Сердце больно щемит от понимания, что вся его боль на моей совести.
Резко одергивает руку, по обычаю натягивая рукава, сжимая изнутри замок, и стыдливо потупив взгляд вниз. — Это не слабость, Хёнвон, — мне уже физически не хватает его. Как держался столько времени, терпя расстояние между нами? Мне необходимы прикосновения, но я сдерживаюсь, жизнь же хотела научить меня смирению, правильно?.. — Произошедшее — это путь, который призван был помочь уйти от того, что мучило, — ах, если бы мои поцелуи могли исцелять хотя бы кожу, не то, что душу, я бы поцеловал каждый миллиметр, только бы больше не осталось шрамов на твоем теле. — Наверняка, это был единственный выход. Не стыдись, виноват не ты, — целую в макушку, чтобы не испугать движениями рук. — Хосок, ты мне нравишься, — прижимает ноги к груди, обнимая их и утыкаясь лицом в острые колени, а пенные барашки накрывают пальцы его ног, — нравишься… — шепот почти сливается с подбежавшей волной. — Ты мне тоже. Очень нравишься, Хёнвон, — отвечаю тихо, не трогая Че, не нарушая его зону комфорта. — Но… — вздыхает, а по голосу слышно, что парень плачет. — Но ты не можешь? — он кивает, и мы еще около часа сидим, слушая море, в котором оба бы хотели раствориться, лишь бы смыть ощущение прошлого и начать спокойное будущее.***
Сегодня ливень, и море штормит, потому звонят из Центра, чтобы не приходил. Меня немного напугал голос сотрудницы, той самой женщины, что забирала его с пляжа и была со мной в первый день знакомства с Хёнвоном в стенах лечебницы. Он был какой-то излишне взволнованный, возможно, Че все-таки пытался уйти на пляж, и им пришлось постараться, чтобы его остановить. За окном бушует стихия, но дома тепло и спокойно. Смотрю на букет желтых маргариток, которые так хотел ему подарить, потому что узнал, что желтый — его любимый цвет, и грустно, что цветам придется подождать своего адресата. Точно, я был всеми мыслями с Че, а потому не открывал почтовый ящик больше месяца. Замок проворачивается с трудом, освобождая гору писем — от родителей, налоговой, работодателя, банков и… Маленькая желтая открытка, такие обычно вкладывают в сувениры на незначительные праздники, но она исписана внутри черной ручкой неровным почерком: «Как получилось, что я выжил тогда, раз все было так плохо? Зачем мне жить теперь, если тогда не дает быть с тобой сейчас? Мне так больно. Но знай: пусть прошлое для меня — понятие абстрактное, в моем настоящем ты — самое лучшее и светлое воспоминание. Концовка может быть счастливой, ты сделал ее такой».Сбитое при беге дыхание. Ливень. Пляж. Шторм. Вода, что заполняет легкие
***
Яркое солнце бьет сквозь бежевые занавески, за которыми, на удивление, голубое небо. Несколько минут привыкаю к свету. Меня спасли из шторма? Что произошло вообще?Тошнота
— Наконец-то Вы пришли в себя, — улыбается все та же сотрудница Центра. — Почему я здесь? — выдыхаю тяжело вопрос, а у женщины явное замешательство на лице. — Вы же наш пациент, Шин Хосок.***
«У Вас были постоянные приступы амнезии, галлюцинаций и панических атак», — вспоминаю слова доктора, смотря на желтые маргаритки в вазе на тумбе. Прошла неделя, как меня отпустило мое наваждение — Че Хёнвон. Но я помню его записку — так выходит, что я простил сам себя?.. Или он на самом деле пришел ко мне и был рядом?.. Мой сеульский синдром, что преследовал два года, погрузив в иной мир. Никто не ответил на вопрос, в какой момент у меня помутился рассудок, но подозреваю, что сразу же после слов полицейского: «Суицид». Два года… Теперь мне понятны провалы в памяти, и почему они стали сильнее ощущаться — у меня там появился Хёнвон, застилая все остальное выдуманное прошлое. Насколько надо сойти с ума, чтобы принять за пляж мозаику с морской панорамой в душевой, откуда, как оказалось, меня было трудно вытащить. Меня здесь же и нашли, с головой ушедшего под воду в ванной в попытках умереть за двоих. Мне выделили палату с окнами на запад, потому всегда было светло и тепло. Потому так много желтого цвета? Потому лето в Пусане? Получается, в моей голове… Я пытался все исправить, но на деле это — невозможно. Маленькая желтая открытка. Вот только совсем нами были забыты слова доктора Риэ, предупреждавшего, что чума никогда не умирает и всегда готова вернуться в города. А значит — еще неизвестно, какой конец бы нас ждал. И все же, я буду жить словами Хёнвона, считая, что мы были бы счастливы. Красивое фото в рамке с черной полоской наискось. Маленькие букетики искусственных цветов. Кладу свой с живыми желтыми маргаритками.Хотя бы в своей второй жизни, в моей голове, ты был окружен моей заботой, насколько я сам же себе это позволял.
Я бы подарил тебе любовь, если бы смог вернуть с того света.