POV Дина
— Ну гребана налево, поспать уже не дают человеку. Хотя, на счет человека я не уверена, — тихонько бурчу себе под нос. Открываю глаза и в них сразу же начинает светить луч солнца. — Да блин. Гребаное утро, гребаное солнце. Ну почему оно такое яркое? Агрх… — с этими словами переворачиваюсь на спину, устремляя взгляд в потолок. Если я правильно помню, то сегодня среда. А это значит, что сегодня мне придется проваляться весь день в капсуле с кучей проводов, как будто я подключена к розетке. А еще это значит, что сегодня я встречусь с папой. Класс, день становится все ''лучше'' и ''лучше''. Видит сатана, я когда-нибудь выберусь и задушу этого подонка. Перевожу взгляд на часы. 11:30: — Блин, через 30 минут придут эти идиоты, и поведут на эти ''процедуры''. Надо привести себя в порядок, а то с гнездом на голове не очень то и удобно, — выбираюсь из теплого одеяла в этот жестокий мир и медленно опускаю ноги на пол. Брррр, он слишком холодный. Встаю, потягиваюсь и со скоростью умирающей черепахи иду в ванну. Если честно, большое спасибо людям, которые конструировали эту комнату. Потому что ванна соединена с моей комнатой, и мне не нужно переться через все крыло, чтобы помыться, когда там уже и так стоит километровая очередь. Сама комната довольно уютная, но больше всего мне нравится большое окно с широким подоконником. На нем невероятно удобно сидеть дождливыми или снежными вечерами завернутой в плед. Справа от окна небольшая кровать, а слева зеркало в полный рост. Комната выполнена в белых, больничных тонах. А если входя в комнату, повернуть налево, то будешь упираться в маленькую неприметную дверь. Вот она — ванная. Ванная довольно простая: душевая кабинка в левом углу, рядом с ней туалет, а напротив него раковина, близ которой еще одно зеркало. Не понимаю, зачем мне два?(Ребят советую включить The Lonely — Christina Perri)
Снимаю с себя больничную тунику и смотрю в это зеркало: мало того что бледная, болезненно худая, как будто месяц ничего не ела, а живот слегка покрыт чешуей, так и все тело изрисовано шрамами и рубцами. Залезаю в душевую кабинку, включаю воду и подставляю лицо прохладным каплям. Да уж мне только в программу «Самые ''прекрасные'' жители планеты». Сухо усмехаюсь. Как же я устала. Как же я хочу сдохнуть, наконец, но они не позволят мне умереть, ведь на меня столько денег и труда угробили, дабы я стала их идеальным оружием. На лице появляется измученная улыбка. За что мне это? Чем я это заслужила? Почему тетя меня отдала сюда? Почему мама и папа ей разрешили? Рука по привычке сжимает подвеску на шее — последняя память о них. Она не позволяет мне забыть о той жизни, когда я могла чувствовать и жить не убивая. Напоминает о том, как я плакала даже над мертвой букашкой. Напоминает о том, что когда-то я была человеком, а не монстром. Но я не жалею, что тот человек умер. Ведь он начал терять жизнь в ту ночь когда мне вкололи сыворотку, а окончательно умер, когда я в первый раз убила. — Эх, ладно, пора вылезать, а то они и сюда могут зайти, — с этими словами выключаю воду и выхожу из душа, вытираясь и надевая новую ночнушку, которую взяла из комнаты. Захватив с собой расческу, подхожу к зеркалу. Из-за того, что волосы мокрые, хвосты получаются немного кривыми, ну да ладно. Кому это вообще важно? С этими мыслями выхожу из ванной. — Ой, какая встреча, Джонни, Август. А я как раз о вас вспоминала, — наигранно веселым голосом говорю я, прислоняюсь к стене и широко улыбаюсь. Передо мной стоят два мужика, одинаковые как близнецы, угрюмые и страшные как атомная война. Единственные различия между ними это то, что один блондин — Джонни, а второй брюнет, и еще у первого шрам на пол лица. Когда они увидели меня, Август остался все такой же хмурый, но немного приподнял уголки губ, как бы здороваясь, а Джонни, мне кажется, еще больше бы нахмурился, если бы это было возможным. — Хей, Джонни, ты еще обижен на меня? Ну прости, но ты же сам под нож подставился, — с наигранной невинностью в голосе протянула я. Мне кажется, что в этот момент меня бы убили. Зверским способом растерзали, если бы не Август, схвативший друга за плечо. — Джон, она тебя дразнит, успокойся, — затем он перевел свой угрюмый взгляд на меня и сказал, — а ты, Кобра, прекращай. Если ты одна из важнейших подопытных, то это не значит, что тебе все можно. — Да? Ой, а мне казалось наоборот, прошу прощения, — говорю я и подхожу к открытой двери. — Ну что идем? Нельзя заставлять папу ждать, — с этими словами выхожу в коридор, а они за мной. В коридоре снуют врачи и медперсонал, о чем-то спокойно говорят, но как только они меня замечают, сразу же прижимаются к стене, и некоторые даже стараются не дышать. Не понимаю, чего они бояться? Ну, напала я пару раз на сотрудников, ну убила парочку, но ведь они меня морят голодом, а кушать-то хочется. А ведь раньше, когда меня под руки тащили, и обозвать могли. Какие же они гадкие, только тявкать и могут, а когда дело до драки доходит и укусить боятся. Усмехаюсь своим мыслям и «случайно» делаю два шага в их сторону. Они еще сильней вжались в стены, а я просто уверена, что они мечтают с ней слиться. Вдруг одна медсестра падает в обморок. Хм, новенькая по ходу. Джонни толкает меня в бок и мне приходится идти по центру коридора, пока докторишки спокойно выдыхают и смотрят с благоговением на него. Аж тошнит. Мы заворачиваем в следующее крыло и останавливаемся напротив железной двери. Я уже хотела зайти как меня остановил Джонни. — Ну чего еще? — говорю эти слова, стараясь передать всю скуку, накопившуюся во мне, и поворачиваясь к нему лицом. — Мы дошли, дальше я дорогу найду, все-таки считайте я пробыла тут большую часть своей жизни. Вам не обязательно со мной идти, — поворачиваюсь к двери, но рука с плеча не убирается. Оборачиваюсь к ним обратно, смотря на них холодным и жестоким взглядом. Тон сам переходит в состояние «не терплю возражений». — Я что-то не понятно объясняю? Вы свободны. Пошли вон, — они поежились и сглотнули, ведь оба знали, на что я способна в данном состоянии, но руку Джонни так и не опустил. Это меня окончательно выбесило. — Значит так, — продолжаю таким же холодным голосом, — если вы сейчас же меня не отпустите, я вырву вам кишки и раз… — но тут меня наглейшим образом перебила открытая дверь. — Золотце, — этот голос… — что же ты так грубо? Они как лучше хотели. — Папочка! Я так скучала, — радостно кричу и оборачиваюсь. И правда он, все та же хитрая ухмылка и пара капель крови на лице: время проходит, а он не меняется. Из кармана халата, как и раньше, выглядывает металлический скальпель — он ничему не учится. Вырываюсь из рук Джона и подбегаю к папе, распахивая руки для объятий, незаметно вытягивая скальпель из его кармана и, наконец, обнимаю его. — А ты ничему не учишься, я смотрю? — в этом момент радостная улыбка меняется на жестокую ухмылку, добрый голосок в насмехающийся, а скальпель находится напротив его шеи. — Все так же попадаешься на мою игру? — Ну не попасться на нее очень сложно, — наигранно протягивает он. — С каждым разом все лучше и лучше. — Спасибо, папуль. У меня был хороший учитель, — миленьким голоском протягиваю гласные, и голос снова меняется на насмехающийся. — Похоже, ученик превзошел учителя. Теряешь сноровку. Стареешь? — Я бы не спешил с выводами, — с издевкой произносит он. Чувствую на животе что-то холодное и твердое. Пистолет. Хах, умно, старый змей. — Не забывай, я обучил тебя всему, что ты знаешь сейчас. Ты мое творение, и я вижу каждый твой шаг, — он говорит это с ядом, и я уверена, умей я испытывать гнев, у меня бы уже дергался глаз, но к сожалению, мне просто хочется провести скальпелем по своей шее и мне плевать, что я умру. — Тише, Ди, — говорит он шепотом мне на ухо, а я вздрагиваю. В последний раз он называл меня по имени лет 14 назад. Я думала, он забыл… — Я знаю, что ты хочешь перерезать мне горло и тебе плевать, что ты сама умрешь, но в нем не пули, а яд, который вызовет галлюцинации, боли, потерю твоей воли и, самое главное, ты покроешься чешуей уже полностью… — говорит он спокойно, а меня передергивает. Что? Не может быть? Почему он не использовал его раньш… — Тебе интересно, почему я не использую его? Все просто, ты будешь полностью подчиняться, но так ты убьешь меньше народу и не с таким наслаждением как обычно, а страх, который ты вызываешь у жертв, больше не будет тебе помощником, ибо его концентрации в крови будет намного меньше. А что нам нужно? Правильно, именно страх. Помнишь, что я тебе говорил? — Да… — произношу на выдохе я. — Страх — это первый шаг на пути к власти, — козел-то он козел, но говорит иногда мудрые вещи. — Умница, а теперь пошли, — он отстранил меня от себя, забрал скальпель и улыбнулся, как будто сейчас ничего и не произошло. Я улыбнулась ему такой же улыбкой, ведь, по сути, ничего и не произошло. — Джонни, Август пока скоро встре… — я обернулась чтобы попрощаться, но там уже никого не было. — А, они ушли не попрощавшись. Вот грубияны, — хмыкаю, гордо подняв нос. — Пап, почему меня окружают такие некультурные люди? — наигранно возмущаюсь я. — Ну дорогая, ты же знаешь, что благодаря таким людям менее некультурные люди выглядят культурными, — с улыбкой объясняет он, входя в лабораторию. — Значит, они у нас в лаборатории для того, чтобы МЫ выглядели культурными? — недоуменно наклоняю голову набок. Следует утвердительный кивок. Ухмыляюсь. — Умно, умно, но опрометчиво, — теперь он смотрит на меня недоуменно, а я щурю глаза и ухмыляюсь шире. — Кому-то может показаться, что они соблюдали правила такта и решили не мешать воссоединению семьи, а мы, наплевав на наших друзей, стали выяснять отношения. А как там в правилах такта сказано? Гости превыше всего? — его глаза округлились до пяти копеек. Ну надо же, я смогла его удивить. Я уверена, что мои бирюзовые глаза так и хлещут самодовольством, а в отражении зеркала сзади него вижу, что мои зрачки сузились до одной линии. Сколько в этой больнице зеркал? — Ну что мистер «я знаю все наперед», не ожидал такого? — Браво, я даже похлопаю, — он немного растеряно это произносит, но начинает хлопать. Похоже, я его и правда удивила. — О, смотри, пока мы с тобой разговаривали, мы дошли до твоей любимой капсулы, — он произносит это с неподдельной радостью. И правда. Посередине черной комнаты стояла большая капсула и к ней была подключена куча разных проводов и трубок, которые стелились по полу. Поэтому стоит смотреть под ноги, а то так недолго и шею свернуть. Сама черная комната была вся в зеркалах, когда-то мне папа объяснял зачем они нужны, но я забыла. А если повернуться спиной к капсуле и посмотреть чуть выше двери, то можно увидеть прозрачное стекло — наблюдательная комната. Обычно оттуда и поступают все приказы. — Никогда не любила это место, — бурчу себе под нос и залезаю в капсулу. — Ой да ты всегда любила это место, — говорит он веселым тоном, а я пытаюсь убить его взглядом. — Помнишь, 9 лет назад, когда тебя в первый раз провели в эту комнату? Ты просто кричала от счастья. — Я не пойму ты тупой или прикидываешься? Я кричала от боли, — с удивлением отвечаю, лежа в капсуле. Он серьезно так думал? — Правда? А я думал от счастья, — с удивлением говорит он и я отправляюсь в нокаут. — Ну да ладно. Правила ты знаешь, я пошел в наблюдательный. Включение через 5 минут. — Не перепутай кнопки, — говорю с издевкой, — а то зрение подводит. — Смотри не заплачь как маленькое дитя, — прилетает мне такой же ядовитый ответ. — Если что у меня есть носовые платки. — О правда? Неужели ты такой эмоциональный? Носишь собой, чтобы вытирать слезы с соплями? — о да у меня вышло вывести его из себя. Хоть он и стоит около двери, но я прям чувствую эту ауру. — Ой, неужели задела за живое? — еденько спрашиваю. — Пошла нахрен, — зло цедит он. Как грубо, но все же меня распирает от счастья. — Я бы пошла, но там уже занято. Тобой, — успеваю крикнуть до того как дверь захлопывается. — Строит из себя всего такого бесчувственного и холодного, но его так легко разозлить, — тихонько говорю и надеваю маску. Вижу папу за стеклом и киваю ему. Через несколько секунд в нее поступает газ и я засыпаю.***
Открываю глаза, но нахожусь уже не в камере, а в пустоте. Хотя, ничего удивительного могла бы уже привыкнуть. Аккуратно привстаю на локтях и осматриваюсь. Все та же пустота. Пытаюсь встать полностью, но тело пронзает болью, причем настолько сильно, что хочется кричать, но не могу. Падаю на колени и начинаю задыхаться, такое ощущение, что легкие полностью перекрыли. Царапаю грудь ногтями, пытаясь разодрать ее, чтобы хоть немного воздуха прошло внутрь, но через секунду тело сводит судорогой и двинуться становиться невероятно сложно. Именно поэтому я ненавижу это место. В этой капсуле проверяют тело на выносливость, через маску поступает специальный газ, который вызывает галлюцинации разных ситуаций, и при этом оставляя тело невредимым. Но тут неожиданно боль остановилась. Странно, еще минут 40 меня должны помучить точно. Почему тогда прекратилось? Вдалеке что-то вспыхивает белым светом. Я подхожу к этому свету и отключаюсь.***
Резко открываю глаза и оглядываюсь. Мне предстает удивительная картина: все в огне, c потолка упали какие-то балки и перекрыли трубки с газом. Так вот почему галлюцинации кончились. И тут мою головушку пронзает идея. А что если сбежать? Сейчас началась паника и никто не будет пытаться меня поймать, ведь они переживают о своей шкуре. Только думаю стоит переодеться, а то если буду в таком виде по улице гулять, меня вернут обратно. И да, стоит прихватить оружие. Решено, заглянем в женское отделение, в кабинет папы — он как раз по дороге — и уходим. Выпрыгиваю из капсулы и бегу к двери, но тут случается неприятность: через несколько метров падает большая балка и ее не обойти. Черт, придется перепрыгивать. Ладно, и не такое делали. Подбегаю к ней, хорошенько отталкиваясь от пола, делая сальто, в итоге приземляясь точно позади нее, не теряя времени подбегая к двери. Благо, что не заперта. Сейчас я действительно благодарна папе за то, что он каждый праздник устраивал полосу препятствий, вот и пригодилось. До женского отделения совсем недалеко: пробежать этот коридор, свернуть налево, еще немного пробежать и свернуть направо, что, собственно, я сейчас и делаю. Пробегая по коридорам, я замечаю врачей и некоторых пациентов, которые бегут с ужасом на лице. Это так забавно, они так переживают за свою жизнь и не понимают, что всего лишь отсрочивают неизбежное, не понимая, что завтра их может сбить автобус или убить маньяк. Такие глупые. Какая разница, умрем мы сегодня или завтра? Все равно это неизбежно. Вот и двери женского отделения. Заскакиваю и, приближаясь к первой комнате, забегаю в нее, подбегая к шкафу. — Так что тут у нас? О, вот это неплохо, — тихо говорю себе. В итоге на мне майка до пупка голубовато-зеленого цвета, синие джинсовые шорты, черные сапоги до колен на небольшом каблуке. Окей, теперь выглядим хотя бы как люди. Дальше по плану кабинет отца и выход. — Так надо побыстрей, а то тут скоро все обвалится, — с этими словами выбегаю из отделения и бегу к лестнице ко 2 этажу. Быстренько съезжаю по перилам и поворачиваю направо. Вот и кабинет отца. Никогда здесь не была, но я видела как он иногда выходил отсюда, да и надпись на двери «Главный хирург Маркус Паулэ» мне говорит о многом. Открываю дверь и быстро забегаю. В соседнем коридоре уже все в огне, так что стоит поторопиться. Комнатка небольшая, вся завалена бумагами, чертежами и оружием. Он не хирург, а конструктор какой-то. Так, ладно, пробегаю взглядом по комнате и натыкаюсь на два пистолета в кобуре с поясом, причем рядом валяются 6 магазинов. Вот это удача. Просовываю ремень в шорты и складываю магазины в специальное отделение, теперь хотя бы обороняться смогу. Уже хочу выходить как замечаю на манекене черный плащ, не знаю чем, но он меня заинтересовал. Подхожу ближе, осматривая, и снимаю его с манекена, но слыша лязг металла, заглядываю во внутренние карманы, находя около 60 метательных ножей. Чувствую он мне пригодиться. Надеваю и, о чудо, он пришелся мне по размеру. Слышу подозрительный треск и выбираюсь из комнаты в самый последний момент перед тем, как потолок с грохотом и кучей пыли обвалится. Бегу к лестнице, перепрыгивая через перила на первый этаж. Бегая по коридорам, я еле могу разглядеть стены: все заволокло дымом и ориентироваться почти невозможно. Пытаюсь услышать крики людей или перепуганные голоса, следуя на их отголоски. Через пару минут таких блужданий становится все трудней дышать, но ладно, и не такое было. И тут я вижу дверь с зеленой надписью выход. Я так ничему не радовалась уже долгое время. Уже бегу к ней и хочу взяться за ручку как… — Куда-то собралась? — слышится позади голос. Я выхватываю пистолет и направляю на папу. Как он меня нашел? — Вижу у тебя появились новые игрушки? Хорошо. Ты не можешь уйти. — Хах? И почему? Потому что ты так сказал? — меня действительно начинает раздражать эта ситуация. — Так вот, свежие новости: я больше не твоя игрушка. Я ухожу. — Да? И куда же ты пойдешь? — специально делает ударение на мне. Не понимаю о чем он говорит? — Такого монстра никто не примет. Ты выращена, чтобы убивать. Об этом говорит все: твой рацион питания, твои эмоции, твои жестокость, холод и ненависть ко всему, да даже твои глаза. Ты убийца. Тебя не примут. Ты будешь одна и умрешь где-то в подворотне. Твой дом здесь, ты это знаешь и никуда не уйдешь, — по комнате раздается безумный смех и он удивленно на меня смотрит. — ХАХАХАХА, какого ты интересного мнения обо мне… — произношу это с дикой улыбкой и смешками, снимая пистолет с предохранителя и стреляя ему в ногу. Зал пронзает звук выстрела, крик и грохот упавшего тела. Момент и с лица уходит улыбка вместе с другими эмоциями, а голос приобретает холодно-жестокий оттенок. — А теперь послушай меня ты. Мне плевать, какого обо мне мнения ты или кто-то еще. Ты прав, я выращена, чтобы убивать и я буду убивать только по ночам, и ни мой рацион питания, ни мои эмоции не помешают мне жить так, как я хочу. Поэтому прощай, Маркус. Хочу выстрелить ему в грудь, как рядом вспыхивает пламя. Успеваю отпрыгнуть, но его уже не видно из-за свалившихся балок. Засовываю пистолет обратно в кобуру и бегу к двери. — Черт, не до него сейчас. Буду надеяться на то, что его придавило, — подбегаю к двери, пиная ее со всей силы. Передо мной лес, судя по виду глубокий, в котором можно с легкостью заблудиться, но выбора у меня особо и нет. Перепрыгиваю крылечко, убегая в самую чащу. На своем пути в лес я заметила пару сотрудников, которые кутались в куртки, переступая с ноги на ногу. Если судить по их виду, то сейчас довольно холодно. Благо, что на мне плащик, да и в принципе я не могу ощущать холод. Так ладно, сейчас не об этом, нужно как можно дальше убежать, а то вдруг они не захотят со мной так просто расставаться и вышлют кого-то в погоню. Я так не хочу, не хочу опять в эту камеру, лучше убейте. С этими мыслями я убегаю в самую чащу леса.***
Я бегу уже где-то около часа и у меня такое ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Это немного настораживает, и поэтому я останавливаюсь около ближайшего дерева, переходя на спокойный шаг, но руку держу около пистолета, а глазами осматриваю все вокруг. Так проходит еще около 30 минут и у меня начинает болеть голова, а в ушах слышится какое-то шипение. Опираюсь на дерево и прижимаю руку к голове. — Что за…? — да почему меня все время перебивают? — Здравствуй, Дина, — раздается в голове шипящий голос. Если честно, мне хуже раза в два стало. — Здрасте, здрасте. Ох моя головаааа, — это не сравнится конечно с капсулой, но все равно неприятно. — С кем имею честь разговаривать? — задаю вполне логичный вопрос. — И если это вы шипите у меня в голове, не могли бы вы прекратить? — умоляя произношу я и боль немного спала. Не, ну, а что? Если он со мной поздоровался и назвал меня по имени, а не напал сзади, то он вряд ли враг. Стоп. Откуда он знает мое имя? Даже не так. Откуда он знает мое настоящее имя? — Спасибо и у меня еще вопрос. Откуда вы знаете мое имя? И не могли бы вы показаться? — Меня зовут Слендермен. Прочитал в твоих мыслях. Я стою сзади тебя, — спокойно, по очереди произносит этот Слендер. Раз он может читать мысли и имя у него странное, осмелюсь предположить что он не человек. Так ладно, собираю все волю в кулак и оборачиваюсь. Мама дорогая, я оказалась права. Зовите меня детектив. Напротив меня стоит тощая фигура в черном костюме и без лица. Он конечно не красавец, но выглядит определенно лучше меня. — Меня зовут Дина, хотя ты и так это знаешь, — представилась я. И в момент стираю все эмоции, спрашивая, — чего ты хочешь? — не церемонясь, начинаю я. — Переходишь сразу к делу? Хорошо. Я хочу, чтобы ты присоединилась ко мне, — так же спокойно говорит он. Хм, мне нравиться вести с ним переговоры. Продолжим. — И какая мне от этого польза? — вопросительно выгибаю бровь. — Маркус жив и… — в этот момент я его перебиваю. — В смысле жив? Его же привалило и убило, разве нет? — хотя тут мало чего удивительного, этого таракана так просто не убьешь. — Он выжил. И я предлагаю тебе присоединиться ко мне и совершить свою месть. Убить его самым изощренным способом, — говорит он. — Но даже после его смерти ты останешься со мной. И будешь служить мне. — И что мне надо будет делать? — не без интереса спрашиваю. Эта высотка меня заинтересовала. — Ты должна будешь убивать — вау, какая неожиданность. Мне кажется я соглашусь, но надо кое-что выяснить. — Мне не надо будет приносить тебе тела? — вопрос то важный — Нет. Только убивать. — спокойно говорит он. Как все хорошо складывается. — Ты согласна? — он вытягивает свою руку вперед. Не долго думая, отвечаю: — Я согласна.