Тёмные воды.

Рокэ Алва просыпался медленно. Он не вполне понимал, как так вышло, что он потерял сознание, едва услышав имя иномирца. Елизавета...женщина. Несколько любовников, одна любовница. Женщина. Была готова уйти в пустоту ради этого мира. Женщина. "Завет" - вот что имели в виду Закатные Твари. Леворукий и все его кошки, а ведь Рокэ искренне полагал, что понимает прекрасный пол! - Очнулся, - услышал он тихий женский голос, - Тихо, Дикон, не трогай его. Пусть откроет глаза, когда сможет. Просьба имела смысл: Рокэ далеко не сразу нашёл в себе силы разлепить веки и сфокусироваться на двух фигурах, сидящих совсем рядом с ним. Ричард Окделл, вернувшись в своё тело, явно принёс с собой жизнь. Теперь это был просто весьма симпатичный юноша, не более того. Неземной красоты у него больше не было, да и быть не могло: Повелитель Скал снова стал человеком. Сидящая рядом с ним тоже была жива. Вроде бы. Когда Рокэ фантазировал об истинном облике иномирца, он представлял его кем-то вроде себя самого, только моложе и не таким бледным. Реальность, увы, мало соответствовала фантазиям герцога: Елизавета была невысокой, чуть ниже Карваля, крепко сбитой дамой неопределённого возраста - ей можно было смело дать как восемнадцать, так и тридцать. Лицо было простым, лишённым особых примет, разве только изгиб бровей весьма приятен глазу, но не более. Каштановые волосы в пучке, маленькая грудь и широкие бёдра - вот и всё. Одета в штаны и рубашку. - Вижу, вы не впечатлились, - усмехнулась иномирка, - А всё потому, что герцог Окделл налегал на мучное и испортил мою осиную талию. - Но пончики были такими вкусными... - А я твоё тело содержала в хорошем состоянии. - Ну да, как же, - буркнул обиженный юноша, - Вы предавались гайифскому греху! - Я не запрещала платить мне той же монетой. А сейчас, раз Рокэ Алва очнулся, мы должны решить один вопрос. Слушайте меня очень внимательно, герцог. Алва кивнул, приготовившись слушать. Он в данный момент находился, судя по всему, в Надорском замке, спешить явно некуда, а за окном снежная буря, в кресле сидит его настоящий оруженосец, а прямо перед его постелью сидит та, кому он не так давно чуть ли не клялся в любви. Та, благодаря кому все они сейчас живы и в безопасности. - Слушайте меня, герцог. Я договорилась с Абвениями. Они вернулись в этот мир, в данный момент ставят защиту от раттонов и скверны. Я отреклась от Чистой Идеи, но мне разрешили остаться в этом мире. Правда, при одном условии, - тут она замолчала на несколько минут, чтобы опуститься на колени перед постелью, - Я ставлю перед вами выбор и клянусь выполнить любое ваше желание, господин Рокэ Алва. Подумайте, прежде чем выбирать. Итак, я предлагаю вам себя. Скажете "да" - я стану вашей женой и буду вам верна всю оставшуюся жизнь, и после смерти уйду туда, куда вы скажете. Скажете "нет" - я больше никогда вас не потревожу. Прошу, подумайте. Пути назад не будет. Она говорила медленно, напевно, а в глазах - пустота. Ничего: ни страха, ни слёз, ни радости, ни предвкушения. Только пустота. И мир разделился на две линии. Вариант первый: Да. За окном радостно цвела сирень и пели птицы. В королевском дворце царило уместное оживление: прибыли послы из Дриксен с бумагами. Война подходила к концу. Рокэ Алве пришлось присутствовать при этом безобразии, хотя он бы с радостью спихнул свои полномочии на Анодия Левия. К сожалению, деятельный голем поехал вместе с молодой женой на юг - сам на войну, а её - на курорт, поскольку беременность прекрасной графини Левий проходила не так гладко, как ему хотелось бы. Рокэ покосился на свою собственную жену. Полгода назад он увидел невзрачного воробушка, но воробушек стал рассветной птичкой быстрее, чем они успели добраться до столицы. Нет проблемы, которую нельзя было бы решить косметикой и правильным подбором туалета. Правда, синее ей шло примерно так же, как Манрикам - розовое с зелёным, зато пошло чёрное с серебром. Лионель, когда в первый раз увидел герцогиню Алва, сказал лишь "Не думал, что ты так нуждаешься в деньгах". Теперь за ней ухаживает половина двора, из них по меньшей мере треть - искренне. Вот только его жене не нужно чужое внимание. Будь её воля - она бы вовсе не появлялась в Олларии, жила бы в Кэналлоа, носила простую одежду и работала, как простая крестьянка или горожанка. Но жена Первого Маршала должна быть лицом высшего света - и она стала этим лицом. Иной раз Рокэ казалось, что в тот день неосторожными словами лишил Элизавету воли. Но как же он счастлив. Оруженосец совершенно не раздражает, любовь с каждым днём всё сильнее и крепче, король кажется вполне приятным дополнением вечера, а послы удостаиваются снисходительной улыбки. Конечно же, мирный договор будет подписан. К слову, не так давно на весь Талиг прогремел возмутительный инцидент: вице-адмирал Талига Ротгер Вальдес сочетался сакральным браком с вражеским адмиралом (а поскольку Дриксен - не Бордон, то поступок однозначен) и на этом основании потребовал вернуть ему собственного супруга, которого на родине вполне могли повесить. Что характерно, его требование удовлетворили. Рокэ Алва был решительно счастлив. Несколько дней назад лекарь сообщил, что герцогиня в тягости, и радости соберано Кэналлоа не было предела. Довольство застилало его глаза, и он не видел отчаяние в глазах Елизаветы. - Альдо, твою кавалерию, оторвись и поешь! - рявкнула бабушка, оторвав Альдо от вязания. - Не сейчас. Дай закончить, - покачал головой Альдо. И как она может отрывать его от работы, когда ему нужно за три дня связать два десятка чулок? Конечно, Матильда помогала ему, как могла, но это он начал работать, чтобы обеспечить семью. Здоровье медленно восстанавливалось. Уже почти вернулось чувство вкуса, восстановилось зрение и осязание. Вот только зеркало показывало не цветущего молодого человека, а седую, измученную болезнью фигуру, в которой едва можно было опознать безусловно красивого юношу. Впрочем, к чему ему теперь красота? Нет в ней нужды. Работа помогала забыть. Он уже забыл Ричарда Окделла, герцога Надорэа, советника и наследника престола. Он забыл прекрасные глаза, сияющие мягким тёплым светом, серые или карие, он забыл шёлк русо-каштановых волос, забыл нежнейшую кожу белее снега, и ласковую улыбку, и жаркие объятия, и поцелуи, и страстные ласки, и удовольствие тоже забыл... И просьбу забыть он тоже забыл. Самой первой. Вариант второй: Нет. За окном радостно цвела сирень и пели птицы. В королевском дворце царило уместное оживление: прибыли послы из Дриксен с бумагами. Война подходила к концу. Рокэ Алва с тяжёлым вздохом покинул дворец и встал под деревом. Полгода прошло, а на душе тяжело, как в первый день. Он хотел сказать "да". Он должен был сказать "да". Но в последний момент он заглянул в глаза Елизавете и увидел в слепой пустоте одну-единственную просьбу. Она молила дать ей свободу, и он, поддавшись минутному порыву, сказал "нет". Она встала с колен, развернулась и ушла в метель. С того дня он её не видел. Счастье было так близко, так возможно...Рокэ покосился на Ричарда Окделла. Последний год его службы ещё не закончился, и герцог Алва всё чаще ловил заинтересованные взгляды Ричарда, обращённые на собственного эра. Знакомое тело, очень знакомое, но теперь живое, тёплое, человеческое. Пребывание в чужом теле изменило Ричарда к лучшему - юноша больше не ненавидел. Он...интересовался? Можно попробовать. Тем более, что если Елизавета и жива, она держит клятву: больше он никогда её не увидит. Пора перевернуть страницу. - Альдо, я принесла обед, - услышал он низкий женский голос из-за спины. - О, Лизхен, очень вовремя! Сейчас, я поем, ты пока доделай чулок, там совсем немного осталось. - Хорошо, - улыбнулась девушка и приняла из его рук вязание. Альдо же с наслаждением втянул аромат жареного мяса с овощами и мимоходом вспомнил события полугодовой давности. Она постучалась в дверь дома Алати, когда он метался в бреду. Он не знал, что она наплела Матильде, но её допустили к его телу, и она помогла справиться с ломкой. Он узнал её с первого взгляда, хотя неземной красоты уже не было, и ровно через неделю сыграл тихую свадьбу в семейном кругу. Она вязала, шила, готовила еду, как простолюдинка, но в доме с её приходом появилась вкусная еда, появился уют. Матильда приняла жену единственного внука безоговорочно, особенно когда та собственноручно починила входную дверь. Работа в цеху, конечно, отнимала много времени, но Елизавета не жаловалась. Казалось, ей было только в радость работать и приносить пользу. Она говорила, что чувствует себя на своём месте. Альдо почти поправился. Волосы так и остались седыми, но на него вновь начали заглядываться девушки. Только ему они уже не к чему, он чувствовал себя безмерно счастливым уже от того, что после всех выпавших на его долю испытаний он жив, женат на любимом человеке и больше не страдает от нужды. Лизхен говорит, что когда они накопят достаточно денег, то переедут в Дриксен и откроют собственное предприятие. Он склонен ей верить. Она не говорит, почему предпочла герцогу Алве его, теперь даже не Ракана, дворянина беднее церковной мыши, который вынужден работать наравне с простолюдинами. Она лишь улыбается и говорит, что никогда не покинет его, что герцог сделал свой выбор, а она сделала свой. И что потом, когда придёт срок, она не попадёт в пустоту, она уйдёт за ним. Рыцарь Чистой Идеи мёртв - а она ещё поживёт. Они заслужили.