Эпоха Свободного моря

      Барабанная дробь отзывалась эхом в сердцах всех собравшихся на городской площади Порт-Ройяла. Эдмунд, будучи королем Справедливым, а назвали его так не за красивые глаза, настоял на зачитывании приговора капитану Джеку Воробью именно в этом прибрежном городке, откуда началась вся их история приключений. И если Сьюзен сочла эту идею, мягко говоря, странной, то ее будущий супруг решил, что такой ход будет весьма символичным.       Площадь заполнилась к полудню не только людьми, каждый нарниец, что ни разу не выходил в море, мечтал поглазеть на настоящего разбойника и морского волка, слава которого распространилась, кажется, повсюду. Джек же чувствовал себя несколько удрученно, туго повязанная на запястьях веревка уже натерла кожу от постоянных попыток выбраться, любимая треуголка и вовсе была отобрана, и в данный час его собирались лишить еще одной, единственно дорогой сердцу вещи — свободы. Навсегда.       Зачитать королевскую грамоту удостоился чести губернатор Суонн. В своем смешном камзоле пурпурного цвета и накрахмаленном парике, напоминавшем уши пуделя, он шагнул на постамент, развернул свиток с королевской печатью и полным гордости голосом принялся зачитывать аккуратно выеденные строчки.       — Мы не слишком жестоко с ним поступаем? — осторожно интересуется Люси, кинув короткий, но полный мольбы взгляд на Эдмунда. — Вы ведь, кажется, подружились.       — Он пират, Люси, разбойник и убийца, — с явной раздраженностью в голосе ответил Эд, даже не удосужившись посмотреть на сестру. — В Англии его ждала бы виселица или гильотина.       — Но мы не в Англии, — бурчит себе под нос Люси, нервно стряхивая невидимые пылинки с юбки платья.       Будь ее воля, окажись она из всей своей семьи в Нарнии одна, то Джек уже бы уматывал, сверкая пятками, и рассыпался бы благодарностями королеве Люси Отважной до конца своей жизни. Наивности, однако же, у младшей Певенси хватало с лихвой, а еще она слишком верила в людей. Так уж повелось с самого начала, что искреннее желание помогать всем и вся притупляло любые другие желания и страхи юной королевы.       Внезапно среди толпы ее взгляд выхватывает шляпу с огроменным белым пером, как будто специально нацепленным для привлечения внимания, и когда человек в столь приметном головном уборе выскальзывает из толпы и умудряется миновать гвардейцев, Люси узнает в его лице Уилла. Парень тем временем коротко кивает в знак приветствия Эдмунду, Каспиану и дочери губернатора, что молчаливой тенью стояла слева от Люси и от чего-то залилась румянцем.       — Люси, — это имя Тернер произносит так нежно, что младшей Певенси тут же становится нечем дышать, но она только вытягивает шею и гордо смотрит мимо парня, как обычно делала ее старшая сестра, намереваясь отвадить очередного ухажера. — Я должен был говорить тебе это каждый день. Я люблю тебя.       Сердце словно удар пропускает, повергая ее в шок больше, чем всех присутствующих. Каспиан, впрочем, даже головы не повернул, видимо, стараясь подражать серьезности Питера, который отреагировал бы не очень положительно, а Эдмунд ехидно ухмыльнулся. Будущая миссис Норрингтон была, в общем-то, удивлена не меньше самой Люси, она даже ахнула.       — Это попугай? — с удивлением спросил Каспиан, нарушив идиллию момента, и указал на вымпел, который сейчас нервно раскачивали гвардейцы, чтобы согнать внезапно появившуюся птицу.       Этот вопрос заставил проследить в указанном направлении абсолютно всех. Уилл спешно откланялся и стал проталкиваться с особым рвением в центр к постаменту, на котором Джек стоял все это время, не предприняв ни одной попытки к бегству. В это же время Эдмунд подскочил к сестре и, подло ударив ее под колено, стал удерживать.       — Люси! — изобразив громкий испуг, желая привлечь внимание Каспиана, король Справедливый наклонился ближе к уху королевы и шепнул. — Изобрази обморок! Быстро!       До младшей Певенси дошло не сразу, что за балаган начался, но она слепо повиновалась приказу брата, притворившись, что потеряла сознание от, наверное, эмоционального потрясения. Хватило ее ненадолго. Девушка резко вскочила, заслышав испуганные возгласы нарнийцев, а следующую секунду увидела, что Уилл пытается спасти Воробья.       — Эдмунд! — недовольно насупившись, возмутилась Люси, встречаясь с довольной полуулыбкой брата, который тут же сорвался с места и ворвался в гущу событий, размахивая мечом.       Эдмунда прозвали королем Справедливым не за красивые глаза, он просто не мог позволить, пусть и пирату, но помогшему спасти сестру человеку гнить до скончания веков в нарнийской тюрьме. Он, в силу своего опыта, отпечатавшегося глубоким рубцом на сердце, искренне верил, что каждый достоин второго шанса, не смотря на совершенное преступление. Когда-то этот шанс дали ему самому.       Их битва с многочисленной охраной продлилась не долго. Все трое — Джек с веревкой на руках, Уилл со шпагой, а Эдмунд наперевес с мечом — отбивались очень ловко, с толикой комедии. Даже размотали путы, охватывающие руки Воробья, и игриво привязали троих солдат к столбу. Однако, их взяли в плотное кольцо на самом верху мыса, с которого однажды в море упала Люси.       — По возвращении домой вас сразу помиловали, мистер Тернер, — Каспиан вошел в круг, чтобы посмотреть на этих трех мушкетеров, — Но я подозревал, что какая-нибудь глупая попытка к бегству будет предпринята. По всем законам я должен немедленно бросить вас троих в тюрьму.       — Четверых! — Люси с вызовом смотрит на Каспиана, занимая место между братом и Уильямом.       Повисает неловкая тишина.       Каспиан Х король мудрый и в справедливости своих решений не сомневался до сих самых пор, он чтил закон и традиции своей страны, ставя их превыше всего, ведь закон делает короля королем. Он секунду назад хотел закрыть глаза на произошедшее, отмахнуться, так как среди преступников находился теперь и его названный брат. Но Люси заставила тальмаринца ответить тем же вызовом. Ему стало обидно, что младшая Певенси допустила мысль, будто бы Каспиан осмелится исполнить сказанное им ранее.       Молчание нарушает Джек.       — Что ж, я, в общем-то, рад, что так все вышло, — Воробей выходит своей фирменной, слегка пошатывающейся походкой, и оказывается почти вплотную к губернатору Суонн, обдавая мужчину неприятным запахом изо рта. — Дело подходит к своей кульминации — духовной, экуменической, грамматической! — Далее, словно насмехаясь, пират подступает к Каспиану и выставляет указательный палец, готовясь сказать нечто, по его мнению, важное. — От ее сестренки ром прячь подальше. Еще раз поздравляю с брачными оковами! — после чего он разворачивается на пятках своих сапог. — Люси, — его лицо становится наигранно жалобным, — имей ввиду, у нас бы ничего не получилось, — и, выдержав драматическую паузу, добавляет, — извини.       За всем этим спектаклем одного актера с разинутыми ртами наблюдали не только персоны, знакомые с Воробьем, но и пара десятков королевских гвардейцев, которые будто бы очарованные пиратской наглостью, позволили ему подняться на пару ступеней вверх.       — Уилл, — все с той же наигранной печалью на лице Джек приковывает к себе внимание, — чудная шляпа!       Пират стремительно преодолевает еще несколько ступеней и несется к краю мыса, сразу прикидывая, что раз королева Люси, упав с такой высоты, не разбилась о камни, стало быть, и он со своей необычайной везучестью выживет.       — Друзья! Этот день вы запомните, потому что чуть… — и вся его феерическая прощальная речь сливается в один удаляющийся крик, потому что Джек не рассчитывает свой последний шаг и падает вниз.       — Что вы прикажете, Ваше Величество? — интересуется капитан гвардии, завидев на горизонте корабль на черных парусах, к которому направился Джек.       — Дадим денек-другой форы, — Каспиан переводит взгляд на улыбающуюся Люси, готовую прыгать от счастья, — меня все-таки ждет невеста. Пора возвращаться в Кэр-Паравел.       Чуть позже вечером, когда стихли все волнения от подстроенного Эдмундом побега пирата, что часть нарнийцев восприняли с воодушевлением и задором, а другая — с разочарованием, Люси и Уильям прогуливались в вечерней прохладе по улочкам портового городишки.       — Так то, что ты сказал, — растягивая от неловкости слова, заговорила Люси и нервным жестом заправила прядь волос за ухо, — часть плана?       — Это была чистой воды импровизация, — смутившись, отвечает юноша и останавливается. Последовал тяжкий вздох, означающий, что парень пытается найти в себе силы повторить сказанное. Все пошло не по плану, он ведь считал, что уплывет на жемчужине вместе с Джеком и знание, что с Люси они видятся в последний раз, облегчало груз. — Когда мы впервые встретились, я и подумать не мог, что ты королева.       — Я знаю.       — Подожди, дай мне сказать, — он перебил Певенси, выставив вперед ладонь, и вновь вздохнул. — Мы подружились сразу, а потом ты и Эдмунд исчезли. Прошло немало лет, но я все не мог забыть твои испуганные глаза, думая, что хочу вернуть тебе долг за свое спасение. А потом, когда тебя украли…       Люси недовольно поджала губы.       — Тебе представилась возможность, — с досадой подметила девушка.       В голове королевы Отважной, как в голове любой влюбленной шестнадцатилетней девчонки, картину дорисовывает бурная фантазия, заставляя испытывать чувства, никак не относящиеся к реальным, и делать поспешные выводы. Люси была готова заплакать, пропуская в речи Тернера истинно важные слова, и заостряя внимание на том, что имеет совершенно другой смысл, если вырывать из контекста.       — Да, но я тогда не думал о каком-то там долге. Я думал о том, что люблю тебя. Люси слышит эту фразу будто бы в первый раз, смотрит на Уилла удивленно, а затем уголки ее губ растягиваются в улыбке.       Они прогуляли всю ночь, держась за руки, смеясь и рассказывая каждый о своих приключениях. И когда первые лучи солнца коснулись медных волос юной королевы, на ее губах расцвел первый поцелуй.