Огненная бабочка

       Солнце, предзнаменующее финальный этап, тяжело поднималось над горизонтом. Воздух пропитало почти осязаемое возбуждение. Дышалось гораздо труднее, лёгкие сжимало. Прошли пять дней непрерывных поисков флагов, битв, столкновений и травм. Пять дней, в которые Карма усердно изображал, что тренируется перед финальным этапом, и сражался с максимальной агрессией. Пять дней, за какие Нагиса впервые получил так много ран, ударов и ушибов, повысил болевой порог до новой отметки. Прежняя невинность Нагисы перестала существовать.        Они с Кармой впервые так долго провозились в ванной комнате, укорачивая голубые волосы, насколько это возможно, прикасаясь друг другу и проверяя метку в последний раз. О недавней травме напоминал только тонкий порез на крыле ледяной бабочки. Ничто не сигнализировало о неприятностях, но Карма по-прежнему тревожился, а Нагиса — нервничал. Еда в горло не лезла. В приятном, но слегка напряжённом молчании парочка выпила по стакану сока, заменившему полноценный завтрак. Последним штрихом стал выбор одежды: Нагиса надел не бронежилет и не форму из плотной ткани, а брюки и футболку цвета хаки.        Намбу* — девушка-скала так и не назвалась настоящим именем — верно подметила, что тяжёлая одежда мешает юркому Нагисе, лишает мобильности, что при его таланте и телосложении играет решающую роль. В броне или голому, но Нагисе достаточно одного мощного удара, чтобы отправиться в нокаут. Его специальность заключалась в избежании контакта с врагом, нанесении неуловимых ударов, так что концентрироваться на защите ему не стоило. С кем бы ни свела судьба, Нагиса готовился выступить в полную мощь и красоту. Рукопашный бой или битва на ножах, стрельба или хождение по минам, Нагиса не планировал лезть в чужую шкуру, а надеть привычную сверкающую чешую и в ней заполучить победу.        Восторженные члены отряда встречали капитанов у дверей их комнаты. Подставив руку, Карма вскинул гордо голову и повёл Нагису вперёд, к моменту, к которому они с таким усердием шли. Шёл Нагиса ровно, дышал спокойно, смотрел прямо перед собой. Ни единого признака волнения не нарушило его образ. Волнения в самом деле не было. В преддверии игр, при оглашении первого этапа, при отлучении от Кармы во втором этапе и битвой с Намбу Нагисе приходилось пересиливать себя, чтобы не проиграть суете. Однако идя к арене, где пройдёт решающая битва, Нагиса был непоколебим. Ничто не являлось в этот час, даже благодарность Карме.        Гул перевозбуждённых, нарушивших дисциплину рядовых доносился с противоположного конца коридора, сотрясал арену, напоминающую ту, где тысячи лет назад гладиаторы бились насмерть. Огромное кольцо окружали высокие стены, над ними по кругу красовались лоджии для отрядов высшего офицерского состава, а над ними тянулись узкие кольца сидений для простых смертных. Играла музыка. Толпа галдела. Раздавались громкие хлопки. Общее настроение безрезультатно пыталось сковать Нагису.        У лестницы им предстояло разойтись: Карме и отряду полагалось пройти в лоджию, а Нагисе — в нижний зал, где он будет наблюдать за поединками и готовиться к выступлению. Краткую разлуку Карма оттянул, остановившись на нижних ступенях. Медленно оглядел Нагису, будто они расставались на года. Поцеловал его, а затем поднялся наверх, увлекая за собой подчинённых, пожелавших Нагисе «Показать им всем» и «Порвать его».        Оппоненты подбирались случайно, по крайней мере, должны были, но прошлый опыт подсказывал, что и случайность поддерживает Асано. Он затаил на Карму злобу из-за обмана, поражения и понижения, при том, что сам его потребовал, и мог сделать всё, чтобы поквитаться с ним. Подтверждением стало лицо Асано, когда он явился. Увидев вместо Кармы Нагису, он на миг позволил расцвести многозначительной злобной ухмылке. Согнав кого-то из коллег, Асано занял место рядом с Нагисой и оскалился в качестве приветствия. Заговорил с издёвкой, слова его пропитывало презрение: — Рад, что ты в порядке, Нагиса, — тот и ухом не повёл, игнорируя своевольное обращение, лишь кивнул. — Думал, тебе сильно досталось во втором этапе. — Нет, сэр, я в порядке. — Ты же правша, верно? — как ударив под дых, удостоверился Асано. — Да, сэр.        Красноречивая фраза обещала положить конец беседе, но Асано, наклонившись, прошептал на ухо Нагисе, заставив его дрогнуть: — Твоё появление здесь… так предсказуемо.        Мурашки пробежали по спине Нагисы, он сел ровнее. Асано хорошо изучил своего недруга и конкурента в лице Кармы, стал способен просчитать его действия наперёд, в том числе этот ход. Не то, чтобы Нагиса удивился, но чуточку напрягся. Если Асано предугадывал его участие, мог подстроить всё так, чтобы они «случайно» выпали соперниками и из всех состязаний неведомым образом попался ближний бой, в котором проиграть Нагисе будет особенно позорно. Так Асано собирался поквитаться с Кармой. И только так удастся поставить Асано на место. Начал это Карма, а Нагиса решил закончить, как его избранник, как такой же, как он дикарь, идущий за ним в будущее. Асано подготовил идеальные условия для финала. Нагиса был намерен победить. Ещё никогда так откровенно не желал победы.        Внимая речь восхищённого собственной харизмой юноши, Нагиса и Карма обменивались взглядами, смелыми, воодушевлёнными, пылкими. В алых глазах редко проскальзывали переживания из-за травмы Нагисы, но они скоро сменялись доверием. Нагиса честно победил и заслужил своеобразную награду. Для Кармы оставалось неизвестным то, что спровоцировало такую перемену в Нагисе, всего один день очень изменил его, но Карма не торопился спрашивать, не сейчас.        Ещё появится шанс спросить, а пока в приоритете было иное, первая вышедшая на арену пара, контрастная и любопытная: молодой, лет тридцати, сержант и высокий суровый генерал с седой головой. Состязалась парочка в шахматах и скоро, без всяких усилий, старший офицер победил; сержант так и выдавал недоумение от логической игры, нервничал и порой совершал очевидные ошибки. Возвращение победителя в ложу сопроводили овации, а тот не проявил никаких эмоций. Второй паре, мужчине и женщине, предстояло состязаться в стрельбе из лука, и слабый пол доказал своё превосходство.        Пара за парой выходили на арену. Нагиса пробовал сосредоточиться на них, сопоставлять, анализировать таланты верхушки, но периодически поглядывал на Асано, хитрого, довольного, приложившего к губе полусогнутый палец. Он подозрительно спокоен, даже для человека, предугадавшего развитие сегодняшнего дня.        Очередная битва завершилась. На табло в очередной раз замелькали сотни имён, Нагиса пару раз различил собственное. Сердце его в очередной раз ускорило бег. Время остановилось вместе с первым именем на экране. Переволновавшись, Нагиса выпал из реальности, но он всё-таки не ошибся. Выбор остановился на нём, Шиоте Нагисе. В забвении гадать, кто же выпадет в качестве соперника, он не стал. Знал, с кем сразится. Не сомневался в правильности своих суждений, но то, что Асано вцепился в подлокотники, пока имена ещё сменялись, окончательно убедило Нагису в своей правоте. Они с подполковником Асано направились к двери, ведущей на арену, не дожидаясь оглашения соревнования.        Асано неплохо изучил Нагису, поэтому просчитал, как он поведёт себя, что он будет настаивать на участии и постарается победить, демонстрируя любовь к Карме. Следовательно, Асано предполагал и будущую стратегию Нагисы, а менять её и придумывать новую времени не осталось. Оставалось лишь придерживаться её до победного конца. У выхода на арену юношам передали ножи и уточнили, уверен ли Шиота в униформе, не слишком ли она лёгкая для ближнего боя, но тот кивком разрушил любые вопросы и опасения.        Приветствовали Нагису оглушающим гулом. Много лет на арене не появлялся подчинённый заместо командира, тем более такой маленький и худой. Самым честным образом Нагиса прислушался к нутру и обнаружил, что в нём царит неподдельная гармония. Не бушевал в теле страх перед поражением, не кричала жажда победы, лишь безмятежно растекался факт сражения и необходимость победить. Необходимость не перед Кармой, а перед собой. Кожей Нагиса ощущал его поддержку, сильные руки на плечах, ровное дыхание на шее, слышал сладкий голос, выдающий комплименты за аксиомы, и не обнаружил никакого намёка на панику. Победа. Иначе быть не может.        Всего на миг погрузившись в раздумья, Нагиса закрыл глаза, но когда открыл, показался иным. Как нельзя чётко Гакушу увидел перед собой не чьего-то возлюбленного, не солдата и не даже человека, а змею с лазурной чешуёй. Её можно было прогнать или убить, но её бездонные голубые глаза шипели: «Яд в твоей крови». И до тех пор, пока не сломлен дух этой змеи, яд будет растекаться, заполнять арену, отравлять всех, включая зрителей с самых дальних рядов. Для победы придётся сперва сломить Нагису, и младшему Асано был известен великолепный способ для этого. Наличие козыря предавало ему наглость, пока на лице Нагисы сияло равнодушие и собранность.        Едва прозвучал сигнал, Нагиса бросился на Асано, сжимая оружие в левой руке, однако замер на полпути, настороженный бездействием оппонента. Он уставился на Нагису и коварно улыбнулся. Прошло ещё немного прежде, чем Асано взмахнул рукой. Не напал, а начал крутить, вращать, подбрасывать и ловко ловить нож, играя. Не посвятил этому пару секунд, а растягивал представление на издевательские минуты. Нагиса тщетно пытался распознать смысл трюков. Асано красовался? Предупреждал? Хвастался ловкостью? Как бы то ни было, придётся понемногу инициировать сражение, иначе неизвестно, насколько затянется его старт.        Нагиса двинулся вправо. Обходил Асано широкой дугой. Как бы увлечённо Асано ни орудовал клинком, внимательности не терял, следил за оппонентом, предупреждая, что видит каждое его движение. Нагиса сжал пальцы на рукоятке. Не торопился. Контролировал себя. Ощущал все мышцы, все эмоции и мысли. Жажда крови не сводила с ума, наоборот, превращалась в дополнительный источник силы и расчёта. Краски вокруг поблекли, сохранил цвета лишь Асано. Не хватало лишь красного круга прицела. Сверкая волосами, как чешуёй, Нагиса обходил Асано, усыпляя его бдительность, проверяя обстановку, ища момент для нападения.        Довольно быстро Нагиса установил, что ослабевать защиту Асано не намерен, он сфокусирован и продолжит играться, пока Нагиса не совершит первый ход. И к нему Асано будет готов. Он многое узнал о Нагисе за время, что был вынужден с ним провести, а Нагиса ни разу не застал Асано в бою. Зато помнил о его подлости, так что тактика его не стала загадкой. Такой низкий, эгоистичный, подлый человек, как он, не устоит перед искушением через Нагису причинить боль Карме. Он сам рассказал, как во втором этапе от крика Нагисы сжал подлокотники стула и чуть не вскочил с рыком разъярённого зверя. Вряд ли кто-либо из присутствующих не заметил поведения, противоречащего вечно каменному генерал-майору. Это была идеальная месть.        Нагиса остановился. Набрал в лёгкие воздух. Медленно занёс клинок и молнией бросился на Асано. Лязгнула сталь. Ошеломлённые зрители даже не ахнули. Удар нанесли и быстро ответили на него. Со скоростью, не подвластной нормальному человеку, Нагиса преодолел расстояние в пару десятков метров. Он отпрыгнул назад и снова рванул на Асано, что с самодовольством отвёл удар. В этот раз Нагиса не поддался самоуверенности оппонента, заметил, что он отставил ногу назад, не выдержав напора худенького мальчишки. Сейчас Нагиса производил впечатление опытного грозного бойца, при этом не выражал ничего, кроме преданности Карме и полной власти над собой.        Присев, Нагиса сделал выпад, едва не задев Асано, и наконец сдвинул его с места. Последовала серия опасных чётких ударов, оттесняющих Асано, стирающих с него надменность, сбивающих спесь. Нагиса не спешил называть исход боя предопределённым, и не зря. Асано сменил настрой на пылкое соперничество, дав старт ожесточённой битве. Удар сменялся ударом. Противники с трудом успевали друг за другом, отражали удары, отскакивали на короткие дистанции, боясь оторваться от земли дольше, чем на миг. Дистанция между бойцами не сокращалась и не увеличивалась.        Беспрестанно сверкала сталь. Нагиса нападал и не давал Асано ни секунды на передышку, как и шанса атаковать, только защищаться. Темп битвы нарастал. Каждый удар становился яростнее предыдущего. Сдержать натиск Нагисы еле удавалось. Асано начинал отступать. Не отходил назад, а отскакивал от свирепого солдата, избегая смертоносного удара. Новый нёс в себе куда больше силы, чем предыдущие, поэтому руку Нагисы занесло. Слегка. Но этого хватило, чтобы Асано успел поймать его за запястье. Резко заломил руку, притягивая Нагису спиной к себе.        Изо всех сил Нагиса сжимал нож, но от боли всё-таки выронил его на песок; очень неудачно сменил ведущую руку перед ударом. Раздалась пугающая усмешка. Дунув Нагисе в ухо, Асано издевался: — Интересно, в этот раз твоя рука заживёт так же быстро?        Нагисе тоже было интересно, как скоро зажила бы его рука, если бы её опять вывернули. Для вида прорычав от боли, Нагиса всё же ухмыльнулся. После жёсткости и силы Намбу, хватка Асано казалась дружеским рукопожатием, даже Карма дрался грубее. Со своим характером, мстительностью и ненавистью к нему Асано стал предсказуем. С самого начала было понятно, что он не удержится от соблазна, воспользуется тем же приёмом, что и Намбу, чуть не сломавшая руку Нагисе, заставившая Карму оскалиться от боли возлюбленного. Убить двух зайцев одним выстрелом, таков был замысел Асано, хорошо известный Нагисе.        Он тренировался с Намбу, ожидая от Асано именно этого. Она помогла стать сильнее физически, но так же раскрыла маленький секрет, в стрессовой ситуации незамеченный самим Нагисой: вся суть её приёма заключалась в быстродействии. Захватить логичнее одну руку, сломать её, а пока враг корчится от боли, свернуть ему шею или взять в заложники, в зависимости от обстановки. Боль играла решающую роль, роль отвлекающего манёвра. Из-за неё жертва забывала, что захвачена лишь одна рука. Если моментально не устранить цель, при должной сноровке она высвободится и нанесёт удар, а Гакушу потратил драгоценное мгновение на издевательскую реплику. И поплатился за неё.        Не рассекретив план ни одним мускулом, Нагиса извернулся и немедленно ударил Асано локтем в живот. Обманул, будто собирается сделать подсечку, а сам вырвал оружие у Асано и нанёс решающий удар. От активных манипуляций и недавнего захвата в плече болезненно закололо. Дышал Нагиса учащённо, но в основном от перевозбуждения; он не верил, что столь примитивная идея сработает, но, похоже, гордость насмехалась над всеми, кто забрался слишком высоко.        Предыдущие дуэли закрывали бурные овации, гул и крики, но сейчас правила тишина. Что она означает, Нагиса не определил. Неужели разочарование от спешного завершения? В поисках подсказки Нагиса устремил взгляд на Карму и нашёл её. Подходящим словом для обозначения атмосферы в зале стало «фурор». Лишая Асано возможности прочесть замысел по Карме, Нагиса ничего не сказал ему, в том числе о цели тренировки. Спокойствие Кармы зародило бы в Гакушу подозрения, уговорило отказаться от идеи воспроизвести символичный удар, так что и Карму красивый финал шокировал, попросту ввёл в ступор.        После столкновения с озадаченным, наивным выражением лица Нагисы, Карма встал и начал волну оваций, ровных, слаженных. Там и оратор оживился. Объявил невероятный исход, случайно насыпав соль на рану Асано, уточнив, что уже давно капитана не побеждал рядовой. Зрители свистели, кричали, шумели, но Нагиса не воспринимал ажиотажа, который сам породил, хотел обнять Карму и отдохнуть. Только сейчас заметил, что получил несколько неглубоких ран. Это ерунда, особенно после Намбу и её кулаков.        Поднимаясь по лестнице, Нагиса обернулся и немедленно успокоился: Гакушу поражение лишь распалило, всем своим видом он предупреждал о неизбежном реванше, но адресованном уже лично Нагисе. Асано старший признаков эмоций не выразил вовсе, только кивнул, разрешая радоваться победе. Поздравил любимого Карма самым прямолинейным и привычным жестом — зажал лицо Нагисы в ладонях, едва он подошёл, и блаженно поцеловал. Стиснул бы в объятиях, но кровь на одежде и коже Нагисы быстро напомнила, откуда он вернулся и что для него сейчас нужнее.        Яркую речь оратора, осознавшего всю красоту битвы, Карма и Нагиса не воспринимали. Всё, что осталось им, это наслаждаться прикосновениями и воссоединением. Они не отрывались друг от друга, не пытались подобрать фразы, какие выразили бы всё буйство красок души. Это была не победа, а нечто куда большее. Не получилось бы выразиться понятно, но ощущение зарождения чего-то грандиозного и великого не покидало парочку. Нагису и Карму не тронула эйфория, шок, заразивший зрителей. Их всецело пленило удовлетворение.        После обмена ласками-поздравлениями они ушли. Не чтобы поиздеваться над ликующей толпой, не из-за скромности и не по вине усталости. Нагиса нуждался в осмотре врача, а Карма — в доказательстве, что Нагиса в порядке и руки не лишится.        В глубине души Карма испытывал дискомфорт из-за того, что Нагиса не поведал даже часть идеи, но упрекать его не имел права, ведь сам велел «действовать на своё усмотрение», а что важнее, Нагисе всё удалось. Он оказался взрослее и способнее, чем Карма предсказывал. Он гордился тем, что сам вырастил Нагису, помог ему стать тем, кто он сейчас. И при всей силе Нагиса сохранил милый, тактичный, добрый характер, ангельское личико и восхитительное тело. Повзрослел Нагиса раньше, но это лишь подталкивало к тому, чтобы осуществить очередное безумство. Неизвестно, как Нагиса среагирует, но… вряд ли откажет.        На фоне битвы Нагисы и Асано остальные не производили такого эффекта, пусть иногда в силу выпавших соревнований, и многих это обнадёживало. Те, кто боялись оплошать, дружно соглашались, что такую дуэль никто не переплюнет по зрелищности, а желающие заворожить мастерством не так боялись после поражения Асано перед целой толпой. Товарищи Нагисы, пусть их переполняли не менее сильные эмоции от победы, смиренно наблюдали за этапом, чтобы не мешать Нагисе отдыхать и приходить в себя, пока Карма вёл его до кабинета врача.        До него парочка не дошла, ведь в коридоре их настигли Исогай, робкий, но воодушевлённый, и Маэхара, заряжённый энергией до самой макушки, он буквально светился от радости. Они предложили друзьям пройти в их комнату, чтобы обсудить невероятную победу, а заодно подлатать Нагису. Они с Исогаем разделяли усталость, поэтому молча, с умилением следили за тем, как громко и торопливо Маэхара вываливал на Карму поток мыслей, рождённых грандиозным событием, сравнимым с победой в Имперских играх. По большей части Акабане молчал, но то и дело оборачивался на Нагису, ловя его прелестную искреннюю улыбку.        У Шиоты обнаружилась всего пара мелких царапин, которые Исогай быстро обработал, а Карма явно утомился от активности Маэхары, так что парочка не задержалась в гостях. К тому же, стоило поприветствовать на оглашении результатов хотя бы для приличия. Нагиса не обратил внимания, сколько перед ним прошло поединков, и что они с Асано сражались одними из последних. Так, как результаты прошлых этапов красовались на компьютере Асано старшего и его приближённых, много времени для подведения итогов не потребуется. Пока наиболее грандиозная и напыщенная речь будет закрывать этап, результаты успеют обсудить и прийти к решению.        Вчетвером, слушая шутливую речь Маэхары на тему того, что теперь Карме придётся подчиняться Нагисе, компания зашагала в зал, где завершались игры. Эти стены, зрители и арена вызывали у Нагисы не чувство выполненного долга, а спокойствие. Он показал всем вокруг, как сильно любит Карму, насколько он талантливый командир. Товарищи и зрители соседних лоджий зааплодировали Нагисе, хлопали его по здоровому плечу и одёргивались, чтобы не задеть больное, хвалили, подбадривали его, а Нагиса сохранял безмятежность. Сев рядом с Кармой, он взял его за руку, тёплую и мягкую. Доверчиво опустил голову на его плечо. Все мысли завоевал Карма и безграничная любовь к нему. А ещё его странное поведение. Он очень долго молчал. Едва ли попросту не подбирал слов, чтобы выразить гордость от долгожданной победы. И вряд ли расстроился, что не сам одолел Асано. Возможно, просто устал.        Третий этап заканчивался. Асано и верхушка обсуждали что-то, наверняка результаты, но они Нагису не заботили. К тому же, Асано не мог позволить своему сыну лишиться статуса лучшего, так что Нагиса, как и Карма, нисколько не удивился, когда генералиссимус Асано в краткой речи заявил, что выбрать уникальную среди разных команд нельзя… но среди бойцов такого отыскать всё-таки возможно, и наградил почётным званием своего сына. Под аплодисменты слово передали ему. Асано завёл напыщенную — для офицера, проигравшего «мальчишке» — речь о своём мастерстве и умениях, но никто не упрекнул избранного, да и в прошлых этапах он выступил превосходным лидером, хвастался не без оснований.        Также Асано старший отметил отряд генерал-майора Акабане; возможно, сделал это исключительно для того, чтобы предотвратить возмущения зрителей и тех, кто польстился на харизму Кармы. Его попросили толкнуть речь мотивации ради, и он немедленно выхватил микрофон у Гакушу, на что тот вскинул голову и агрессивно зыркнул, но жест реакции со стороны Кармы не вызвал. Воодушевляя речью молодых военных, напоминая о ценностях более опытным, ставя на место самых честолюбивых офицеров, Карма спускался вниз, к арене. Говорил легко, раскрепощённо и чётко, от всего сердца, будто годы назад написал пламенную речь. Твердил о смелости, об упорстве, о важности раскрыть талант, о том, что нельзя соответствовать слепому мнению со стороны. —… И, конечно, нельзя представить солдата без преданных друзей. И не менее преданных соперников, — усмехнулся Карма. — Каждому порой нужен совет, мнение или человек, с которым не страшно поделиться гениальным планом. И кто, как не ваш заклятый враг, скажет, в чём вы плохи, открывая вам глаза на затуманенную истину. Так что заводите отношения. Всякие. Кто-то же должен вспоминать вас после смерти, — закончил Карма, и особо бурные овации после задержки наполнили зал.        От всей души захлопал отряд Акабане, его друзья, особенно активно Маэхара и Исогай, Намбу с избранницей и Нагиса. Он сиял. От особо активных хлопков раненная рука загудела, но это не страшило Нагису. Он не отрывался от Кармы и вдруг встретился с ним глазами. Его источали хитрость, какой-то коварный замысел, приправленный искрами сумасшествия и дикого запала. На губах Кармы расцвела улыбка, передающая самодовольство и нежность. Внезапно он продолжил: — И последнее, — он снова встретился с Нагисой взглядами. «Неужто при всех хочет похвалить» обрадовался и ужаснулся тот, но ошибся. Сильно ошибся. Так, как никогда прежде. И эта ошибка стала лучшей в его жизни. — Шиота Нагиса, — выразительно произнёс Карма и протянул в его сторону руку. Товарищи тут же расселись. Сердце Нагисы остановилось. То, что он услышал… перевернуло и расширило его мир, уничтожило и создало его заново. — Не окажешь ли ты мне честь связать со мной метки?        Дыхание Нагисы замерло на вдохе. Аплодисменты, свист, тысячи голосов, взорвавших тишину, для него мгновенно заглохли. Весь зал и люди, сидящие в нём, погрузились во тьму. Единственный столб света падал на Карму, что держал руку протянутой. Он выглядел беспомощным, беззащитным, зависимым, растерянным и счастливым. Выйдя из оцепенения, Нагиса распознал, что голос Кармы дрогнул, когда он задавал вопрос, самый сложный, самый яркий, самый потрясающий из всех.        Нагису сковали противоречивые порывы: с криком «Я люблю тебя» помчаться по головам зрителей и со слезами кинуться в объятия Кармы, забиться куда-нибудь в угол и подождать, пока всё не уляжется, или велеть всем заткнуться, а Карму попросить повторить вопрос. От него кружилась голова. Громче и чаще, как у кролика, билось сердце при том, что дыхание замерло. Ноги насилу подчинялись, ведя потяжелевшего Нагису между рядов с сидящими вокруг размытыми силуэтами. На полпути он заметил, что, оказывается, всё это время спускался.        Вот она, тайна, о которой Карма молчал, но кричало всё его тело. Кто бы подумал, что он предложит связать метки, да ещё и во всеуслышание. Точно. Вокруг же столько людей. Они все шумели, свистели, хлопали и кричали, но гул их слился и затихал где-то монотонным гудением. Во тьме тысяч силуэтов выделялся красками один. Самый крепкий, высокий и уверенный, пытающийся выровнять дыхание, всё не отпускающий руку; кажется, Карма забыл про неё. Даже блеклая тень сомнений не отважилась напомнить Нагисе про ответственность, потенциальные проблемы, разницу в званиях, которые привнесёт в не до конца устоявшиеся отношения связывание меток. Дальновидность Нагисы впала в ступор. Он резко встал перед Кармой; как-то быстро дошёл до него.        Свирепый неприрученный зверь, Карма, источал любовь, заботу и осторожность. Не задумывался, вдруг услышит отрицательный ответ. Слёзы, маленькими каплями стекающие по щекам Нагисы, говорили больше, чем любые клятвы и обещания. Он поднял дрожащую руку, толком не зная, зачем. Хрупкое человеческое тельце едва справлялось с накалом взрывающегося внутри фейерверка чувств. Устремляя сияющие глаза на Карму, Нагиса вложил ладонь в его руку. Его кожа была обжигающе горячей тогда, как Нагису бил озноб.        Звуки на фоне затихли. Всех сковало ожидание чего-то. Но чего? Нагиса встрепенулся. Точно, ответ. Все ждут его, слово, которое навсегда изменит привычную реальность. «Да» так сухо и банально. «Я согласен» слишком вычурно и глупо. «Конечно» просто и высокомерно. Эти слова запечатаются в памяти Кармы на всю жизнь. Они будут вести их, зададут вектор отношений. Согласие должно поведать Карме обо всём.        Нагиса опустил веки и разомкнул губы, а Карма в тот момент содрогнулся. Его самообладание пошатнулось, сбило дыхание и ритм сердца, чуть не ударило по коленям. Карма рискнул репутацией перед всеми, в том числе Асано, не зная, как поведёт себя, что ему ответят, но всё равно спросил. Безупречный ответ родился в тот же миг.        Во рту стало совсем сухо, но это не имело значения. Эти слова Нагиса произнёс бы в любом состоянии, раненный или полумёртвый, истекающий кровью или идущий ко дну. Эти слова Карма должен услышать. Они наполнили огнём. Или пламя исходило от Кармы. Или от метки. Все они слились. Редкие слёзы не прекращали капать. Держаться на ногах было так тяжело, но Карма, гладя ладонь Нагисы, предавал ему силы. В голубых глазах искрилась смелость, какой Карма прежде не видел, а нежность Нагисы пронзила сила, решимость и забота, донёсшаяся за каждого. — Без всяких сомнений, капитан.        Своей клятвой Нагиса связал их с Кармой судьбы и поклялся подчиняться ему. Не назвал «генерал-майором», так как это далеко не предел таланта Кармы; сегодня это звание принадлежало ему, но кто знает, как быстро он достигнет очередной вершины. И Нагиса будет рядом, ниже званием, но выше силой. Всегда. До последнего вдоха.        В поцелуе, стеснительном и самом страстном из всех, Карма и Нагиса не слышали свиста, радостных криков, поздравлений и музыки. Само мироздание замедлило ход, чтобы продлить поцелуй, связывающий две судьбы, две жизни, переплетающий будущее двух людей, изменяющий две метки. Неясные метаморфозы терялись на фоне бережных прикосновений. Никто не прерывал затянувшуюся речь генерал-майора. Его подчинённые надрывали горло от поздравлений, оглушительно хлопали и свистели, гремели стульями.        Карма и Нагиса разорвали поцелуй и посмотрели друг на друга по-новому, с неразрушимой верой в совместное будущее. Отлучиться теперь было так странно, при этом, в них царила стойкая решимость, что расстояние для них больше не помеха. И если вернулся в реальность Нагиса растерянным, не понимая, как выйти из всеобщего внимания, то Карма, ощутив вскоре официальную опеку над Нагисой, повёл прочь от арены, не отрывая от него взгляда. Нагиса затрепетал. Он овладел Кармой. Обычно он глядел на всех свысока, напоминая разницу между ними и кому Нагиса принадлежит, но сейчас полностью поддался его чарам. Кое-что всё-таки завоевало внимание Кармы, скорей, как потенциальная опасность, внезапно возникший на пороге генералиссимус.        От того, что Асано Гакухо подошёл к парочке, Нагиса насторожился. Не переборол послевкусие и впечатление после знакомства с этим чудовищем, теперь ежесекундно ожидал от него подвох. Но почему-то сейчас Асано казался почти добродушным, а ведь его сын только что потерпел поражение в сложнейшем этапе игр. Судя по тому, как глянул на сына, Гакухо выиграл спор, между ними заключённый. Между собой Карма и Нагиса тоже поспорили, кого объявят победителем, только ли Асано или его подчинённых тоже. — Позвольте поздравить вас. И, полагаю, оформить вам отпуск для связывания меток. — Мы были бы очень благодарны, — выдал Карма, наклоняясь к Нагисе и целуя его щёку. Вновь всецело вернул себя ему. — Возможно, это не совсем уместно, — продолжил Асано, следя за Нагисой с заинтересованностью, — но я обязан предложить такому талантливому молодому человеку более высокое положение, — Асано выдержал паузу, разъясняя свою цель, — под моим управлением. — Всё-таки талантливому? — съязвил Карма и вновь переключился на Нагису. — Что скажешь, мой удивительный солдат?        Обернувшись на Карму, он возмущённо вскинул бровь, недоумевая, что за глупый вопрос тот задал. Как будто он не знал, что Нагиса выберет. Это же абсолютно понятно, причём всем сидящим в зале. Секундой позже Нагиса понял, что очередным важным вопросом Карма дал шанс самому отказать Асано, а также доверил Нагисе определённую свободу в делах, касающихся отряда. И показал, что готов Нагису отпустить, если тот посчитает это необходимым, ведь теперь они будут вместе всегда. — Вынужден отказаться, сэр. Мне ещё многому предстоит научиться. — И многому научить, — мурлыкнул Нагисе на ухо Карма. — Неразумно, но справедливо.        Асано попрощался с молодой парой, отпуская её на отдых, посвящённый любовным утехам. Провожать широкую спину генералиссимуса Нагиса и Карма не стали. Не до конца верили, что теперь они по-настоящему связаны, так что любые другие заботы для них перестали существовать.        Карма и Нагиса не дожидались закрытия игр и возвращения домой. Они не то, чтобы изнемогали, желая скорее объединиться, а попросту не видели смысла ждать. К тому же связать метки в день победы над Асано и принятия Нагисой ответственности, равной Карме, символично, да и дата не забудется. Они так и не явились в банкетный зал, где все сгорали от нетерпения задать герою сегодняшнего события тысячу вопросов, поздравить его, пригласить, потренироваться с ним. Сейчас Карму и Нагису заботили лишь они сами.        В чужой комнате царила иная атмосфера, не присутствовало лёгкости, что дарило любовное гнёздышко пары. Но ласка, ненавязчивость, невинность, исходящие от Кармы и Нагисы, оплетали каждый предмет, излучали тепло и свет. Ничто не нарушало момент, который пришлось ждать бесконечно-долго и который настал так рано.        Карма и Нагиса не ворвались в комнату в пылком поцелуе, не упали на постель и не сорвали друг с друга одежду. Этот раз стал особенно честным. Изящно подведя Нагису к кровати и нежным жестом усадив на неё, Карма сел рядом. Оба молчали. Свободно улыбались. Дышали легко, без напряжения, без волнения, словно любовные жесты стали для них привычными… От части, так и было, но в этот раз всё воспринималось как-то естественнее. Нагису наполняла колоссальная смелость. Её хватило бы, чтобы на весь мир прокричать о любви, как Карма. Дыхание перехватывало при воспоминании об этом.        Резко выдохнув, Нагиса приблизился к Карме, коснулся его щеки и поцеловал. Покусывал и посасывал губу Кармы. Он накрыл рукой ладонь Нагисы, которую тот не отрывал от простыни. В области обоих меток скапливался жар. Они впитывали энергию, запечатывая её, навеки сохраняя в себе этот… день? Нагиса не мог сказать, как долго они целовались, пару минут или часы напролёт, миновав закат и рассвет. Нагиса не помнил, дышал ли он вообще всё это время. С Кармой ни в чём нельзя быть уверенным, кроме его безграничной любви.        Давая прелестный сигнал к началу, Нагиса углубил поцелуй, не позволяя Карме отстраниться, и наклонялся назад, увлекая его за собой. Но едва опёрся на больную руку, тут же одёрнулся и резко сел, чуть не ударившись о нос Кармы. Тот немедленно забеспокоился о Нагисе, получив в ответ его неловкую ухмылку. Тревога сменилась смехом и неизбежным выводом, что стандартные позы сегодня будут неуместны. В конце концов, ни Карма, ни Нагиса не имели ничего против экспериментов такого рода. Хотя что-то похожее вырисовывалось в памяти, однажды Нагиса уже садился на живот Кармы, пока тот вальяжно лежал, положив ладони под голову.        Слабо надавливая на грудь Кармы, Нагиса целовал его. Жар в области меток усиливался, там становилось легче и как-то тяжелее. Энергия бушевала внутри. Её необходимо было вылить, выплеснуть, потратить на что-нибудь прекрасное, ценное, яркое. Как Карма. Он так смотрел. Не как обычно, хищно, обворожительно, со страстью, а иначе, как будто в первый раз Нагиса, полураздетый, соблазнённый, смотрел на него сверху вниз. Ещё вчера Нагиса не стал бы делать акцент на необычном поведении Кармы, попытался бы сам прочесть его, но теперь не побоялся уточнить: — Почему ты так смотришь? — Я слишком долго ждал этого момента, — неоднозначно заявил Карма. — Какого? Когда мы займёмся сексом? — Нет. Момента, когда я перестану волноваться, принадлежишь ли ты мне. — К-как… Как ты посмел сомневаться? — покраснев, возмутился Нагиса и навалился на Карму. Щекотал его сбивчивым дыханием и негромко смеялся. — Знаю, в это трудно поверить, но сомневался я в своём великолепии, а не твоей преданности, — объяснил Карма. Привстал, освобождая руку, и запустил пальцы в волосы Нагисы. Опустил ладонь к его щеке, подзывая. — А после того, как ты победил меня, уже и не знаю, имею ли право обладать тобой.        Явную шутку Нагиса воспринял серьёзно или не воспринял совсем. Он почти лёг на Карму, чтобы ровно прошептать ему на ухо: — Я стал сильным, чтобы защищать тебя. — Один раз победил, а уже такой хвастливый, — прервал Карма и самым бесстыжим образом провёл вдоль бедра Нагисы, снимая с него шкуру бывалого воина.        Раненную руку Нагиса держал у груди полусогнутой, чтобы постоянно напоминать о ней себе и Карме. Они могли увлечься, немного переусердствовать и исцеляться пришлось бы сначала, за что Карма долго винил бы себя. Приходилось ежесекундно помнить о ране, что удавалось с большим трудом. Смущённый прикосновениями к ногам и ягодицам, Нагиса закрыл глаза. Шумно выдыхал сквозь губы. Непроизвольно дёргал пальцами, опускал голову, приглушённо постанывал. Движения Кармы не сопровождало откровение, лишь наслаждение чудесным телом. С трепетом ювелира он гладил кожу Нагисы, как редчайшую драгоценность, сверкающую поверхность алмаза, освещённого солнцем, что полосой пробивалось через занавески.        Дыхание Нагисы не сбивалось. Карма не проявлял властности и агрессии. Нагиса официально согласился стать его, отдать себя, принадлежать своему командиру, так что больше не было нужды в постоянных напоминаниях, кто они друг другу. Они вбирали тепло, мягкость, симпатию, скрепляя свои сердца вместе невидимой, тонкой, но прочной нитью.        В какой-то момент, кажется, тогда Карма оставил поцелуй на груди, Нагиса осознал, что элементарно не вытерпит всех этих прелюдий, не хочет ждать их окончания. Нагиса хотел ощутить Карму. Хотел, чтобы Карма заполнил его всего собой, чтобы они сплелись воедино. Порождала импульсы не похоть и не желание получить компенсацию за дни, лишённые ласки. Причиной выступила элементарная жажда близости, любви, и желание доказать Карме, как много он значит, как Нагиса доверяет ему и на что готов ради него.        Запретив себе плотские утехи, никто из пары не прихватил смазку или какой-либо её аналог, поэтому проникновение, каким бы медленным ни было, отозвалось болью. Нагиса сжал зубы, отклонился назад. На изящно прогнувшееся тело, выступающие ключицы и линии шеи Карма смотрел с опьяняющим восторгом. Дотронувшись пальцем до горячей кожи, Карма стал опускать его ниже, щекоча, отвлекая от дискомфорта. Сработало. Приподняв веки, Нагиса поглядел на Карму, беззвучно спрашивая о его намерениях, и снова закрыл глаза. Постарался расслабиться, что скоро удалось. Душа любезно поделилась спокойствием, убедила, что им дозволено всё, ограничений не существует, и они никогда не причинят друг другу боль.        Чтобы не нарушать тишину и не ожидать, когда тело привыкнет к обновлённому чувству, Нагиса сам начал действовать. Опираясь на живот Кармы, он аккуратно приподнялся, не давя на больную руку, и плавно опустился, насаживаясь на член. Мышцы послушно пропускали его. Не прерываясь, задержав дыхание, Нагиса опустился ниже. Громко выдохнул.        Вся его сущность пульсировала от энергии. Всё вокруг передавало её влюблённой паре. Дышали они ровно, двигались спокойно. В забвении разомкнув губы, Карма не отрывался от лица Нагисы, искреннего, удовлетворённого, зардевшего. Карма проник так глубоко в него. Ощущал влажные мышцы, сжимающие член. Странно, но приятно. Двигаться Карма не спешил. Не потому, что надеялся на сигнал от Нагисы, а потому, что был околдован. Забыл обо всём из-за умиротворения партнёра, блаженства, что он испытывал. Нагиса не скрывал эмоций в поджатых губах, колыхающихся ресницах, медленных выдохах и кратких вдохах, и этот вид не позволял оторваться ни на миг.        Фантастический, восхитительный, удивительный Нагиса. Он, подобно змею, опутал, так крепко, что Карма не сумел бы вырваться. Опираясь на руку, он привстал. От перемены в позе Нагиса приглушённо простонал, ощущая Карму глубже, несколько иначе. Тот нырнул в голубые волосы пальцами, притянул голову Нагисы и поцеловал, сперва бегло, а затем глубоко, настойчиво. Ненадолго оторопев, Нагиса ответил на поцелуй. Нежно поймал Карму за плечи, чтобы постоянно ощущать его присутствие.        Ещё не выздоровевшей рукой Нагиса обхватил шею Кармы, прильнул к нему. Приподнимался, дрожа от того, как член задевал особо восприимчивые мышцы. Восторг разносился по всему телу вместе с необходимостью стать ближе с Кармой. Стать с ним одним целым. Ради этого Нагиса стал опускаться, осторожно, без всякой развратности. Она присуща Карме, а про неё он, судя по всему, забыл. Зачарованный, он безвольно наблюдал. Каким сильным Нагиса стал… не только телом, не только после победы над Асано и самим Кармой, но и духом. Обычно он подчинялся, но сегодня вёл в этом страстном танце.        Так обоим нравилось больше, но Акабане не хотел лишать Нагису и себя удовольствия, которого они оба жаждали, но о котором робкий Нагиса стыдился попросить. Вцепившись в его талию, Карма почти насильно протолкнул в него член до основания. Повинуясь резким сокрушительным эмоциям, Нагиса запрокинул голову в протяжном громком стоне. К соблазнительной шейке Карма немедленно припал с поцелуем. Не удержался от искушения, оставил засос, медленно лизнул, будто исцеляя. Вновь овладел собой и прошептал на ухо затрепетавшему Нагисе: — Остуди мой пыл, Нагиса. А я согрею тебя.        Эта фраза прозвучала, по мнению Нагисы, совершенно неуместно. Тогда он ещё не знал, как идеально Карма подобрал сравнения, словно догадывался, как преобразуются их метки. Просчитать это было не сложно, но Нагиса не сумел сделать это в ту минуту. Он в принципе тогда мало на что остался способен, кроме как хаотично ловить ртом кислород, повторять имя Кармы, царапать его спину, задевая горячую метку, срывая с губ Кармы возбуждённый рык. Почему-то и Нагисе хотелось зарычать, будто это на его спине произрастал источник наслаждения. Нагисе казалось, что это его задевают, а не он прикасается к крепкой шее или пояснице Кармы, разделял его ощущения.        Чувствуя, что скоро кончит, Карма изменился в поведении. Дыхнул Нагисе на ухо, от чего тот передёрнулся. Провёл по его спине, проскользил пальцами вдоль позвоночника. Положил ладони на бёдра Нагисы. Плавными движениями двигал пальцами и скоро взял его за ягодицы. Жадно сжал несколько раз. Взглянул на Нагису, предвкушая завершение, более запоминающееся и яркое, чем обычно, ожидая его согласия. Часто выдыхая сквозь губы, смотря через полузакрытые глаза, Нагиса кивнул. Опустил голову на плечо Кармы, стиснул его. Обнял за спину так крепко, как мог, наплевав на больную руку.        Нагиса не прятал чувства, что пронзили его вспышкой, разнеслись зарядами по органам, мышцам, нервам, устремляясь в сердце и к голосу, что выразился сладким стоном. Сперма брызнула внутрь Нагисы. Карма заполнял его. Проникал настойчиво, но постепенно. По телу растекалось тепло и не спешило покидать его. Взяв за подбородок Нагису, Карма, заворажённый, с разомкнутыми губами и полузакрытыми глазами, изучал его. Не отрывался, чтобы запомнить даже мимолётную эмоцию Нагисы. Ничего не произнося, тот поглядел на Карму, но ему и без всяких пояснений было понятно, что Нагиса испытывает сейчас.        Сияние и жар меток усиливались. От метаморфоз щекотало, но они терялись на общем фоне. Карма не торопился вытащить член. Слишком пленительным было лицо Нагисы и его поведение, стеснительное, но спокойное, робкое, но смелое. Он также не сигнализировал о боли или неприязни. Не хотел отдаляться от Кармы ни на сантиметр, что теперь было невозможно. Метки твердили, что они, Карма и Нагиса, всегда будут вместе, всегда будут рядом, даже если их разделят сотни километров. Ничто не могло их разлучить. И дело было не в метках, а в силе, приобретённой Нагисой и Кармой. Им не была страшна ни война, ни любая катастрофа, теперь они могли преодолеть любую преграду.        Возвращались на родную базу Карма и Нагиса как официальная пара. Получив согласие Нагисы на объединение меток, Карма больше ни на секунду не отрывался от него. Не прогонял чужаков взглядом, а сфокусировался на Нагисе. Теперь он всецело принадлежал Карме, каждой клеточкой тела, разума и души. Навсегда. Об этом разрешено стало говорить окружающим, демонстрируя метку, чем Карма и занимался, пусть не совсем осознанно: из-за летней погоды он носил в основном борцовки, оголяющие лопатки, с пылающей на одной из них бабочкой. Она привлекала, приковывала, иногда выплёвывала язычки пламени, горела, переливаясь всеми оттенками жёлтого и красного.        Карма хвастался тем, что обрёл избранника, всем сердцем любил его, оберегал, защищал. Учился у него и обучал его. Дуэт их окреп и сплотился. А Нагиса, как бы сильно ни хотел хвастаться меткой, отражающей силу их с Кармой отношений, не решался носить короткие шорты. Это не столько смущало, сколько обещало принести неудобства во время тренировок; они проходили для Нагисы в облегчённом режиме, чтобы он окончательно вылечился. Нагиса скромно любовался меткой сам и позволял это делать Карме. Он часами, особенно перед сном, мог разглядывать метку, сотканную изо льда. Она сияла. Сверкала. Искрилась. Переливалась коркой льда под лучами солнца.        От прикосновений к метке Нагиса больше не срывался, теряя голову. Метка уступила ему. Теперь в ответ на прикосновения к бабочке Нагиса ласково дотрагивался до Кармы, его щеки, шеи или губ, шептал что-нибудь кокетливое и приятное. Он по-прежнему восхищался ей, ледяной бабочки, меткой, с какой всё началось, когда в отряд полковника Акабане пришёл талантливый новобранец.