Верни мне мою любовь

Холод. Ужасный холод. Он шел откуда-то снизу и быстрым темпом обволакивал все пространство вокруг. От него немели конечности, Николай не чувствовал собственных рук. Через силу писатель заставил себя открыть глаза. Перед ним была только темнота. — Где я? Ответа, конечно же, не последовало. Лишь бледные тени, словно отозвавшись на мысленный зов Николая, стали сновать вокруг него в озорном танце. Гоголь был в растерянности. Что это за место? Он опустил глаза и увидел под собой потоки лавы и магмы, берущие свое начало неизвестно где. — Откуда такой холод? Теней становилось все больше и больше, они ускорялись и уже кружили вокруг писателя, словно ураган. — Что происходит? Одна из теней неожиданно подлетела к Гоголю и замерла перед его лицом. В неясных бледных очертаниях Николай без труда признал Гуро. — Яков Петрович? — не зная, на что и надеяться, спросил Николай у призрака. — Николенька? Что ты тут делаешь? — голос следователя отдавал эхом в пустоте. Здесь не было ни стен, ни пола, ни гравитации. Только призраки обреченных на вечные муки людей все кружили и кружили в вечном водовороте. — Где вы? Я вытащу вас! Гуро печально улыбнулся. — Отсюда невозможно сбежать. Отсюда нет выхода. Николай уже хотел возразить, но лицо следователя вдруг искривилось и превратилось в ужасающую гримасу. Он неожиданно закричал не своим голосом: — Тебе здесь не место! Вон отсюда! Этот вопль больше напоминал вопль самого дьявола, он проникал внутрь тела и, казалось, переворачивал сверх на голову все внутренние органы. Если бы здесь были стены — они бы не выдержали подобного напора и рухнули. Гоголь подорвался с постели и, не помня себя от страха, упал на пол. — С-страшный сон? Это б-был просто страшный сон? Холодный пот покрывал всю спину и ладони писателя, из-за этого белая ночная рубашка прилипла к телу, вызывая не лучшие ощущения. Гоголь поднялся и сел на край кровати, запуская все еще подрагивающие пальцы в и без того спутанные волосы. — Видение или просто сон? Ответа на этот вопрос он не знал. Впрочем, в голове Николая уже возникло несколько новых: где он находится? Где Александр Сергеевич и Яков Петрович? Что, в конце концов, произошло в особняке? Подняв голову и окинув беглым взглядом комнату, Гоголь нашел ответ на один из вопросов. Он был в доме Александра Сергеевича, причем в той самой комнате, где он ночевал у поэта впервые. А раз уже он находится в доме Пушкина, то и сам Пушкин где-то недалеко. Писатель быстро переоделся и буквально вылетел из комнаты, резко распахнув дверь. Тем самым он чуть не сбил стоящего рядом дворецкого. — Что же вы так, Николай Васильевич? — совершенно спокойно говорил мужчина, — еще чуть-чуть, и я бы уже катился вниз по лестнице. — Прошу прощения, я вовсе не хотел… — но мысли путались и никак не хотели строиться в разумные фразы и предложения, — где Александр Сергеевич? — Мне велели проводить вас в ванную комнату и потом отвести к господину Пушкину. Гоголь вздохнул. Это было в духе Александра, поэтому удивляться не стоило. Однако, странно, что Пушкин, зная всю серьезность случившегося, тратит время на подобные мелочи. Николай мотнул головой, как бы перебивая собственный поток мыслей. — Я столько времени был пленником в том доме, — снисходительно подумал он, — не помешает и горячая ванна перед столь серьезным разговором. Еще раз вздохнув, Гоголь отправился вслед за дворецким. Особо долго ждать не пришлось, и уже через пять минут гостю была обеспечена горячая вода и все банные принадлежности. Николай с удовольствием окунулся в горячую воду с головой. Несмотря на то, что она была даже чересчур горячей, это нисколько не мешало, а наоборот, приносило еще больше удовольствия. Вместе с потом и грязью с тела будто сходила тревога и страх. Мысли перестали быть столь беспокойными, а руки перестали дрожать. Конечно, оставалось еще очень много вопросов, но он успеет получить на них ответы и после ванны. — Видение или сон? — снова и снова спрашивал себя Гоголь, — а может, все это тоже сон? Как же отличить сон от реальности? Раньше писатель никогда не задавал себе подобных вопросов. Раньше все было очевидно. Уже по вытянутым и удивленным лицам окружающих можно было понять, что он только что вырвался из очередного видения. Почему-то Николаю вспомнилась первая встреча с Яковом. Огромный особняк, труп, обморок. И странное чувство, которое появилось сразу же, как только Гуро вошел в комнату. Да, это чувство… Если бы Гоголь сразу обратил на него внимание, то… А что, собственно, было бы? Ход мыслей был прерван нехваткой воздуха. Писатель вынырнул из-под воды, хватаясь за край ванной и стараясь наполнить легкие живительным кислородом. — Я заснул в воде? — спросил он самого себя. Глубоко внутри сознание говорило: ты мог умереть сейчас, просто захлебнуться, но ты, по какой-то причине, выжил. Впредь, будь осторожнее. Про себя Гоголь решил, что сказалась усталость и стресс последних дней (а точнее, недель), вот он и заснул от количества собственных мыслей. И хотя эта мозаика не была полноценной, Николаю подобных объяснений хватило. Он быстро встал и вылез из воды. На стуле лежала стопка свежих вещей и полотенце. Мысленно поблагодарив Александра Сергеевича за заботу и понимание, Гоголь привел себя в порядок. Около двери его все так же поджидал дворецкий. Он, с улыбкой оглядев гостя, приветливо сказал: — Прошу за мной, господин Пушкин уже ожидает вас. Мужчина провел Николая до кабинета Александра и покинул его. Стоило Гоголю переступить порог, как послышался голос: — Николай Васильевич, доброе утро. Как вы себя чувствуете? — голос Пушкина был все таким же пронзительным и живым, но звучал более приглушенно, чем обычно. Уже это насторожило Николая. — Я в полном порядке. Воцарилась тишина, в которой витал самый важный, но не озвученный вопрос. Гоголь не решался его задавать, а Александр — отвечать заранее. И все же спросить стоило… — Что произошло в особняке? — Я ждал этого, — со вздохом ответил Пушкин, — но все зависит от того, что вы помните. — Помню Лизу, Оксану, помню дверь и ведьму. Помню, как схватил ее за руку и… как ко мне бежал Гуро, но больше ничего не помню. Пушкин внимательно смотрел на друга. Услышав женские имена, поэт удивился вдвойне. — Дальше ничего особенного не произошло. Я склонен думать, что вы каким-то образом разрушили портал между мирами, который открыли ведьмы. Видимо, после этого сознание вас покинуло. — Откуда вам известно про портал? — теперь уже Николай удивился, ведь он и словом не обмолвился, что это была за дверь и что вообще происходило в доме. — Ох, мой любезный Николай Васильевич, я много чего знаю, — многозначительно ответил Пушкин, слегка растягивая слова, будто бы пробуя их на вкус. — Что было потом? — Дверь начала разрушаться, а вас стало затягивать внутрь… Только теперь последние мгновения той ночи сложились в голове Николая в единый пазл. — Где Яков? — Гоголь заранее понимал, каким будет ответ, но все равно задал этот вопрос. — Николай Васильевич, Гуро… — Пушкин медлил. Впервые его светлая голова не могла сходу подобрать правильных слов, — Гуро оттолкнул вас от двери, но сам выбраться не смог. Да, именно этого ответа Гоголь так боялся. Именно это он не хотел слышать. Именно поэтому сегодня ночью он видел не просто кошмарный сон, а видение. — Значит Яков в… — В мире мертвых, — закончил вместо него Пушкин. Поэт внимательно рассматривал лицо Николая, стараясь уловить в нем малейшие перемены, но тот стоял, словно статуя, не меняясь в лице. — Что было дальше? — разрезав сгустившуюся тишину, неожиданно спросил он. — Дверь захлопнулась, все прекратилось. Мы схватили ведьм, вас, и покинули особняк. — А как же Михаил? Я слышал его голос, он был там! — С Михаилом все в полном порядке. Буквально пару часов назад я отправил его на Кавказ. Подправить здоровье, а заодно и навестить бабушку. Снова настало молчание. Николай с трудом осознавал все то, что только что услышал от Пушкина. — Вы в порядке? — вдруг спросил Александр. Его голос был необычайно тихим, поэт говорил с тем легким волнением, какое только могут позволить себе мужчины, — потеря родственной души — сильный удар, а ведь вы еще так молоды… — Можете обо мне не тревожиться. Слегка кивнув головой, Николай развернулся и зашагал прочь из кабинета. У него все еще оставалось несколько вопросов о произошедшем, но услышать на них ответы не было никакого желания. Потом, всё потом. Дворецкий быстро подал писателю пальто, и тот незамедлительно покинул дом великого поэта. Он еще вернется сюда. Несомненно. С утра улицы Петербурга были особенно оживленными. Люди шли по делам, кареты то и дело сновали туда-сюда. Некоторые люди в толпе узнали знаменитого писателя и стали удивленно перешептываться. — Смотрите, смотрите, это же сам Гоголь! — Он жив?! Почему же в газетах до сих пор не написали об этом?! — Как же так? Что же случилось? Боже, глядите, как он исхудал! — Невинное дитя, он еще так молод, но известность уже наложила на него огромный отпечаток! Наверняка его похитили и держали в плену! — Какое счастье, он цел! Надо скорее поделиться хорошей новостью с мужем! Подобные возгласы преследовали писателя на протяжении всей дороги, но он не обращал на них никакого внимания. Шагая по серой улице, Николай думал обо всем произошедшем, и мысли его невольно возвращались к Якову… Все это время Гоголь не смотрел на свое запястье. Он и так знал, что произошло с меткой: она почернела. Это естественно, это закон природы, это метка природы. Однако что-то заставило Николая остановиться прямо посреди улицы и закатить рукав пальто. Глаза писателя распахнулись от удивления — метка не была черной. — Он живой… — с трепетом подумал Николай, — он живой…