Кинктябрь 2018 2.0

Тассариан/Кольтира – Тебе несказанно идёт. – Тассариан проводит рукой по шелковой шнуровке, и, кажется, даже не смеется. Кольтира придирчиво изучает свое отражение в зеркале. Бледная, почти синеватая кожа с черными ниточками безжизненных вен, которые вздуваются и наполняются магией, когда нечестивец заставляет свое мертвое тело колдовать. Длинные пальцы, фиолетовые ногти, которые уже давно не знали маникюра. Кольтира только что вернулся с разведки и еще не успел привести себя в порядок, как тут… такое. Сюрприз от старого друга. Что творилось в голове у грёбанного Тассариана? Он где-то разрыл это старье и теперь так трогательно заглядывал в глаза мертвому эльфу, что отказаться от подарка было бы жестоко даже для рыцаря смерти. Хотя корсет и правда был изящным и красивым. Он напоминал о давно утраченном доме, причиняя боль, которая была уже почти приятной. – Очень мило. – сдержанно поблагодарил Кольтира, выписывая грязным ногтем кроваво красные узоры на бархате корсета. – Старый ты извращенец. – добавил он, когда увидел хищную ухмылку друга. – Любишь красивое белье на мертвецах? – Только на одном. – Тассариан тщательно облизывает губы, чтобы сделать поцелуй не таким сухим, и Кольтира послушно приоткрывает ротик, впуская шершавый язык любовника. Его мысли витают где-то далеко. Там, где был пошит этот корсет для какой-то эльфийки. Или эльфа. Узоры старые, так что это было еще до разрушения Солнечного колодца. Странно, но когда-то он был эльфом. Живым эльфом. Кольтира раздражённо отталкивает от себя Тассариана. Его друг соскучился, и они оба знают, куда зайдет эта беседа. Но можно ведь без лишних нежностей! В груди Кольтира чувствует знакомое скребущееся чувство жажды боли и насилия, хотя кровь ещё не обсохла у него на клинке. Он просыпается, становится сильнее. А вместе с ним и жажда рыцарей смерти. – Нравится как я выгляжу в корсете? – спрашивает зачем-то Кольтира, если и без того все очевидно. Он прогибается под желания Тассариана, соблазнительно проводя руками по приятному бархату. – Затяни потуже. – Тассариан соглашается без вопросов. Это просто, все равно что туго шнуровать плечи или стеганку, подгоняя под фигуру. Тела рыцарей смерти очень неохотно поддаются регенерации, их надо беречь. Он наклоняет Кольтиру над столом, вынуждая лечь на него грудью. Шершавое плохо обработанное дерево неприятно касается уже возбужденных сосков, и Кольтира ерзает еще больше, пока Тассариан упирается коленом ему в поясницу, с силой натягивая шнуровку. Кости корсета больно впиваются в кожу, нечестивец дышит тяжело и надсадно, ведь его тело проснулось, боль хорошо разгоняет мертвую кровь. – Туже. – почти хрипит Кольтира, когда ребра корсета, да и его собственные начинают трещать. – Туже. – шепчет он, ощущая, как Тассариан на мгновение отстраняется, чтобы стащить с него штаны и поспешно войти в подставленную задницу, не забывая при этом тянуть за шнуровку, как за поводья. Они оба знают, что это последний раз перед тем, как они разойдутся каждый по своим городам, перед тем как война вновь захлестнет их, переоденет в алое и синее. Последний раз перед тем, как восстанет их постепенно набирающий силу хозяин. Кольтире нестерпимо больно, но вместе с этим хорошо. Корсет и сильные руки Тассариана обнимают его. Это правильно. Это даёт ему надежду, пусть за ней и последует горькое разочарование. Он одел его в алый. Цвет Луносвета, цвет Орды. Цвет разлуки.