Корейский Шерлок в пижаме от Гуччи

Глава писалась под: Sawano Hiroyuki — Binary Star Charlotte Lawrence — Why Do You Love Me Shawn James — The Guardian Taemin (feat. Kid Milli) — Black Rose Из настенных колонок по всей комнате разносятся негромкие звуки дождя и приятная успокаивающая мелодия. Сокджин, сидящий за длинным обеденным столом из темного дерева устало вздыхает, уложив голову на согнутую в локте руку. — Старый ты пердун, Ким Сокджин, — говорит он своему кривому отражению в бокале на высокой тонкой ножке, а после, обхватив губами край, отпивает из него красного вина. Огни вечернего города освещают помещение даже ярче его маленьких, встроенных в потолок, лампочек, и он зачарованно пялится в большое окно справа от себя. Его мысли тем временем улетают на пару часов назад, когда его подчинённые в конце рабочего дня устроили ему сюрприз, осыпав конфетти и преподнеся огромную коробку со сладостями, которую он в итоге с ними и разделил. Один из сотрудников, забавный парень по имени Сонджэ даже приволок откуда-то несколько бутылок ликера, но Джин вежливо отказался от того, чтобы присоединиться к его распитию, сославшись на то, что ему пора. На самом деле у него просто не было настроения. И так каждый его день рождения. Причина? Он его просто не любит. И эта нелюбовь к собственному празднику идёт с детства. Но он не хочет об этом думать. Кстати, тогда подчинённые проводили его дружным пожеланием: «Отпразднуйте его как следует». Вот он и празднует: за обеденным столом в собственной кухне на пару с бутылкой недешевого вина и глубокой тарелкой, доверху наполненной картофельными чипсами. Так обычно проходит каждый его день рождения, так что он уже привык. И нет, он не жалуется. Между шумной вечеринкой с кучей людей и тихим вечером наедине с самим собой он определенно точно выберет второе. Но в этом году он был бы не против компании из нескольких близких ему людей, но дело в том, что он заранее знает — они не придут. Причины будут разными — итог один. Тэхен, хоть и прекратил свой игнор, все ещё немного дуется на него, поэтому ожидать его появления Сокджин и не смеет. Родители, как обычно, заняты, да и не отмечают они «подобные праздники». А Юнги... Близки ли они вообще? Они знакомы уже достаточного долгое время, но ощущение, что их отношения не сдвинулись ни на шаг, хоть Джин и часто шутит об обратном. Он правда пытается. Понравиться этому ворчливому прожорливому парню, в которого сам безумно влюблен. Но вера в успех постепенно угасает с каждым отказом, игнором, неприятным равнодушием. Его непослушное сердце начинает только при мысли о нем колотиться, словно в бреду, так как он сможет объяснить ему в случае окончательного провала, что «это конец»? Он не может. И почему он сейчас думает об этом? Надо же веселиться в конце концов. День рождения, и все такое. Самому смешно. Когда время на крупных наручных часах показывает почти семь вечера, а красивая песня о двойной звезде подходит к концу, в тишине квартиры раздается дверной звонок. Сокджин хмурится, отставляя бокал в сторону так резко, что оставшаяся в нем жидкость бьётся об стенки, и поднимается со стула, чувствуя лёгкое головокружение. Наверное, не нужно было делать такие большие глотки. И так часто. Подходя к двери, он по привычке поправляет свои немного растрепавшиеся темные волосы, а затем пытается разгладить складки на костюме, но понимая, что на нём уже давно его любимая растянутая футболка с изображенным на ней мышонком Джерри и свободные светло-серые штаны, тихо смеётся. За открытой шестью секундами позже дверью, оказывается тот, кого Сокджин ожидал увидеть здесь в последнюю очередь. — Юнги, — зачем-то произносит он его имя вслух и отходит в сторону, пропуская парня внутрь. Его голова опять не прикрыта, как и шея. Сокджин еле сдерживает недовольство, готовое вырваться в виде лекции о том, что надо беречь свое здоровье и одеваться теплее, когда за окном зима. Джин отвлекается на черную короткую куртку парня и такие же черные спортивные брюки, длинные настолько, что почти полностью скрывают ботинки под ними. Он не изменяет своему «домашнему» стилю. Даже сейчас выглядит слишком уютно, у Джина руки чешутся его затискать. Юнги мнется немного на месте, будто не уверен, стоит ли пересекать порог. Сокджин уже хочет выдать шутку про вампиров, и то, что им нужно персональное приглашение на «войти». Но парень все же сам проходит внутрь, прикрывая за собой дверь и становясь напротив Джина. — Ты такая матрёшка, — умиленно смотрит на него старший и тянется к его порозовевшим от холода щекам (поймите, удержаться было нереально), но Юнги ловко уворачивается. Его взгляд ловит пару тапочек на полу, и он приподнимает брови в удивлении: — Серьезно, котики? Сложивший непослушные руки на груди Джин громко хмыкает: — Ты не первый, кто задает мне этот вопрос. — И когда это началось? — интересуется Юнги, пока разувается, оставляя ботинки в сторону, и, не спрашивая разрешения, засовывает в эти самые тапочки свои ступни. Он ведь, скорее всего, и не предполагает, что они были куплены специально для него бывшим оптимистом Ким Сокджином. Следом за ботинками гость освобождается от куртки, под которой оказывается толстовка тёмно-синего цвета с небольшим, изображенным справа на груди, созвездием в форме неправильного пятиугольника. Джин смотрит на него взглядом: «а то ты сам не знаешь, когда это началось». Юнги знает. Поэтому и закатывает глаза. А вот Сокджин все ещё не знает, зачем явился к нему внезапно его любовный интерес, так что молча хватает его за запястье и ведёт за собой в гостиную. В самую дальнюю комнату от выхода. Включив свет, он предлагает Мину присесть на мягкий бежевый диван у стены, но тот мотает головой. — Ты так взволнованно выглядишь, как будто собрался признаться мне в любви, — вставая напротив него усмехается Сокджин. Он был бы только рад. Можно даже сделать это в грубой форме, в стиле Мин Юнги. Или молча. Губами, например. — Мечтай, — прилетает ему, разбивая на осколки уже успевшие прибыть фантазии на станцию «мечтатель Джин». Он поджимает полные губы, а затем выдает, сокращая между ними и так небольшое расстояние и заглядывая в глаза: — Я ведь не сдался до сих пор, Юнги, потому что думаю, что ты, несмотря на все, неравнодушен ко мне. — Ну и дурак, что не сдался, — хладнокровно отрезает тот. Взгляд у Джина напряженный, а его уголки губ опущены. — Почему ты даже не хочешь дать нам шанс? Во мне что-то не так? — В таком случае меня бы сейчас здесь не было. — Тогда: тебе кто-то нравился, и он разбил твое сердце? — предполагает Джин. Юнги устало вздыхает. «Мне ещё никто так не нравился, как ты. В этом и проблема», — молча отвечает он. Как бы он хотел и дальше не чувствовать. Не ощущать себя в их власти. Не делать то, что эти чувства велят, как, к примеру, сегодня. Зачем он пришел? Это ведь ни к чему в итоге не приведет. Он делает только хуже, давая Сокджину ложную надежду. Он тут же сорвался сюда, узнав от Тэхена о том, что его старший брат не любит свой день рождения и каждый раз празднует его в одиночестве. Он без понятия, почему Джин чувствует себя в этот день несчастным, но хочет изменить это. Любым способом. И как же невыносимо сильно ему хотелось увидеть Сокджина, услышать его голос, его чертов смех... Эти странные потребности пугали Юнги, но и противостоять он им не мог, отчего бесился ещё сильнее. — Кстати, спасибо за песню, — прерывает его мысли голос парня. — Я понял, что эти четыре минуты были совсем не о плечах, — Джин проглатывает образовавшийся в горле ком и смотрит, смотрит так пронзительно,что Юнги не выдерживает и отводит взгляд, уставившись на чужие губы. Не очень-то удачная остановочка, думает он. — Ты, наверное, хочешь знать, зачем я пришел, — звучит не как вопрос, но Джин кивает. — Я хочу сделать глупость. Теперь Юнги смотрит в его глаза чересчур серьезно, не моргает почти. Сокджин без понятия, что у него сейчас творится в голове и ему не по себе от того, что молчание затягивается. Он уже было открывает рот, чтобы спросить, что он опять сделал не так и чем заслужил немое, как ему кажется, осуждение. Но Юнги перебивает его коротким: — Молчи. И он повинуется. Замечает, как тяжело сглатывает Юнги, перед тем, как нерешительно протянуть руку и положить ладонь на его шею, чтобы притянуть чуть ниже и ближе к себе. До сих пор не понимающий, к чему это идёт Сокджин, вздрагивает, когда сухие прохладные губы осторожно касаются его щеки. Что там в таких случаях говорят? Бабочки? У Сокджина сейчас внутри апокалипсис: вулканы извергаются, молнии безостановочно бьют, цунами сметают все на своем пути и где-то между всем этим хаосом бегает маленький орущий чиби-Джин, размахивая ручками. Он так и замирает, немного согнувшись, когда Юнги отстраняется и смотрит на него. — Чего завис? — бурчит Мин. Сокджин переводит на него затуманенный взгляд. Ему надо что-то сказать, да? — Спасибо? — почему-то получается с вопросительной интонацией. — На здоровье, — язвит Юнги и добавляет: — Это ничего не значило. Всего лишь мое тебе «Поздравляю». — Врун, — выдыхает Сокджин, отстраняясь. Внутри все ещё бушуют стихии, на лице же сдержанная улыбка и жалкие попытки не так явно задыхаться от полученной им дозы под названием «Мин Юнги». — Ну, я пошел, — внезапно выдает парень. — Получается, ты приходил только для того, чтобы приложиться к моей щеке? — ухмыляется Сокджин, сложив руки на груди и чуть склонив голову к левому плечу. — Чтобы поздравить, — сдержанно поправляет его Юнги. «Чтобы услышать твой голос, чтобы увидеть твою улыбку, чтобы сделать этот день хоть немного счастливее для тебя», — добавляет мысленно он три пункта. И это только минимум. — Может, ещё тогда поздравишь? — указывает пальцем на свои губы. — Не наглей. — А вот буду. Сегодня мой день рождения, делаю всё, что хочу. «Ещё бы ножкой топнул» — хмыкает про себя Мин, вслух же говорит: — Ты как ребенок, — и закатывает глаза. — Хочу, чтобы ты поцеловал меня, — прямо говорит Джин, игнорируя его слова. Возможно, выпитое вино сделало его ещё более смелым, а, может, и то, что только что сотворил Мин Юнги с его невинной щекой. «Вот же гад настойчивый». — Раз хочешь, сам и целуй, — раздражается моментально Мин. Он тут и так через себя, можно сказать, переступил, а ему, видите ли мало. Ненасытный какой. И не успевает Юнги понять, что сейчас сказал, как оказывается притянут к себе за ворот толстовки, а в его сомкнутые губы уже тычутся чужие. Лицо Сокджина слишком близко, а ещё он смотрит, смотрит, смотрит. Вылупившемуся в шоке Юнги бы оттолкнуть его и привычно нагрубить, но что-то не даёт ему сдвинуться с места. Нет, старший его не держит, да и свои ноги он прекрасно чувствует. Может, всему виной проскользнувшая бледной тенью мысль? Почему он загоняет себя в какие-то рамки, лишает того, что, возможно, способно сделать его счастливым? Боится изменить что-то в своей жизни, впустить в нее кого-то нового, важного. Боится собственных чувств. Как же ему надоело быть трусом. Так что хотя бы на этот вечер... К черту, просто к черту. Юнги приоткрывает рот и, захватив губу Джина между своих, начинает целовать его с такой жадностью, что старший задыхается и, прикрыв глаза, еле поспевает за ним, ухватившись пальцами за его плечи, а затем сцепляя их за шеей. Он чувствует снова и снова накатывающие волны мурашек, что словно стекают по его телу. И это чертовски приятно. У Сокджина был богатый опыт в поцелуях с девушками, но не с парнями (его не было вообще). И он сомневается, что причина того, что это так сильно ему нравится, именно в этом. Все дело в самом Юнги и в том, какие чувства Джин к нему испытывает. Его лёгкие горят, его лицо горит. Он весь — словно одно сплошное пламя. Опасно. Джина сейчас ничем не потушить, разве что... Так не вовремя заигравшая на телефоне мелодия звонка частично возвращает их в реальность. Юнги разрывает поцелуй, но не отстраняется, продолжая касаться своими губами губ Сокджина. Дышит тяжело и не открывает глаза. Его рука тем временем неторопливо блуждает в волосах старшего, перебирая пряди. Кажется, он нашел свой личный антистресс. Хотя, в данный момент он слабо помогает, потому что Юнги сделал Это. Он только что поцеловал Сокджина, самого мистера «надоедливые Плечики»! От осознания этого теперь Юнги начинает задыхаться, но его быстро отвлекают лёгкие поцелуи в уголки губ и подбородок. Джин до такой степени завораживающе прекрасен в этот момент с лёгким румянцем на щеках, блеском в широко распахнутых глазах и влажными губами, что Юнги мигом откидывает в сторону оставшееся волнение, а ему бросает в руки белый флаг и целует во второй раз. Вкладывает в поцелуй с приятным привкусом вина все то, что так долго держал в себе. Обнимает за шею, на миг прервавшись глубоко вдыхает его сладко-горький парфюм и падает, тонет, горит. Он не помнит, чтобы когда-нибудь испытывал столько эмоций сразу. Он будто вышел из черно-белой картинки в раскрашенный яркими неоновыми красками мир. Непривычно, захватывает дух. Хочется познать все, что, он в себе таит. Когда процент воздуха приближается к критической отметке, они останавливаются и, отстранившись, молча смотрят друг другу в глаза. — Вот теперь я точно пошел, — прокашливается Юнги, разрывая тонкую материю образовавшейся между ними тишины и их зрительный контакт. Джина это совсем не устраивает, и он останавливает уже собравшегося на выход из комнаты Юнги, схватив его за руку. — Останься хотя бы на ужин. У меня есть вино и ...чипсы, — неуверенно заканчивает Сокджин. Он выглядит непривычно для него смущенным и, видимо, все ещё переваривает случившееся, о чем давно мечтал и нередко фантазировал. Юнги хмурится, сомневаясь, что будет разумным остаться. Но сдается, когда сталкивается взглядом с просящими глазами Джина. — Ладно. Скажи спасибо чипсам, давно не ел эту хрень, — говорит он, направляясь на кухню, виднеющуюся сквозь проем широкой деревянной арки. И если у него были бы глаза на затылке, он смог бы наблюдать прикрывшего ладонью рот Сокджина, сдерживающего этим самым рвущийся в мир далеко не мужественный визг. Но тут к неожиданности обоих парней со стороны коридора раздается громкий звонок. — Кто... — начинает обернувшийся Юнги. — Я никого не ждал. — Сокджин достает из кармана брюк запиликавший из-за входящего сообщения телефон и охает: — Черт, это брат с Чонгуком пришли. Обычно находящееся в режиме покерфейса лицо Юнги вытягивается в испуге: — Они, блять, не должны меня здесь увидеть. Сокджин нервно смеётся. — Что ты предлагаешь? Замаскировать тебя под мою семидесятилетнюю соседку снизу или спрятать на балконе... хотя, подожди, его ведь у меня нет. Юнги злостно щурится. — Ладно, хорошо, дай подумать. Шестерёнки в голове Сокджина начинают крутиться быстрее обычного, и он хватает Юнги за запястье и тянет его за собой в сторону прихожей. — Ты что творишь? — пытается вырваться Мин. — Прячу свое сокровище, которое само не хочет быть найденным кем-то посторонним, — объясняет спокойно. В коридоре он останавливается и торжественно протягивает руку, указывая на внушительный предмет мебели. — Шкаф к вашим услугам, — торжественно проговаривает Джин. Юнги, отодвинув дверцу, недоверчиво заглядывает внутрь. — Не бойся, я проверял, Нарнии там нет. Никакие колдуньи не утащат тебя в свои владения. — Тупая шутка, — тут же прилетает от Мина. Но почему он тогда ухмыляется при этом? — Чего ты хочешь от меня сейчас? Я, можно сказать, пьян в квадрате благодаря тебе, — пожимает плечами. Когда Юнги смирившись, что иного пути нет, ступает одной ногой в шкаф, со спины раздается негромкое: — Подожди. Он поворачивается и оказывается вовлечённым в поцелуй. Джин обнимает своими ладонями лицо Юнги и прикрывает глаза. Его длинные ресницы немного подрагивают, и Юнги от этого подвисает, даже не сразу понимая, что сейчас происходит. На фоне все ещё слышится настойчивый дверной звонок и стуки, предположительно ногами. Тэхен терпением никогда не отличался, и исключением был разве что Чонгук. — Когда мне ещё представится такая возможность, — невинно улыбается ему Джин. Он чмокает Юнги в скулу, а затем пару раз в сомкнутые губы. — Ким Сокджин, — отстраняет его вытянутыми руками, уложившимися на чужой груди, парень. — Назови меня хоть бы раз неполным именем, — просит тот. Юнги поджимает губы и глядит недобро. — Понял, отваливаю, — вздыхает Сокджин и мягко пихает его в открытый полупустой шкаф. Тут же идёт открывать дверь и охает, когда на него налетает далеко не из легких тушка его младшего брата. На нем теплое пальто, а на голове красуется красный берет, весь покрытый все ещё не растаявшими снежинками. Значит, на улице пошел снег, делает логичный вывод парень. Ноги же розоволосого обуты не в кроссовки, как обычно, а в плотные ботинки на высокой подошве. Сокджин уверен, что здесь постарался Чонгук. Он мысленно накидывает ему сотню плюсиков. — У меня пока нет денег на нормальный подарок, так что им станет это, — тараторит Винтэ и звонко чмокает Джина в щеку, противоположную той, что была благословлена губами Мин Юнги. Чонгук до этого мнущийся за спиной Тэхена, выглядывает и с доброй ухмылкой протягивает Сокджину букет красивых голубых цветов и прозрачную коробку, в которой был вкусный на вид торт. — Целовать не буду, у меня вот другой подарок. С днем рождения, хен... — начинает он, но внезапно его внимание что-то привлекает. — О, ботинки прям как у Юнги-хена, — замечает чересчур внимательный Чонгук и пытается разглядеть их получше, делая шаг вперед. — Хах, да? — Сокджин резко шагает в сторону, закрывая обзор на оставленную на видном месте улику и говорит совершенно спокойно, будто из его рта вылетает чистейшая правда, — Я украл их у него. — А, кстати, неплохая идея, — одобрительно мычит Тэхен и показывает ему большой палец, поднятый вверх, приняв сказанное братом за шутку. — Это же можно использовать, как повод, чтобы он посетил твою обитель. Где-то совсем рядом в шкафу в данный момент беззвучно излагается матами один конкретный Мин Юнги. — Проходите в гостиную, а я поставлю цветы в воду, накрою на стол и сразу же позову вас, — говорит хозяин квартиры успевшим избавиться от верхней одежды парням. Те синхронно мычат и послушно топают в сторону комнаты. Джин в удивлении вскидывает бровь, когда замечает, что Чонгук пытается на ходу зацепить своим мизинцем мизинец Тэ. Чёртово вино пригнало к нему глюки? Он надеется, что Юнги в шкафу не является одним из них. Поэтому и выдыхает от облегчения, обнаруживая его недовольную моську внутри. — Обычно по шкафам голяком прячутся. Но ладно, оставим это на будущее, — подмигивает ему Джин и откладывает подарки на низкий овальный столик. Юнги в очередной раз за вечер закатывает глаза и осторожно выглядывает наружу. Убедившись, что горизонт чист, выходит и начинает обуваться на таких скоростях, будто в квартире Джина не его жильцы, а какие-то злобные твари явившиеся по его душу. — Хочу, чтобы это стало днём Сурка, — заявляет шепотом Сокджин, когда уже Юнги стоит за порогом. Его шея обмотана теплым мягким шарфом. Работа Джина. Точнее будет сказать, забота. — Чтобы присасываться ко мне бесконечное число раз? — старший замечает, как уголок губ Юнги слегка дёргается в еле сдерживаемой улыбке. Ага, пойман с поличным! Трескается твоя маска равнодушия, парень. Конкретно так. Джин хмыкает и чуть наклонившись вперёд, оперевшись ладонью о косяк двери, из-за чего между из лицами уже который раз за вечер катастрофически маленькое расстояние, отвечает: — Чтобы снова и снова видеть твое вытянутое в испуге лицо, это выглядело забавно, — и с беззвучным (слава богу) хохотом захлопывает дверь прямо перед начинающим краснеть от злости лицом Юнги. Он так счастлив сейчас. А может, не он один?