Уязвимость

      Тина мягко ткнула застывшего изваянием Ньюта, который бессмысленным взглядом уставился куда-то в область ее плеча.       — Ньют?       — М? — он встряхнулся, проморгавшись, и кривовато улыбнулся. — Извини… — Он смущенно коснулся пуговицы на рубашке и с трудом подавил зевок, плотно сжав губы.       — Ты выглядишь усталым, — констатировала Тина, но Ньют на это коротко качнул головой в сторону, смахнув непослушные пряди челки со лба. Уголки ее сухих губ дрогнули, и она потянулась к нему рукой, испытывая страстную жажду окунуть пальцы в его волосы, и нервно заерзала в постели.       — Иди ко мне, — дрожащим голосом шепнула она, и Ньют тупо уставился на нее.       — Что?..       — Тебе нужно отдохнуть, Ньют… Ложись рядом.       И откуда столько смелости взялось в слабой, мертвенно-бледной Тине, которая вдруг вспыхнула чиркнувшей невзрачной тонкой спичкой — вспыхнула и отогнала сумрак?       Ньют замешкался, чувствуя себя неловко под ее пристальным взглядом, и словно бы издалека послышался глухой стук подошв спавших на пол ботинок, а затем призывно загудели рассеянными скрипками пружины койки, когда он взобрался на нее с ногами, а Тина аккуратно продвинулась в сторону, чтобы освободить для него место.       На миг они застыли, сцепившись взглядами, но оба были слишком слабы, чтобы разбираться в том, что могло это означать, и потому Ньют безропотно опустился на постель; голова была тяжела и полнилась роем разномастных мыслей, но сон силой стачивал его сознание, заставляя его позабыть о робости, что могла сковать его стальными звеньями на месте. Он лег, соприкоснувшись с Тиной, случайно резанувшись лбами, и плечами, и острыми, Мерлинова борода, косточками бедер, потому что не придумало еще человечество больничных коек, рассчитанных на пациентов и заодно на тех, кто не спит из-за них ночами, напряженно домысливая безрадостные диагнозы и следующие за ними последствия.       Впрочем, теперь в том не было никакой необходимости — Ньют заснул мгновенно, не успев толком додумать связку из «Тина-Тина-Тина», лишь успев почувствовать упоительное тепло в груди, которое заволокло его в безмолвное царство Морфея. Тина нежно погладила его по щеке, оправила волосы и сдвинула уголок одеяла к нему. Внутри сладостно щемило от этих простых действий, и словно бы чьи-то крылья неистово затрепыхались под ребрами, когда пальцы ее скользили по его коже, а глаза в очередной раз насчитывали веснушки, рассыпанные по всему лицу.       Тина блаженно прикрыла глаза, и губы ее невольно растянулись в счастливой улыбке.