128Ve980

Прийдя в школу, парни расселись по своим местам. В основном, они сидели вместе, но на биологии учительница любила рассаживать как она пожелает, и никак по-другому! Хотя Фишеру сейчас это было на руку. Он не хотел, чтобы Ларри видел как тот делает ему валентинку. Но, блять, Ларри, глазастый гад! Так как голубоволосый был мелким, его посадили за третью парту, а Джонсона за четвертую. И все равно патлатый умудрялся разговаривать, переписываться, подсматривать что делает Салли и дурачиться. Ну а Фишер был не против. Он никогда не был против компании Джонсона, и Ларри это понимал, видел, что голубоволосый всегда переживает за шатена, выгораживает перед учителями, даёт списывать, хотя другим не позволял даже одним глазком заглянуть в его тетрадь. Но Джонсон думал, что это все из-за того, что они ЛУЧШИЕ друзья. Видел, что Фишер не против спонтанных обнимашек с патлатым, не возвражал на счёт пошлых шуток в его сторону, и иногда даже подыгрывал. И всегда говорил «да», когда патлатый предлагал встречаться. А когда после этого Джонсон звал его «в постель», конечно в шутливой форме, Фишер на полном серьёзе говорил, что до свадьбы — ни-ни! И всегда шатен напоминал, что однополые браки не законны, и их никто не распишет. Салл отвечал, что это ого-го какие причины, по которым Джонсон не получит его. И после этого, они заливались звонким смехом, притворяясь, что ничего не было, все это шутка. Но каждый в душе́ хотел, чтобы все было всерьёз. Однако им обоим казалось, что это несбыточные мечты. * * * Вот уже конец урока, Сал почти доделал валентинку и как мог загораживал её от Ларри. Он ждал урока алгебры, чтобы это признание выглядело правдоподобно. Согнув листок пополам, чтобы догадаться было ещё легче, он спрятал его в карман от посторонних глаз. * * * Первые два урока тянулись очень медленно. Фишер в своей голове уже представил как будет выглядеть его признание, все это время он представлял себе только хорошее развитие событий. Но вдруг ему в голову пришла «очень хорошая» мысль: А что, если Ларри натурал? Ну все, головушку протезника понесло не в ту степь. «Надо проверить! Ну мало ли?» Была перемена, все ученики вышли из кабинета, кто-то разговаривал, многие дарили валентинки, кто-то, как Тревис, просто смотрели на все это с призрением, а кто-то просто смирился, что сегодня они ничего не получат, кроме подзатыльника от того же Тревиса. Салли, не заметив своего друга в кабинете, решил, что все-таки он вышел (Ого! Какая проницательность! Браво, Фишер!) и тоже поспешил скрыться за дверью, ведущей к выходу из класса. «Много людей, очень много людей! Чувствую, что я станавлюсь социофобом! Так, надо найти Ларри!»,— недолгие размышления протезника. Оглядевшись, он все же нашёл эту патлатую башку среди учеников, и только поспешил окликнуть его, как заметил кое-что очень интересное... Джонсон, находившийся в самом углу, был не один... - Лар... — единственное, что успел выкрикнуть голубоволосый, пока не заметил, как шатен, стоявший около какой-то девчонки из их класса, отдавал нежно-голубую валентинку ей в руки, а та лишь посмеялась, взяла листок в руку, сказала что-то патлатому на ухо, и быстро забежала в класс, где собралось уже больше половины народу. Джонсон лишь улыбнулся ей в след, провожая взглядом. За этим всем наблюдал Фишер. Он не мог двинуть ни одной мышцей тела, он хотел убежать, чтобы спрятаться от действительности, закрыть глаза, чтобы не видеть происходящее, но он не мог. Он чувствовал, как сердце заныло от сильной боли. Наверное это была ревность, но Фишер бы описал это как безысходность. Протезник не сможет заставить Ларри разлюбить ту девочку и обратить внимание на себя. Через несколько секунд Салли сорвался с места, обронив валентинку... Краем глаза Джонсон заметил голубоволосого, но обернувшись, увидел только нежно-розовый листочик оставшийся после него. "Блять! О чем я думал! Конечно Ларри натурал!", — проносилось в голове у протезника, который шёл по направлению к крыше школы. Джонсон однажды научил подростка вскрывать замки на шкафчиках, и, немного наловчившись, Фишер научился за минуту взламывать любую дверь. Провозившись минуту с ржавой железной дверью протезник все-таки открыл её. Немного осмотревшись, он сел на старые стулья, которые школе было некуда деть, но и выкидывать было жаль. Салли не плакал. Да, ему было больно, но слез уже не осталось. Ему и без того хватает смерти матери, обвинений пьяного отца, кошмаров и издёвок в школе. Все это он уже выплакал. И всегда в таких ситуациях ему помогал Ларри. Как же много он выслушал! Как много раз его рубашка на плече и груди была мокрая от слез Салли. Но сейчас он не может ему помочь, не сможет выслушать, ведь это личное! Это даже более личное, чем лицо голубоволосого, а ведь Джонсон знает его вдоль и поперёк. Но этого он не расскажет никогда! Сейчас Фишер отсидится здесь весь день, загонит себя в самые глубокие мысли, а с приходом темноты пойдёт один домой. А на следующий день он натянет «счастливое лицо» и опять будет дружить с Ларри. Но как теперь он будет с ним дружить после увиденного? Теперь почти все время Джонсон будет проводить или с этой девчонкой или разговаривать об этой девчонке. Салли понимал, что, скорее всего, не выдержит... но ради друга будет стараться. Друга... От этих мыслей его отвлёк скрип двери...