Превращение

Чимин всё прекрасно помнил ещё с того момента, как впервые оказался на четырёх лапах. Сначала был шок, который заставлял идти его по улицам Сеула, натыкаясь на мусорные баки и врезаясь в высокие столбы посреди дороги. Некоторые пытались схватить белого кота на руки, но он быстро убегал, чувствуя отвращение от мысли о том, что к нему будут прикасаться. Мысли сбились в кашу, ничего не хотелось, только асфальтовая дорога перед глазами и мысли о том, где его мама. Он совсем забыл дорогу домой. Как же так? Потом, вслед за шоком пришло внутреннее несмирение. Он не мог поверить в то, что с ним было, что это была его жизнь, и что она была настолько жалкой. И ладно если бы проблема лежала только в издёвках в школе. Правда была намного ужасней, мерзостней, отчего хотелось убить кого-то, сделать кому-то больно, просто выпустить пар, только бы лишиться этого чувства внутри, что поедало живьём. Удивительно, но он помнил всё очень чётко, в мельчайших подробностях. Так хотелось лишить себя памяти, начать всё заново, пусть и в новом теле, но видимо, судьба снова заставляла его страдать. Тогда он решился сделать вид, что прошлое осталось позади. Это ведь было давно, не так ли? Зачем об этом думать, если есть только сейчас и будущее. Он так долго думал, что не заметил как позади него оказались бездомные псы. И тогда он побежал. Чимин бы никогда не подумал, что этот день изменит его жизнь на 180 градусов. В его жизни появился Хосок. Такой светлый, чистый, добрый. Он подарил ему дом, обработал его раны, поделился с ним самим сокровенным — своим прошлым. Вот только Чимин поступил очень подло — он рассказал не всё, и от этого так гадко на сердце было. Настолько гадко и мерзко, что ему хотелось царапать свою собственную кожу, чтобы ощутить боль, чтобы отвлечься от не дающих покоя мыслей. Хосок был солнцем, что дарило тепло, что заставляло невольно улыбаться, даже когда Чимин сам этого не хотел. Тогда, сидя на кухне в полной тишине и темноте, когда Чимин рассказал ему не всё, он вдруг вспомнил где находится его дом. То место, где живёт его мама. Он не знает, почему в тот момент не сказал. Что-то заставило его замолчать, будто он хотел кое-что проверить. Он тогда был уверен лишь в одном — если его мама жива, тогда он действительно осилит себя, и попытается забыть. За день до того, как Чимин решил поехать к матери, они с Чоном отправились к реке. Чимин подолгу наблюдал за тем, как волосы Хосока развеваются на тёплом весеннем ветру, как он громко смеётся, смотря так по доброму на Чимина, будто Пак этого был достоин. И он, в минуту этого странного эмоционального порыва, вдруг собрался рассказать Хосоку, здесь, у шума холодной воды всю правду. Но понял, что не может. Что-то в нём сломалось в тот момент, когда Чон снова улыбнулся ему, и Чимину так захотелось плакать. Он вдруг осознал, насколько мерзким будет то, что он расскажет ему в таком чудесном светлом месте, такому прекрасному человеку. Смотря на розовый камень, с переливами голубого, Чимин чувствовал как боль пожирает его изнутри. Он словно метался в собственной голове, между своих мыслей, не зная куда деться, как быть. Стало так стыдно, и от этого так больно. Чимин вздрогнул, когда Хосок заговорил с ним по серьёзному, когда его лицо больше не украшала улыбка, а лишь скрытое недовольство. И Чимину так стало страшно, что он вновь увидит это лицо, если расскажет. — Чимин, ты смотришь в одну точку уже двадцать минут, ты что, уснул? Голос Чона резко окликает его, отчего парень вздрагивает, смотря на юношу, что стоит у порога комнаты. — Прости, хён. Ты на работу? — Да. Заказы по дизайну ждут. — Удачи, Хосок, — улыбнулся Чимин, наблюдая за тем, как тот исчезает в коридоре. — Ты же помнишь, что должен сидеть дома и никуда не идти? — раздался приглушённый голос вместе с открыванием входной двери. — Если хочешь прогуляться, то поверни замок три раза влево. Но только прогуляться. Запасные ключи на тумбе. — Спасибо, хён. Я не подведу. — Надеюсь, — раздался смех и громкий хлопок входной двери. В квартире вмиг стало тихо. Резко поднявшись с кровати, Чимин подошёл к креслу с одеждой, отмечая про себя, что большая часть была собственностью Хосока, отчего ему снова стало стыдно. Сидит на шее, живёт в его доме, просто мерзко. Даже рюкзак, в который он вложил деньги хозяина дома тоже был не его, а Чона. Ладно, если всё будет нормально, начнёт подрабатывать прямо с сегодняшнего дня где-то в забегаловке. Быстро обуваясь и поправляя распатланную шевелюру, он несколько минут постоял в коридоре, рассматривая чёрную кофту и джинсы на себе и, схватив запасные ключи, три раза повернул замок на двери, выходя в коридор. Сердце в этот момент билось в бешеном ритме, хотелось туда, к дому, узнать как его мама, просто сказать ей, что он жив. Выбегая из подъезда, Чимин осмотрелся внимательно по сторонам, и убедившись, что Хосок уехал на машине, быстро побежал к автобусной остановке, останавливая транспорт прямо на бегу. Их дом находился неподалёку, за двадцать минут ходьбы от того места, где сейчас живёт Чимин, но ему нужно было добраться как можно быстрее. И плевать, что он фактически мёртв по документам, просто плевать. Смотря в окно, чувствуя нетерпение, разливающееся по конечностям и заставляющее подрагивать, Чимин наблюдал за пейзажем на улицах, что пролетал словно птица мимо спокойных пассажиров. Тёплый ветер бил в лицо, словно плевок холодной воды, освежая мысли и разум. Подъезжая к знакомой остановке, наблюдая на электронной панели над водителем знакомое название с самого детства, Чимин быстро выбегает из автобуса, не останавливаясь и на полной скорости бежа к своему дому. Плевать, что увидит кто-то из одноклассников, плевать, что могут вызвать полицию. Он хочет домой, сейчас же. К маме, сказать ей, что он живой, что всё в порядке. Сколько дней и ночей она прорыдала, такая уставшая, с морщинами, вечно до ночи работающая? Он бежал так быстро, как никогда в своей жизни, чувствуя адскую боль в груди, но было плевать. Краем глаза он замечал знакомые лавки, улочки, детские площадки. Эти всем знакомые крики детей в тёплую пору весной, пожилые женщины, что сидят у подъездов. Он всё это замечал, не сбавляя скорости, чувствуя прилив ностальгии, такой щемящей, от которой ком стоял в горле, от которой сердце билось ещё быстрее и хотелось разрыдаться. И словно это не его сбил грузовик, не он лежал на асфальте, придавленный колесом, не он чувствовал как уходит с каждой секундой его жизнь, не он ощущал привкус метала во рту, не он видел свою уставшую бедную маму, что закрывалась на все замки от пьяного отца в квартире. Чимин остановился, громко дыша и смотря на свой подъезд, замечая знакомых старушек, что сидели на недавно покрашенных лавках. Вдруг стало страшно, но это чувство вмиг перебило ощущение нехватки воздуха, от которого Чимин, согнувшись и оперевшись руками на колени, хрипло и долго дышал, чувствуя усталость во всём теле. Выпрямившись, он, смотря прямо на пожилых женщин, прошёл мимо них, задерживая свой взгляд на их лицах, что посмотрели в его сторону, ожидая их удивлённых криков и хватаний за сердце. Он знал их ещё с самого детства. Они, будучи соседками по первому этажу, прожили в этом доме около сорока лет. Старушки знали тут каждого: кто куда уехал, кто переехал совсем недавно, а кто умер. — Здравствуйте, — по привычке поздоровался Чимин, и мысленно прикусил язык, готовясь к их ошеломлённой реакции. Но… ничего не произошло. — Здравствуй, сынок, — как ни в чём не бывало ответила одна из них, держа деревянную палку в руках. Изумлённо взглянув на них, Чимин постарался прочесть эмоции на их лицах, но ничего, кроме спокойной реакции он не узрел. " — Что?!..» — пронеслось у него в голове, и он со странным чувством внутри зашёл в дом, напоследок ещё раз обернувшись и посмотрев на старушек. Те продолжали как ни в чём не бывало обсуждать что-то, даже не смотря в его сторону. " — Какого чёрта? Они же знают меня, до них не дошло известие о моей смерти? Невозможно. " Поднимаясь по ступенькам, он чувствовал как колотится его сердце, смешивая свои удары с чувством неопределенности и недоброго предчувствия. Он вдыхал такой знакомый запах дома изнутри, каждый этаж имел свою особенную энергетику, о которой ты знаешь, если живёшь очень долго в этом месте. Быстрым шагом поднявшись на свой этаж, Чимин побежал в конец коридора, смотря в одну точку, туда, где находилась дверь его квартиры. Быстро и громко стуча по деревянной поверхности, он чувствовал как его начинает тошнить от страха и предвкушения. Вот оно, лишь одна секунда, разделяющая его и маму от встречи. Сейчас она откроет и… — Здравствуйте, вы кто? В ступоре замерев, Чимин широко распахнутыми глазами смотрел на незнакомую женщину, что открыла дверь его квартиры, позади которой стоял ещё какой-то мужчина. Первым делом взгляд прошёлся по интерьеру его коридора: стены того же бежевого цвета, нет тумбы для обуви, шкаф не тот, да и в другом месте совсем. Это его квартира, тот же номер, те же стены и планировка, но всё стоит совсем иначе! — Молодой человек, что вам нужно? — теперь громче повторила женщина, а мужчина позади неё нахмурился, внимательно смотря на парня. Чимин чувствовал, что нужно ответить, но он находился в таком ступоре и шоке от резкой смены эмоций и событий, что обухом ударили по голове, что еле сглотнул, чувствуя дрожь в окоченевших ногах. — Извините, это… моя квартира. — Что, простите? — недовольно произнёс мужчина, подходя ближе к двери. — Ам…точнее… тут женщина, Пак Хо Мин жила… та…такая низенькая, с каре. Жила здесь… Тихо проговорив это, Чимин чувствовал как шок всё ещё не даёт ему опомниться. Что это за ужасное чувство неизбежного?.. — Пак Хо Мин., — задумчиво проговорила незнакомка, взглянув на мужа, — ты, наверное, про женщину, что жила здесь одна пять месяцев назад. — Пять месяцев?.. — Да, — продолжил мужчина, приобнимая жену за талию и обращаясь к ней, — Джу, это ведь нам посоветовали эту квартиру после смерти владелицы? — Смерти? — тихо прошептал Чимин, чувствуя жар во всём теле и болючий ком в горле, что нарастал с каждой секундой. — Да, — кивнула хозяйка, — она умерла от инфаркта пять месяцев назад, а её муж от отравления алкоголем, но так как родственников или детей у неё не было, то решили отдать квартиру нам как многодетной семье. — Не было детей? Вы имеете ввиду смерть её… сына? — тихо спросил Пак, чувствуя головокружение. — Сына? — удивился мужчина. — У неё не было детей, разве нет? Нахмурившись, Чимин в непонимании смотрел на новых владельцев квартиры и покачнулся назад. — В смысле «не было»? — Она жила здесь только с мужем-пьяницей и больше никого. Какой ещё сын? — А вы вообще кто? — поинтересовалась женщина. Чувствуя как земля уходит из-под ног, он стал отходить от двери, обпираясь на стенку и опуская голову вниз, пытаясь вдохнуть воздуха в лёгкие. Глаза защипало, а где-то далеко были слышны голоса новых владельцев. — С тобой всё хорошо, парень? — И… извините, — бросил он на последок и в ужасе побежал по коридору, не видя ничего перед собой, лишь чувствуя как ещё немного, и его охватит истерика. Сбежав по ступенькам на первый этаж, он вылетел на улицу, осматриваясь, словно потерянный на безлюдном острове, по сторонам, вновь возвращая свой взор к местным старушкам, которых он знал. — Извините, — дрожащим сиплым голосом промолвил он, чувствуя как тот подводит его. Ещё немного, и он заплачет. Эти женщины знали их семью, нередко обсуждали, они могут сейчас всё рассказать. — Здесь пять месяцев назад жила Пак Хо Мин, в квартире 405 на четвёртом этаже. — Да, сынок, мы знали её. А ты кто? Прикусив губу, он в последнюю секунду осознал, что если расскажет правду, то ничего не узнает от них. Его просто напросто посчитают психом. Сжав руки в кулаки, он проговорил, чувствуя, как ему хочется хотя бы кому-то настоящему, не гибриду рассказать правду. — Она просто помогла моей маме, когда та руку сломала прошлой зимой. Мы приезжие, я живу на соседней улице. Пак Хо Мин очень добра была к моей матери… я недавно узнал, что она… умерла. Последнее слово он не смог нормально произнести, голос дрогнул. Старушки, внимательно смотревшие на него всё это время, вдруг сочувственно выдохнули. —  Расскажите, пожалуйста, что случилось, моя мама места себе не находит. — Ох, — тяжело проговорила одна, — да, была здесь женщина одна, работящая, всегда на каких-то подработках была. Муж — алкоголик, всю жизнь ей испортил. Чего не ушла, глупая… — Да-да, — продолжила вторая, — вот только пол года назад, точно не знаю сколько, она вдруг то ли умом тронулась… Скорее всего, это из-за мужа её. — А…я слышал, как кто-то говорил, что сын у неё был…его грузовая машина сбила. Это правда? — Да нет, какой ещё сын? Одна она всю жизнь была. И, наверное, из-за одиночества умом да тронулась. — Что вы имеете ввиду?.. — Да так, бегала тут, кричала, всё говорила про сына своего, которого у неё и не было никогда, какие-то фотографии искала, всё кричала, что одежда из дома пропадает, что и следа никакого нет. Одним словом, кошмар был… Чимин стиснул зубы до адской боли в дёснах, пытаясь глубоко дышать и не поддаться эмоциям. Он никогда не думал, что будет настолько плохо. — А что насчёт её вещей? Куда их дели? — Да не знаю, увезли куда-то. Скорее всего, нуждающимся отдали, а может и сожгли. Квартирка то бедная была, да и у Хо Мин было очень мало одежды, совсем ничего. Всегда в потрёпанном ходила. Чимин ощутил как боль и жалость сдавливают его изнутри мерзкими острыми шипами. Ничего не осталось, никакой вещи от его матери, всё увезли, забрали… — А фотографии?.. — Не знаем, сынок, почти пол года ведь прошло. Кричала она правда, что они исчезли с изображением её мёртвого сына. — Может, у неё по молодости выкидыш был? — поддержала разговор третья. — Не знаю, может быть. Но с ума точно сошла. — Вы не знаете, где её похоронили? -продолжал он задавать вопросы зная, что это приносит ему боль. —  Без понятия, сынок. Постояв ещё несколько секунд у лавки, Чимин поклонился старушкам и быстрым шагом ушёл прочь, чувствуя как слезятся глаза. Нет, он не сошёл с ума, это не может быть правдой. Почему все ведут себя так, словно не знают его, почему его мать была единственной, кто помнила о нём? Ветер стал пронизывающим до мозга костей, солнце спряталось за облака, на улице стемнело. Чимин чувствовал, как с каждым шагом что-то в нём обрывается, как с каждой секундой от теряется в пространстве, а ноги становятся ватными. Всё вокруг вдруг стало мыльным, словно кто-то потревожил водную поверхность, заставив проявиться ряби, отчего Чимин медленно прикрыл глаза, ощущая насколько силён апогей боли. Нет, это было слишком для него. Он был очень слаб, чтобы выдержать ещё и свои воспоминания, что острым лезвием резали его изнутри. *** Его дыхание участилось, он чувствует как сердце громко бьётся у глотки, не давая нормально дышать. Руки мокрые от страха, пот скатывается по худой костлявой спине, но всё, что может сделать Чимин, так это лишь держать вспотевшими ладонями слабую ручку двери, что вот-вот сломается от сильных ударов пьяного сброда в его квартире. Чимин даже каплей сознания благодарен, что его мама работе — ей не достанется от пьяного отца и его компашки алкоголиков, что живут в их доме не один день, принося с собой всё больше и больше бутылок спиртного. — Открой дверь, сука, иначе я выбью её к хуям! Чимин вздрагивает от громкого разъярённого голоса отца, и быстрым шагом отходит к ванной, в ужасе оседая на пол и моля Бога, чтобы отец переключился на что-то другое. Словно на зло он слышит, как тот покрывает его матом и просит своих друзей помочь достать из ванной за шкирку нерадивого ублюдка, отчего он начинает в панике озираться по сторонам, понимая, что это всё тщетно: в ванной нет окон, лишь четыре стенки, и если дверь выбьют, ему некуда будет бежать. Он всегда знал, что издевательства в школе не настолько страшны для него, как то, что происходит в стенах его дома, так что на любую дерзость, толчок в спину или избиения он предпочитал не ябедничать и терпеть. Да и кому жаловаться? Матери, что концы с концами сводит, лишь бы оплачивать его проживание и учёбу, жаловаться той, у кого проблем больше и которая должна обеспечивать и терпеть бесчинства мужа каждый вечер? Нет, это бы было настоящим издевательством, поэтому он упорно молчал, ожидая наконец выпуска и лелея внутри себя мечту об образовании в универе. От мыслей его прервал характерный треск, отчего в эту же секунду дверь в ванну раскрылась нараспашку, а несколько щепок от выломанной ручки разлетелись по сторонам. Чимин в ужасе застыл, всё так же сидя на полу, смотря на своего огромного пьяного отца, позади которого стояли такие же алкоголики с затуманенными взглядами. Они уже не понимали, что творят, просить их о чём-то не было смысла. — Вот ты, сука, и попался, — прошипел отец, резко подойдя к Чимину и схватив его за руку. — Пусти! По лицу вмиг кулаком прошёлся удар, отчего он на несколько секунд будто потерялся в пространстве, лишь потом осознав, что он уже лежит на кафельной плитке, в над ним возвышается пьяный отец. — Пусти! Оставь меня! Чимин в ужасе стал колотить его руками, пытаясь подняться, тут же ощущая как мерзкие липкие руки других мужчин держат его, выдыхая своим зловонным перегаром, от которого хочется блевать. По лицу снова пришёлся удар, с носа потекла багровая тёплая кровь, затекая в рот. Он в ужасе уставился на перекошенное лицо отца, чувствуя как от его дикого взгляда всё внутри замирает от ужаса. Время будто остановилось, он не до конца осознавал, что происходит, пока не увидел как отец растёгивает штаны, в то время как его друзья снимают с Чимина шорты. Всё было словно в тумане. Он мог поклясться, что видел лишь белый старый потолок, покрытый плесенью, на котором висела дешёвая лампа, купленная где-то в ближнем киоске. Каждую секунду она мигала, еле-еле освещая тусклым жёлтым светом ванную, словно вот-вот должна была перегореть. И цвет её был такой мерзкий. Только спустя некоторое время Чимин понял, что он напоминал цвет его мочи, в которой он лежал, распластанный под мужчинами. Ему было так страшно и больно, что он не удержался, смешивая бордовый цвет крови с её желтизной. Было мерзко. От запаха спирта и пота, железа и мочи, слюней и мрачной белизны. Он настолько сильно зациклился на потолке с висящей на проводах старой лампой, что не заметил, как перестал кричать от адской боли, лишь тихо лежа на холодном полу, повернув голову и не смотря на лица над собой. Их было несколько. Да. Он не заметил как хватка с его конечностей исчезла, как он оказался абсолютно один в ванной комнате. Лишь помнит, что слёзы будто иссохли, когда он обмывал своё рванное тело холодной водой. Горячую отключили за неуплату, отчего он сжимал дёсна до боли, снова и снова повторяя про себя, что нужно потерпеть. Но в одну секунду всё оборвалось. Он понял, что больше так не может. Он, еле передвигая ногами, вышел из ванной, чувствуя адскую боль во всём теле, ступая босыми ногами по холодному грязному полу. Всё, что он помнит, так это то, как выглядывал из-за угла, наблюдая как те давным-давно отключились от количества выпитого, валяясь посреди бутылок и разбросанных вещей. Он медленно подошёл к отцу, не чувствуя абсолютно ничего и склонился над ним, сжав синие от гематом руки на его шее. Чимин ничего не ощущал. Будто все его эмоции вымерли изнутри, оставив лишь пустоту и полнейшее равнодушие. На часах было уже пять утра, когда он проделал это с каждым пьяным ублюдком в его доме. Хотелось бы слышать их хрипы, наблюдать, как красные от водки глаза закатываются от нехватки дыхания, но он и этому рад. Вряд ли у него бы случилась такая возможность с его то слабым телом. Он встал, медленно одевшись, хрипя от боли, и вышел в пустой тёмный коридор подъезда. Пахло свежим воздухом с открытого окна улицы, отчего Чимин блаженно закрыл глаза, вдыхая утреннюю свежесть. Мама возвращалась в семь, но мысли о том, что его посадят в тюрьму за убийство вообще не волновали. Хотя, маму было жалко. Он шёл по улице, думая о том, как всё-таки рано светлеет в тёплую пару, дышал не воздухом, пропитанным алкоголем и сигаретным дымом, а свежестью, от которой становилось совсем легко на душе. А потом вдруг пришло осознание происходящего. И стало стыдно и больно. Очень. Вернуть бы время вспять, не поступить необдуманно на эмоциях, не возвращаться домой без матери, ночуя на улице. Он ведь так всегда делал, так почему же… почему решил вернуться? Что теперь будет с его матерью, если его посадят? Слёзы застилали глаза, он остановился в неестественной позе, зажмурившись от боли, что пронзила там, внизу. А потом, сквозь них разглядел белого котёнка, что сидел посреди дороги. Грязного, такого хрупкого. Где-то сбоку приближалась грузовая машина, но Чимину было всё равно. Последнее, что он помнит, как быстро бежал, превозмогая всю боль в теле, какой-то частичкой души даже надеясь на то, что он умрёт, выбегая на проезжую дорогу. Синие пальцы схватили маленький дрожащий комок и прижали к груди, когда ноги подкосились прямо вниз, к колёсам грузовика, снова вызывая боль. Но она была эфемерной, еле заметной, ведь Чимин чувствовал как трепещет маленькая жизнь в его ладонях, когда он в последний момент успел резко выставить руку в сторону и отбросить кота от машины. В итоге сам напоролся на огромное заднее колесо, что сломило грудную клетку, но это уже было неважно. Главное было лишь то, что маленький белый комочек, тихо мяукнув, быстро побежал прочь, иногда останавливаясь и оборачиваясь, пока не исчез навсегда за мусорным баком, где-то в темноте переулка.