вспомнить всё

      Непривычно. Слово, ассоциирующееся с Аурадоном. Н е п р и в ы ч н о. Непривычно есть вдоволь, а не голодать неделями, отдавая последние крохи брошенным детям. Непривычно носить нормальную одежду, а не в обносках стучать зубами от холода. Непривычно не слышать ежедневного ворчания Черной Бороды, не видеть синяков от побоев и драк, не рычать на окружающих в попытке доказать свой авторитет. Непривычно волноваться об учебе, а не о том, не свистнули ли какие-нибудь смелые его корабль. Непривычно найти новых друзей, принимающих тебя таким, какой ты есть. Непривычно знать, что у пресловутых принцев есть свои проблемы. Просто непривычно.       Гарри был не из тех, кто готов принимать переживания за нормальную действительность, кто давал волю чувствам или сантиментам. Но здесь в нём что-то менялось, перестраивалось, казалось, он становился похожим на Джея и Карлоса, презираемых им же за мягкотелость. Казалось, здесь он становится даже счастливым, ощущая жизнь такой, какой бы она была у него, живи он здесь с рождения. Да, ему определенно нравилось играть в компьютер с Чэдом, ездить к его родителям на выходных и устраивать вечеринку у костра с другими крестьянскими детьми, проводя веселые вечера за пляской и рассказами.       Когда их троих направили в Аурадон, Гарри и думать не мог, что сумеет найти что-то, что заставит остаться, а не слинять в первый же день. Когда их распределили по разным спальням, Гарри чувствовал желание поскорее уехать прочь. Множество вопросов вертелось тогда в голове: с кем ему жить? Как к нему будут относиться? Насколько нужно быть свирепым, чтобы от него отстали и не смели трогать до самого окончания учебных лет? Но сосед по комнате, Чэд Чарминг, пресловутый принц, сын Золушки, сумел удивить его: лишь скривился да продолжил что-то читать. Они нашли общий язык спустя месяц, сумели стать друзьями и сейчас никому так сильно Гарри не доверял, как Чэду Чармингу, тому самому пресловутому герою, каким тот себя возомнил.       Чэд не был плохим, он просто был одиноким. Одинокий, взрослый ребенок, эгоистичный, никому не нужный и тщетно пытающийся обратить внимание родителей на себя. Такие разные и такие похожие, что Гарри иногда смеётся над абсурдностью выводов мозга. Чэд не голодал, но, бывало, не ел днями из-за родительских ссор; он не руководил кораблем, но заботился о небольшой деревушке, в которой ему предстояло править; его родители были героями, заслужившими свой Счастливый Финал, но совершенно не обращающими на него внимания; Чэд Чарминг носил маски, одна на другую, скрывая боль и тоску, не позволяя себе вольностей и не отходя от собственноручно сделанной черты того, что «плохо» и «хорошо». Чэд Чарминг понимал Гарри как никто другой, и пожалуй это, а не любовь к рому, ворованному из королевских запасов, объединяло их.       Чэд подмигнул Гарри и продолжил со свойственной только ему брезгливостью разбирать пыльные вещи. Чэд был чистоплотным, чем раздражал Гарри, каждый раз выкидывая его валяющиеся вещи в окно. Такому приему он научился у собственной матери, получая от Гарри множество лестных словечек в свой адрес, когда последнему приходилось в час ночи спускаться из теплой постели и идти искать выброшенные носки. Сейчас же Гарри задумчиво перекладывал вещи с одного места на другое, кажется, нагнетая на себя гнев Умы — ещё одного друга, бзики которого могли легко вызвать нервный тик.       — Перебирай макулатуру, идиот, — прошипела Ума, не сумев сдержаться. Гарри ответил очаровательной улыбкой, вызвав очередное шипение, но слов не последовало. Ума лишь отвернулась, продолжив прерванное занятие. О, да, злить Уму Оушен — единственное, что навсегда останется неизменным. Даже если случится Апокалипсис, даже если небо упадет в море, даже если злодеи победят героев, восстанут мертвецы, взорвется ядерная бомба, Гарри всё равно будет раздражать Уму Оушен, чего бы ему это ни стоило. Чэд, видимо, заметивший происходящее, усмехнулся, покачав головой. Гарри решил, что стоило бы и правда помочь Уме, как оклик Одри заставил отложить все вещи и, непонимающе переглянувшись с остальными, направиться в её сторону.       Кажется, Одри что-то нашла. Кажется, Одри нашла книгу. И, кажется, этой книги здесь совершенно не должно быть. Нахмурившись, Гарри встал позади Одри и внимательно прочитал название. «Давным-давно». Похоже на какую-то книгу сказок, название так уж определенно об этом говорит. Чэд, похоже, подумал о том же. И Ума. Но предпочли промолчать, оставив Одри объясняться без вопросов. Та вздохнула, открыла первую страницу и указала пальцем на картинку:       — Никого не напоминает?       — М-м-м, нет, — тряхнул головой Чэд.       — Совершенно, — согласился Гарри.       — Неа, — пожала плечами Ума. — А что?       — Это Прекрасный Принц, — пояснила Одри. — Муж Белоснежки. А это их дочь, Эмма.       — Почему он кладет её в шкаф? — нахмурился Чэд, пытаясь незаметно забрать книгу и прочитать все самому. Одри тут же пнула Чарминга по ноге и сделала шаг в сторону Умы, раздражённо выдав:       — Погоди, я всё объясню.       — Терпение, мой друг, — хохотнул Гарри, искоса наблюдая за потирающим ушибленное место Чэдом. Тот бросил на Гарри уничтожающий взгляд, кажется, позволил крепкому из словечек сорваться с языка и продолжил слушать Одри. Гарри последовал примеру Чэда.       — Злая Королева, — вчиталась в строки Одри, позволяя Уме тоже взять одну часть книги в руки. Вот, что значит девчонки, — стоит им пять минут поболтать по душам, как они уже полностью друг дружку поддерживают. — Она наслала темное проклятье на Зачарованный Лес, чтобы уничтожить счастье своей падчерицы.       — И эта девочка, Эмма, должна была всех спасти через двадцать восемь лет, — дополнила Ума, а следом удивлённо заметила. — Но никто ничего не насылал!       — Это может быть просто история, которую придумали на Острове Потерянных, — как-то не слишком уверенно предположил Чэд, заставив Гарри вскинуть левую бровь в немом вопросе. Он сейчас серьезно? Да там же большая часть ни читать, ни писать не умеет!       — Там половина не умеет ни читать, ни писать, — скептично отбила идею Ума, будто прочитав мысли Гарри. — Да и если бы кто-то там что-то такое написал, стали бы это хранить в Аурадоне?       — К тому же, ни у кого нет таких денег, чтобы сделать всё настолько красочно, — вставил Гарри, Чэд поднял руки в мирном жесте:       — Ладно, сдаюсь. Но что это тогда?       — Точно не знаю, — Одри оглядела каждого из них. — Но мне не нравится, что она находится здесь, а не в Аурадонской библиотеке. Думаю, от нас хотели что-то скрыть.       — От принцев и принцесс скрывать ничего не стоит, — злорадно заметил Чэд. — Иначе некоторым очень не поздоровится.       — И что будем делать? — озвучила мысли всех Ума. Гарри пожал плечами:       — Как на счёт того, чтобы сначала просто прочитать?

***

      «Возможно, идея была не очень хорошей», — подумал Чэд, стоило ему перевернуть последнюю страницу книги. На ней, на двух последних листах, были изображены они все, все те, о ком говорилось в книге, такие живые, такие счастливые, такие... настоящие, что невольно верилось в каждую прочитанную строчку. Хотелось верить в это. Чэд мельком глянул сначала на Одри, что-то записывающую в розовом блокноте, затем на Уму, в очередной раз рассматривающую мать, и только потом посмотрел на Гарри.       Тот сидел, не шевелясь, пребывая в каких-то своих, мрачных мыслях. Возможно, он не думал, что это всё правда. Возможно, размышлял, куда же все подевались. А может просто хотел оказаться там, в той книге, где его отец изменился и стал героем, где у него могла бы быть красавица-мать, бабушка и дедушка, дяди, братья и сестры, где бы он был нужным. Возможно, это Чэду хотелось туда попасть. Да, Чэду определенно хотелось оказаться там. Просто потому, что у него есть старшая сестра, есть тетя и дядя, нет ненужного королевства и этого титула, которым его наградили от рождения. Принц. Чертов принц, который никогда не станет королем.       У Умы тоже могла бы появиться заботливая мать, которая не станет игнорировать её, а будет любить и заботиться. У Одри бы был старший брат, она стала бы королевой, помогала бы родителям и, быть может, нашла того, кто полюбил бы её всем сердцем, кто увидел бы в ней то, что спрятано глубоко внутри, а не обычную вертихвостку и глупую принцесску, не способную позаботиться о себе. Возможно, там бы его дружба с Гарри не воспринималась с таким предубеждением. Возможно, там бы он сумел подойти к одной синеволосой принцессе и не стал бы строить из себя не пойми что, лишь бы не казаться глупым влюбленным идиотом. Возможно, поэтому он высказал идею найти это место, этот Сторибрук, где они сумели бы начать новую жизнь. Жизнь, наполненную захватывающими приключениями, опасностями и героизмом. Жизнь, в которой они были бы сами собой.       — Думаешь, он существует? — скепсис, но Чэда провести сложно, он чувствует слабую надежду Умы, видит её в глазах морской ведьмы, знает, что той тоже отчаянно хочется оказаться в том мире. Поэтому Чэд утвердительно кивнул, одарил всех убежденным взглядом и ответил:       — Естественно! Иначе бы королева Белль не оставила книгу здесь, она бы положила её в библиотеку, читала Бену как сказку на ночь, и Одри тогда уж точно знала о её существовании.       — Думаю, в этом есть смысл, — поддержала Одри, слабо улыбнувшись. Гарри же нахмурился, положил локти на колени и постучал указательным пальцем по подбородку.       — Но как мы сможем найти Сторибрук? Сами же читали, для перемещения между мирами нужны волшебные бобы!       — А ты разве не читал, что твой папочка обменял собственный корабль на волшебный боб? — лукаво улыбнулась Ума. Чэд закусил нижнюю губу, очень стараясь не улыбаться. О, да, Капитан Крюк оказался способен и не на такое для того, чтобы найти свою любовь.       — Хочешь вернуться на Остров? — несколько удивлённо поинтересовался Гарри. Ума кивнула. Чэд встрепенулся. Остров? Они хотят отправиться обратно на Остров? Если это так, то он поедет вместе с ними.       — Я с вами, — заявил Чэд, сложив руки на груди. Одри кивнула:       — И я тоже. Я нашла книгу, вы не имеете права меня не взять.       — А я твой друг, Гарри, — решил привести аргументы Чэд. — Я смогу не дать тебе сделать то, о чем потом ты пожалеешь.       Гарри явно собирался спорить — брови сдвинуты, в глазах плещется недовольство, губы сжаты в тонкую линию, из ушей едва не валит пар. Чэд едва сдержал смешок, представив Гарри в качестве очень недовольного чайника. Но прежде чем Гарри вставил хоть слово, его опередила Ума.       — Ладно.       — Ладно?       — Ладно?!       Сказано одновременно, но с разной интонацией — Гарри в возмущении, Чэд же удивлен, приятно удивлен. Ума выдержала гневный взгляд серых глаз Крюка и спокойно кивнула, объяснив:       — Они имеют право знать. И не смей мне перечить, Гарольд!       Одри прыснула, Чэд закашлялся. Он не знал, что пробрало на смех больше: гневный возглас Умы или же полное имя друга, никак не вязавшееся с его образом грозного пирата. Принц Гарольд, черт возьми! Погодите, принц Гарольд?       — Тогда уже уж пусть будет Гарольд Джонс, — со смешком дополнила Одри. Ума коварно улыбнулась, Гарри на такое закатил глаза и встал, потянув Чэда за собой.       — Идём, надо привести тебя в надлежащий вид.       — О, я могу надеть тот классный плащ! — радостно воскликнул Чэд, едва не хлопнув в ладоши. Он мечтал попасть на Остров, мечтал походить в обносках, увидеть жизнь такой, какая она есть — непредсказуемая, полная опасности и интересностей.       Их комната была всё также чиста и прибрана, достойна называться лучшей комнатой аурадонского общежития. Довольный тем, что сумел заставить Гар... Гарольда Джонса следить за своими вещами и убирать их на положенные места, Чэд направился прямиком к своему шкафу с вещами. Где-то здесь завалялся тот классный предмет гардероба, из-за которого в Аурадоне бы не поняли. Гарри тоже ушел переодеваться в то, в чем приехал в школу — рваные черные джинсы, рваный алый плащ, нелепую пиратскую шляпу, армейские ботинки и отливающий серебром крюк. Чэд же, переодевшись в простые джинсы и футболку, надел поверх всего потрепанный плащ из оставшихся лоскутов тканей самых разных расцветок. Чэд любил этот плащ, дорожил им и закутывался в него, когда становилось плохо на душе. К нему прилагался цилиндр, который Чэд тоже не преминул нацепить на голову. Его собственная работа, работа, которой он до жути гордился.       — Эй, Шляпник, идём уже, — окликнул Чэда Гарри. — Ума сейчас с нас три шкуры сдерет, если узнает, что мы одеваемся дольше девчонок.       — Красота требует жертв, — хмыкнул Чэд, взлохматил кудрявые волосы, надел шляпу и вышел в коридор, где расположились Ума и Одри. Ума смотрелась устрашающе в своих зелёных кожаных одеяниях, а вот Одри была похожа на человека, случайно забредшего не туда — простое нежно-розовое платье и кожаная куртка ей, определенно, шли, но совсем не выглядели похожими на то, что носят на Острове.       — Я пыталась её отговорить, — тут же «умыла руки» Ума и направилась к выходу из общежития. Одри, широко улыбнувшись, поспешила следом. Чэд тоже пошел, до этого мрачно переглянувшись с Гарри. Одри легко может все испортить, она была слишком... принцессой, не знающей забот и тревог, даже если бы её нарядили в обноски, она бы смотрелась в них, как нищая принцесса. Может быть, идти на Остров и правда было плохой идеей.       Песчаный берег, позади непроходимый лес, впереди морские волны лениво лижут сушу, Ума сосредоточенно водит правой ладонью перед морской гладью, из-за вечерних сумерек кажущуюся темной, черной глубиной, затягивающей в смертные объятия. Но забрезжил просвет — воздух перед ними пошел рябью, а затем волны расступились, открывая взору старые, прогнившие ступени, ведущие в неизвестность. Гарри удивлённо присвистнул, Одри заинтересованно вглядывалась во тьму, Чэд же старался сделать вид, что его такое проявление волшебства, с которым он старался не пересекаться, но которое преследовало его с самого рождения, его нисколько не удивляет.       — Спускайтесь аккуратнее, тут можно и ногу сломать, — с тяжёлым вздохом посоветовала Ума и начала следовать своим же указаниям — направилась на самую глубину. Они пошли каждый друг за другом, тщетно пытаясь различить то, что находиться в самом низу.       Казалось, спуск длится вечность. Глаза едва сумели привыкнуть к темноте, но это ничего не дало. Всё равно казалось, что спускаешься вслепую, просто нашаривая носком ботинка наиболее твердую поверхность. Пару раз Чэд успел навернуться, несколько раз слышался грохот впереди и лестные словечки. Конечно, следует надеяться на лучшее, но Чэду однообразие начинало надоедать. Казалось, что ни к чему хорошему их приключение не приведет и они умрут здесь, в этом темном, страшном месте, всеми забытые, никому не нужные. Тишина и темнота сдавливали голову, ладони уже вспотели, становилось всё труднее дышать, но наконец мучения закончились — они оказались в длинном, освещённом морскими огоньками коридоре из песка... чуть мокрого песка. Вскоре пришло осознание, где он находится. Они были на дне, на дне моря, защищённые магией от проплывающих мимо рыб, что, кажется, и вовсе их не замечали. С губ сорвался восхищённый вздох.       — Это прекрасно, — озвучил мысль Чэда Гарри. Ума чуть зарделась, заправила зелёный дред за ухо и поспешила оправдаться:       — Мы ведь прочитали в книге, что моя мать — дочь Посейдона, вот я и подумала, что, может, получится...       — Это изумительно, — перебила невнятное бормотание Умы Одри, взяв ту за руки. — Ты изумительна. И не смей это отрицать!       Ума смущённо улыбнулась. Чэд удивлённо переглянулся с Гарри. Что нашло на Одри? Неужели их принцессе понравилась дочка Урсулы? Возможно, Чэд подругу совсем не знал. Да, вполне вероятно, ведь у всех них должны быть маски. Уж каждый из семей аристократов это знает. Маска помогает закрыться ото всех, маска не даёт причинить боль, маска делает тебя особенным, сохраняет твой личный мир, все твои страхи, желания, влюбленности, мечты в тайне от окружающих. И если маска приросла к лицу, это хорошо. Плохо, когда она слетает не там, где нужно, и не с теми, с кем нужно.       Дальнейший путь прошел без приключений, они оказались на Острове, уже ночном, со всеми его темными закоулками и страшными криками в домах, с мрачной картиной злодейского мира, когда бывшего прекрасным, сверкающим и непобедимым. Остаток, жалкое подобие былого величия, серая масса, состоящая из уставших злодеев и их голодных детей. Чэду стало их даже жаль. Неудивительно, что Ума хотела открыть купол — нужно было спасти эти жалкие крохи человечности, что здесь остались, этих детей, что погибали от потери любви и заботы, от ужасов жизни, что выживали, как могли, становясь такими же скрытными, каким был для Чэда Гарри первые дни в Аурадоне.       — Идёмте, — кивнул в сторону покачивающихся на волнах кораблей Гарри. — Переночуем там, время уже позднее. Если и найдем Бороду, то пьяного вдрызг и дрыхнущего где-нибудь на улице.       — Не говори так о нем, — хмуро высказалась Ума. Чэд непонимающе взглянул на неё.       — Почему?       — Он воспитывал и заботился о Гарри долгое время.       — Я заботился о себе сам, — рыкнул Гарри, в серых глазах появилась сталь, голос казался чужим. — После того, как мне исполнилось пять, меня едва не силой выпнули из дома. У тебя-то была мать, а у меня никого и приходилось перебиваться так, как мог. Я ненавижу его, и, будь добра, не пытайся меня изменить. Тебе это не по силам.       — Тогда не говори при мне, — Ума откинула дреды назад. — Думай, что хочешь, но о нем либо хорошо, либо никак, понял меня?       — Да, мэм, — Гарри издевательски поклонился и, резко развернувшись, направился к возвышающемуся кораблю. Чэду ничего не оставалось, как пойти следом за другом.       Движения Гарри были резкими, отрывистыми, будто он пытался сдержать гнев, мощной волной поднимающийся внутри. Чэд понимал друга, наверное. Он тоже особо родителей не жаловал, но те периодически вспоминали о нем, давали денег иногда, но чаще всего были поглощены собой. О своей жизни с родителями Гарри особо не распространялся, и теперь было понятно почему: меньше всего ему хотелось вспоминать семью, в которой он был неродным.       Они пришли к кораблю, дождались Одри и Уму и спустились в каюты. Грязь, вонь и мыши — Чэд скривился, мысленно застонал, но решил ничего не говорить. Он знал, на что и куда идёт, следовало просто смириться, хотя генеральная уборка здесь бы не помешала. Уже лёжа на жёсткой кровати, Чэд позволил событиям сегодняшнего дня пронестись в голове со скоростью света. Ему нужно было выспаться и всё обдумать, дать оценку происходящему и решить, что делать дальше, как вести себя и доверять ли тем, кому хотелось доверять. Он уснул в предвкушении завтрашнего дня, прекрасно зная, что приключения, о которых он так отчаянно мечтал, уже начались. И это вызывало улыбку.