Dragon Age: Серый Страж

Шум таверны и пьяный смех врезались в чувствительный слух, но не раздражали. Грубые голоса местных завсегдатаев расслабляли после напряжённого вечера. С кухни веяло такими головокружительными ароматами, что рот тут же наполнялся слюной и предвкушал прекрасный ужин, а пропитавшиеся выпивкой столы приятно ударяли в нос смесью запахов сырой древесины и алкоголя. Зевран сидел за дальним столиком в углу, вальяжно закинув на него ноги. Ароматное вино кружилось в кружке и через мгновенье приятно растеклось внутри, как живительный нектар. Эльф заказал дополнительную порцию и не преминул построить глазки служанке. Её щёки тут же зарумянились, после чего она поспешила скрыться в кухне. Зевран залпом осушил кружку и приметил в дверях таверны знакомое лицо. — Тальесен! — махнул он рукой в приглашающем жесте. Смуглый мужчина с короткими чёрными, как смоль, волосами прошёл к столику, обходя посетителей, но не сел за него. С окончания их миссии прошло три часа, однако Тальесен был всё в тех же доспехах, на которых ещё не стёрлись багровые брызги и свежие царапины. Впрочем, в таверне было так многолюдно, что никто не обратил на него внимания. — Что ж ты так сурово выглядишь, друг мой? — широко улыбнулся Зевран. — После поражений расслабиться — это святое. К тому же мы ещё своё возьмём. Будь здоров! Тальесен проследил взглядом, как Зевран схватился за только что принесённый винный кувшин и, наверное, уже в который раз подмигнул служанке, прежде чем щедро плеснуть напиток в две кружки. Тальесен пить не стал. Их последняя вылазка окончилась полным провалом. Троица убийц не только не добралась до цели, но и попала в крупную засаду, которая стоила жизни большинству нанятых ими головорезов. Вороны едва выбрались оттуда живыми, а богатый торговец, их цель, так и не показался. И всё было бы нормально, в конце концов чего только не выпадало на долю молодых Воронов, но засада была слишком хороша и точна. Об их приходе знали. И ждали именно их. — Зевран, нужно поговорить, — тут же приступил к делу Тальесен. — Хм? — Ты знаешь, где сейчас Риннала? — Ринна? Я её не видел. — А знаешь почему? — Уж не хочешь ли ты сказать, что она от досады обчищает до нитки какого-нибудь богатого простака? Без меня! — Ринна предала нас. Зевран непонимающе уставился на товарища, а тот продолжал спокойно смотреть в ответ. — Это из-за неё мы попали в засаду. Торговец хорошо заплатил ей за сведения, где мы будем и когда. Никто, кроме нас троих, не знал об этом. Звуки, грохот, звон и грубые голоса отдалились, словно звучали по ту сторону Завесы. Сейчас близко был только Тальесен и правда, что он говорил. — Ринна предала нас и должна поплатиться. Антиванских Воронов нельзя предать. Да, это была правда. Зевран уверен. В Ринне всегда было что-то странное. Она притягивала и пугала, отталкивала и манила. Она могла вывернуть душу наизнанку и со смехом её растоптать. Она могла говорить о любви, перерезая глотки. Могла лизнуть кровь жертвы с ножа и дать почувствовать её вкус поцелуем. А ещё она смотрела. Так чисто и в самую суть. Так, что даже самое зачерствевшее сердце могло вдруг затрепетать. Сердце, что не желало быть пробуждённым. Теперь всем этим странностям есть объяснение. Простое, понятное, и не нужно копаться в себе, искать причины в себе самом. Это всё Ринна. Двуличная Ринна, не будь которой, не было бы и этого всего. Этого страха. Этой жаркой, как страсть, агонии, которая, несомненно, со временем бы убила. Нет, Ринна умрёт первой. — Ринна умрёт, — спокойно кивнул Зевран. — Я согласен. Солёные брызги сердитого моря долетали до края обрыва в полутьме. Свинцовые тучи налились тяжёлой влагой. Вороны втроём стояли на скале, и будто молния должна была вот-вот сверкнуть меж ними. Трое стояли на серых безжизненных камнях, и лишь одна стояла на них на коленях. — Зевран, клянусь, я не предавала вас! Зевран, я люблю тебя! Зев… Молниеносный свист ножа, и тонкая алая линия начала стремительно растекаться по шее. Быстро. Без жалости и лишних слов. Ринна смотрела на Зеврана до самого последнего мига — так чисто и искренне, как умела только она, — до мига, пока её взгляд не опустел. Он не поднял руки, чтобы подхватить её падающее тело. Оно рухнуло вперёд к его ногам, а кровь растеклась по влажным камням и подошвам его сапог. Тальесен молчал. Он внимательно глядел на Зеврана, вытирая окровавленный нож о тряпицу, которую потом выбросил вниз. Зевран не мог допустить слабости ни на чьих глазах. Любые глаза — это глаза Воронов… только не глаза Ринны. Словно желая лишний раз подтвердить, что он всё сделал правильно, Зевран нарочито громко усмехнулся и плюнул на труп предательницы, прежде чем ногой столкнуть его во встревоженное море с обрыва. Нет больше этих глаз. Закрылись навсегда. Тальесен удовлетворённо кивнул и призвал товарища остаток ночи отдохнуть, а завтра они завершат работу. — Да, теперь без предательницы в наших рядах должно быть проще, верно? — с усмешкой отозвался Зевран. — Верно, — усмехнулся в ответ Ворон. Они завершили дело. Наняли новых людей, добыли сведения о передвижениях цели и сделали это. Копаясь в бумагах торговца, они обнаружили торговое соглашение с поставщиком, у которого троица Воронов покупала сведения о своей цели. Соглашение было свежим и очень выгодным для поставщика, и первый крупный взнос «за услуги» он получил в день, когда Вороны попали в засаду. Зевран не хотел дальше искать. Он и так всё понял. И Тальесен тоже. Ринна их не предавала. — Мы сваляли дурака, приятель, — нарочито легкомысленно пожал плечами Зевран, но любой бы с виду определил, что Зевран… потерян. — Надо бы сказать, что мы сглупили. То-то главный посмеётся. — Зевран, зачем? — увещевал его Тальесен. — Просто скажем, что Ринна погибла в бою. Такое случается. Хочешь, я скажу? — Да говори, что хочешь, — отмахнулся Зевран и ушёл. Тучи снова нависли над ним в полутьме на том самом обрыве. Только дождь упрямо не желал окроплять камни. Зевран стоял на коленях и душил в груди беззвучный крик. Его словно вскрыли ножом и сжали в кулаке трепещущее в агонии сердце. Он почувствовал это в тот миг, когда увидел, как кровь растекается по горлу Ринны. Почувствовал и заглушил, но больше не может. Она была невиновна. Зевран ведь это знал. Если бы он начал расспрашивать, узнавать глубже, он бы это доказал, по крайней мере, себе. Он просто не стал, а позволил Тальесену убить причину его беспокойства, глупо надеясь, что с Ринной умрёт и его страх. Зевран нервно расхохотался под раскаты грома и солёные капли на щеках. «Ринна. Тебя больше нет, и теперь ты меня никогда не отпустишь, верно? Так убей меня! Я твой, Ринна! Я согласен! Я люблю тебя…» Он никогда не говорил ей этого. «Зевран, клянусь, я не предавала вас! Зевран, я люблю тебя! Зев…»

* * *

-…ран? Зевран? Он сморгнул несколько раз, прежде чем понял, что над ним тряпичный потолок его палатки. За полупрозрачным пологом виднелся силуэт присевшей Элиссы. — Ты спишь? — снова подала голос она. — Нет, не сплю. — Поешь, пока еда не остыла. И нам выходить скоро. Она встала, и солнечный луч из-за её спины больно уколол влажный глаз. Через несколько минут Зевран лениво выполз из-под полога, растирая сонные глаза. Никто на него не смотрел. У костра стояла глиняная миска с остатками завтрака из котла. Для него. Элисса специально поставила к углям, чтобы утренняя похлёбка осталась горячей. Зевран бы сказал, что он тронут, но Элисса сделала бы так для любого члена отряда, так что особенным себя эльф не считал. Он присел к огню, накрыл плечи одеялом и принялся за еду. Нет, всё-таки в Ферелдене слишком холодно. В Антиве сейчас, должно быть, уже по-летнему тепло, солнце искрится на морских волнах и рассыпается бликами на бюризовой плитке прибрежной улицы, воздух пахнет морем и цветами. Ферелден же везде одинаково воняет мокрой псиной. Вот и сейчас… — Да уж, хоть ферелденцы и изображают мабари на тронах и в доспехах, и вырезают ваши статуи, смердишь ты всё равно как собака. Даже как несколько собак, — вслух заметил Зевран, отваживая один мокрый собачий нос от своей миски. Чейз задорно гавкнул, словно был невероятно горд тем фактом, что стоил нескольких собак… если вообще понял, о чём вёл речь эльф. — Кстати говоря, вчера утром одна собака напустила слюней в мой вещевой мешок. Не знаешь, кто бы это мог быть? — мабари со знанием дела радостно гавкнул. — Не то чтобы я кого-то обвинял. По правде говоря, я способен оценить искусную кражу, даже если жертвой окажусь я сам, но оставлять в качестве улики целую лужу слюней — это… слюнтяйство! — Чейз склонил голову набок и с любопытством заскулил. — Ладно, буду считать это извинением. — Радостный лай. — Встретить такой энтузиазм у одного из спутников — это отлично. Правда. Зеврану снова пришлось поднять миску над головой, чтобы до неё не дотянулась собачья пасть. — Чейз, дай Зеврану поесть. Ты уже позавтракал, — строго пожурила волкодава подошедшая Элисса, и тот как послушная собака пошёл приставать к Огрену. Вскоре с дальнего конца лагеря послышалася громкий голос гнома: — Эй, чего тебе надо? Лучше иди… шевелись быстрее ты, вонючая куча будущего дерьма, — пёс не оценил обращения и сердито зарычал, после чего гном заметно повеселел, как после фляжки эля: — Ха! Да ты, чурбан, за словом в карман не лезешь. Может, в этом ферелденском обычае держать собак за товарищей что-то есть? И не нужны никакие громадные шумные големы. Строго между нами, псина, я думаю, что от големов хлопот куда больше, чем пользы. — Хн, я обязательно припомню этот миг, когда прилетят птицы, — проворчала услышавшая Шейла. — Ты мабари в вони обвиняешь, а сам-то, гном, смердишь не лучше, — фыркнула Морриган. Элисса расслабленно слушала непринуждённую болтовню товарищей за спиной. Приходу тепла все были только рады и заметно оживлялись во время привалов. Наконец, можно было снять тёплые накидки и спокойно спать под одним одеялом, а значит, скоро лишнюю поклажу можно будет где-нибудь сбросить. Правда тепло также означало неизменную проблему лесных ночёвок — насекомых, которые ухитрились выжить и зудеть даже в близких к моровым землях. Порой насекомые доводили отряд до бешенства, когда все не могли спать из-за постоянного жужжания над ухом. Больше всех жаловался Огрен. Меньше всех — Шейла и… Морриган. Она бросала в свой костёр какую-то пахучую траву и спокойно наслаждалась одиноким обществом без насекомых. Все смотрели на это и завидовали, пока Элисса не попросила колдунью сделать то же самое с общим костром. Морриган не сдвинулась с места, но траву ей вручила, и проблема к всеобщему ликованию оказалась решена. Даже сейчас от уже маленького огня ещё веяло терпким травяным ароматом, которым также успела пропитаться еда. — Да, весело тут у вас, — заметил Зевран, уже допивая остатки завтрака из миски. — У тебя всё хорошо? Ты здоров? — посмотрела на него Элисса. — Командир вдруг интересуется моим здоровьем. Что я должен подумать? — притворно удивился эльф. — Ты долго не вставал сегодня, вот я и подумала, вдруг ты заболел. — Её серьёзные глаза были так похожи на чистые горные озёра, от них веяло мягкостью и умиротворением. Зевран резко поднялся и сбросил с плеч одеяло. — Если дело только в этом, то я здоров, — как можно лучезарней улыбнулся он. Элисса посмотрела на него так, словно не очень-то поверила, но докучать не стала. Вместо этого она ушла к лошади, на которую Алистер уже начал грузить вещи, и стала что-то искать под седельной сумкой. Зевран даже почувствовал досаду. Может, стоило сказаться больным и получить персональную порцию заботы от командира? Впрочем, скорее всего, Элисса бы просто отправила Зеврана к Винн и не сделала бы для него ничего, чего бы не сделала для других… и это куда больше того, на что Зевран вообще когда-либо рассчитывал, а потому до сих пор даже спустя месяцы путешествия рядом с этими людьми чувствовал себя странно. Он посмотрел на носки антиванских сапог и поковырял ими редкие сухие травинки. А потом к нему снова подошли. — Зевран, это для тебя. Он внимательно посмотрел на предмет, что протягивала ему Элисса, и приподнял бровь. — Перчатки? Ты даришь мне перчатки? Зачем? Тем более женские. — Я выменяла их у долийцев. Для тебя. Знаю, это не то же, что от матери, но хоть какая-то память о её народе… Зевран неожиданно выхватил подарок и уставился на него во все глаза. Он лишь однажды упомянул о потерянных перчатках матери вскользь, просто пришлось к слову, и даже не подумал, что это могли запомнить и истолковать вот так. Он неожиданно осел на землю, всё ещё не отрывая взгляда от перчаток и изучая на них каждый стежок и каждый узор, словно воскрешал похороненные воспоминания. Их путь лежал на запад к Редклифу. Все обещания по договорам Стражей получены, и теперь предстояло заняться не менее сложной задачей — объединить Ферелден под единым правлением. Элисса ожидала, что Алистер будет нервничать, но он вёл себя как обычно. Только с тех пор при всякой возможности, когда они проходили мимо селений с воронятней, Алистер отправлял Эамону письма. В них не было ничего особенного. Обычно это были короткие сообщения о том, где отряд сейчас идёт и где будет, и каждое письмо Алистер заканчивал словами: «Кстати, я ещё жив». Страж знал, что Эамон ради своего спокойствия и безопасности Алистера, с удовольствием бы запер его в своём замке. Особенно после гибели Кайлана на поле боя. Однако эрл прекрасно знал, как своего племянника, так и воспитанника, и потому просто отпустил последнего с теми, кто действительно сможет его защитить. Алистер — прежде всего Серый Страж и не будет скрываться от долга, тем более никогда больше не взвалит его на одну Элиссу. Но Эамон всё равно беспокоился. Беспокоился за Собрание земель и за Алистера. Потому Страж при любой возможности ему писал, просто чтобы сказать, что ещё жив, и это грело сердце Эамона куда больше, чем это сделало бы одно обстоятельное письмо. — Зачем мы идём в Редклиф? Разве нам нужно не в Денерим быстрее решать дела? — Стэн, так нужно. Эрл Эамон сказал, что мы должны приехать в Денерим вместе с ним как официальные союзники. — Теряем время, — проворчал кунари. — Несколько дней. С точки зрения Мора, может быть и, весомо, — согласился с ним Алистер. — Однако архидемону придётся подождать, пока не решим вопрос с Логэйном. Увы, без этого никак. — Разве Логэйн стоит между нами и архидемоном? — Нам нужно собрать армию Ферелдена и выступить единым фронтом с союзниками, — терпеливо объяснила Элисса. — Наших нынешних сил пока недостаточно. — Стэн, мы ведь это уже обсуждали много раз, — заметила Винн. — Ты снова споришь с командиром? — Я пойду, куда она укажет, — ответил кунари. — Просто считаю, что мы делаем крюк. Позади был ещё один день. Чувство приближения чего-то важного и неотвратимого нарастало, но нервозность коснулась отнюдь не всех в отряде, и некоторые искренне наслаждались прогулкой и мирным днём без порождений тьмы. Отряд уже ставил лагерь для ночного привала, когда ещё не стемнело. Световой день теперь длился долго, хотя из-за близости Мора солнце почти не покидало туч в краях южнее Баннорна, но усталость соратников оттого не таяла. По ощущениям, сегодня отряд прошёл довольно большое расстояние, и у всех ныли ноги и зудели натёртые мозоли. Винн обещала сделать мазь, чтобы облегчить всеобщие муки. — А где Зевран? — оглянулась вдруг Элисса. Она привыкла слышать его голос, когда он любезничал с Лелианой, шутил или нет над Винн или любопытствовал насчёт жизни кунари, но сегодня шёл так тихо, что Элисса и не заметила, как Зевран отстал. — Не знаю. Кажется, вот только что шёл позади, — пожал плечами Алистер. — Поискать? — Я сама. Ставьте лагерь. Чейз найдёт его. Правда, малыш? Наверняка он где-то рядом. Мабари помнил запахи каждого в отряде и опустил нос к земле, но поблизости эльф не проходил, потому Чейз побежал назад, готовый вот-вот уловить запах антиванских сапог. Они с Элиссой отошли уже на приличное расстояние, а Зеврана всё не было. Как он мог так сильно отстать? Элисса звала его по имени, но ответом было только шуршание деревьев по левую сторону от тропы и дуновение прохладного ветра. Элисса уже начала волноваться, что с Зевраном что-то случилось. И если это так, а они не заметили… какими друзьями они имеют право тогда называться?! Среди рваных серых облаков блеснувшее алым солнце коснулось горизонта. Начинало темнеть. Элисса звала всё громче и отчаянней. Скоро уже хватятся и её. Она сошла с тропы, оглядела лысеющие холмы, которые из-за влияния близкой скверны так и не смогли обрасти сочной травой и беспомощно пустовали. Листья на деревьях пожухли, не успев приютить птичьи гнёзда. Земля под ногами потрескалась и высохла, а ведь отряд шёл не по югу, а ещё только севернее Имперского тракта. Хотя чему удивляться, если Лотеринг пал уже месяцы назад. Мор ещё не накрыл весь Ферелден только потому, что орда остановилась. Она поглотила юг страны, и осталась пировать на пепле и костях, но, несомненно, двинется дальше смертельной волной, едва из тёмной бездны Глубинных троп получит ясный приказ. Архидемон ещё наберётся сил и появится, и тогда… — Зевран, где ты? — вздохнула Элисса. — Здесь опасно ходить одному. Неужели ты ушёл? У неё поникли плечи. Вдруг она совершила ошибку с теми перчатками? Элисса ведь мало что знала. Зевран рассказывал только о своей работе на Воронов, а о личном ни слова. Лишь пару раз он упомянул мать и эти перчатки, и Элисса подумала… А вдруг они напомнили ему о том, что Зевран вспоминать не хотел. Когда-то и Элисса избегала вспоминать дом, и сейчас чувствовала себя безмерно виноватой. Она готова была извиниться, только бы Зевран вернулся, и с ним ничего не случилось… — Вот и непобедимый Серый Страж. Так необдуманно осталась в одиночестве. Элисса резко обернулась и увидела на скальном выступе мужчину в кожаном доспехе с металлическим нагрудником. Он довольно скрестил на груди руки и с ухмылкой смотрел на Элиссу. Его смуглая кожа и тёмные глаза явно говорили, что он не из этих краёв, возможно, Тевинтер, но антиванский акцент был более чем красноречив. — А где Зевран? Разве он не с тобой? Что-то я его не заметил в вашем лагере. Элисса мельком глянула на заткнутые за пояс кинжалы Ворона и промолчала. Чейз агрессивно оскалился и зарычал. Если бы Ворон был один, то у Элиссы с мабари были бы шансы с ним справиться, но памятуя истории Зеврана, Элисса была уверена, что Ворон пришёл не в одиночку, и одно неосторожное движение грозило поколебать опасное равновесие не в её пользу. Сердце начало глухо стучать и предвещать недоброе, когда позади вдруг раздался знакомый насмешливый голос: — Вот и я, Тальесен. Ты искал меня? Зевран вышел вперёд и встал между Элиссой и Тальесеном, глядя на давнего товарища с той же ухмылкой, которой он в прежние времена раздражал всех Воронов. — Ну конечно, я искал тебя, — в той же манере ответил Тальесен. — Может, расстались мы и не очень, но я рад тебя видеть. — Далеко ты забрался. Скажи, тебя сюда послали или ты сам вызвался? — Ого, посмотрите, он ещё острит, — насмешливо закатил глаза Ворон, словно наслаждался беседой со старым другом. — Разумеется, я сам вызвался. Когда я узнал, что великий Зевран сделался бродягой, то захотел своими глазами это увидеть. Эльф развёл пустыми руками. — Ну так смотри, вот он я. — Короткая пауза, и его улыбка погасла в один миг. — А если серьёзно… тебе, старый друг, следовало остаться в Антиве. Тальесен сделал шаг к краю выступа и убеждённо заговорил: — Зевран! Всё не так, как ты думаешь. Ещё не поздно всё исправить. Я понимаю, почему ты так поступил, и не виню тебя. Но ты всё ещё можешь вернуться в Антиву со мной, и всё будет как раньше. — Как раньше, говоришь… — Зевран отвёл взгляд и сухо уставился в землю. — Именно. Нужно только, — Тальесен посмотрел на притихшую Элиссу, — выполнить контракт. Сам знаешь правила. Антиванских Воронов нельзя предать. Тальесен свистнул, и из-за деревьев тут же показалось трое мужчин и женщина. Судя по снаряжению, наёмники. Двое положили ладони на рукояти мечей, женщина обнажила кинжалы, а последний слегка натянул двумя пальцами тетиву. Подобных наёмников когда-то нанял и сам Зевран, которых не интересовали ни переговоры, ни причины, а лишь обещанный куш. К несчастью, когда Ферелдену начал угрожать Мор, многие, кто владел оружием, не находили другого способа выживать. Тальесен пробежал по ним взглядом — что-то в нём изменилось — и тут же снова посмотрел на Зеврана. В этом взгляде отражалась внимательность и бездонное почти пугающее спокойствие — ни единой эмоции. Элисса тоже смотрела Зеврану в спину, и тот явно это чувствовал, чувствовал её напряжение. — И ты мне даже ничего не скажешь? — спросил он тихо Элиссу, не оборачиваясь. — Нет… — так же тихо ответила она. У Зеврана поникли плечи. — Вот как… —…это твоя жизнь, Зевран. Только тебе решать… но я не хочу, чтобы ты к ним возвращался. Только не к ним. Последние слова были сказаны почти шёпотом, но эльфийское ухо, безусловно, их уловило. Зевран обернулся к Элиссе и коротко сказал: — Прости. Он что-то бросил под ноги, и пространство быстро наполнилось едким дымом. Элисса закашлялась, глаза начали слезиться. Чейз заскулил и стал усиленно закрывать лапой нос, в который ударил резкий дезориентирующий запах. Ослабить своих врагов перед боем — так всегда поступали Вороны… и так всегда поступал Зевран. Элисса почувствовала рядом движение и быстро обнажила меч, на рефлексах отбила пару неточных ударов, но тут же почувствовала острую боль над левым бедром, словно что-то прокололо кольчугу. Мысли путались. Дым жёг глаза, мешал сосредоточиться. Элисса металась из стороны в сторону в поисках свежего воздуха. Она задыхалась и не могла думать ни о чём. Где враг? Где друг? И есть ли у неё друг? Ни одну из этих мыслей она не могла ухватить. Потом её крепко схватили за локоть, Элисса попыталась вырваться, но почувствовала лёгкий удар рукоятью по виску, и её тут же отшвырнули в сторону на землю. Послышался глухой удар и жалобное скуление. Элисса попыталась позвать волкодава, но едкий дым попал ей в горло, и голос сорвался. Она не видела, где находится, где находится враг и что происходит. Ей показалось, что она слышит звон ударяющейся стали, какие-то стоны, чей-то голос и свист, но голова так кружилась, что падая к темноту, Элисса уже не слышала ничего. Она очнулась какое-то время спустя оттого, что кто-то хлопал её по щекам, и приподняла веки. Лёгкий ядовитый запах дыма ещё витал в лесном воздухе и застрял тошнотой в горле, заставил согнуться пополам и откашляться. Из-под век сорвались остатки слёз, но сквозь режущую боль Элисса разглядела смотрящие на неё янтарно-золотистые глаза. — Зевран? Его глаза были немного покрасневшими, но в целом в порядке из-за того, что Зевран почти весь бой держал их закрытыми. Нижняя часть лица была скрыта тёмной тканью, которую он тут же снял и помахал в воздухе, разгоняя остатки смрада. Зевран заметил кровь на боку Элиссы, свернул ткань и аккуратно приложил к маленькой ранке. Элисса усиленно тёрла слезящиеся глаза и моргала, Чейз всё ещё закрывал лапой нос и чихал. Элисса оглянулась на тропу, на которой ныне лежали в пыли и собственной крови пять тел. Почти все они были убиты одним точным ударом в шею… кроме Тальесена. Годами тренированные в жесточайших условиях рефлексы помогали ему отражать и наносить удары даже без зрения. Запах дыма дезориентировал, и Тальесен, мгновенно задержал дыхание, как Зевран, и смог на какое-то время сохранить ясность рассудка. Вот только острый эльфийский слух и почти невесомый шаг сыграли свою роль, и в миг, когда лёгкие от удара потребовали вдоха, а человеческое ухо не смогло уловить приближение врага, всё и решилось. Не одним ударом. Пятью. Вороны хорошо знают, куда бить, и защищают эти места у себя. Зевран мельком глянул на неглубокую рану Элиссы и подумал, что в неё тоже, несомненно, целились, хотя и попали в дыму по чистой удаче. Но даже такой отвлекающий манёвр сослужил ему хорошую службу в бою. Волкодав недовольно зарычал на эльфа. — Знаю, знаю. Я тебя пнул, но ты меня чуть не цапнул. То ли ты перепутал в суматохе, то ли всё не так понял, — закатил глаза Зевран и попытался погладить пса, но тот лишь обидчиво гавкнул. Зевран отдёрнул руку и пожал плечами. Элисса заметила возле его ноги пустой и наполовину разбитый глиняный сосуд. — О, это? Я тоже кое-что выменял у долийцев. Они используют эту штуку против диких зверей… и против людей, наверное, тоже, — Зевран бросил бесполезный сосуд к остальным черепкам. — Эх, использовал всё, что есть. С таким трудом убедил долийцев поделиться этим с чужаком и так быстро потратил. А рецепта они мне не оставили. Какая жалость. — Тебе больно? — первое, что спросила Элисса, и Зевран на миг растерялся, а потом осмотрел себя и легкомысленно махнул рукой. — Кровь не моя… большая её часть. Я заметил слежку, когда мы искали место для лагеря, тихо улизнул от вас и проследил за ними, а потом они привели меня к тебе. Тут уж ясно стало, что случится. Хех, видела лицо Тальесена? Он нанял чуть больше людей, чем в итоге к нему вышло. Зевран вдруг замолк, потому что Элисса так странно на него смотрела. — Тебе грустно? — спросила она и бросила взгляд на тела. — Тальесен мёртв, — со вздохом констатировал Зевран. — И теперь, пожалуй, это конец. Раз он предлагал вернуться в Антиву и не врал, то, вероятно, уже обо всём договорился. А раз Стражи, на которых заключён контракт ещё живы, значит, все взявшие его Вороны мертвы, и пока я как-то себя не выдам, Вороны больше не будут меня искать, — Зевран с наслаждением глубоко вдохнул уже чистый воздух. — Я получил свободу, которой никогда не знал. Странное чувство. Он свободен, он может идти, куда пожелает, делать, что пожелает. Если таиться, то Зеврана ещё долго не найдут, но быть со Стражами значит быть на виду… — Прости меня. — А? — он удивлённо уставился на Элиссу. — Из-за меня тебе пришлось выбирать. Я знаю, ты хотел вернуться домой, — Элисса печально посмотрела на тело Тальесена, — и он ведь был твоим другом. Тебе сейчас грустно? Зевран коротко вздохнул. Так вот о чём она спрашивала. — Я не желал Тальесену смерти… но что случилось, то случилось. Его единственной ошибкой были его приоритеты, но каким-никаким другом он всё же в те времена был. Пусть и не в полном смысле слова. У Воронов всё-таки не бывает «друзей»… но вот смотрю на тебя и не могу удержаться. Хочется назвать настоящим другом, — он поднялся с места и картинно вздохнул. — Э-эх! Скажи мне кто-нибудь год назад: «Зевран, дружище, ты провалишь важное дело, и это будет самым умным поступком в твоей жизни», — да я бы тому глотку перерезал. А оно вон как вышло. Вышло, что ты спасла меня от Воронов. О нет, не отрицай. Ты сделала больше, чем думаешь, и за это я твой должник. Так что… спасибо. — Мы ведь друзья. Зевран сморгнул. Она так легко это сказала, словно дружба была для неё чем-то естественным. Наверное, так и есть. Зевран облизнул губы, словно распробовал на вкус это слово, и оно ему явно понравилось. — Что ж, тогда позволь, я так и скажу. Чем мы тут занимаемся? Останавливаем Мор! Не могу сказать, что когда-либо я занимался чем-то более достойным, — он помог Элиссе подняться и посмотрел ей в глаза. — Элисса, я намерен идти с тобой до самого конца. Как-никак… кто-то же должен постараться оградить тебя от безвременной смерти. Неплохая задача для настоящего друга, верно? — Зевран, пожалуйста, не говори так! Не умирай… Но он лишь рассмеялся: — О нет, сейчас я хочу жить. Вороны пока не будут меня беспокоить, и я могу наконец вздохнуть свободно, пусть не знаю, надолго ли. Так что нет, помирать я не намерен. Это Серые Стражи всегда умирают. Ты что, не читала историй? Герои всегда гибнут. Если только у героя не было закадычного дружка. Тогда… хм-м-м… тогда погибал дружок. — Зевран с напускной досадой ударил кулаком по ладони. — Так и знал, что тут что-то не то! Получается, что дружба — совсем никудышное дело. Смех Элиссы наполнил его уши приятной музыкой. Женские улыбки Зевран любил не меньше, чем заниматься любовью или пускать кровь врагам, но зачем об этом сейчас говорить? Пусть лучше она смеётся. Когда-то Зевран взял контракт на Серых Стражей, чтобы умереть в бою. После смерти Ринны он чувствовал опустошение, словно был никем. Он и был никем, и Ринна была никем. Вороны наглядно им это показали, но сейчас, нащупав в кармане перчатки и глядя, как улыбается Элисса, Зевран чувствовал, что что-то он всё-таки да значит. Друг, да? Неплохо.