***
Элисса шла впереди быстрым шагом. Алистер шагал от неё по левую руку, их товарищи торопливо следовали за ними. Солдаты Эамона проводили Стражей до дворца и остались снаружи. Эрл уже приехал с личной стражей, как и остальные эрлы и банны, потому в тронном зале сейчас должно быть людно. По пути ничего не случилось, никто не пытался остановить Стражей, но ни Алистер, ни Элисса не верили, что будет легко… и опасение подтвердилось едва они вошли в холл, предшествующий тронному залу. Сэр Коутрен стояла в доспехах и с оружием перед входом на Собрание земель. Такая же решительная и сильная, как перед самыми жестокими битвами. Каштановые волосы убраны в тугой хвост. Взгляд тёмных глаз непреклонный и ледяной. — Серый Страж, до этого всё-таки дошло. И Алистер с тобой. Если бы он имел хоть какое-то право называться сыном короля Мэрика, то сейчас был бы на Собрании земель, правильно? Я не дам вам пройти. — Ну я так и знал. Когда-нибудь что-нибудь бывает просто? — вздохнул Алистер. — У тебя приказ остановить нас? — холодно спросила Элисса. Коутрен не двигалась, но Элисса знала, что той достаточно мига, чтобы вытащить меч. Вот только подойти не успеет. За спинами Стражей сильные союзники, но Коутрен их словно не замечала. — Ты намекаешь, что меня послал тэйрн Логэйн, чтобы так устранить противников? Нет. Он не давал такого приказа. Я здесь по собственной воле, Элисса Кусланд, Серый Страж, или кем ты себя считаешь. Вы оба, — она с обвинением указала на Стражей, — внесли в Ферелден раскол, чтобы выступить против человека, благодаря которому родились свободными! Я не позволю вам пройти и испортить Собрание земель своим присутствием. Лорды Ферелдена утвердят моего господина регентом, и тогда мы покончим со всеми войнами в стране. После того как вас не станет. Коутрен положила ладонь в латной перчатке на рукоять меча и замерла. Элисса почувствовала за спиной магию, но вдруг подняла руку, призывая Морриган остановиться, и сделала шаг вперёд. — Коутрен, — спокойно начала Элисса. — Я знаю о твоей преданности Логэйну. Весь Ферелден знает. Ты говоришь, что пришла остановить нас по собственной воле, но почему я слышу горечь в твоих словах? Коутрен, ты же была при Остагаре. Ты всё видела своими глазами. Логэйн намеренно бросил короля на смерть. — Кайлан был глупцом! Он вырос испорченным ребёнком во дворце предков. Не знал голода, не ведал, что такое быть гонимым на родной земле… Может, его убили Серые Стражи тем, что поздно зажгли сигнал; может, мой господин позволил королю умереть из-за его глупости. В любом случае, быть может, именно это спасло Ферелден. Коутрен старалась говорить уверенно, но печаль в сердце было не скрыть. Коутрен — прямая, решительная и честная, за что её всегда любили подчинённые и господин, была не в силах спрятать сомнения. — Значит, при Остагаре ты всё видела, — подтвердила тихо Элисса. — Я же не слепая. Я видела, что тэйрн и король были на ножах. Мой господин горяч нравом… а как без этого защищать страну, тем более, если Кайлан вздумал ему грозить… — Коутрен на миг опустила взгляд в пол, но тут же снова выпрямилась. — Всё, что сделал тэйрн Логэйн, было ради защиты Ферелдена! — Ничего себе «ради защиты»! — воскликнул Алистер. — Гражданскую войну он разжёг тоже ради защиты? Мало Ферелдену порождений тьмы! — Он вовсе не хотел гражданской войны! — возразила Коутрен. — После смерти короля все должны были объединиться против порождений тьмы, не призывая Орлей на помощь. Господин и подумать не мог, что бастард Мэрика потребует корону и развяжет войну. — Ну вот, теперь я развязал войну, — проворчал Алистер. Элисса продолжала стоять неподвижно. Им нужно было идти, впереди за этой дверью их ждал эрл Эамон, но она не двигалась с места. Зоркий взгляд Зеврана уловил в тенях притаившихся солдат. И что теперь? Они устроят бойню друг с другом прямо перед тронным залом? — Зачем ты тратишь время и говоришь с ней? — посетовала Морриган. — Нам же идти надо или уже нет? Убей её, она ясно дала понять, что не пощадит вас. Ужели не видишь? — Я вижу, Морриган… но ещё я знаю, что когда у неё был шанс убить нас, Коутрен этого не сделала, а поступила по закону. — Мы уже достаточно поубивали друг друга в этой войне, — согласился Алистер. — Ещё немного, и будет некому сражаться с Мором. А Коутрен, как ни погляди, меча ещё не обнажила. Что она может так сделать? — Что я могу? — нахмурилась Коутрен. — Я могу защитить Ферелден от вас! «Летний меч» покинул ножны, в тенях за колоннами послышался скрежет доспехов, но более никто не двигался. Коутрен не отдала приказ. — По-моему, Ферелден нужно защищать не от нас, — возразил Алистер. — Ты хоть представляешь, что Логэйн творил даже после Остагара? Как оправдать то, что он позволял Хоу пытать людей в подземельях? Ты в них была? Видела всех жертв и их кровь на полу? Но Коутрен горько усмехнулась: — Вы думаете, что война — такая простая штука? Вы не облечены властью и не принимали трудных решений. Вы сражались только с чудовищами. Никто не будет лить слёзы по убитому огру. А мой господин понимал всё. Он знал поимённо всех, кого оставил при Остагаре, и знал, что творит Хоу в своих подвалах. Знал и несёт этот груз сам. — Коутрен снова опустила глаза. — Пытки — это отвратительно. Однако иногда это единственный способ узнать, что затевают враги. — Узнавание узнаванием, но если увлечься, то можно и человечность растерять, — заметил Алистер. — Тэйрн Логэйн продавал денеримских эльфов в рабство, чтобы найти деньги на войну, — сказала Элисса, но Коутрен и бровью не повела, она знала и об этом. Логэйн доверял ей во всём. — А что ему было делать? Вы с Эамоном обложили его со всех сторон! Чтобы бороться с вами и со всеми бунтовщиками, он опустошил казну. — Так ты знаешь обо всём и продолжаешь оправдывать его, — помрачнела Элисса, — но я не верю тебе, Коутрен. Если бы ты была согласна с Логэйном в его делах, твой взгляд не был бы сейчас таким. По голосу я слышу, что твоё сердце плачет. Но мы больше не можем ждать. Коутрен. Отойди. — Ты уговариваешь меня предать своего господина? Не будет этого, и не проси! Ни на одном языке Тедаса не найдётся слов, чтобы убедить меня! Коутрен до боли в пальцах сжала рукоять меча и с удивлением обнаружила, что рука уже не так тверда, как прежде. Глаза почти затуманены от невидимых слёз, которые вот-вот сорвутся из-под век. — Я не прошу об этом. Ты сама решишь, что будет являться предательством и кто кого и когда предал. Я не прошу, а приказываю: отойди! Элисса вложила в это слово всю силу, какой располагала по праву рождения, и всю правду, какую видели глаза Серого Стража. Меч Коутрен, до того нацеленный в грудь её врагам, вдруг опустился. — Ты говоришь так… убеждённо. Логэйн тоже часто говорил с таким металлом в голосе. Вот только уже много месяцев от него этого не слышно. Когда воюешь с собственным народом… уже непонятно, где враг. — Отойди. — Логэйн Мак-Тир — великий человек, но его свела с ума ненависть к Орлею. Я знаю, он натворил чудовищных бед, но… я обязана ему всем. Я не могу предать его. Не проси! — Коутрен, отойди. Треск факелов. Скрежет доспехов в тенях. Солнечный свет играет на клинке. Давняя встреча. Справедливость. День назначения. Гордость. Защита. Служение родной земле. Мысли ранят сердце. Никогда не думала, что исполнять долг так… горько. Хватка разжалась. «Летний меч» со звоном упал на каменный пол. Ладони прикрыли глаза. — Лучше бы я погибла при Остагаре и не видела всего этого! — Коутрен отошла в сторону и отвернулась. — Остановите его, Серые Стражи. Не дайте ему предать всё, что он когда-то защищал и любил… — и тут же опустилась на одно колено. — Но молю… пощадите его. Логэйн — это душа Ферелдена, без него нечего будет защищать. Никто не ответил Коутрен, и она на коленях со слезой на щеке и опущенным взглядом смотрела, как мимо мелькают тени тех, кого она своими руками пропустила к Логэйну.***
Тронный зал Ферелдена не был помпезным. Массивные стены могли выдержать осаду, в них редко проводились пышные балы. Гобелены со сценами охоты лишь кое-где прикрывали суровый камень. Окна, расчерченные угловатыми узорами, проливали свет на левую сторону зала. Правую с галереей на втором этаже освещали факелы. Под высоким сводчатым потолком на деревянных узорчатых балках сидел залетевший в окно ворон и смотрел вниз на пестреющие знамёна. Королевское знамя по-прежнему висело над пустым троном, а на балюстрадах раскинулись гербы знатных семейств — всех, кто был достаточно родовит и обладал властью вершить судьбу Ферелдена. Многие пришли в доспехах с мечами, луками, булавами и палицами. Были и те, кто явился налегке в ярких дворянских одеждах, демонстрируя на открытых руках фамильные печатки, но за спинами и этих господ стояла личная стража, согласно приказу, готовая ко всему. Здесь на Собрании земель должно всё решится. Эрл Эамон стоял у балюстрады в доспехах цвета красноватых гор Редклифа. Могучий меч и надёжный щит были при нём, словно он пришёл на битву. — Лорды и леди Ферелдена, — обратился он ко всем. Те, кто ещё стоял внизу, подняли головы, другие подошли поближе. Эамон начал Собрание. — Вы уже знаете, для чего мы собрались и что нам предстоит сообща решить. Движимый страхом перед Орлеем, тэйрн Логэйн Мак-Тир вынудил бы нас отказаться от наших свобод и традиций в угоду своих интересов. Война друг с другом опустошила нашу страну. Тэйрн Логэйн толкнул нас на этот путь, когда самовольно захватил трон в обход наших законов. Должны ли мы доверять ему свою судьбу и жертвовать всем хорошим, что есть в Ферелдене, ради его замыслов? Внизу одобрительно закивали, иные даже захлопали в знак горячего согласия, но все одобрения были в миг приглушены размеренным показным хлопаньем ладоней в сильверитовых латных перчатках. — Хорошее представление, Эамон. — Тэйрн Логэйн медленно прошёл по залу и остановился у ступеней, ведущих к трону. — Но знаешь, оно никого не тронуло. Ты можешь отвлекать внимание громкими словами о традициях, а сам тем временем попытаешься посадить на трон марионетку, — Логэйн обвёл рукой собравшихся. — Это всем известно. Эамон нахмурился. Несомненно, Логэйн не сдастся без боя, где бы тот ни происходил — в поле на оружии или в дворцовых залах. Хищный, как у ястреба, взгляд готов был метнуться к любому и заставить его молчать. Но сейчас всё иначе. Тэйрн Логэйн больше не был всесилен. Эамон не стал говорить про Остагар. Ни у кого не было доказательств мотивов Логэйна, лишь сам факт того, что он отвёл войска в самый нужный для короля миг… и об этом все уже знали. Логэйн может обращаться к прошлому, к дружбе с Мэриком, к своим заслугам… и страхам, но его нынешние преступления сбросят его с вершины, увенчанной славой Героя реки Дэйн. Оставалось дождаться Алистера и Элиссу. — Во главе Ферелдена не будет марионеток. Будет законный король, который поведёт нас в битву с порождениями тьмы. Логэйн хотел ответить Эамону, но уловил сквозь толпу движение, и устремил свой взгляд туда. — В самом деле? Тогда, может, Серые Стражи скажут, как орлесианцы отнимут у нас страну? Соизволят послать сюда войска или просто отдадут приказ через этого якобы принца? Алистер на это промолчал. Он всегда был терпелив к оскорблениям собственной персоны. Он бы мог позволить себе в ответ колкость, как делал всегда, но Логэйн не тот противник, с которым бы это сработало. — Ну, а ты? — тэйрн кивнул в сторону Элиссы. — За сколько ты продала честь ферелденца? — Хватит говорить об Орлее, тэйрн Логэйн, — спокойно ответила Элисса. Как и Алистер, она не стала отвечать на выпад. Тэйрн Кусланд никогда не отвечал. Он был прям, как клинок, и смотрел в самую суть, не размениваясь на мелочи взаимных оскорблений. Его герба сейчас не было на балюстраде. Их место под сводами галереи пустовало. Но Элисса сама принесла выбитый в серебре лавровый венок на своих доспехах. Ныне Элисса Кусланд представляла свой Дом. Но Логэйн не собирался легко её отпускать. Эамон был непреклонен и опытен. Алистера Логэйн легко задавит — так он думал, а потому следовало добить ту, чей голос ещё мог звучать. — О чём же мне говорить, как не о безопасности Ферелдена? Мы со всех сторон окружены врагами. Они уже на наших землях, на нашем Собрании, — Логэйн посмотрел в глаза Элиссе, но та не дрогнула, лишь верный мабари оскалил клыки. — Сейчас нам не Орлей угрожает, а Мор! — объявила во всеуслышание Кусланд. — Это точно, — выступил вперёд Алистер. — Если кто-то в этом ещё сомневается, то пусть съездит на юг, а архидемон тем временем с удовольствием посмотрит, как мы тут грызёмся друг с другом. — В Остагаре мы были едины, и всё равно уступили. Что изменилось? — обратился к Стражам банн Анрэй. — В Остагаре мы не были едины. — Элисса красноречиво посмотрела на Логэйна. — Ну-ка, ну-ка, тактический разбор Остагара от избалованного ребёнка. Это интересно! — с насмешкой отозвался банн Сеорлик. Он всегда был самым ярым сторонником Логэйна. Причиной ли тому — общая граница владений или личные убеждения, но доказывать Сеорлику свою правоту значило зря тратить время. Элисса не стала ему отвечать. Она метнула в его сторону надменный взгляд, от которого сквозило льдом. Отец всегда так демонстрировал превосходство — когда нужно, без единого слова. Все в зале с ожиданием посмотрели на Логэйна. Все знали, что имела в виду Элисса Кусланд, и Логэйн должен был ответить. — Это вы привели нашего короля к гибели, Страж. Твердили ему напыщенные сказки о грифонах, летящих в бой! Вы подтолкнули его к безумной атаке, Кайлан верил вам и вашим легендам. Он считал, что горстка ваших воинов поможет ему одержать победу, вопреки всем законам военной тактики! — Дункан никогда не говорил королю подобного! Напротив, он настаивал дождаться подкреплений, — нахмурился Алистер. — Ах, ну да, подкрепления были из Орлея. И кто же убеждал короля, что они не нужны? А потом, в решающий час, просто бросил на съедение порождениям тьмы — короля и всех остальных! — Один из убийц короля рассуждает о предательстве! Что, по-твоему, я должен был сделать, Страж? Как полководец я был в ответе не только за жизнь Кайлана. Неужели из-за его ошибки я должен был погубить всех? Не воображай, будто можешь пристыдить меня смертью Кайлана. Он был сыном моих близких друзей и моим королём. Никто не оплакивал его смерть горше, чем я. — И всё же вы объявили Мор выдумкой, — Элисса вернула беседу в нужное русло. Спор об Остагаре ни к чему их не приведёт. И для Алистера эта тема была такой же болезненной, как для Элиссы Хайевер. Но ситуация требовала запереть эмоции на замок и мыслить трезво. — Я сделал это, чтобы пресечь панику. Тогда последствия нападений порождений тьмы не были так видны, и никто не мог поручиться, — признал Логэйн. — Серые Стражи могли. И ручались, — ответил Алистер. — Серые Стражи знают о Море больше, чем кто бы то ни было. Они знают, о чём говорят, — вставил своё слово Эамон. — Обилие беженцев в моих землях не позволяет усомниться, что угроза порождений тьмы реальна, — справедливо заметила банн Альфстанна. — Юг уже пал, Логэйн. Неужели из-за страха перед Орлеем ты отдашь порождениям тьмы всю страну? — тяжёлый кулак ударил по перилам. Все на миг замолкли. Это было первое обвинение, которое открыто бросили Логэйну не Стражи и не Эамон. Его высказал стареющий воин, на чьём лице отражался и великий гнев, и великое горе. Под его рукой на балюстраде свисало полотно с символом — гора и олений рог — герб правителя Западных Холмов. Элисса тихо шагнула к Алистеру и шепнула ему на ухо: — Лелиана слышала, что порождения тьмы убили двоих сыновей эрла Вулффа, когда те защищали людей. Это он. Алистер всё понял и поднял голову, чтобы рассмотреть эрла. Он выучил имена всех союзников Эамона, но Вулффа среди них не было. Внутри затеплилась надежда, что они в этой войне на Собрании земель не одни. — Мор и вправду не выдумка, Вулфф, — уже спокойней признал Логэйн. — Но нужны ли нам Серые Стражи, чтобы бороться с ним? Они утверждают, что лишь они одни могут одолеть Мор. Однако при Остагаре Стражи наглядно уступили порождениям тьмы. Надежды на них не оправдались, но они хотят повести нас в смертельную битву снова, да ещё и пригласят на наши земли четыре легиона орлесианских шевалье! А если мы откроем перед шевалье границы, можно ли надеяться, что после войны они смиренно уйдут прочь? Подумайте сами, и ответ станет ясен. Тема исчерпала себя в споре. Каждая сторона стояла на своём, и никто не собирался уступать. Логэйну больше не в чем было обвинить Серых Стражей. Тот указ о предательстве не стоил ныне и медяка. Но у Стражей было что предъявить Логэйну. Элисса глазами спросила у Эамона дозволения, и он разрешил ей начать. — Как вы хотите вести за собой людей, если приказывали и позволяли Хоу пытать их в подземелье? Невинных! — Кусланд говорит правду, — поднял ладонь банн Сигхард. — Моего сына тоже схватили и пытали там. То, что сделали с его ногами… такое никакой лекарь не вылечит… Со всех сторон прозвучали удивлённые охи. Бросить в темницу без суда дворянина, да ещё и пытать — никто без решения королевского сенешаля не имел на это права. Дурная репутация Рендона Хоу была более чем справедлива даже среди знати, которой он принадлежал. — То, что творил Хоу в своих подвалах, он делал по собственному убеждению. Я не отдавал таких приказов, — сдержанно сказал Логэйн, но ропот среди толпы красноречиво говорил, что в его непричастность не все верили. Последние месяцы Хоу всячески пытался угодить Логэйну и исполнял любую его волю. Об этом знали все. Даже если Логэйн не отдавал официального приказа, он не мог не знать обо всём, что творится в замке эрла Денерима. Знал и не препятствовал. — Мы все когда-нибудь ответим за свои действия перед Создателем, — не склонялся Логэйн. — И Хоу, несомненно, уже ответил за свои. Не так ли? — тэйрн посмотрел на Элиссу, та стояла с непроницаемым, словно маска, лицом, — Раз Хоу совершил преступление, его следовало передать королевскому сенешалю, а не вершить личную справедливость, убивая человека в его собственном доме. Ни у кого нет такого права. — Только у меня оно было. Тон Элиссы был ледяным, но никто ей не возразил. Потому что лишь одно право, пришедшее ещё с древних времён, было сильнее закона быть отданным под суд — Право Крови. Короля, который бы вершил справедливость, в стране больше не было, и потому ныне закон Ферелдена уступил праву кровной мести. Мало кто сомневался в том, что Рендон Хоу убил тэйрна Кусланда ради титула и земель, а не мнимого предательства, которым ныне окрещивали любого, кто перечил Логэйну. Эрл Эамон подтвердил, что официальный вызов Элиссы был отклонён Хоу при свидетелях. И этот вопрос был закрыт. Логэйн переложил всю ответственность за незаконные аресты и пытки на Хоу, и доказать иное никто не мог. Все связи арестованных с Остагаром добавляли подозрений, но прямыми доказательствами не являлись. Эамон этого ожидал, однако это был ещё не конец. — Логэйн, мы выяснили, что действия Хоу привели и к беспорядкам в эльфинаже. Но то, что сделал там ты, не поддаётся никакому прощению, — сказал он. — Эамон, о чём вы говорите? — спросила банн Альфстанна. — О рабстве, — коротко отрезал Эамон, глядя в глаза Логэйну. — В Ферелдене нет рабства! Объяснитесь! — возмутился банн Сигхард, переводя взгляд с Эамона на Логэйна. — Эльфинаж уже не спасти, — с горечью ответил Логэйн, и новый вздох удивления прокатился по залу. — Ещё не восстановлено то, что было разрушено во время беспорядков. В домах до сих пор лежат разлагающиеся трупы. В такое место я не послал бы и злейшего врага. Если сюда придёт Мор, удержать эльфинаж будет невозможно. Эамон прикрыл глаза. Во время войны за независимость Ферелдена Логэйн возглавлял отряд эльфийских лучников. Он сражался с ними бок о бок, не взирая на расу. Логэйн не был тем, кто с предубеждением относится к другим народам, и всё же в эльфинаже он осознанно сделал то, что сделал. — Это не так, — выступила вперёд Элисса. — Вы говорите об эльфинаже так, словно там уже кладбище, но это неправда. Жизнь бьёт там ключом. Тысячи невинных эльфов живут, работают и защищают близких. И сколько семей было разбито не беспорядками, а тевинтерцами, которых вы допустили туда. После сотен смертей нельзя отмахнуться от тысячи выживших. Тем более нельзя продать их в рабство. — Война жестока. Это знают все, кто сражался бок о бок с Мэриком. На войне нет невиновных. Есть только живые и мёртвые, и у каждого из них своя вина. Что бы ты ни думала об этом, я исполнил свой долг. Как ни велика моя жалость к эльфам, я сделал то, что было необходимо для блага Ферелдена, — ответил Логэйн. Элисса не могла судить, насколько искренне он в это верит. Но одно она знала точно — Логэйн не похож на Хоу. — Какое благо для Ферелдена было в том, чтобы подослать к эрлу Эамону малефикара-отравителя? — спросила она, глядя ему в глаза. Но зря Элисса рассчитывала, что и здесь Логэйн будет честен. Ложь, которая удержит власть, для него важнее честности и чести — Логэйн сам поставил себя перед таким выбором. И он выбрал. Снова для блага Ферелдена? — Уверяю тебя, Серый Страж. Если бы я кого-то и послал, то только своих собственных солдат, — мрачно ответил Логэйн, и ему бы поверили, если бы… — В самом деле? — выступила вперёд рассерженная банн Альфстанна. — А вот мой брат-храмовник рассказывает совсем другую историю. Он сказал, что ты вырвал из рук Церкви мага крови. А потом некий маг крови появляется в Редклифе, и эрл Эамон заболевает. Это что, совпадение? — нахмурилась она. В воцарившейся тишине скрипнуло кресло, в котором до сей поры тихо и незаметно сидела старая морщинистая женщина в золотой робе с изображением солнца — Владычица ферелденской Церкви Элемена. Она не голосовала на Собрании земель, но её присутствие и слово значили среди ферелденского народа очень много. И она его сказала: — Церковь это так не оставит, тэйрн Логэйн. Мешать исполнению священного долга храмовника — значит оскорблять Создателя! — Что бы я ни сделал, я отвечу за это позже, Ваша Милость, — уклончиво ответил Логэйн. Осуждение Владычицы Церкви серьёзно подорвало его положение. Однако Логэйн никогда не сдавался. Что бы ему ни говорили, в чём бы ни обвиняли, он всегда гнул свою линию в том направлении, в каком ему нужно. — Довольно об этом. У меня есть вопрос к Серым Стражам, который мне очень близок: что вы сделали с моей дочерью? — Сделали? — приподнял бровь Алистер. — Это же вы увели мою дочь — нашу королеву! Перебили её стражу! Что за хитрости вы сплели, чтобы удержать её? Жива ли она? Словно в идеально рассчитанный момент скрипнула тяжёлая дверь, и в тронном зале раздался удовлетворённый голос королевы: — Думаю, я сама могу говорить за себя. Грациозная, как лань, Анора вошла на Собрание земель. В короне. Одетая в парчовое с золотыми и красными розами зелёное платье под цвет дракона на гербе Мак-Тир. Она прошла через зал — дворяне расступались перед ней — и остановилась позади отца у ступеней к трону. — Леди и лорды Ферелдена, — громко обратилась королева. — Стражи очернили и оклеветали величайшего героя нашей страны, дабы посадить на трон самозванца. В зале повисла тишина. Только ворон, который всё это время следил за действом с высоты, словно в насмешку, каркнул, перелетел на другую балку и снова принялся внимательно наблюдать за тем, как войны и предательства вершатся в людском мире, а слова и взгляды ранят острее меча. Элисса заметила, с каким облегчением и гордостью Логэйн посмотрел на дочь, и поняла, что той никогда ничто не угрожало. Логэйн Мак-Тир смог оставить на смерть короля, который вырос на его глазах и был сыном его лучшего друга… но свою дочь он бы не тронул. — Значит, вы лгали всё это время? — спросила Элисса и сама удивилась своему спокойствию, словно в глубине души ожидала произошедшего. Элисса знала, чего хотела от неё королева, и не дала ей этого. Не смогла солгать, обхитрить, запятнать своё слово ложью. И теперь все они могли за это поплатиться. — Мне нужно было проверить тебя. Мой отец всегда действует на благо Ферелдена, Серый Страж, а вот ты на это явно неспособна. Теперь мне это ясно, и я не позволю развалить страну, которая принадлежала мне и Кайлану, — сердито ответила Анора. Она нарочно назвала Элиссу не по имени, а словно обвинила в этом всех присутствующих Серых Стражей, против которых ныне выступал её отец. Элисса нахмурилась. Всё, что они доказывали с начала Собрания против Логэйна оказалось перечёркнуто лёгкой рукой королевы. Анора объявила их клеветниками, несмотря на все свидетельства и доказательства. И на Собрании присутствовали те, кто поверит ей, а не Стражам. — Ну вот, какая досада. А ведь была такой миленькой тираншей, — закатил глаза Алистер, словно вся ситуация была для него просто неудачной шуткой. — Глупо было надеяться, что та, кто отдал нас на казнь в благодарность за освобождение, не предаст ещё раз, — он сказал это во всеуслышание и в ответ на непонимающие взгляды дворян, пояснил: — Анора попросила нас спасти её от Хоу. Мы сделали это и чуть не погибли. По её вине. Пока Логэйн её разыскивал, Анора спокойно гостила у эрла Эамона, и никто её не держал. Правда, там она говорила нам про своего отца иное. Опять солгала. Подумаешь, какие мелочи. — Довольно! — прервал его Логэйн. — Кто сейчас посмеет сказать, что Анора не годится для того, чтобы править этой страной? И кто может сказать подобное про этого Алистера? Мы ничего о нём не знаем, кроме того, что в нём, возможно, течёт королевская кровь, — бросил он в лицо Стражу с насмешкой и обернулся к дочери. — Пять лет Анора была королевой и показала себя достойной имени Тэйрин. Она поведёт страну через нынешние испытания, а я поведу её войска. Логэйн воспрял духом, словно с появлением защитника в лице королевы, враз очистил своё имя. Эамон начал Собрание и нанёс первый удар, но последнее слово тэйрн Логэйн оставил за собой: — Лорды и леди, нашей земле и прежде угрожала опасность! Враги вторгались в неё. Мы теряли Родину и отвоёвывали её — и так было не раз. Мы, ферелденцы, доказали, что нас невозможно сломить, пока мы едины силой и духом. Так не дадим же теперь разделить нас! Поддержите меня, и мы одолеем самый Мор! Это было последнее слово перед решающим часом. Все дворяне, кто имел право голоса, поднялись на балкон второго этажа и под тихие разговоры друг с другом начали занимать кресла над своими гербами. Элисса и Алистер остались внизу. Они сделали всё, что могли. — Слово Аноры многое меняет? — тихо обратилась к Эамону Элисса. — Есть свидетели, документ с его печатью! — Анора определённо навредила нам. Есть те, для кого её слово весомей всех доказательств. — Это моя вина? Я не обещала ей поддержки на корону. — Как и я, — заметил Эамон. — Честность не всегда хороша с противниками, но если наше слово перестанет что-либо стоить, то что останется от дворянской чести и ответственности? Благородство без них немыслимо, а без благородства недалеко от тех, кем стал Рендон Хоу. — Что нам делать? Мы использовали всё, — поднял голову к эрлу Алистер. — Будем надеяться, что наши усилия не были напрасны, и знать услышит голос разума. Если же нет… мы всё равно не можем сдаться и отдать страну Логэйну. Кроме того, что он совершил, он попросту не в силах одолеть порождений тьмы, а значит, нам придётся победить. Эамон повернул голову в сторону. Алистер и Элисса проследили за его взглядом. В глубине галереи в тени стояли по стойке смирно солдаты Редклифа. Много. У Элиссы внутри всё сжалось в комок. Не только Редклифа. Все банны и эрлы привели с собой солдат. Некоторые из них встанут на сторону Эамона и Стражей. А когда встанут, Собрание земель превратится в бойню. Эрл Эамон был готов и на неё. Ради Ферелдена. И Стражам предстояло быть готовыми тоже. — Мы готовы, — кивнул Алистер. — Я не позволю Логэйну победить. Тэйрн остался стоять у ступеней к трону вместе с Анорой. Алистер смерил его тяжёлым взглядом. Логэйн на это только хмыкнул, словно Алистер был для него пустым местом. Элисса отошла к своим товарищам, которые всё это время молча наблюдали за Собранием у дальней стены. — Это было увлекательно, — отозвалась с иронией Лелиана. — Куда жарче, чем обычно происходит в Орлее. — Я слышал, в Орлее на виду любезничают, а режут втихомолку, — наклонив голову, заметил Зевран. — У нас есть шанс победить? — спросила с сомнением Винн. — Эрл Эамон считает, что да, — шепнула Элисса, — но в случае неудачи… будьте готовы драться. Будет много крови. — О-о, это я всегда к твоим услугам, — развёл руками Зевран. — Неужели снова придётся убивать… — вздохнула чародейка. — Я давно готов, Страж. Это вы, люди, слишком много времени тратите на пустые разговоры. Если нельзя договориться словами, дело решит меч. — Надеюсь, не придётся, Стэн. И тебя прошу надеяться. — Как скажешь, — кивнул кунари. Элисса оглянулась назад. Солдаты в серебристой броне выстроились по обеим сторонам зала и перекрыли лестницу со второго этажа. Позади Логэйна встал дворцовый маг. Тэйрн тоже готов к бою и, если нужно, не замедлит отдать приказ пролить первую кровь. Королевский писарь занял место за дубовым столом слева от ступеней к трону и окунул перо в чернильницу. Рядом встал королевский сенешаль и скрипучим старческим голосом объявил начало голосования.