Хороните в закрытом гробу

      — Это фетиш педагогов в принципе — находиться в толпе подростков в неурочное время — или только твой, Рик? — по-доброму поддевает учителя девушка, облокачиваясь на стол с закусками.       Мужчина медленно поворачивается к собеседнице и расплывается в лукавой улыбке.       — В них столько жизни, — пространно отвечает он, оглядывая зал с танцующей молодежью.       Музыка льется не переставая, атмосфера полнится задорным смехом и кричащими цветастыми юбками, мелькающими тут и там, когда парни и девчонки кружатся в заводных танцах. Провинциальный шик добавляет вечеру особого шарма, а алкогольный пунш на «учительском» столе рождает еще и одобрительные ухмылки от взрослых.       — И придури, — хмыкает девушка, отпивая из своего красного стаканчика «просто-компота-не-принюхивайтесь».       Мужчина пускает короткий смешок в кулак и внимательнее оглядывает собеседницу. По случаю танцев в стиле шестидесятых мисс Темпл, очевидно, решила не сильно заморачиваться, а лишь накрутила тематические локоны с дичайшим начесом и сделала «твигевский» макияж, за счет чего ее глаза кажутся просто огромными. «Опускаться» до выбора костюма Рене не решила, тем более светить мини юбкой и всем что под ней перед толпой подростков переполненных гормонами, по ее мнению, тянуло то ли на новую идею для Набокова, то ли на статью. Поэтому девушка сейчас наслаждается удобством любимых джинс, хоть и периодически вступает с блюстителем дресс кода — Кэролайн — в воинственную перепалку взглядами.       — А ты здесь?.. Только говори без утайки, — смотрит мужчина в глаза Рене и будто как-то мягко приказывает.       — Из-за сестры, — пожимает плечами она, — и Лиз попросила присмотреть за Кэролайн, чтобы наши девочки-звездочки ничего не натворили. Предотвращаю страдания, так сказать, — задорно улыбается она и залпом осушает свой стакан с пуншем.       — А сестра не против? — наклоняет голову вбок Рик и улыбается, наблюдая как Рене морщится от ударной дозы алкоголя в «учительском» пунше.       — Вероятно, — пожимает плечами она, — но иногда свободу близких нужно ограничивать. Даже против их воли и даже если они не понимают пользы, — поджимает губы Рене и еще раз цепким взглядом окидывает зал, выхватывая из толпы танцующую фигурку сестры. Она оборачивается к столу, чтобы поставить пластиковый стаканчик и не соблазняться на еще одну порцию праздничного напитка, после чего натыкается на изучающий взгляд Аларика.        — Что?       Учитель только улыбается и трясет головой.       — Потанцуем?       Рене удивленно выгибает бровь, но соглашается: последнее время учитель истории ей нравится все больше — из взгляда мужчины пропала патологическая грусть и вина, и он стал намного интереснее. Теперь Рене думает, что даже не будет подкалывать Дженну на тему того, что та втрескалась в препода. Какой абсурд, господи.       Рик как-то светло улыбается и умело кружит Рене в танце, после чего кладет руку на поясницу, а второй сжимает ее ладонь, покачиваясь в ритм.       — А ты неплохо танцуешь для учителя истории, — беззлобно хмыкает она и вдыхает побольше свежего воздуха — с того момента, как Аларик перестал быть олицетворением пассивной депрессии, дышать рядом с ним стало определенно труднее.       Мужчина ухмыляется уголком губ и крепче перехватывает ее за талию, делая резкий поворот в бок, от чего Темпл инстинктивно прижимается ближе к центру тяжести — их лица в десяти сантиметрах друг от друга и Рене понимает, что ей становится не только сложно дышать, но и думать. Дженне определенно повезло.       — Было время потренироваться, — туманно отвечает мужчина, окидывая Рене каким-то чересчур внимательным взглядом, — а ты неплохо танцуешь для старшей зануды сестры, — пускает смешок Рик, будто родил самую остроумную шутку года. Рене давит улыбку и фыркает.       — Уф, сколько предвзятости, — присвистывает она, — у тебя что ли был такой уж занудный старший брат? — посмеивается она и видит, как на лице мужчины проскальзывает трудноопределимая эмоция, поэтому в тему не углубляется.        — А по поводу сестры — я не играю в наседку, просто хочу, чтобы она если совершала бы ошибки, то делала их сама, а не под чьим-то влиянием. Поверь мне, если бы на аукционе продавалась жизнь, в которой мне не надо проверять домашние задания, наряжаться на вечеринки шестидесятых и разговаривать об успеваемости брата, я бы продала почку. — Скупо улыбается Рене, но тут же возвращает в глаза озорной блеск.       — Но что есть, то есть. Знаешь, бывает. Всякое бывает в жизни. — Так уверенно произносит она, что мужчина непроизвольно усмехается.       — Меня запомнят — это я тебе обещаю. Так, как я этого хочу, — вздергивает подбородок она и смотрит в глаза мужчине, задерживая на секунду дыхание от резкого, но умелого поворота в танце.       — А что, говорят не то, что хотелось бы? — усмехается он, вспоминая, что в единственном просмотренном деле ученика, коим по удачному стечению обстоятельств оказалась именно Октавия Темпл, в графе «родители» стоял прочерк.       — Просто не хочу, чтобы напротив моего имени стояло «Рене Темпл — девушка, потерявшая родителей и тянущая на себе братьев и сестер», — чуть едко фыркает она, а мужчина тут же копает глубже.       — А что ты хочешь, чтобы стояло напротив твоего имени? — улыбается он уголком губ.       — Рене Темпл несравненная, ее величество — кто знает. — Посмеивается она, но учитель видит, что глаза ее остаются серьезными — она действительно этого хочет.       — И плевать на то, как людям кажется, я должна себя вести. Я вытяну младших, обуздаю историю и мы еще поимеем этот мир. — С таким азартом и задором произносит Рене, что мужчина вдруг понимает, что отличает ее если не от всех, но от многих. То, что редко последнее время встретишь в глазах молодых людей.       Рене умело позволяет себя вести в танце и легко кружится вокруг своей оси, будто нараспашку открывает сердце и показывает, что она сделана из перьев вольных птиц, засушенных трав, острых, пряных специй и запаха старых книг. Она смотрит мужчине в глаза, выигрывая маленькую войну в гляделки, и ему кажется, что Рене будто выкована из жара огня, холодного металла и треска жерновов, а на кончиках пальцев и в волосах девушки при дуновении ветра можно услышать вой степи и шум конских копыт: в ее волосах и взгляде плещется свобода и она, не осознавая этого, пропускает ее через каждую клетку тела, из-за чего та просачивается сквозь Рене и горит в кварцевой радужке глаз.       Чуть хрипловатый смех из груди девушки вырывается на очередном неожиданном па, и звук этот, кажется, буквально пропитан крутыми поворотами, кристальной, холодной вьюгой и аплодисментами толпы. Рене наслаждается танцем, не пытаясь строить из себя знатока — она таковым является. Это видно в ее движениях, словно рожденных в простоте морских волн и незамысловатости компаса. В ее венах бежит шелест развевающихся флагов на самых верхушках кораблей и пикировка чаек к самой глади воды — Темпл буквально создана из таких простых и понятных вещей, но так умело преподносит окружающим свою натуру, что кажется, ничего более невероятного в природе не существует. Рене Темпл рождена при смешении быстрого ветра, крика ястреба над высоким утесом и настоящей тяге к новому.       Это то, что видит в глазах Рене мужчина — жизнь.       — Даже в таком городишке, как Мистик-Фоллс? — хмыкает мужчина, вырывая Рене из раздумий над тем, что Рик и правда может быть невероятно притягательным мужчиной, когда не занимается самобичеванием.       — Историю можно вершить в любом месте, — дергает бровью Темпл на манер «ты что-то имеешь против?», но потом расплывается в улыбке, давая понять, что отчасти согласна с мистером Зальцманом. Мужчина видит, как по лицу девушки пробегает нечитаемая тень и она уже невесело хмыкает.       — По крайней мере, я уже знаю, как обстоят дела на «большой земле», — чуть уязвляюще в сторону родного городка бросает она, и видит, как улыбается на это учитель истории. Он-то тоже не здесь прожил всю жизнь, наверняка понимает ее скептицизм по отношению к маленьким городкам, таким, как Мистик-Фолс, где ничего не происходит.       — Все же многие здесь даже не пытаются увидеть другую жизнь, — снисходительно наклоняет голову в бок мужчина, мельком оглядывая рядом танцующих.       — Почему ты решилась?       Рене в очередной раз за вечер ловит себя на мысли, что испытывает приятное и незнакомое чувство — Рик действительно интересуется ее мнением, ждет, когда она скажет то или иное слово: не смотрит на ее ноги в обтягивающих джинсах или на голые плечи — он спрашивает и ждет ответа, воспринимает ее не как красивую куколку, а как человека. От этого уважение к нему растет прямо пропорционально тому, как кружится голова Темпл.       — Не знаю, — прячет улыбку Рене и удивляется тому, что уже половину песни не думает о том, какой шаг сделать — мужчина уверенно ведет ее в танце, что бывает крайне редко: кроме партнеров в балетной школе, в которую она ходила, кажется, в прошлой жизни, мало кто мог похвастаться таким чувством пространства и ритма.       Рене ценила минуты, когда можно отпустить вожжи контроля и взаправду не беспокоиться ни о чем: после того, как они остались одни, Темпл не только не хочет, но и, кажется, буквально не может расслабиться хоть на секунду — ей нужно контролировать каждую мелочь, потому что тогда, в случае провала, она будет знать, кого винить. Будет кто-то ответственный за несчастье или косяк, никто не разведет руками и не скажет «сочувствуем». Поэтому сейчас мисс Темпл действительно наслаждается моментом, когда следует за человеком, а не ведет. Кто бы мог подумать, что на роль трехминутного спасательного круга в море контроля окажется школьный учитель истории.       — Спасибо всем, что пришли, — раздается голос со сцены и песня заканчивается, заставляя Рене и Рика остановиться. Все аплодируют и одобрительно кричат, а Темпл хихикает от того, как серьезно подобные торжества воспринимает здешняя молодежь.       — А следующая песня была заказана специально для Елены. От Клауса, — загадочно произносит брюнетка в микрофон и включается следующая песня, но Рене решает не злоупотреблять хорошими моментами и отходит к столам с закусками.       Берет со стола стакан пунша и тут же ставит его обратно, понимая, что промилле в ее крови достигло того уровня «еще хоть одна виноградинка или забродиший кефир и тебя посадят», поэтому она закидывает в рот тарталетку с салатом и поворачивается к сцене, у которой стоят ребята из компании Елена&ко и отчаянно не находят себе места, переговариваясь с друзьями.       Рене хмыкает чуть скептично, смотря в сторону одноклассниц кузины, и видит, как мистер Зальцман вторит ее примеру, пробуя местные закуски.       — Не в ту девочку Сальваторе вляпались, — цокает Темпл, мол, попомни мое слово, и закусывает салат виноградом. То еще сочетание, но трезвости не повредит.       — Думаешь? — будто наигранно удивляется мужчина, но Рене решает не заострять на этом внимания.       — Не думаю, а знаю. — кивает Темпл. — Елена — это показательный типаж жертвы. Это не хорошо и не плохо, это просто — так. — Бесстрастно произносит девушка, со стороны оглядывая компанию школьников и танцующую фигурку сестры чуть дальше у колонок.       — Я видела такое: Билл Форбс постоянно метался от проблем к кризисам, а Лиз постоянно приходилось находить выход из этих патовых эмоциональных ситуаций. Билл сделал общественности одолжение, когда признал, что он гей — всем стало лучше. Кроме жены и дочери, разумеется. — Поджимает губы Рене и видит, на удивление, что даже после таких ее, возможно, черствых, но правдивых слов в глазах мужчины не горит праведным огнем осуждение. Он с ней согласен.        — Так что все вздохнут с облегчением, если братья Сальваторе вдруг поймут, что женщины их не интересуют в принципе.       — Определенно, — заходится хохотом Рик, и судорожно вздыхает, не в силах успокоиться. А потом произносит слова снисходительно и будто с подтекстом.        — Из-за чего еще вести войны, если не из-за власти и женщины, — патетично произносит мужчина, а Рене улыбается от того, как подходят ему эти слова — будто мистер Зальцман знает больше, чем показывает.       — Наверное, — соглашается Темпл. — По крайней мере, если этот Клаус окажется четвертым в их любовном треугольнике, я буду долго смеяться. — Хмыкает в кулак она и видит не читаемые эмоции на лице мужчины.       Он оглядывает толпу и вдруг притягивает Рене к себе чуть ближе положенного, заглядывая ей в глаза с таким проницательным чувством, что у нее даже не возникает мысли оттолкнуть мужчину.       — Вечер уже подходит к концу — забирай сестер и езжай домой, — произносит он тихо и вкрадчиво, от чего у Рене позвоночник покрывается мурашками. Она думала остаться еще на полчаса, но вдруг понимает, что здесь и правда, уже делать нечего — сестре еще уроки делать, а ей договора разбирать, поэтому она кивает.       — Спасибо за вечер и спокойной ночи, Рене, — улыбается он уголком губ и разжимает пальцы на ее запястье, давая девушке отойти.       — Спокойной ночи, Рик, — кивает она и мужчина снова видит тот блеск азарта в ее глазах — Рене Темпл точно поимеет эту жизнь. Она коротко улыбается и растворяется в толпе, начиная поиски сестры и Кэролайн, чтобы быстрее убраться отсюда, потому что внутри жжет странное чувство, что это нужно сделать скорее.       Мужчина улыбается ей в след и хмыкает.       — Одной буквой ошиблась, дорогуша.