Большой оранжевый бум

Когда Алекс преспокойно начинает раздеваться, у Пайпер от изумления челюсть отвисает да так, что она с трудом заставляет ее подтянуться обратно. – Ты это… – бормочет она растерянно, пытаясь уже не просто вжаться в стену, но и проникнуть сквозь нее. – Ну, ты это… Слов откровенно не хватает. А потом и пространства перестает хватать, потому что места под душем и одному маловато, а если уж на двоих… – Подвинься, – командует голая – очень голая! – Алекс, откладывая очки. Лицо ее сразу меняется, и Пайпер, сглотнув, начинает думать о чем-то очень отвлеченном. Очень! – Свали! – внезапно высоким голосом требует она, видимо, еще питая надежду на хорошее завершение этого странного мероприятия. – Свали немедленно, Воуз! В тот момент мыслей о Ларри пока нет, но они приходят почти сразу же, и вот тогда Пайпер уже нервничает откровенно и принимается попросту верещать: – Какого хрена, Алекс?! Не вздумай трогать меня! Руки убери! Я сказала, руки убери! Она визжит так, будто ее уже насилуют. Алекс смотрит пристально и во взгляде читается усталость. Это Пайпер понимает, когда слышит: – Мне просто тоже хочется помыться, Пайпс, тебе это в голову не приходило? Я, как и ты, шарахаюсь по лесу. Прекрати истерить и передай мне мыло, если оно тут есть. Мыло тут вовсе даже обмылок, но Пайпер обиженно умолкает и выполняет просьбу, сама не очень хорошо понимая, на что обиделась: то ли на тон, то ли на то, что ее назвали истеричкой, то ли потому, что Алекс не хочет ее. Последнее заставляет ее содрогнуться в припадке гневного отрицания. И отлично, что не хочет! Вот не надо этого сейчас, не надо совершенно! Алекс и впрямь не обращает на Пайпер никакого внимания. Моется себе, что-то там мурлыкает под нос, и то, что вода холодная, ее не заботит. А вот Пайпер, прижатая к стене, начинает дрожать. От всего и сразу. Мысли слегка путаются – или не слегка. Такую историю Пайпер себе не представляла. Вообще-то она хотела найти оружие, вот! А нашла… Алекс ее нашла. – Ты зачем за мной пошла? – сиплым голосом интересуется Пайпер. Руки уже свело от однообразия позы, однако опускать их не хочется. Или не можется, трудно разобраться. – Чтобы ты никуда не вляпалась, – отзывается Алекс, отфыркиваясь от воды, и это ее фырканье выглядит так… сексуально? Пайпер прикусывает щеку, чтобы привести себя в чувство. Никакого «сексуально»! Это к делу не относится! Их маленькую не-идиллию под ледяной водой прерывает Пуссе, которая вламывается в ванную и сходу начинает орать: – Вы совсем рехнулись?! Какого черта вы тут творите?! Она протягивает руку и решительно выключает душ. Пайпер часто моргает и понимает, что так и не помылась. Зато Алекс выглядит довольной. Еще бы!!! Она-то ведь как раз помылась! – На выход, живо! – продолжает возмущаться Пуссе. В другое время Пайпер бы позабавило это нервное выпучивание глаз, но сейчас ей холодно и стыдно, поэтому она быстро проскальзывает мимо никуда не торопящейся Алекс, степенно выжимающей волосы. – Да ну ты издеваешься, что ли? – топает ногой Пуссе. На Пайпер она не смотрит, все внимание приковано к ленивой – даже слишком! – Алекс, которая явно притворяется, но Пайпер сейчас не до того, чтобы как-то это отмечать. – Одеться-то дай, – спокойно просит Алекс, и Пуссе возмущенно кидает ей ворох одежды. – Живо давай, ну! Она даже отворачивается, вот только зачем? И так уже все видела. Пайпер поспешно натягивает белье – так поспешно, как только позволяет влажное тело, – затем почти с ненавистью смотрит на тихонько усмехающуюся Алекс, которая совершенно никуда не спешит. Мало того, что она не дала помыться! Мало того, что она вызвала своим появлением всякие мысли! Мало того, что… – Идите уже, – Пуссе с силой подталкивает погрязшую в размышлениях Пайпер и следом за ней Алекс. Она бурчит себе под нос что-то всю дорогу обратно, а Пайпер очень хочет оказаться маленькой и невидимой, когда входит в гостиную, где на нее устремляются все взгляды разом. – Нашла, – возвещает Пуссе торжественно. – Мылись они, понимаешь ли! Гул удивленного возмущения проносится по комнате. Пайпер бросает очередной ненавидящий взгляд на Алекс – хотя та-то тут при чем?! – и приподнимает плечи. – Ты же гадить пошла, Белоснежка, – качает головой Черная Синди и выглядит очень сочувствующей. И ехидной. – Мы-ы-ылись? – тянет Безумные Глазки и округляет глаза, хотя куда уж больше. – Я тоже хочу мыться с Одуванчиком! Она явно воодушевлена такой возможностью. Алекс громко фыркает. Тэйсти, до того молчавшая, тут же к ней поворачивается. – Это, блядь, может, питьевая вода была! А ты извела все запасы! Вы извели! Она гневно орет и тычет пальцем то в Пайпер, то в Алекс. Остальной народ молчит и, чувствуется, делает это весьма осуждающе. – Что вы там делали так долго? – оживает где-то на заднем плане Никки. – Трахались, что ли? Кончить-то успели? Она откровенно хохочет, довольная собой. В этот момент Пайпер готова ее придушить. Она лихорадочно ищет взглядом Ларри. У нее начинают трястись губы: объяснений сегодня она не планировала. Но его почему-то не видно. Помощь приходит, откуда не ждали. Вот только Пайпер считает, что помощью это назвать сложно. – Может, ты и кончаешь за три секунды, Николс, – лениво произносит Алекс, протирая очки краем футболки. – А мне вот надо побольше времени. Не люблю спешку. Тишина сменяется смехом, причем громче всех смеется сама Никки и одобрительно показывает Алекс большой палец. – Ладно, ладно, уделала, – признает она. Алекс флегматично приподнимает брови. Пайпер устало приваливается к стене. Что еще? Должно быть что-то еще. Этого ведь мало, того, что ее в очередной раз выставили на посмешище перед этими… – Это не отменяет того, что вы проебали кучу воды! – напоминает о себе Тэйсти, хоть уже и не так яростно. – И по-хорошему вас стоит запереть тут в чулане, чтобы вы подумали о своем поведении! – И чтобы они смогли доделать то, что начали, – снова влезает со своими комментариями Никки, и Морелло с гневным видом шлепает ее по плечу. Никки ойкает и подмигивает ей. Пайпер шумно выдыхает и снова ищет Ларри, к своему удивлению снова его не находя. Нет также и Бу с Бурсет, и Мендеса. – А где Ларри? – Сбежал, не выдержав твоего развратного поведения, – буркает Тэйсти. Пайпер поджимает губы и щурит глаза, желая выглядеть как можно более независимо. Но, очевидно, что не получается, потому что Тэйсти отворачивается, и вместо нее слышится голос Рыжей: – Твой молодой чэловэк пошел помогать с Мендесом. Пайпер невольно и очень облегченно выдыхает. Значит, Ларри не слышал всего этого дерьма. Слава Богу! С подобия кухни тянет чем-то вкусным. Пайпер невольно принюхивается. – Да, – замечает это Пуссе. – У нас будет ужин. Она говорит это так гордо, будто сама завалила кабана и освежевала, и не забывает добавить: – Пока вы там намывали друг друга, мы времени зря не теряли! Очень тяжелый вздох Алекс совпадает с багровеющими от негодования и стыда щеками Пайпер, а также с вопросом вошедшей в комнату Бу: – Кто там кого намывал? Почему меня не позвали? Я отлично умею намывать! И она руками обрисовывает в воздухе женскую фигуру, рьяно показывая, как именно она хотела бы ее намывать. Пайпер морщится от отвращения, замечает за плечом Бу Ларри и кидается к нему. – У тебя волосы мокрые, – он тут же тянется к ее голове, и Пайпер позволяет ему себя потрогать. Ему – можно! И только ему! – Ты мылась? – радуется Ларри, ведь положительный ответ обещает водные процедуры и ему. Пайпер кивает и прижимается к нему, закрывая глаза. На мгновение ей становится легко и просто. Но только на мгновение. – Мендес помирает, – равнодушно сообщает Бурсет. Она входит в гостиную, подходит к Рыжей, склоняется над кастрюлей, в которой та что-то помешивает, и морщится, словно ей не нравится. – Тэбя кормить не буду, – наставляет на нее длинную деревянную ложку Рыжая. – Можешь отдать ее порцию мне! – весело встревает Никки. Она развалилась с Морелло на диване и то и дело трогает ее за грудь. – Сейчас никто есть не будет! – рычит Тэйсти. Она расхаживает из стороны в сторону и все выглядывает в окна: то в одно, то в другое. Кажется, ее что-то беспокоит. Безумные Глазки притихла и сидит возле двери, но пистолет из рук не выпускает. Вцепилась и ждет своего часа. Пайпер не понимает: они все оглохли? Или что? Что за дела? – Там Мендес умирает, – пытается напомнить она, но добивается лишь равнодушного взгляда Пуссе. – Ну и что? – пожимает та плечами. – Поделом ему. Черная Синди, уже что-то жующая, активно кивает. – Вот именно! – с нажимом говорит она и щурится в сторону Пайпер. Неодобрительно так. А Пайпер возмущена до самих глубин своей души. Не то чтобы она была в восторге от Мендеса, но умерший на их руках тюремный охранник… Разве это прибавит им очков? Они, в конце концов, не в Хогвартсе, где за сплошные промахи и плохое поведения Гарри Поттер с компашкой в итоге выиграл общешкольное соревнование! – Надо помочь, – солидарен с ней Ларри. – Как бы там ни было, но это человек… Он все еще поглядывает на мокрые волосы Пайпер, а потом вдруг принимается с подозрением осматриваться, и Пайпер с ужасом думает, что сейчас он все поймет, однако Алекс каким-то чудом умудрилась выскользнуть из комнаты. И это прямо бальзам на душу, потому что нет совершенно никакого желания что-то Ларри объяснять. А ведь он бы объяснений потребовал – еще как! – Я прочитаю над ним молитву, – с готовностью вызывается Доггет, чем вызывает взрыв хохота, пронесшийся из одной части комнаты в другую. – Что? – негодует она. – Молитва – это богоугодное дело! Если вы хотите жариться в аду после смерти, это ваше дело! – Мы уже в аду, детка, если ты не заметила, – парирует Бу. Вместе с Бурсет они кружат возле Рыжей словно стервятники над добычей, а та знай только отмахивается от них ложкой да фартуком. Пайпер снова приходит в голову, что может прийти хозяин. Ей хочется, чтобы он пришел. Чтобы разгреб весь этот бедлам, чтобы вернул их всех в тюрьму: ей кажется, что там сейчас все было бы гораздо проще. Может, и Мендес выживет. Тэйсти все же отправляет к охраннику Пуссе и Дайю. Велит им поискать лекарства или что-нибудь такое. Впрочем, особого энтузиазма в деле лечения Мендеса не проявляет никто, а Пайпер, которая действительно готова помочь, никто к нему не пускает. – Ты слишком резвая, – категорически заявляет Черная Синди, помахивая перед носом Пайпер все тем же дурно пахнущим пальцем. – Так и норовишь куда-то свалить. Думаешь, я не соображаю, что ты ищешь лазейки? Пайпер открывает было рот, чтобы возразить, но тут же с достоинством его закрывает. Не хватало еще оправдываться! Кроме того, она и впрямь непрочь сбежать, подвернулся бы только шанс… Рыжая водружает на стол кастрюлю, над которой маняще вьется ароматный дымок. – Хватайтэ тарелки, – командует она, и гостиная тут же наполняется шумом и гамом, и в нем трудно даже думать. По крайней мере, у Пайпер это получается очень плохо. Она пытается тоже раздобыть тарелку – да и ложку бы неплохо, – но ее отталкивают от заветной добычи, и она почти смиряется с тем, что еды ей не достанется, когда вернувшаяся Алекс говорит: – Держи, – и протягивает тарелку с ложкой. Гордость и злость накатывают незваной волной и требуют отказаться, но Пайпер слишком проголодалась. Так что она быстро хватает посуду и становится в очередь за фасолевым супом. Горячий. Фасолевый. Суп. И посрать, что он из банок – а что еще тут может храниться? Еда! ЕДА! Пайпер съедает свою порцию, обжигает язык и бежит за добавкой, но Рыжая грозит ей черпаком. – Нэт, – заявляет она непримиримо. – Хорошего понэмножку. Никто с ней не согласен, но не драться же. Из-за супа-то! Насыщение так и не приходит, разве что чуть-чуть. Пайпер уныло слоняется по гостиной, то и дело открывая шкафчики в надежде найти какое-нибудь просроченное печенье. Но вся еда теперь хранится под бдительным присмотром Рыжей и Никки, которой – к негодованию остальных – за проявленное трудолюбие в ходе перетаскивания припасов подальше от жадных ртов перепали остатки супа. Теперь Никки сыто жмурится и то и дело цокает языком, громко жалуясь, что неплохо бы почистить зубы, а то фасоль между зубами застряла. Ее тихо ненавидят. Доггет мирно молится в дальнем углу, Бу цепляется к ней с саркастичными комментариями. Они выглядят почти подружками. Латины строят коварные планы на своем родном языке. Морелло читает найденную книжку. Негритянки бдят. Алекс… ой, неважно, что там с ней! Когда настает время разделяться по комнатам, Пайпер уже почти спит. Она чувствует, что кто-то уводит ее из гостиной, и смутно надеется, что это Ларри. Впрочем, ей совершенно неважно. Тепло, фасоль, наконец, обосновалась в желудке и заполнила его, кто-то устраивается рядом на неширокой кровати и прижимает ее к себе. В сонной голове почему-то рисуется образ Алекс, и Пайпер это абсолютно не смущает, потому что на самом деле она давно уже спит. А утром просыпается от диких криков и воплей и кубарем скатывается с постели, ошалело оглядываясь по сторонам. Понимание, где она находится, приходит через пару секунд, и Пайпер встает, морщась от того, что спала в одежде. Крики, меж тем, нарастают. Неужели их обнаружили?! Радостная Пайпер бросается вниз, а потом и прочь из дома, где и обнаруживает всю тусовку. Они странно кучкуются и будто бы за кем-то следят. Тщательно моргая, чтобы ничего не пропустить, Пайпер переводит взгляд вперед и замирает. Опять?! Снова! Снова Безумные Глазки направляет оружие на бледного Ларри, а тот стоит, задрав руки, и боится шевелиться. Оно и понятно. – Хватит! – хрипло орет Тэйсти, успевшая сорвать голос. – Опусти пушку, Сюзанн! Кому говорю, опусти! – Поиграла и хватит! – вторит ей донельзя перепуганная Пуссе. Черная Синди стоит чуть сбоку, склонив голову к плечу, и явно прикидывает, как бы так подобраться к Безумным Глазкам. А та знай себе соловьем заливается: – Он спал с Одуванчиком! Он спал с Одуванчиком! – Тоже мне новость, – громогласно фыркает Синди. – Он с ней всю дорогу спит, ты только сейчас это поняла? Безумные Глазки издает особенно мерзкий вопль и взмахивает рукой. Народ за спиной Ларри дружно пригибается, а Ларри только сглатывает. Пайпер молится всем богам, чтобы те спустились и поразили Глазки своей карающей дланью. – Мендес умер, идиотки! – слышится негодующее со стороны дома, и это Алекс. Она широко шагает и в два счета оказывается на арене боевых действий. Безумные Глазки наставляет было оружие на нее, но потом, не успевает Пайпер чуть выдохнуть, снова возвращает его в прежнее положение. Алекс очевидно недовольна тем, что ей выпала честь обнаружить труп. Но всем все равно. Не до этого сейчас, вот уж точно. – Да и посрать, – огрызается Тэйсти. – Кому он тут сдался? – Идиотки, – повторяет Алекс раздраженно. – Теперь его смерть повесят на нас! Она бросает быстрый взгляд на Ларри, затем на Пайпер, и ничего не отражается в ее глазах за стеклами очков. Народ вроде бы с ней согласен, но Тэйсти все еще посрать, о чем она незамедлительно сообщает. – Ты что, не видишь? – спрашивает она у Алекс. – У нас проблема! Она тычет пальцем в Безумные Глазки, в Ларри и, конечно же, в Пайпер. Но последняя предпочитает это проигнорировать. У нее иные задачи. – Посрать на него, – в свою очередь грубо отзывается Алекс, и Пайпер не может ей этого простить. – Хоть все пули в него выпустите. Меня больше волнует то, сколько мне накинут за Порноусишки! Очень хочется пожелать ей ответной и мучительной смерти. За все хорошее. Они продолжают спорить, а Пайпер – тревожно следить за тем, как тщательно Безумные Глазки целится в Ларри. В какой-то момент бдительность снайпера теряется, и Пайпер, успевшая по шажочку подкрасться ближе, кидается к Глазкам и хватает ее за руку, надеясь выбить пистолет. Напрасно: Глазки вцепилась в него что есть силы, а силы-то у нее ого-го! Пайпер не думает, что может сделать хуже, она вообще мало о чем думает, потому что перед глазами только Ларри и пуля в его сердце, поэтому она борется не хуже разъяренного тигра, вот только тигр тут не она одна. Сзади кто-то испуганно кричит, Пайпер в пылу борьбы не может разобрать, кто именно. Она давит на Безумные Глазки и шипит ей прекратить сопротивляться, а Глазки кривит рот и плюет Пайпер в глаза. Это мерзко и противно, но сдаваться нельзя, Пайпер удваивает нажим. Внезапно ей кажется, что начинает получаться. В ушах стучит кровь, по спине бежит пот, Пайпер из последних сил надавливает на правое запястье Глазок и… Выстрел! От неожиданности обе соперницы замирают. Непонятно, почему такая тишина сразу после… Или Пайпер оглохла? Она недоуменно мотает головой, отшатываясь от Безумных Глазок, которая растерянно бормочет о том, что победила, а потом принимается широко улыбаться и снова размахивать оружием из стороны в сторону, на этот раз направляя его на Пайпер. Уставшая и признавшая поражение, Пайпер поднимает руки и отворачивается, собираясь вернуться. Что ж, она попробовала, в конце концов. Это ее Ларри, и ей его спасать! А потом она видит Никки. И остальных. – Твою мать, – выдыхает Никки, у нее охреневшие круглые глаза. Очень охреневшие и очень круглые. Пайпер боится смотреть в ту сторону, куда смотрит она. Потому что там Ларри. Там был Ларри. Что?! Нет-нет! Он там и есть! Сердце ускоряет бег и вот-вот выпрыгнет из груди. Что-то случилось, да? Что-то плохое? Да ладно… Пайпер в ужасе сглатывает горькую слюну. Морелло зажимает рот руками и сдавленно пищит сквозь собственные пальцы. Латины истово крестятся. Пуссе хватается за голову и опускается на корточки. Вот тогда настает секунда, когда нужно сжать булки и собрать волю в кулак. Пайпер поворачивает голову. Лучше бы она этого не делала. Ларри жив, и в первый момент это приносит безумное, безудержное облегчение. А во второй… Во второй на груди Алекс, стоящей чуть сбоку от Ларри, расплывается красное пятно. И нет никаких шансов, что она пролила на себя вишневый сок. Пайпер издает странный клокочущий звук. В одно мгновение ей перестает хватать дыхания. В одно мгновение она забывает, как сильно ненавидит Алекс. В одно мгновение, за которое Алекс, наконец, пошатывается и начинает падать, будто только и ждала, когда Пайпер посмотрит на нее. Она падает как в замедленной съемке, словно кто-то специально остановил время, и в этом падении глаза ее почему-то неподвижны. Пайпер не помнит, как дышать. Она пожелала ей смерти. Она пожелала ей смерти… Стук удара тела о землю совпадает с последним ударом сердца Пайпер. А потом оно застывает.