POV Дина
Пятнадцать лет. Пятнадцать гребаных лет я сижу в этой лаборатории. Да уж, надеюсь мне удастся отсюда когда-нибудь сбежать. Я спрыгнула с подоконника и подошла к зеркалу в полный рост, висевшему справа от окна. На меня смотрела девушка 19-ти лет с довольно привлекательной внешностью, если не смотреть на глаза, руки и ноги. Хотя кого я обманываю? Готова спорить, увидь меня покойник, с криками бы убежал, а про людей я вообще молчу. Не знаю какая кожа у меня была раньше, но сейчас она белая с синеватым отливом, будто кровь в принципе не течет в моем теле. В некоторых местах видны сетки вен, артерий и сосудов. Кожа от пальцев до локтя покрыта легкой чешуей, а на ногах то же самое. Жуть, сама иногда пугаюсь. Хах. Лицо бледное и выглядит довольно болезненно. Под глазами залегли настолько большие мешки, что хоть картошку носи. А глаза это вообще интересная тема. Ядовито-бирюзовые, с голубым отливом и узкими змеиными зрачками. Они смотрят бесчувственно, холодно и жестоко, а где-то в их глубине плещется безумие. Когда кто-то подходит ко мне, он стараться не заглядывать мне в них. Если честно, мне даже обидно. Они сотворили это со мной, а теперь даже в глаза не посмотрят. Может совесть проснулась? У меня немного пухлые губы с бледноватым оттенком. Если улыбнуться, то можно заметить пару острых клыков. Даже не знаю почему они заострились Может из-за рациона питания или той сыворотки. Впрочем неважно. Волосы стали насыщенного голубого цвета и доходят мне до колен. Сейчас они заплетены в два хвостика. Привычка. Тяжело вздыхаю, и отхожу от зеркала. Как же я устала. В этой больнице совсем нечем заняться. Только ходи на процедуры, и сиди в этой комнате. Подхожу к кровати, плюхаясь на нее, и смотрю в потолок. Нет, иногда все же бывает весело. Когда меня выпускают на арену, и я должна убить всех противников самым изощренным способом, заставляя их умирать в адской агонии. Губы начинают расползаться в безумной улыбке. Господи, как же я люблю смотреть на этих жалких созданий, видеть как в их глазах плениться отчаяние, страх, смешанные с ненавистью и презрением. Поднимать над ними нож, слышать их жалобные всхлипы, отставлять его в сторону, как бы давая им шанс, видя как в их глазах загорается толика надежды, но тут же растаптывая ее, вонзая им остро наточенное лезвие в плечо, медленно забирая их жизнь и наслаждаясь их криками, жалобными всхлипами и мольбой, чувствуя вкус их крови на языке. Ох, это самое любимое, когда их глаза тускнеют и перестают блестеть живым огоньком, когда я вынимаю их органы и чувствую этот ни с чем не сравнимый вкус железа на языке, перекатывая эту теплую и свежую кровь с кусочками органов во рту, наедаясь их плотью и принимаясь за следующих жертв, у которых после такого представления в глазах отражается самый настоящий животный страх. Люблю наблюдать, как их страх прокатывается по телам, по каждой их частичке, пропитывая насквозь всю их натуру. А питаться плотью, которую пропитали страх и ужас, невероятно вкусно. А понимать, что эти чувства вызваны тобой и что хищник это ты — идеально. Тогда я действительно начинаю чувствовать. Я начинаю жить, а не существовать. Жаль, что до следующего выступления еще неделя, а завтра меня ждут очередные процедуры. Получается очень забавно. Сейчас я жду этот день до дрожи в руках, а раньше, еще несколько лет назад, я мечтала, чтобы этот день никогда не наступал. Я помню как не хотела убивать, как плакала от кошмаров, как умоляла, чтобы этих людей не убивали и как папа говорил, что мне начнет нравиться, а я упиралась, говоря об обратном. Я помню это словно это было вчера…Конец POV Дина
***
На полу в комнате сидит девочка лет 8-ми, рыдая навзрыд. Она бьет кулаками стену, разбивая костяшки в кровь, кусает запястья, прокусывая их насквозь, бьясь в агонии. Она надеется, что болью заглушит совесть, что так она забудет эти глаза, полные ненависти и злобы к ней, через секунду становящиеся пустыми и безжизненными. Но она прекрасно понимает, что ей никогда это не забыть и что это воспоминание будет преследовать ее до конца ее дней. <i>POV Дина
Что я наделала? Как я могла так поступить? У него наверно были семья и дети. Они будут ждать его, но он никогда к ним больше не придет. КАК Я МОГЛА? Из горла вырывается очередной крик, переходящий в истерику. Убила его моя рука, но такое ощущение, будто умер не он, а я. Лучше бы убили меня, всем было бы лучше. Бью кулаком по стене, надеясь, что хоть так смогу заглушить душевную боль, но, к сожалению, нет. Начинаю кусать запястья, а в голове отчетливо слышно «Это ты. Ты его убила. Из-за тебя он больше навернется домой. Не увидится со своей семьей. Это все ты. Ты чудовище». — Нет. Нет, пожалуйста, прекратите, — стараюсь перекричать эти голоса, но ничего не выходит. Они только все отчетливей и отчетливей: ''Это ты. Ты чудовище.'' — Нет, пожалуйста… — голос срывается и дрожит. Я так больше не могу, убейте меня кто-нибудь. В замочной скважине слышится звук поворота ключа, и дверь с противным скрипом открывается. Мне даже не нужно поднимать головы, чтобы понять, кто это. Маркус. Кроме него ко мне заходят только врачи, но сейчас они бы не стали тратить на меня свое время, так как все процедуры за сегодня я уже прошла. Он вышагивает по комнате и садиться рядом со мной, кладя свои мерзкие руки мне на голову и начиная гладить. Фууу. Его руки по локоть в крови… Хотя мне ли об этом говорить. У него они хотя бы чистые, не то что у меня. — Чего плачешь? — за эти несколько лет, что мы знакомы, его голос для меня все такой же противный. — Что-то случилось, золотце? — он еще спрашивает? Да этот гад сам заставил меня убить этого мужчину. Слезы начинают сходить на нет, а на их место приходит злоба. — Я человека убила, лишила жизни, — тихо начала я. — Ты там был и все сам прекрасно видел. Я лишила его семьи, а его семью отца. Хотя откуда тебе знать, что такое семья и как быть отцом, — прошипела я со злобой. Он удивленно на меня посмотрел и ухмыльнулся своими противными губами. — Почему ты так думаешь? — расстроенно протянул он. Опять эта наигранность. — Ты моя семья. И ты моя дочь, а я твой отец. И да, я хочу, чтобы ты называла меня своим отцом, — он самодовольно улыбнулся. А у меня и слов не хватает от его наглости. — Ну давай, Диночка, назови меня «Папа». Ну же, — противно тянет он. — А про убийство… Тебе понравится. Я уверен. Все сначала мучаются, корят себя, обзывают чудовищем, а потом они втягиваться. Для некоторых это становится обыденностью, а у некоторых это вызывает азарт, и им начинает нравиться. Ну же, посмотри на меня, — он поднимается с пола и встает передо мной. Да, по середине беседы он успел осесть на холодный кафель. — Я ведь не всегда был таким. Я сначала тоже сожалел о том, что убил свою семью. Я убивался горем, а потом я захотел, чтобы другие тоже почувствовали эту боль. И я начал убивать, в итоге забывая про свою семью и все остальное. И ведь убийства мне начали нравиться и даже вызвали азарт. — Я никогда, НИКОГДА не назову тебя отцом, — ненависть начала пожирать меня с головой. Как он может об этом так легко говорить? — А убивать мне никогда не начнет нравиться. Только таким как ты это может понравиться, — я вскочила на ноги направила свой взгляд в его глаза. — Я повторю. У меня это никогда не будет вызывать азарта и мне это НИКОГДА не понравится. Он посмотрел на меня с усмешкой. Повернулся спиной, избегая моего испепеляющего взгляда, и направился к двери. На пороге он остановился, оборачиваясь. — Посмотрим, Ди, посмотрим — после этого он вышел из комнаты и запер дверь.</i>***
POV Дина
А ведь он был прав, зараза. Сейчас убийства доставляют мне самое настоящее удовольствие, да и папой я все же начала его называть. Гад как будто читал, да и сейчас, читает меня как открытую книгу. Тяжело вздыхаю и смотрю на часы. 3:50. Думаю, мне стоит поспать, а то завтра буду выглядеть еще хуже, да и на процедуры идти надо будет. Так что нужно выспаться за оставшееся время. Заворачиваюсь в теплое одеялко так, что только нос торчит. Как же тепло и уютно. Завтра меня ждет очередной скучный день. С этими мыслями я закрываю глаза, наконец отправляясь в царство Морфея.Конец POV Дина
Но Ди, даже и не подозревала, что все это время за ней из леса наблюдала тощая высокая фигура. Не подозревала, что завтра не такой уж и обычный день, и что завтра все изменится…