закончились

Сигареты, зажигалка, телефон — все самое важное в руках. Уже из коридора через стеклянную дверь видно, что крыльцо окружено людьми. Даже покурить в тишине не дают. Охрана окружает народ, а я поджигаю сигару. Десятки тел тут же наваливаются со всех сторон. Охранники в чёрных смокингах пытаются сдерживать людей, но, стоит признаться, им это не очень хорошо удаётся. В руках оказывается неизвестно откуда взявшийся блокнот. Приходится использовать его в роли твердой поверхности. Одна фотография, вторая, третья. Рука вырисовывает подписи на автомате. За столько то лет. Молодой парень начинает петь, женщина за пятьдесят только успевает сыпать пожелания: «тепла вашей семье, процветания, здоровья». Успеваю лишь кивать. О каком тепле может идти речь? Да что они понимают вообще? Внутри раздражаюсь, но стараюсь сдерживаться. Не показывать истинные эмоции — то, чему я лучше всего научился за последние несколько лет. " Григорий Викторович, а что с Лебединой?» — доносится из толпы несмелый, хрипловатый женский голос. Что? Хочется сделать вид, что ничего не слышал, продолжаю своё дело: четвёртая, пятая. Что они привязались то к этой Лебединой. Нет её больше! Нет и не будет! «Что с Лебедями?» — остальные шутя подхватили вопрос. Послышались смешки. Девушка смотрела серьёзно. Что с Лебедями? Уплыли лебеди. Не удержались на волнах. Утонули. Утонули в своей гордости и принципах,в обстоятельствах. Утонули в океане, который сами же выбрали. Не справились. Не вытерпели. Пришёл the end. К сожалению, без happy. Happy вообще предусмотрено только в сказках. Проверили. Убедились. Нет больше никаких Лебединых. Нет и не будет. Никогда. Хватило, наигрались. Проиграли. Закончились. Понимаю, что последнее произнёс вслух. Удивился сам. — В смысле? — все тот же голос. В прямом, что тут непонятного?! Хотелось рявкнуть и уйти восвояси. Не думал, что его еще кто-то может застать врасплох. Ответа ждали, воцарилось молчание. А в голове лишь одна фраза. — Была Лебединая и закончилась, — произношу не поднимая глаз. Не хочу, чтобы разглядели то, что скрывается во взгляде. Без очков — как без брони. Но чувствую, что произнёс слишком искренно, слишком больно, слишком безысходно. Шестая, седьмая, восьмая — только успеваю принимать и отдавать. Замечаю на фото Её. Как удар под дых. Неожиданно. Не вовремя. Прямо в цель. Фотография начала нулевых: стоим счастливые, молодые. Внимание захватывают платье, декольте. В голове проносится ещё множество картинок. Отвожу взгляд, пытаясь игнорировать именно эту фотокарточку, но рука продолжает упрямо тянуться. Последняя. Выхватываю и махом переворачиваю. Сейчас нет сил погружаться в воспоминания. Отгоняю мысли. Вывожу подпись. Девушка смотрит непонимающе и тянет руку. Замечаю, что забыл вернуть. Возвращаю. Показываю охране знак, что все, прекращаем . Направляюсь к машине, слышу разочарованные возгласы. Что ж, сами виноваты. Вижу в машине длинноволосую блондинку. Незаметно морщусь. Хотелось бы побыть в одиночестве. К сожалению, пока это не мой удел. Чёрный Лексус отъезжает. Остаюсь один лишь в первом часу. В голове стоит шум, глаза слепит. Нахожу выключатель и слышу щелчок. Наощупь в темноте передвигаюсь на балкон. Ещё один щелчок — на этот раз от зажигалки. Прохладный ветерок приятно обдувает лицо. Наконец-то спокойствие. Пытаюсь оценить сегодняшний вечер. Вопрос, который попал в сотню, который тот самый, что соль в незажившую рану. Что с Лебединой? Спрашиваю себя сам. Ответ грустный. Нет, даже не так. Он обидный, несправедливый, жестокий. Появляется желание рвать и метать. Со злостью толкаю пепельницу. Спустя несколько секунд слышится, как она разбилась об асфальт. Больно так, что сам бы разбился сейчас, как этот хрусталь. Что-то, что сохраняли — закончилось. Просто в один миг кто-то решил, что слишком много запятых и поставил точку. Не посоветовавшись. Просто не выдержав больше. И винить тут некого. Сами забыли про правила пунктуации. Как трагично и смешно до истерики. Было бы это год или десять назад, я бы сейчас как в дешевой драме набрал номер, заученный наизусть, и услышал бы голос, заставляющий кожу покрываться мурашками. Но мы выросли, драмы разлюбили. Номера нет, как и мурашек, как и голоса. Закончилась не песня, закончилось что-то большее.