ожидании тело. Но братья заметили, насколько Гэвин напряжён. Он нервно сжимал ладони в кулаки и тут же разжимал их, перебирал пальцами молекулы воздуха. Коннор видел, как шевелятся пальцы на его стопах. Андроиды осмотрели большой медицинский пластырь на левой стороне головы и перемотанную эластичным бинтом шею, которую Ричард невольно поцарапал до крови, когда придерживал её, оказывая первую медицинскую помощь. Они смотрели на него и не могли поверить в то, что видели. Тихий и спокойный комок нервов. Конечно, он всегда был для людей едким комком нервов, но никогда не тихим и уж точно не спокойным.       Ричард относительно хорошо знал детектива, чтобы даже допустить мысль о том, что тот может любоваться закатом. Скорее, задумался, предался размышлениям о мрачном будущем. Но вот о чём конкретно думал его человек, останется для него тайной. Очередной загадкой неординарной личности Гэвина Рида, которую сейчас они не могли узнать.       Девятка впервые увидел его в ином свете. Быть может, он всё ещё находился под впечатлением последних новостей, но так или иначе, Гэвин показался ему необычайно хрупким, маленьким и беспомощным. Ричард невольно провёл аналогию с беззащитным котёнком, которого кто-то посмел обидеть. Его, испуганного и слабого, кто угодно мог взять даже голыми руками. Андроид строил цепочки событий, вероятностей, возможных последствий поставленного диагноза. Как он, в таком случае, будет общаться с коллегами, подозреваемыми и свидетелями? Как он будет передавать им необходимую информацию? Как они посетят океанариум, если?..       Внезапно Ричарда осенило, и он тайфуном выбежал из кабинета.

***

— Гэвин, посмотри сюда, пожалуйста, — доктор Уайт постучал по листочку с алфавитом мёртвого языка. Рид долго смотрел на нарисованные руки, пытаясь понять причём тут он и чьи-то ладошки. А когда понял, что к чему, беззвучно выругался. — Извини, но это необходимость, — доктор виновато улыбнулся, когда Гэвин в непонимании наклонил голову. Мужчина взял планшет и начал выписывать буквы. «Это язык жестов, который ты должен выучить», — гласила надпись. Обязывающее слово было выделено жирным шрифтом и подчеркнуто. — Вам тоже придётся его учить, — мужчина обвел присутствующих пальцем. — Хорошо, — Ричард кивнул. — Это вам хорошо: загрузил программу и всё готово. А мне эту хрень теперь зубрить, — Хэнк провёл ладонью по лицу. Доктор поправил его, сказав, что можно общаться посредством бумаги и ручки или планшета с окном заметок, но это будет крайне неудобно. Уайт объяснил азы языка и провёл пробный урок.       В сердце лейтенанта и тириумных насосах обоих андроидов разгорелся огонь надежды.       Надежда Гэвина, напротив, постепенно угасала, растворяясь во мраке безысходности.

***

— Боже, он всегда такой? — вздохнул Уайт, круговыми движениями массируя уставшие серые глаза. Коннор и Хэнк без долгих раздумий и оправданий в сторону детектива кивнули. Спорить с этим фактом — бессмысленно. Он плавал на поверхности, а заглядывать на дно никому не хотелось. Только Ричард воздержался, кинув внимательный взгляд на раздражённого Гэвина. Мужчина потирал покрасневшие от долгих упражнений ладони. Эти 30 минут были самыми долгими и выматывающими в его жизни. Однако он успел повторить все действия, которые врач диктовал руками, и даже попробовал сказать жестами базовые слова. Например, «здравствуйте», «до свидания», «извините» и некоторые другие. Правда, как вежливый, так и деловой лексикон напрочь отсутствовали у детектива, и все подобные слова из его уст казались чудными диалектами. Он действительно не хотел внедрять их путём диффузии в свою речь. Это было бы варварством, но возразить он не мог. В буквальном смысле. Его бешеной мимики просто не понимали. — Итак, закрепим материал?       Три жеста с просьбой ответить, не подглядывая в листочек с подсказками. Четыре секунды Гэвин с укором смотрел на доктора, потом с сожалением на красные руки, будто извинялся, но попробовал ответить. Во-первых, азарт и желание доказать всем людям, что он может. Во-вторых, чтобы он не думал и как бы не кривился, Гэвин прекрасно понимал, что это необходимость. А в-третьих, Ричард смотрит. Не может же он его разочаровать. И он смог ответить. Коряво, не совсем понятно, но правильно. Коннор улыбнулся, радуясь быстрой адаптации детектива к новым условиям и его оптимизму, который, вопреки выводам андроида, улетучился в тот же миг, когда Рида пригласили в кабинет. «Не всё потеряно», — Ричард незаметно воодушевился. — Быстро учится, — мужчина присвистнул, довольно кивая седой головой. — Значит, умственные способности не нарушились. Всё хорошо будет, понял? Это всё исправимо, поправимо, так что не волнуйся, — тараторил доктор, что-то выискивая в горе макулатуры на мраморном столе. Гэвин посмотрел на коллег, нахмурив брови, беззвучно спрашивая: «Что этот жрец здоровья сказал?»       Они пожали плечами, не желая раздражать его ещё сильнее. Сами нервничали. Нервничали из-за человека, который готов наплевать на полицейский кодекс и мораль, приставив к их затылкам пистолет, если понадобится. Естественно, RK800 в этом не сомневался, а RK900 с досадой находил доказательства этой гипотезы, несмотря на подозрительно доброжелательное настроение детектива в последнее время. Но так или иначе, они были тут, были рядом с Гэвином, были готовы поддержать и помочь в любой момент.       Лейтенант не мог согласиться, вопреки их отношениям, так как прекрасно помнил те дни, когда они не грызлись друг с другом, как кошка с собакой. Высокомерный и амбициозный Гэвин Рид, который постоянно до него докапывался — вот первое впечатление о мужчине. Но после начали происходить странные вещи. Детектив предпринял первые попытки вернуть прежнего лейтенанта Андерсона. Он искренне пытался помочь ему выползти из депрессии, воскресить позитив и энергию в его душе. Гэвин действительно уважал лейтенанта, ведь и он и все остальные знали, на что Хэнк был способен — на большее. Намного большее, чем постоянные опоздания, вплоть до прогулов, пьянство и игнорирование своих обязанностей. Но Хэнк закрыл дверь, захлопнул перед самым носом коллег и товарищей. Ему казалось, что ему это было не нужно, что всё уже решено, и исход событий очевиден. И единственное, что было в его силах — это поторопить финал. И год назад произошёл их последний разговор на эту тему. Детектив Рид устал стучать в закрытую дверь. Он сорвался, в очередной раз увидев лейтенанта в полутрезвом состоянии, и прямым текстом сообщил: «Ты просто жалок. Мы в курсе, что ты потерял. Знаем, насколько тебе тяжело. Но это произошло дохера как давно, и ты сотню раз уже мог начать всё с чистого листа и вернуться, мать твою, к нам. С какого пластикового хера ты убиваешься из-за прошлого? Из-за того, что не в силах изменить? Ты просто сломанный товар, ненужный даже самому себе. Не знаю, как другие, но я презираю тебя, слышишь? Пре-зи-ра-ю. И знаешь, что самое обидное для нас? Для всего отдела? Что мы теряем тебя, говнюк! Теряем алкаша, который даже не пытается! Чёрт, да кому я вообще это говорю?»       На тот момент Андерсон страдал от острой головной боли и единственное, чего он хотел — это большую таблетку. Он прослушал пламенную речь детектива и даже не вспомнил о ней. А Гэвин не пытался напомнить или намекнуть. Единственное, что изменилось — это отношение Рида к мужчине. Пренебрежительное и озлобленное. Впрочем, Хэнку он всегда таким казался, поэтому он проигнорировал перемены в отношении детектива к нему. И если бы не та ночная смена, которую он планировал провести с бутылкой алкоголя, он бы не вспомнил. Архив записей видеокамер иногда действительно бывает полезным.       Душевные терзания нахлынули новой волной, и он не единожды погружался в эту пучину, убивая время и вместе с ним себя в излюбленном баре. Может, если бы тогда он попытался, то смог бы вернуться раньше? Смог бы стать отличным по навыкам и дисциплине детективом, полезным для общества и сотрудников, как до смерти сына? Смог бы избавиться или хотя бы притупить зависимость? Обзавестись близкими друзьями или товарищами? Быть может, он смог бы начать всё с чистого листа? Конечно, он упорно отвечал на все вопросы «Нет». Но разве он мог знать наверняка? Даже Гэвин Рид пытался помочь человеку, которого презирал. Был рядом, бросал в его лицо колючие советы и рекомендации, оскорблял, но он был всегда готов помочь и протянуть руку помощи. И теперь, когда Гэвин оказался в такой страшной ситуации, лейтенант готов отдать долг. Готов ответить взаимностью. Он готов быть рядом с Гэвином до самого конца, каким бы не был финал. Он готов, и он будет. — Так, друзья мои полицейские, кто сможет каждый божий день с этим терновым одуванчиком практиковать язык глухонемых? — доктор Уайт лукаво улыбнулся, заметив как они потупили взгляды. Даже на всё готовый Андерсон смутился. Гэвин с подозрением смотрел на коллег и врача, которые неожиданно закрыли рты. Как же сильно ему это не нравилось... — Уже некоторое время я вынужден проживать в одном доме с детективом Ридом, поэтому полагаю, что моя кандидатура без сомнений является самой выгодной при данных обстоятельствах, — Ричард мягко улыбнулся доктору. Тот улыбнулся в ответ. А Гэвин переводил взгляд то на врача, то на Девятку и по кругу. Уайт поймал растерянный взгляд, и его улыбка стала ещё шире. Он жестами объяснил ситуацию.       Детектив смог понять лишь один жест, но его хватило, чтобы он беспомощно обмяк в кресле, проклиная медицинские университеты и Киберлайф за самых омерзительных созданий в этом городе: доктора Уайта и RK900. — Решено! — медик постучал ладонями по столу. — Вы Ричард, правильно? — в ответ кивок. — Модель? — RK900, улучшенная версия вот этого бесполезного органайзера, — Хэнк пальцем указал на Коннора. Тот вздохнул и отвернулся к окну. — Обиделся, что ли? — мужчина хохотнул, локтем пихнув андроида в бок. — Лейтенант... — Дома будете ворковать, голубки! — доктор жутко рассмеялся. А Гэвин просто не понимал, что происходит. Почему лица коллег и врача так искривляются, почему их тела содрогаются и дёргаются, и почему Ричард так пристально смотрит на него. — А теперь к делу, — он достал синюю папку. — Это на данный момент самое важное, что у вас есть. Это, так скажем, глухонемой словарь. На каждой странице новое правило, важные слова невербального общения и всё такое. Ну, разберётесь, короче. — И что с этим делать? — Хэнк просмотрел первые листы. — Учить. — Информативно. — Прошу прощения, какова вероятность восстановления детектива? — Коннор наклонился вперёд, вглядываясь в лицо медика, покрытое тонкими нитями морщин. — Вы же понимаете, что без способности воспринимать мир в полной мере продолжать работать в полиции он не сможет? — Конечно, но это всё, что мы можем для него сделать сейчас, — мужчина достал из небольшого шкафчика результаты обследований. — Надеюсь, ты тоже понимаешь, что в наши года технологии резко свернули в область обслуживания, а медицину почему-то обошли стороной. Только андроидов-санитаров, да андроидов-хирургов присылают. И то, от них толку, как с козла молока, — Хэнка пробрала дрожь воспоминаний. RK800 заметил, как вздулись вены на руках напарника, и попытался успокоить его. Обхватив напряженную руку, он погладил тыльную сторону ладони пальцами. Это подействовало максимально отрезвляюще, и Хэнк просто судорожно выдохнул. — Но как бы то ни было, мы подумаем, как восстановить его детективную функциональность и, так скажем, починить центры слуха, а заодно и речь подлатать. Вот вам результаты обследования, вот папочка. Посмотрите, ознакомьтесь и можете быть свободны.       Гэвин почувствовал лёгкое головокружение. Слишком быстро этот доктор действовал. Он двигался резко, молниеносно, и эпилептикам наблюдать за ним должно быть категорически запрещено. Объяснять ему, видимо, никто ничего не собирался. Что это за спектакль мимов — он не понимал и не хотел понимать. Досадно, конечно, что он не услышал родные голоса, которые, вероятно, и не услышит больше в жизни, и что никогда не узнает, каков у лихорадочного врача баритон.       Этот день был слишком тяжёлым. С самого утра он оглушал детектива звуками, а теперь невыносимым и непривычным безмолвием. Он вымотался и просто хотел вернуться домой, и пока не закончилось действие сильного успокоительного с обезболивающим, поиграть в русскую рулетку. Но перед смертельной игрой, наконец-то, покормить кота. А то он совсем одичал без хозяина.       Ричард бесшумно следовал за детективом, прекрасно понимая, на что он подписался. И он был готов. Готов быть рядом, терпеть и ждать. Только надеждой им придётся жить ближайшие дни, месяцы, года. Быть может, всю оставшуюся жизнь.