Тёмные воды.

Когда Ричард Окделл отправился к ближайшему озеру в целях гигиенических (то есть решил искупаться), его сразу стали отговаривать. Озеро не внушало ровным счётом никакого доверия: да, прозрачное, не слишком глубокое, но со дна били ледяные ключи, так что оно даже в жару оставалось чуть теплее льда. Но когда он кого слушался? Нет: он гордо, отказавшись от какого-либо сопровождения, пошёл в чащу леса. К обеду он не пришёл. Алва начал беспокоиться. А когда Рокэ беспокоится, это сразу видно. Несколько часов все вздрагивали от одного взгляда на Первого Маршала, который уже мысленно составлял план действий на случай, если Ричард не вернётся и к ужину. План сводился, по сути, к похоронам и пышным поминкам. На закате, когда Алва уже готовился идти на озеро и вылавливать трупик оруженосца для последующего захоронения, мерзавец явился. Сам. Мокрый, дрожащий, мрачнее тучи, в сапогах у него хлюпало, но живой и относительно невредимый. Не удостоив едва не сбрендившего от волнения эра даже взглядом, он сел у костра и начал выжимать волосы. - Юноша, как это понимать? Вы там что, решили утонуть? Ричард промолчал. Алва рассердился. В самом деле, Рокэ уже думал, что напишет в письме матери этого идиота, а он там купался. И хотел уже Повелитель Ветра высказать своему оруженосцу всё, что он о нём думает, как вдруг оруженосец чихнул, съёжился в компактный клубочек у костра и замер неподвижно. "Простудился? Или просто замёрз? Не важно. Что же, он жив, меня не обвинят в доведении собственного оруженосца до суицида (я ведь знаю, как образуются сплетни), всё в порядке. В конце-концов, больше он в это озеро явно не полезет," - подумал Алва и оставил оруженосца наедине с его насморком и хлюпающими сапогами. Ричард в тот день не обедал и не ужинал - он сидел у костра и взглядом отказывался от еды. Он поддерживал огонь, освободив от этого дежурных, периодически прогревал бока и спину, но не произнёс ни слова, ни звука. Впрочем, этого оказалось и не нужно: вопросов ему практически не задавали, а инициативу решили не пресекать. То, что юноша всю ночь провёл у костра, не сомкнув глаз, Алва узнал уже утром. Дик был удивительно тих и спокоен, это даже пугало: неужели болван всё-таки заболел? Но Окделл не кашлял и не чихал, а кожа его была холодной, как лёд. Холодной. Очень холодной. - Юноша, вы в порядке? - не выдержал Алва, чувствуя, что что-то здесь не так. Ричард повернул к нему голову и медленно, осторожно кивнул. Выражение его лица, впрочем, говорило об обратном. - А почему не говорите? - Не хочу, - прошелестел он тихо-тихо, не глядя на Рокэ. - Хотеть вы можете всё, что угодно, но на мои вопросы извольте отвечать словами, - парировал Рокэ Алва, всё-таки успокаиваясь - голос был тихим, но не хриплым, купание в ледяном озере не оказало на молодой организм никакого эффекта. Вроде бы. Сказать сложно, Рокэ не касался его лба. Но выглядел оруженосец более-менее здоровым, хотя с ночными бдениями у костров ему определённо пора завязывать. Есть такие дороги - назад не ведут, На чужом берегу я прилив стерегу. Паруса обманув, ветер стих навсегда, Плоским зеркалом стала морская вода. Именно это мирное, негромкое пение разбудило Рокэ через несколько ночей. Пел его оруженосец, и это было самое длинное, что он произнёс за последние дни. Ричард Окделл был сам не свой: двигался как оглушённый, не всегда оборачивался на оклик, его движения были отрывисты и неловки, он постоянно натыкался на людей, коней, деревья, камни, углы палаток, края столов, один раз даже столкнулся с пнём. Пень победил, Дик упал. Впрочем, хотя над ним кто только не посмеялся, на дуэль он не вызвал никого, что радовало. И вообще, если не считать одну разбитую бутылку вина, вреда от Окделла не было никакого. Хотя вино было жалко. И вот этот юноша, который ни разу на памяти Алвы не декламировал даже стихов, не говоря уже о песнях, сейчас поёт средь ночи что-то лирическое. Поёт неплохо, надо признать, хотя песня эта Алве незнакома. Впрочем, похоже, что юноша начинает отходить от купания. Надо будет всё-таки расспросить, что же там такое произошло, что он вернулся сам не свой. Сам не свой... Обернуться бы лентой в чужих волосах, Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх. Шёлком руки родные опуститься легко: Вспоминай моё имя, прикасайся рукой... - Холодно...- прошептал вдруг Ричард, и у Алвы чуть сердце не сжалось. Всё-таки заболел? - Почему мне так холодно? - Юноша, возвращайтесь к себе в палатку и накройтесь одеялом, вам сразу станет гораздо теплее, - посоветовал Рокэ. Снаружи послышался какой-то шум, но вскоре всё стихло. По-видимому, Окделл последовал совету своего соберано и прекратил мешать ему спать. Спал Рокэ плохо: закатные твари плясали у ледяного костра и пытались что-то ему сказать, но за треском поленьев он не слышал ничего. Разобрал только "выходец", "земля", "завет". Хотя насчёт последнего у него были сомнения: ему показалось, что последнее слово длиннее, но разобрать удалось только "завет". Что ж, закатным тварям виднее, что они имели в виду, и хотя Рокэ сильно сомневался, что они сказали ему правду, но что-то в происходящем было явно не так. Опять же, выходец...выходец, гм. Надо заканчивать эту войну. Вернётся домой - поговорит с оруженосцем начистоту, а пока будет держать происходящее в уме и искать ответы на вопросы. В общем, стандартный протокол.