Тёмные воды.

- Рокэ! - твёрдо, но недостаточно убедительно возмутился Эмиль. - Что? - удостоил друга взгляда, которым можно полировать мрамор, Рокэ. - Я понимаю, ты зол на мальчишку. Я могу понять, что тебе нужно развеяться и успокоиться. Но можно не ездить по Фельпу на этом...этом... - Велосипеде? - предположил Алва. - Именно, велосипеде. Перед тобой люди разбегаются! - Ну и что? Перед Моро все тоже разбегались, если не хотели умереть, а велосипедом убить и вовсе невозможно, только сильно покалечить. На самом деле, Рокэ не знал, можно ли этим чудом враждебной техники кого-то задавить, но юноша утверждал, что нельзя. Для разнообразия поверим ему, но проверять не будем. - Рокэ, ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны? Маршал Талига, известный на весь континент своими победами, а ездит на непонятно чём. По Моро хотя бы можно сказать, что это лошадь (пусть очень крупная и злобная), а по этому твоему "велосипеду"? - Тем не менее, тебе он должен был понравиться уже потому, что не имеет привычки лягаться и откусывать пальцы, а так же занимает очень мало места и не требует особого ухода. Достаточно чистить и, на всякий случай, иметь при себе запасное колесо. Идею Рокэ передвигаться по Фельпу не на Моро, а на велосипеде, люди восприняли по-разному. Большинство уверилось в мысли, что Первый Маршал подчинил себе закатную тварь. Меньшая часть, состоящая из людей технически продвинутых, сошлась на том, что у соберано Кэналлоа гениальные кузнецы, раз смогли сотворить удивительно сложную в своей простоте вещь. А Эмиля велосипед попросту испугал. Хотя страшного в нём ничего не было. Ну, кроме того, что у велосипеда пришлось отсоединить тележку для манёвренности. Впрочем, сила трения позволяла тормозить и без второго человека сзади, но теперь для того требовалось чуть больше времени и свободного пространства. Но со стороны смотрелось шикарно - Рокэ убедился в этом, когда разрешил прокатиться на велосипеде Марселю Валме. Тому для овладения велосипедной ездой потребовалось несколько дней, но теперь несчастный виконт только и мечтал о велосипедной прогулке. Это не верховая езда, здесь работают ноги, а едет велосипед только туда, куда направлен руль. После лошадей велосипед был таким простым, таким предсказуемым, что потом не сразу получалось перестроиться. Но велосипед использовал не лошадиную силу, а человеческую. После него было тяжело ходить, хотелось лечь и ничего не делать. Хорошо хоть ягодицы, закалённые верховой ездой, не ныли, а то было бы совсем весело. Другим, а не Рокэ. И в этом был главный недостаток велосипеда в глазах других, но огромное достоинство в глазах самого Рокэ. Езда заглушала тоску. Рокэ с удивлением осознавал, что с каждым днём всё сильнее влюбляется в иномирца, как будто тот совсем рядом и никуда не исчезал. Иной раз чудился мелодичный смех, особенно ночью, перед сном. А ещё снились сны, в которых не-Ричард целовал и горячо ласкал незнакомого, но уже ненавистного юношу, и от этих снов хотелось убивать. Спасала работа, а когда не справлялась и она - спасал велосипед. На велосипеде было очень приятно думать, мысли текли прямо и приводили к неожиданным выводам. Но ночью было тяжело, это да. - Он скучает, - прошептал Леворукий после заката, когда Рокэ уже готовился ко сну перед сражением с бордонцами, - Он хочет тебя спасти. - Если бы он действительно хотел меня спасти, то не исчез бы непонятно куда, - хмыкнул Рокэ. - Нет, он поступает правильно. Связь с выходцем опасна для человека. Сначала будет уходить только жизнь, но и восстанавливаться она будет быстро. Потом он будет забирать больше, и от человека останется только оболочка да осколки личности. А потом...- Леворукий выдержал хорошую паузу, - А потом и этого не останется. Ничего не останется, даже тела, что уж говорить о душе? Рокэ усмехнулся, но внутренне похолодел: ничего не останется. Ни-че-го. Даже тела. Просто человек исчезнет, как будто его никогда не было. Вот только любовь не понимает, что ведёт человека на верную смерть. Леворукий понимал это. Но продолжил пугающий, но чарующий рассказ о не-Ричарде, и Рокэ его слушал, потому что чувствовал: будет сказано что-то важное, что-то истинно важное, и лучше не пропустить заветные слова. - Твой иномирец нашёл жертву получше, чем ты. Или похуже, смотря как посмотреть, - проговорил Повелитель Кошек, - Пока несчастный теряет только силу, но скоро начнёт терять волю. Осязание. Обоняние. Зрение. Таланты. Эмоции. И когда останется бледная тень прежней личности, тогда выходец заберёт душу и жизнь. И несчастный исчезнет, а иномирец станет живым человеком. - Жизнь за жизнь. Справедливо. И кто же этот несчастный? - спросил несколько успокоенный Рокэ. Если всё пройдёт именно так, как говорит собеседник, то нужно всего лишь немного подождать и попытаться не слишком ревновать. - О, ты его скоро увидишь, и рядом с ним будет твой иномирец. Кстати, он очень, очень своеобразный человек. Счастье для всех, даром, и чтобы никто не ушёл обиженным... - Наивно, - усмехнулся Рокэ. - О да, наивно. Но он...- Леворукий очень многозначительно улыбнулся, - Он делает всё, чтобы эта фраза стала правдой. Он искренне в это верит. А когда человек действительно во что-то верит, мир вокруг него меняется. Особенно в канун Излома. Особенно когда этот человек принял обязанности Повелителя. - Ясно. Значит, в этот раз идеалист может стать прав. Что ж, надеюсь, последствия будут не настолько катастрофическими, чтобы их нельзя было исправить до Излома. - Я бы не надеялся на это. Насколько я понял, это у него наследственное. Четыре поколения воинствующих идеалистов, Рокэ! Можешь себе такое представить? Рокэ мог. Окделлы и были этими идеалистами, притом более чем в четырёх поколениях. Ну, значит, ничего нового. Хотя о всеобщем счастье ни один из них...ну, ни один из знакомых Рокэ не волновался. Где же не-Ричард? Если не любит, почему скучает? А если любит, почему не пишет, не даёт хоть крохотную подсказку, где искать, как спасти? Нет, Рокэ понимает, придётся подождать смерти того несчастного, кого избрал выходец, но...Но. Просто "но". Ещё никогда Рокэ не чувствовал себя таким одиноким. Если б мог я воспеть незримое, Я бы спел, как порой грустна Эта песня, где между рифмами Могут прятаться имена, Но слышит их только ветер, В тайне храня, как своё, От тех, кто поёт... Леворукий исчез, велев напоследок не бояться ничего, не беспокоиться за иномирца и сосредоточиться на настоящем. Легко ему говорить, неживому-немёртвому, лишённому сердца. Рокэ, что бы не говорил, сердце ещё имел. И оно не находило покоя. Слышишь ли ты? Слышишь ли ты? Северный ветер, расскажи, где укрылась она, Что приносит смятение, Как твоё дуновение; Спой ей, как она мне нужна. Спой ей, как она мне нужна... Голос у Рокэ ниже, чем у Окделла, и потому звучит песня немного по-другому. А тоска, выраженная песней, чуть отпускает, позволяет прийти в себя и последовать совету Повелителя Кошек: сосредоточиться на настоящем. Морские сражения не были коньком Рокэ Алвы, но Первый Маршал всё равно выиграет. Его хранит Леворукий и, скорее всего, ещё одна сила, непостижимая человеческим умом. Рокэ иногда казалось, что его жизнь в какой-то момент перестала зависеть от него и легла в давно предначертанную колею. И не только его жизнь, иной раз окружающие тоже вели себя...странно, не так, как должны были вести себя, будь у них хоть капля здравомыслия. Но иномирец, даже приняв имя Ричарда Окделла, даже будучи очень похожим на него, даже так он всё равно не был Ричардом Окделлом. Он поступал так, как хотел, вызывая зависть у Рокэ Алвы. Для Повелителя Ветра свобода - недостижимый идеал. Не-Ричард же был свободен, даже оказавшись в ловушке. Рокэ успокоился. Любовь сама о себе позаботится, помочь он всё равно пока не может. Остаётся только действовать так, как предначертано. В конце концов, Рокэ явно что-то хранит...