***
Второй этаж. Открытое окно. Чьи-то вскрики и брань. Ударившаяся об стену дверь. Коридор. Лестница. Два пролета. Еще коридор. Поворот. Слева. Визгливый скрип петель, громкий “бах” двери. Узкие стариковские глаза из-под шляпы смотрят скорбно. Возмущенно старейшины ропщут, неодобрительно следят. Слабо усмехаясь… Легкие будто разучились потреблять кислород. Вздохи получались рваными и судорожными. Голова чуть кружилась, рот пересох. Пальцы слабо вибрировали, цепляясь за косяк. В глазах муть. Часто смаргиваю, слежу за каждым движением маленькой и сухой фигуры Третьего, пытаюсь увидеть какой-то намек на обветренном смуглом лице. Он склонил голову, пряча глаза. А где-то внутри меня что-то оборвалось. Будто это мне сейчас вынесли приговор.***
– К тебе отправили гонца, я правильно понимаю? Внутри было размеренно и умиротворенно. Снаружи — шумно. Тошнит. Без интереса смотрю, как суховатые пальцы обхватывают бутыль с алкоголем и неспеша разливают сакэ по стопкам — ему и мне. – М-м, да… — протягиваю бессмысленно. — Появился пару часов назад. Как снег на голову свалился… Горлышко тонко зазвенело от соприкосновения с посудой. Булькнула жидкость внутри. – Надеюсь, ты извинишь меня, что не известил тебя сразу, — заговорил Хокаге низким голосом. — Было столько погибших… Не только шиноби, гражданские тоже… Он тяжело вздохнул. Опустил голову, не покрытую шляпой, на сцепленные руки и снова замолчал. Молчала и я, всматриваясь в отражение потолка в сакэ. Центр и юго-восточные окраины Конохи оказались не задеты, больше досталось северной половине. Разбитые в щепку ворота, глубокие рытвины, разрушенные дома и жизни… Я с силой потерла лицо. Среди гражданского населения действительно погибли многие. Наверняка эвакуацию тоже не смогли начать вовремя — роды Кушины проходили в тайне, уведомлены были лишь Третий и старейшины (куда уж без них), а потому появление Кьюби было неожиданным для простых людей. Даже если шиноби и успели вовремя сориентироваться, Кьюби — зверюга громадная, в той ситуации он попросту громил все, что под лапу попадалось, так что думать, что кто-то мог бы легко отделаться, — это значит быть непроходимым оптимистом. Третий увел меня из своего кабинета до того, как старейшины разразились бранью и упреками. Мировой все-таки мужик… Я им, наверное, какое-то совещание умудрилась сорвать, а он меня в ресторан потащил, чтобы в спокойствии поговорить. – Что ж, — снова заговорил он, прокашлявшись, — давай помянем. – Помянем… — эхом отозвалась я. Ладонь автоматически подхватила чоко и приблизила напиток ко рту. Я выдохнула и влила все в себя, скривилась, спрятавшись за челкой. Хотелось натужно прокашляться, но издавать какие-то лишние звуки как раз и не хотелось совсем. – Я… не знаю, что еще могу тебе сказать, — произнес Третий, рассматривая опустевшую посуду. — Роды проходили в секретности, знающих — минимум, — это ты все знаешь. – Минато с Кушиной не могли допустить ослабление печати, — тихо, но веско сказала я. — Что угодно, но не это. – Но это случилось, Джирайя, — также веско ответил Третий, снова вздыхая, — случилось, и теперь с этим ничего не поделать. “Действительно”, — иронично хмыкнула я про себя, — “что вы можете поделать с маленьким психопатом, воспитанным Самим Учиха Мадарой”. В горле и груди было жарко. Голова начинала болеть. Джирайя был пугающе тих. – Я был свидетелем, — вдруг сказал Третий. Я посмотрела на него. — Когда Минато и Кушина проводили обряд запечатывания, я был свидетелем. Кьюби сопротивлялся, поэтому… “Неудивительно,” — хмыкнула я, — “а кому хотелось бы сразу после обретения свободы вновь оказаться заключенным?” – …тот ребенок сейчас… – Ребенок? — я резко вскинула голову, упирая взгляд в старика. Тот чуть нахмурился. – Мальчик, сын Минато, — пояснил он, — за ним сейчас приглядывают — печать может ослабнуть, и тогда никто не сможет предугадать, будет ли вообще у Конохи будущее. Я нахмурилась. – Наруто. – Что? – Они собирались назвать мальчика Наруто. Я… — сглотнула, — я его крестный. – Наруто… — задумчиво протянул Третий, а потом слабо улыбнулся, — как героя твоей книги, да? “Бесстрашный шиноби”? – …Минато очень хотел, чтобы в будущем он был таким, как главный герой… — тихо пробормотала я. Да… Что-то такое и было в сюжете. В тот момент эти трое — Джирайя, Минато и Кушина — выглядели как настоящая семья. У Джирайи и Наруто уже тогда образовалась очень сильная связь. Сильная связь… – Возможно ли… — я замялась, — возможно ли взять опеку над Наруто? Я вгляделась в лицо Третьего. Тот хмурился и пристально смотрел на меня в ответ. Пожевав губами, он заговорил: – Извини меня, но я не могу тебе этого разрешить. И покачал головой. – Почему “нет”? — заупиралась я. Третий посмотрел на меня, а затем грустно улыбнулся. И, не знаю, возможно во мне все-таки успело остаться что-то еще от тех истерик, которые я устраивала на поляне, но я мгновенно взорвалась. – Почему “нет”?! У него родители погибли сразу после рождения, с ним должен быть хотя бы один родной человек! У него должен быть кто-то, кто будет на его стороне и кто позаботится о нем! Лишь выкрикнув все это, я заметила, что успела вскочить. Нависая над Третьим, я тяжело дышала и пыталась успокоиться после этой вспышки. Найти в себе спокойствие было нелегко. Я сжала зубы, выдохнула воздух через них. А старик продолжал смотреть на меня, не шелохнувшись, и улыбаться, как неразумному ребенку. С разных сторон до меня начали доноситься шепотки других посетителей. Я не оглядывалась на них, я смотрела лишь на эту старую обезьяну, которая… – Именно потому я и говорю “нет”, — я скрежетнула зубами, — что ты не сможешь этого ему дать. Я застыла. Непонимающе посмотрела на старика. – Почему… не могу? – Ты наш опытнейший разведчик и шпион, Джирайя. Только тебя я могу отправить на высокоуровневые задания. Тебя подолгу не бывает в деревне, ты каждый день подвергаешь свою жизнь смертельному риску. – Но… я ведь могу… – Просто представь: каково будет ребенку, единственный близкий человек которого находится рядом с ним, если повезет, пару дней в те же пару-тройку лет? Чем старше он будет становиться, тем чаще у него будет мелькать мысль, что ты решил его бросить или что он просто даже не важен для тебя. – Но это же неправда! – Конечно, — покивал Третий, — однако это не отменяет того, что тебе самому просто некогда будет заниматься ребенком. Что ты сможешь дать ему за такие пару дней? Как ты будешь воспитывать и растить его, когда у тебя есть только несколько дней, скажи, Джирайя? Это не ученику наставления давать, — покачал он головой, — это совсем другой уровень ответственности. Я закусила губу. Склонила голову и опустилась обратно на диванчик. – Также не забывай, что мальчик теперь джинчуурики, — громом разнеслось в моих ушах. Зыркнула на старика из-за челки. — Старейшины, советы кланов и джонинов не дадут разрешения на чью-либо опеку над ним. – Он же просто ребенок… – Это для тебя он “просто ребенок”, — покачал Третий головой. — Для тебя же будет лучше, если ты появишься в жизни Наруто уже после того, как он станет шиноби. – Почему? – Потому что тогда он сможет понять и принять твои долгие отлучки из деревни. Больно не будет ни тебе, ни ему. Тем более ему. Я снова потерла лицо. Тяжело вздохнула. Ненавижу все это… Ненавижу… – Я могу его увидеть? — прохрипела я. – Завтра, Джирайя, — непреклонно отозвался Третий, устало потирая лоб. — Подожди до завтра. Его как раз переведут в приют. Я посидела, попробовала дождаться какого-то иного ответа. Не дождавшись, разочарованно кивнула, пошатнувшись, поднялась и вышла вон. Глаза снова начало жечь. Остановившись у входа, с нажимом потерла веки, подняла голову вверх и бессмысленно уставилась в небо. В груди перекатывалось что-то тяжелое и опаляющее. Хотелось разорвать все на пути к этому чему-то: одежду, кожу, мышцы — достать и убрать подальше. Или же лелеять внутри себя, наоборот, накрыв всем, чем можно: руками, одеялом, темной теплой комнатой. Я вздохнула, прикрыла глаза. Джирайя так за все это время ни разу не подал голоса. Он больше не ощущался где-то на периферии, как было, когда он помогал добраться до Конохи. Однако едкая горечь травила язык и глотку, и, честно, меня немного подташнивало. “Интересно”, — мимолетно подумала я, переводя взгляд на улицу, — “а где Джирайя был в оригинале во время нападения?” Я нахмурилась. Действительно, ни в манге, ни в аниме не упоминалось, что было с Джирайей, когда погиб его ученик. Однажды он ушел в “путешествие”, появился в моменте выбора имени для ребенка, а вообще в сюжет вошел незадолго до нападения Звука и смерти Третьего. Где он был, когда погибал его ученик? Где он был, когда рос его крестник? Я сжала зубы. Почему-то тема Наруто начала вызывать у меня уж больно бурный отклик. Потерла грудь напротив солнечного сплетения. “Интересно”, — вновь подумала я, — “если бы я тут не появилась, успел бы Джирайя добежать до Конохи вовремя и спасти своих близких?” Не знаю, ответила я сама себе. И от этого стало еще горше. Сглотнув, вышла из-под навеса у входа в ресторан и, смотря в никуда, пошла по улице куда-то вперед, аккуратно огибая прохожих. – Надо где-то переночевать… — заметила я. Проморгалась, оглядела улицу. Сгущались сумерки. На домах и кафешках зажигались разноцветные фонарики, стихал шум стройки, на который я до этого не обращала внимания. — Джирайя, где Ваш дом? — в пустоту спросила я, направляясь к центру. Внезапно нервы пережало. Я успела схватиться за стену, натужно выдохнула от проскочившей искры боли. – Какого?... Правая нога развернулась, глаза скосились в ту же сторону. Я повернула голову. Справа был выход на соседнюю улицу. – Сюда?... — я отлипла от стены и завернула за угол. В отличие от главной улицы, тут светили только большие редкие фонари. Тут было тихо и сонно. На втором этаже одного из домов было открыто окно. Оттуда лились теплый свет ночника и звуки кото. Я прикрыла глаза, покачала головой в такт мелодии, встряхнулась и пошла дальше. У одного из домов по нервам снова ударило, но на этот раз легче. Остановившись, я максимально расслабила лицо. Глаза посмотрели вверх, на четвертый этаж. Рука дернулась к рюкзаку. Поднявшись и остановившись у указанной двери, я быстро нашла ключи, аккуратно открыла дверь и вошла. Было холодно и темно. Я устало нахмурилась, прищурила глаза. – Сомневаюсь, что у Вас дома есть что-то съедобное, — хмуро пробурчала я, снимая у порожка гэта, сваливая рядом рюкзак и шаркающей походкой проходя внутрь первой попавшейся комнаты. Запнувшись о пятку, я удивлённо свистнула. Почему я вообще подумала, что все квартиры должны быть однотипными? В смысле, похожими на ту, где жил Наруто. Комната, в которую я попала, оказалась гостиной. Небольшой, не особо уютной на первый взгляд, но гостиной. Тут был диванчик, потертое кресло, лампа и журнальный столик. Подумала поначалу подробнее оглядеть комнату, но покачала сама себе в ответ головой: если позволят, сделаю это завтра. И вышла обратно в коридор. Глаза сами собой метнулись дальше, к следующей комнате. По нервам и мышцам прошла лёгкая вибрация. – Либо спальня, либо кухня, — пожала я плечами, заходя в неё. Это оказалась кухня. И тут уже активизировался Джирайя (или его рефлексы, что тоже может быть): он дёрнул меня к плите поставить чайник, указал на заначку с заварной лапшой (– Ха, так вот в кого Наруто такой вырастет!), показал ящик с посудой. Лапша и приправы в темпе вальса были высыпаны в чашку, залиты кипятком и накрыты ещё одной чашкой. Я глянула на часы. Подождала необходимое время. Ела я медленно и бездумно, слепо глядя на противоположную стену. Хотелось вымыться, но ещё больше хотелось спать. Выпила бульон, на автомате вымыла посуду и в том же состоянии зашла в последнюю комнату. В спальне у окна стояла полуторка, у противоположной стены - стол, справа от входа расположился шкаф. Бессмысленным взглядом оглядела это небольшое богатство, шаркающим шагом добрела до кровати, упала перед ней на колени и уткнулась лицом в холодное и пыльное покрывало. Силы, сколько у меня их вообще было, мгновенно меня покинули. Внезапно перестало хотеться все: и сон, и горячий душ, и возвращение домой. Можно было просто согласиться вот на такое существование - на коленях, в пыли и лицом в матрас. Под лицом стало влажно. Приподнялась, попыталась посмотреть, но глаза заволокла мутная пленка. Лицу тоже было мокро. Коснулась кожи. На пальцах остались капли. "Не хочу об этом думать", — я поднялась, автоматически сбросила одежду на стул, расстелила постель и легла под одеяло. "Не хочу думать", — я посмотрела на потолок. Закрыла глаза. "Не могу". …В ушах стоял гул. На душе было уютно и удивительно умиротворенно. Телу было комфортно… Хотя некоторые участки почему-то покрывались мурашками от прохлады. Я открыла глаза. Нахмурилась. Потолка, который я видела буквально мгновение назад, не было. Была лишь темнота там, наверху. Приподнялась. Передернулась. Огляделась — повсюду была вода. И я тоже была в воде. "Не удивительно, что я местами мёрзла", — дёрнула я ртом. Встала. Поплескала ступнями. Вода была чуть выше щиколотки. Тёплая, приятная, согревающая. "Хороший сон", — чуть улыбнулась. Спина покрылась мурашками. Я содрогнулась, развернулась. За спиной тоже было темно. Помялась, снова огляделась. Вздохнула и пошла. Вода поднималась выше. Шагать становилось тяжелее. А света впереди всё не было. Глубоко вздохнула — и задохнулась от кашля. Воздух горчил, на языке и в глотке остался осадок. Стало очень-очень больно. Согнулась, закашлялась. Брызнули слезы, слюна клокотала в горле. Больно-больно-больно! Крик. Не мой и одновременно не чей-то ещё. Казалось, что кричит пространство вокруг меня. Мазнула взглядом по воде — она чуть пенилась, вибрируя. Сглотнула, скривилась. Горло и связки жгло. Встала, покачалась от слабости, дёрнулась вперёд, зашагала рывками. Тьма чуть расступалась. Остановилась. Сполоснула руки, потерла лицо. Всмотрелась вперёд. Там что-то было. Нахмурилась, длинно выдохнула, вновь пошла вперед. "Что-то" приближалось. Пошла медленнее, склоняясь, защищаясь. "Зачем?" — подумала, хмуро оглядывая намечающиеся подробности. "Почему?" — думала, ступая тише. Я замерла. Капли тёплой воды стекали с лица, падали ниже, остужая, вода омывала бёдра. Пена облаками расходилась от эпицентра — от замеченного ранее "чего-то". "Чтобы мне не было так больно", — нашла я ответ. Прямо на воде передо мной сидел человек. Ссутуленные плечи, откинутая назад голова. Концы волос мерно раскачивались на ряби, путались в пене. Я тоже глянула вверх — там была уже знакомая темнота. Дернула бровями, снова посмотрела на незнакомца. "К чему снятся незнакомцы?" — мимолетно подумала я, чувствуя тяжесть в груди. Человек на воде действительно был эпицентром всего: воздух вокруг него дребезжал, из горчащего стал солёным, от него кругами расходилась рябь. Он опустил голову, сгорбил спину, чуть склоняясь вперёд, а белоснежный хвост скользнул по спине чуть в сторону. В горле стоял ком. Хотелось что-то сказать, а что — я не знала. Хотелось разбить эту вибрирующую тишину, чтобы вода успокоилась, чтобы в груди не болело, чтобы эти горе и тоска не тянули меня вниз, не заставляли чувствовать… "Что чувствовать?" — спросила я себя, скользнув глазами по спине незнакомца. "Вину", — шепнуло мне нечто, а я внезапно осознала себя что-то говорящей, мнущей руки и хрустящей суставами пальцев. Я уверена, я не повышала голос, я не размахивала руками. Я лишь будто пыталась что-то объяснить, что-то втолковать. Фигура не двигалась. Ни мышца не шелохнулась с того момента, как я заговорила. Казалось, он не чувствует, не слышит моего присутствия. Казалось, что он игнорирует меня. И в какой-то момент я внезапно оказалась сжавшейся, бормочущей себе что-то под нос, зареванной и невероятно… опустошенной. "Почему?" — не понимала я. — "Почему я плачу? Почему я так себя веду? Почему я…" И тогда человек медленно обернулся. Абсолютно пустое лицо: стеклянный блеск глаз, ровность кожи, взгляд, будто направленный то ли куда-то вглубь себя, то ли куда-то в пространство перед собой. Он медленно развернулся, встал на воду, вызывая рябь и волны, лёгким, удивительно ровным и неспешным шагом двинулся в сторону. Он исчез с периферии слева, оставив лишь звук тихо плещущейся воды, следующий за его ходом, появился справа, обойдя меня кругом. Его глаза не отрывались от того места, где была я. В голове стоял гул, в ушах громко и беспорядочно стучал пульс. Ноги почему-то коченели. Я упала. Захлебнулась водой, выпрямилась на коленях, натужно кашляя и вытирая на мгновение ослепшие глаза. А когда открыла их, обнаружила незнакомца стоящим прямо передо мной. Я вскрикнула, рванулась назад и погрузилась в воду с головой. Вынырнула, с сипом втянула воздух и инстинктивно подняла голову. И столкнулась с ним глазами. – Прости, — услышала я чей-то хрип. – Пожалуйста, прости меня. – Я не хотела. Хрипела я. О, Боже… – Я не думала, что так… – Прошу, прости. – Я знаю, я виновата, пожалуйста… И только тогда, рассмотрев детали, ко мне пришло понимание. – Джирайя, пожалуйста, прости меня, прошу тебя! Джирайя молчал. Не шевелился, не моргал и будто даже не дышал. Лишь смотрел потухшими глазами. Краем сознания я пыталась определить их цвет — и у меня ничего не выходило. Я пыталась высмотреть морщинки у рта, которые могли бы мне рассказать о частоте появления его улыбок, у переносицы, чтобы знать, как долго он бывает сосредоточен, на лбу, чтобы не смущаться яркости его удивленного лица. Но я их не находила. Его лицо как будто разом стало ровным-ровным, как маска, и таким же неживым. Меня пробила дрожь. Стучали зубы, тряслись плечи, ходила ходуном грудная клетка, дребезжало сердце. Страшно! Как же страшно! Как же больно! – Я не хотела… Я не думала… Я не знала, что так… Пожалуйста! Голос сорвался. Тихо заскулила, заходясь испуганным плачем. Господи. Из-за меня погибли люди. Из-за меня ребёнок остался сиротой. Если бы я… Если бы… Если бы меня не было… Джирайя мог бы… Я не была самым лучшим человеком, я это признаю. Но я никогда не хотела чьей-либо смерти! Не хотела! Я не хотела быть причиной чьих-то смертей! – Если бы… — судорожно зашептала я, — если бы меня не было, ты бы мог успеть… ЕСЛИ БЫ НЕ Я!... Громко всхлипнула, зажала рот руками и сжалась в комок, открывая спину. Пусть бьёт, пусть кричит, да пусть даже убьёт! Но не молчит!!! Нельзя молчать!!! Воздух дрожал. Плескалась тут и там вода. Джирайя молчал… И всё стихло: успокоилась вода, исчезли звуки. Воздух пах солью. Где-то тихо и редко ударялись об воду капли. Я боялась поднять голову. Я не знала, что означает эта тишина. Обхватила себя руками, склонила голову ещё ниже. – Пожалуйста… Я правда не хотела… — шепнула я едва слышно. Закрыла глаза и пожелала… – Нет. Я застыла. Медленно, сомневаясь, подняла голову. Джирайя чуть хмурился, всё так и смотрел куда-то мимо. Приоткрытый рот был сух и двигался будто бы с трудом. Он глубоко вдохнул, задержал воздух, выдохнул. Закрыл глаза. – Ты… не виновата. Дёрнулась. Попятилась, недоверчиво качая головой. – Не… не может быть. Я же… Из-за меня же… — я быстро облизала губы, — если бы не я… Ты мог бы успеть! Ты мог бы прийти раньше и спасти их! А из-за меня!... — сорвалась я на всхлип. Плеснула водой себе в лицо, скрывая слезы. – Нет, — снова произнёс он. Голос Джирайи был низок и хрипл. – Да почему?! — вскричала я, не выдержав. Что-нибудь! Я виновата! Ударь, наори, отомсти, убей — сделай хоть что-нибудь!!! – Потому что я бы всё равно не успел. Я подавилась набранным воздухом. Вскочила, пошатнулась, расплескав неловкими движениями воду. Уставилась на Джирайю. Несколько мгновений я думала, что мне послышалось. Пару раз мотнула головой, вытряхивая слова, которые, как мне казалось, я себе придумала. – Ч-что ты… Он развернулся. Плавно дошёл до того места, где раньше сидел, и грузно свалился обратно, скрещивая ноги. Сгорбил спину, опустил руку в воду, создавая мелкие волны. Я не видела его лица, но казалось, что он снова ушёл в себя. – Я бы всё равно не успел, — повторил он, понижая голос, — потому что я должен был быть в другой стране. … Что?... Ноги снова подкосились, и я рухнула в воду. Уставилась на свои ладони, соображая. – И… и когда бы ты тогда?.. – М-м… — задумчиво протянул, склоняя голову, — возможно, ещё бы через неделю. Не знаю точно, — и пожал плечами. Я снова вскочила. Добралась до него, встала спереди, затрясла за плечи. – Неделя?! Да как же так! Почему так долго! — кричала я. — Да вообще — почему?! – У меня была миссия, — он с трудом сглотнул, — и если бы не ты, то сейчас я бы ещё, возможно, двигался сюда. Я сжала его плечи, царапая. Заставила себя отцепиться, сделала пару шагов назад, отдаляясь, отвернулась. – К-как же так… — я посмотрела на воду. От моих ног расходилась рябь. Отражение дрожало. Дрожала и я. – То есть… Шансов вообще не было? — прошептала я себе под нос. Оглянулась. Джирайя замер. Сидел недвижимо, наблюдая за чем-то видимым лишь ему. Проматывал перед глазами воспоминания? Мысленно говорил с Минато? Я не знала. Было очень неловко. Я вторгнулась туда, куда не должна была. – Простите, — просипела я. Откашлялась и заговорила снова. — За то, что я наговорила перед… Сами знаете, — сдулась я. Джирайя в ответ промычал что-то неопределённое. Уверена, он меня и не слушал. – Я не считаю Вас… – Да правду ты сказала, что уж тут, — неожиданно заговорил он, а я вздрогнула. — Так себе из меня, наверное, учитель был. Ну, по крайней мере, у Минато уже не спросишь. – Нет-нет! — замотала я головой. — Я не хотела… И вообще! Мне казалось, что я там с ума сойду! Поэтому и… наговорила всё это. – Я же… я ведь знаю, я видела! Он усмехнулся, чуть мотнул головой. Откинул ее назад, открывая горло. Я снова замолчала, не зная, что говорить. – Вы, наверное, завтра пойдете меня сдавать, да? — тихо спросила я. А потом чуть не хлопнула рукой себя по лбу. Да, Арина, конечно. Сейчас именно об этом и надо было спрашивать! Джирайя в ответ ухмыльнулся и глянул на меня сверху вниз. – Ещё я из-за всякой шизы к мозголомам не ходил! – Ши… шизы?! — оторопела я. Помолчала секунду, а потом захихикала. Всё, господа, — это истерика. – А как тебя ещё назвать? "Проснувшаяся на старости лет совесть"? Или, может, "здравый смысл"? А, нет, есть ещё вариант: как тебе "внутренний Великий Жабий Мудрец"? Тут я уже не выдержала и захохотала в голос. Смех срывался на всхлипы, из глаз градом катились слезы. Да, точно, — истерика. – А если совсем серьёзно, — снова понизил он голос, — то я без твоей помощи и двинуться не могу. Что странно, — добавил он с сомнением. – Не совсем понимаю, как так вышло, но прошу прощения, — ответила я сквозь икоту. И мы затихли. Я посмотрела на Джирайю — он с апатичным видом снова смотрел куда-то вверх. Тяжко вздохнула и отвернулась. – Я… действительно прошу прощения. Извините меня. – Хм-м-м… — раздалось сбоку. Посидели, помолчали. Быть в тишине было неловко, но о чем говорить в такой ситуации и с таким человеком? Кто-нибудь знает? Вот и я тоже не знаю. Снова вздохнула, хрустнула пальцами. Посмотрела направо, налево. Повсюду была все та же вода. Дальше двадцати метров - непроглядная темнота. Где-то тихо продолжали падать капли. Прикрыла глаза, наклонила голову, вслушиваясь. Здесь не слышно дыхания, ни моего, ни Джирайи. Только едва уловимые шорохи одежды, всплески воды тут и там и все те же капли. Склонилась, брызнула себе водой в лицо, потерла его. Я устала. Черт возьми, серьезно, я когда-нибудь вообще бывала в таких ситуациях? Точно нет. А если сравнить по уровню стресса? Тоже нет. Честно говоря, только здесь я прочувствовала то, как у меня болит голова и как дрожат руки. Сначала насильственная изоляция в лесу, теперь смерть Минато и Кушины и как итог — мой срыв. Джирайя же не впадет в депрессию, да? Потерла шею. Вообще-то, может, подумала я ненароком. Вполне себе. Минато был для Джирайи кем-то вроде сына, наверное? Я не совсем понимаю, насколько уважаемы здешние “учителя”, поэтому то, насколько точно близки были эти двое, мне тоже трудно предположить. Хотя, нахмурилась я, крестными ведь не становятся кто попало, так ведь? Наверное, кивнула я сама себе, так и есть. В таком случае… Я открыла глаза и вздрогнула. Меня накрывала неясная тень. Резко обернулась и посмотрела вверх. Вскрикнула от неожиданности и снова чуть не захлебнулась водой. Надо мной мрачно нависал Джирайя. Хмуро сведенные брови, поджатый рот - казалось, он был сильно недоволен. Я рвано выдохнула. Попыталась встать, но не успела. Огромная ладонь схватила меня за грудки и вздернула вверх, близко-близко к почерневшим глазам. - Кто ты, блять, такая?! - раздался низкий рык. Я с трудом сглотнула, завозилась. - Ч-что ты имеешь в виду? - нервно усмехнулась я, но быстро пожалела. Джирайя нахмурился сильнее. - Откуда ты могла знать, что случится с ними? Дух? Призрак? Шинигами? Отвечай! - потряс он меня. От неожиданности я прикусила язык. - Кто ты такая?! - Просто… Просто знала! Отпусти! На его челюсти появлялись и исчезали желваки. Воздух снова задрожал, громче заплескалась вода. Я сглотнула снова, схватила его ладонь и попыталась расцепить закаменевшие пальцы. – Ты — моя проблема, и только я буду с тобой разбираться. Говори: кто ты такая?! – Да твою ж мать, человек я! — простонала я, закатывая глаза и устало откидывая голову. Ебанутые эмоциональные качели. Не сдохла от столкновения — сдохну от нервов. – Не мо-ожет человек такого знать! — издевательски протянул Джирайя, чуть скалясь. – Да Господи. Представь себе, может! Я, черт возьми, почти всё о вас знаю! Простите мой грязный язык, но я откровенно заебалась. Хочу жрать и спать. Мяса мне. И чаю сладкого. – Раз ты такая разговорчивая, может, поделишься? — перетек он на наигранно-дружелюбный тон. – А волшебное слово кто говорить будет? О Боже, врежьте мне кто-нибудь, пожалуйста. Джирайя сплюнул. – Тут я вопросы задаю. – Да пожалуйста, только отпусти уже, блин! Состроив жуткую рожу, мол, напугайся, Джирайя деланно-невозмутимо расцепил пальцы. Я с вскриком шлепнулась в воду. – Действительно, разом больше, разом меньше, какая разница, насколько я мокрая, — ворчала я себе под нос, поднимаясь на дрожащие ноги. Оглядела собеседника. – Слушай…те, — подумав, снова перешла на вежливое обращение, — а как Вы на воде стоите, а? Я тоже так хочу. Джирайя вскинул бровь. – А ещё у меня шея затекла на Вас снизу вверх смотреть. Вы и так высоченный, так и я ещё в воде стою. Пожалейте меня. Его глаза медленно обвели мою ссутулившуюся фигуру и откинутую назад голову. Хмыкнул и, чуть оскалившись, с брызгами рухнул на воду, скрещивая для удобства ноги. Я скорчила рожу: – Да, спасибо. Так намного лучше, — и потерла лицо. Помолчали. Я, собираясь с мыслями, массировала затекшую шею. Джирайя следил за моими движениями. Возможно, надеясь, что я выкину что-нибудь совсем уж глупое, и меня спокойно можно будет снова заломить и хорошенько допросить. Передернулась. – Ну, и? — напомнил о своём присутствии саннин. – Задайте мне конкретные вопросы, чтобы я могла ответить конкретно, — монотонно произнесла я. Он вперился мне в лицо. – Кто ты? – Человек. – Чем докажешь? – … – Меня зовут Арина, мне семнадцать лет. Люблю домашние пельмешки и персиковый сок. Могу спеть, связать шарфик и нарисовать карикатуру на твоего врага. Перед появлением здесь умерла вместе со своими друзьями в Новогоднюю ночь. – Это НЕ доказательства! – Это мои воспоминания, уважаемый, — фыркнула, — больше мне доказывать нечем. – … – Как ты узнала, что Минато и Кушина умрут? – … – Ты что-нибудь слышал о множественности миров?