Прекрасная Стерва

Таня: Как я ухитрилась спуститься по лестнице, не свернув себе шею, понятия не имею. Я выбежала оттуда, словно за мной черти гнались, оставив мисс Хорошенко в одиночестве на площадке: с отвисшей челюстью, в расхристанной одежде и с волосами, растрепанными так, словно ее изнасиловали. Промчавшись мимо кафе на четырнадцатом, и прыжком преодолев последние ступеньки – что было нелегко в туфлях, – я распахнула железную дверь и, задыхаясь, привалилась к стене. Что сейчас произошло? Неужели я действительно только что трахалась со своим боссом на лестнице? Я всхлипнула, поднеся ладони ко рту. Я что, и вправду приказала ей встать на колени? О боже. Да что со мной такое? Оглушенная, я оторвалась от стены и проковыляла по лестнице вверх к ближайшему туалету. Быстро пригнувшись, проверила кабинки, убедилась, что они пусты, после чего повернула ручку замка на входной двери и встала перед зеркалом. То, что в нем отразилось, заставило меня содрогнуться. Выглядела я как загнанная лошадь после скачек. Прическа превратилась в ночной кошмар. Тщательно уложенные кудри рассыпались массой диких завитков. Очевидно, мисс Хорошенко нравится, когда волосы у меня распущены. Следовало это запомнить. Так, погодите. Что? Откуда взялась эта идея? Ни за что не стану это запоминать! Треснув кулаком по раковине, я придвинулась ближе, чтобы исследовать нанесенный ущерб. Губы у меня распухли, макияж размазался; платье растянулось и висело на мне, как на вешалке, и вдобавок я опять лишилась трусиков. Сука. Это была уже вторая пара. И вообще, что она с ними делала? – О боже! – в панике выдохнула я. Она ведь не оставил их валяться скомканными в конференц-зале? Наверное, она подобрала их и выкинула? Надо спросить ее, чтобы быть уверенной. Но нет. Пусть не надеется, что я хотя бы упомяну это… это… но что «это»? Тряхнув головой, я потерла лицо руками. Боже, как все запуталось! Когда я пришла в офис утром, у меня был план. Я собиралась войти, швырнуть чек моей начальнице в смазливую рожу и сказать, чтобы она подавилась. Но потом оказалось, что она выглядит так чертовски сексуально в своем темно-сером костюмчике «Прада», с растрепанной шевелюрой, сигналящей, как неоновая вывеска, «трахни меня»… и в голове у меня все перепуталось. Какой стыд. Что, черт побери, в ней такого, от чего мои мозги растекаются киселем, а трусики мгновенно становятся мокрыми? Скверно. Очень скверно. Как при встрече с ней не представлять ее голой? Ладно, не голой. Технически говоря, я еще не видела ее совершенно раздетой, но и то, что я видела, вызывало во мне сладкую дрожь. О нет. Я только что сказала «еще»? Я могла бы уволиться. Подумав с минуту, я поняла, что это скверная идея. Мне нравилась моя работа, и пусть мисс Хорошенко и была самой большой стервой на свете, я как-то продержалась девять месяцев. И – не считая последних двадцати четырех часов – я вполне ее раскусила и управлялась с ней лучше, чем кто-либо другой. Кроме того, как ни противно было это признать, мне нравилось смотреть, как она работает. Ее сволочизм заключался в том, что, во-первых, в ней не было ни капли терпения, и, во-вторых, она была чокнутым перфекционистом. От других она требовал таких же высоких стандартов и не давала никому ни малейших поблажек. К сожалению, мне нравилось, когда от меня ожидали еще лучших результатов, больших усилий и требовали, чтобы я сделала все возможное для выполнения заданий – даже несмотря на то, что я не всегда одобряла методы Екатерины Аркадиевны. В мире маркетинга она был настоящим гением, как и вся ее семья. И в этом заключался второй подвох. Ее семья. Мой отец остался дома, в Северной Дакоте, и когда я начала работать здесь секретаршей во время учебы в колледже, Аркадий Хорошенко был ко мне очень добр. Как и все остальные. Сестра Екатерины, Полина, была еще одним исполнительным директором и милейшей девушкой на свете. Я любила их всех, так что увольнение исключалось. А самой большой проблемой была моя стипендия. Комитет по вручению стипендий «Джей Ти Миллер» требовал отчет о практике по специальности до получения степени, и основной упор я собиралась сделать на свою дипломную работу. Вот почему я осталась в «ХМГ». Екатерина Хорошенко предложила мне вести проект Пападакиса – составить маркетинговый план для этого мультимиллионера, торгующее земельными участками. И я делала куда более серьезную работу, чем та, которой занимались мои однокурсники. Четырех месяцев явно не хватит, чтобы начать все заново на какой-нибудь фирме и продемонстрировать значимые результаты… или хватит? Нет. Я ни в коем случае не могла уйти из «Хорошенко Медиа». Решив это, я поняла, что мне необходим план действий. Надо держаться в рамках профессиональной этики и сделать все возможное, чтобы между мной и мисс Хорошенко больше никогда ничего не было. Пусть это и останется самым безумным и страстным сексом в моей жизни. Коза. Я была сильной, независимой женщиной. Я стремилась строить карьеру и вкалывала как проклятая, чтобы добиться теперешнее положения. Похоть не может управлять моим телом и разумом. Просто надо помнить, какая она идиотка. Наглая, упрямая и озабоченная идиотка, считающий всех вокруг дураками. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, я перебрала последние воспоминания о мисс Екатерине Хорошенко. «Благодарю вас за то, что принесли мне спитой кофе, мисс Бурая, но если бы мне хотелось хлебнуть грязи, я бы набрала ее себе утром из лужи в саду». «Если вы и дальше продолжите колотить по своей клавиатуре так, словно забиваете сваи, мисс Бурая, то хотя бы держите дверь между нашими офисами закрытой». «Объясните, почему черновики контрактов до сих пор не у юристов? Или мечты о крепких фермерских парнях занимают все ваше время?» Черт, это будет даже проще, чем я думала. Преисполненная новой решимости, я одернула платье, пригладила волосы и выступила из туалетной комнаты – без трусов, зато твердым и уверенным шагом. Быстро забрав кофе, за которым и ходила, и старательно избегая лестницы, я направилась к себе в кабинет. Открыв наружную дверь, я вошла. Дверь Хорошенко была закрыта, и из-за нее не доносилось ни звука. Может, она вышла. Хотя вряд ли бы мне так повезло. Усевшись на стул, я выдвинула ящик стола и достала косметичку. Надо было поправить макияж, перед тем как приступить к работе. Последнее, что мне хотелось, – это вновь встречаться с начальницей, но если я не планировала увольняться, раньше или позже мне это предстоит. Проглядев календарь, я вспомнила, что у мисс Хорошенко на понедельник назначено выступление перед другими исполнительными директорами. Я поморщилась – это означало, что сегодня мне придется переговорить с ней, чтобы подготовить материалы. Еще в следующем месяце она вылетала на конференцию в Сан-Диее, то есть мне предстояло не только жить с ней в одном отеле, но и путешествовать в одном самолете, в одной машине и участвовать во всех назначенных встречах. Неловко? Да что вы говорите? В течение следующего часа я то и дело поглядывала на закрытую дверь. И каждый раз, когда я туда смотрела, желудок сжимался. Это просто смешно! Что со мной такое? Я свернула файл, в который безуспешно пыталась вчитаться, и уронила голову на руки. Как раз в этот момент дверь открылась. Екатерина Аркадьевна вышла, не глядя на меня. В руке у нее была сумочка, пальто переброшено через локоть, одежда в порядке, но волосы все еще торчали во все стороны. – Я ухожу на весь день, – произнесла она до странности спокойно. – Отмените все мои встречи и внесите необходимые поправки в расписание. – Мисс Хорошенко, – сказала я. Это заставило ее остановиться. Ее рука замерла на дверной ручке. – Пожалуйста, не забудьте, что у вас встреча с правлением в понедельник в десять утра, – продолжила я ей в спину. Она стояла неподвижно, как статуя, только подрагивали напряженные мышцы. – Если вас это устроит, я разложу графики, распечатки файлов и подготовлю слайды в конференц-зале к половине десятого. В каком-то смысле я получала от этого удовольствие. Вся ее поза выдавала неловкость. Коротко кивнув, она снова попыталась выйти, когда я опять остановила ее. – И, Екатерина Аркадьевна, – сладким голоском добавила я, – прежде чем вы уйдете, мне нужна ваша подпись на этих отчетах по расходам. Она резко выдохнула и опустила плечи. Развернувшись на каблуках, она подошла к столу и, не глядя на меня, начала перелистывать бумаги до страниц с подписями. Я положила на стол ручку: – Пожалуйста, подпишите вот здесь. Хорошенко терпеть не могла, когда ей указывали, что надо сделать. Тем более в тот момент, когда она уже делала это. Я подавила смешок. Выдернув у меня из пальцев ручку, она медленно подняла голову, и ее зеленые глаза оказались на уровне моих. Наши взгляды скрестились. Время текло – кажется, прошли минуты, но никто из нас не отводил глаз. На какую-то секунду мне захотелось перегнуться через стол, втянуть в рот ее пухлую нижнюю губу и взмолиться, чтобы она дотронулась до меня. – Не перенаправляйте мне звонки, – рыкнула она, быстро подписав последний документ и швырнув ручку на стол. – Если случится что-то экстраординарное, свяжитесь с Полиной. – Коза, – пробормотала я себе под нос, глядя, как за ней захлопывается дверь. Сказать, что у меня были паршивые выходные – значит, ничего не сказать. Я почти не ела и не спала, и даже в этот короткий сон то и дело врывались фантазии о моем боссе: голой, то надо мной, то подо мной. Я почти с нетерпением ждала возобновления занятий в бизнес-школе, чтобы хоть как-то отвлечься. Утром в субботу я встала злой и невыспавшийся, но все же ухитрилась сосредоточиться и заняться работой по дому и покупками. В воскресенье утром, однако, грянул кризис. Проснувшись, я резко села на кровати, дрожа и задыхаясь. Хлопковые простыни, влажные от пота, сбились вокруг меня комом. Сон был таким ярким, что довел меня до оргазма. Мисс Хорошенко и я вновь очутились на столе в конференц-зале, но на сей раз мы обе были совершенно голыми. Она лежала на спине, а я, вылизывала ее киску. Ее руки были всюду – у меня на лице, на шее, на груди, на бедрах. Когда наши взгляды встретились, я взорвалась. – Вот дерьмо! – простонала я и выбралась из кровати. Положение стремительно ухудшалось. Кто бы мог подумать, что работа на злобную мегеру приведет к тому, что меня оттрахают прямо в офисе, прижав к холодному стеклу, и что мне это понравится? Я включила душ и, пока вода согревалась, вновь размечталась. Я хотела, чтобы ее глаза смотрели на меня снизу, хотела увидеть выражение ее лица, когда она ляжет на меня, войдет в меня своими пальцами помогая себе языком, почувствует, насколько я ее хочу. Я страстно желала услышать, как прозвучит ее голос, когда, кончая, она произнесет мое имя. Сердце тревожно застучало. Фантазии о мисс Хорошенко – это прямой путь к неприятностям. Мне оставалось совсем немного до получения второй степени. Она была исполнительным директором. Ей ничего было терять, а я могла потерять все. Я быстро ополоснулась и оделась, чтобы успеть на встречу с Софи и Настей за поздним завтраком. Мы с Софи виделись на работе каждый день, но Настю, мою лучшую подругу со школьных времен, отловить было трудно. Она делала закупки для «Гуччи» и прилежно набивала мой гардероб образцами и излишками товаров. Благодаря ей и ее скидочной карте у меня были лучшие наряды из тех, что можно купить за деньги. Я все равно, конечно, платила за них кругленькие суммы, но оно того стоило. На «Хорошенко Медиа» я прилично зарабатывала, а стипендия покрывала все расходы на учебу, но я бы скорее удавилась, чем позволила себе потратить тысячу девятьсот долларов на платье. Временами я гадала, от чего Аркадий мне так хорошо платит – не потому ли, что я была единственной, кто умел держать в руках ее дочь? Ох, если бы он знал… Я решила не рассказывать девчонкам о случившемся. Софи работала на Полину Хорошенко и каждый день видела Екатерину в офисе компании. Просить ее хранить такой секрет было попросту жестоко. Что касается Насти, то она бы просто меня убила. Почти год я доставала ее жалобами и рассказами, какая мисс Хорошенко сука. Вряд ли она обрадуется, узнав, что я с ней трахаюсь. Спустя пару часов я с двумя лучшими подругами сидела на веранде нашее любимого ресторанчика, попивая коктейль «Мимоза» и болтая о мужчинах, шмотках и работе. Настя преподнесла мне сюрприз, притащив платье из самой изумительной на ощупь ткани. Пакет с ним висел на соседнем стуле. – Так как там у тебя с работой? – поинтересовалась Настя между двумя ломтиками дыни. – Идиотка-босс все еще достает тебя, Таня? – О, Прекрасная стерва, – вздохнула Софи, и я принялась тщательно изучать капли, выступившие на бокале с шампанским. Софи забросила в рот виноградинку и, толком не прожевав, включилась в беседу: – Боже, ты бы видела ее, Настя. Никогда не слышала более меткого прозвища. Она просто божественна. Я серьезно. У нее нет никаких недостатков, в смысле внешности. Идеальное лицо, тело, одежда, волосы… о господи, ее волосы. У нее эта мастерски взлохмаченная шевелюра, – сказала она, помахав рукою над головой. – Выглядит так, словно она кого-то только что хорошенько оттрахала. Я закатила глаза. Лучше было не упоминать о ее волосах в моем присутствии. – Но не знаю, что тебе рассказывала Таня, – она реально ужасна, – посерьезнев, продолжила Софи. – Через пятнадцать минут после знакомства с ней мне уже хотелось проткнуть перочинным ножом все шины ее автомобиля. Это самая большая стерва из всех, кого я встречала. – А почему она такая стерва? – Кто знает? – протянула Софи и заморгала, словно и впрямь пыталась сообразить, есть ли у Хорошенко веская причина быть сукой. – Может, трудное детство? – Ты видела ее семью? – скептически отозвалась я. – Привет, Норман Роквелл. – Действительно, – согласилась она. – Ну, может, это нечто вроде защитного механизма. Скажем, мисс Екатерина Хорошенко чувствует, что должна вкалывать изо всех сил и доказать всем, что суть не только в смазливой мордашке. Поэтому она такая злая. Я фыркнула. – Нет никакой глубинной причины. Просто она считает, что каждый должен думать о работе так же много и выкладываться так же сильно, как она, а большинство этого не делает. И ее это бесит. – Ты что, защищаешь ее, Таня? – удивленно улыбнувшись, спросила Софи. – Ни в коей мере. Я заметила, что голубые глаза Насти остановились на мне и укоризненно сощурились. Последние несколько месяцев я непрерывно жаловалась на начальницу, но, похоже, забыла упомянуть, что она чертовски хороша собой. – Таня, ты скрывала это от меня? Мисс Хорошенко и правда секси? – поинтересовалась она. – Она на самом деле красотка, но ее характер все портит, – заметила я как можно более равнодушно. Настя обладала способностью читать все мои мысли. – Ну, – заметила она, пожав плечами и пригубив свой напиток, – может, она вечно злится, потому что у нее недотрах. Я опрокинула в себя бокал шампанского, пока мои подруги заливались счастливым смехом. Утром в понедельник, входя в здание, я была вся на нервах. Я приняла решение: не собираюсь жертвовать работой из-за наших необдуманных действий. Мне хотелось завершить свой стаж на этой фирме блестящей презентацией перед стипендиальным комитетом, а затем уйти и начать строить свою карьеру. Больше никакого секса и никаких фантазий. Я легко смогу поддерживать отношения с мисс Хорошенко – разумеется, исключительно деловые – еще несколько месяцев. Чтобы укрепить свою уверенность, я надела новое платье, которое мне принесла Настя. Оно сидело в обтяжку, но при этом не выглядело слишком вызывающе. Но моим тайным оружием были трусики. Мне всегда нравилось дорогое нижнее белье, и еще в юности я выяснила, где лучшие распродажи. Когда под одеждой носишь нечто сексуальное, это дает ощущение власти, и сегодняшние трусики определенно подходили под это на все сто. Спереди черный шелк, украшенный вышивкой, а сзади перекрещивающиеся полоски полупрозрачного тюля, сходившиеся в центре изящным черным бантиком. На каждом шагу ткань платья нежно ласкала кожу. Я вынесу все, что преподнесет мне сегодня мисс Хорошенко, и отфутболю это прямо ей в башку. Я пришла пораньше, чтобы подготовиться к презентации. Строго говоря, это была не моя работа, но мисс Хорошенко упорно не желала обзавестись нормальным ассистентом – а когда организовывала все сама, встречи проходили в крайне неуютной обстановке. Ни кофе, ни печенья, только комната, набитая людьми, скупые слайды и распечатки и, как всегда, нескончаемая работа. Вестибюль был пуст – огромное пространство, протянувшееся на три этажа вверх, с начищенными гранитными полами и стенами из известняка. Когда за мной закрылась дверь лифта, я произнесла мысленное напутствие, припоминая все наши конфликты с Екатериной Аркадьевной и все гнусные комментарии, которые она отпускала. «Печатайте, а не пишите от руки. Ваш почерк не сделал бы чести и третьекласснице, мисс Бурая». «Если бы мне хотелось прослушать всю вашу беседу с научным руководителем, я бы оставила дверь кабинета открытой и приобрела ведерко попкорна. Пожалуйста, говорите потише». Я могу это сделать. Эта сучка связалась не с той женщиной, и будь я проклята, если дам ей себя запугать. Огладив попку рукой, я лукаво улыбнулась… со мной были Трусики Силы. Как я и ожидала, к моему прибытию офис был еще пуст. Собрав все, что могло понадобиться мисс Хорошенко для презентации, я отправилась в конференц-зал. Здесь мне пришлось приложить все силы, чтобы не обращать внимания на реакцию, вызванную панорамными окнами и длинным поблескивающим столом. Тело, стоп. Разум, за работу. Оглядев освещенную солнцем комнату, я разложила на столе папки, установила ноутбук и помогла обслуживающему персоналу расставить столы с завтраком вдоль задней стены. Спустя двадцать минут распечатки коммерческих предложений лежали на своих местах, проектор был готов, а столы с закусками накрыты. Оставалось несколько свободных минут, и я обнаружила, что ноги сами несут меня к окну. Протянув руку, я притронулась к гладкому стеклу. Сразу нахлынули ощущения того вечера: тепло ее тела у меня за спиной, холод давившее на грудь стекла и низкий, животный звук ее голоса, шепчущие в ухо: «Попроси меня, чтобы я дала тебе кончить». Закрыв глаза, я качнулась вперед и прижалась ладонями к окну, отдаваясь во власть воспоминаний. Мою фантазию грубо оборвало покашливание у меня за спиной. – Опять мечты в рабочее время? – Мисс Хорошенко, – охнула я, развернувшись. Наши взгляды встретились, и меня вновь потрясло то, насколько она красива. Отведя глаза, она осмотрела комнату. – Мисс Бурая, – сказала она подчеркивая каждое слово. – Я провожу презентацию на четвертом этаже. – Прошу прощения? Почему? – раздраженно спросила я. – Мы всегда использовали эту комнату. И почему вы ждали до последнего, чтобы сообщить мне? – Потому что, – прорычала она, упираясь кулаками в стол, – я здесь босс. Я устанавливаю правила и решаю, когда, где и что происходит. Если бы вы не пялились все время в окна, у вас бы нашлось сегодня утром время подойти и согласовать детали со мной. Я ясно представила, как мой кулак врезается ей в горло. Пришлось напрячься, чтобы не перепрыгнуть через стол и не удушить ее. По ее физиономии расползлась довольная ухмылка. – Отлично, – буркнула я, проглотив злость. – Все равно в этой комнате отродясь ничего хорошее не происходило. Когда я свернула из коридора в новый конференц-зал, то немедленно столкнулась взглядом с Хорошенко. Сидя в кресле и, по обыкновению, сложив пальцы домиком перед собой, она являла картину еле сдерживаемого нетерпения. Как это типично. Затем я заметила человека, сидящего рядом с ней, – Аркадий Хорошенко. – Позвольте, я помогу вам с этим, Таня, – сказал он, забирая у меня из рук стопку папок, чтобы я могла свободно вкатить в зал столик с едой. – - Спасибо, мистер Хорошенко, – ответила я, метнув многозначительный взгляд на свою начальницу. – - Таня, – со смехом отозвался Хорошенко-старший. Взяв распечатки, он пустил стопку вокруг стола, чтобы присутствующие их разобрали. – Сколько раз я просил называть меня Аркадием? Он был не менее привлекателен, чем двое его сыновей. Высокие и мускулистые, все три Хорошенко отличались одинаково скульптурными чертами лица. С тех пор как мы повстречались впервые, черные с проседью волосы Аркадия стали серебряными, но он все еще оставался одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела. Усаживаясь, я благодарно улыбнулась ему. – Как поживает Елена? – Отлично. Все требует от меня, чтобы я зазвал тебя к нам в гости, – подмигнув, добавил он. От меня не ускользнуло, что младшая Хорошенко раздраженно фыркнул. – Передавайте ей от меня привет. За спиной раздались шаги, и чья-то рука шутливо дернула меня за ухо. – - Привет, малышка, – сказала Полина Хорошенко, одарив меня широкой улыбкой. Затем она обернулся к остальным: – Извините за опоздание, ребята. Я почему-то думала, мы встречаемся на вашем этаже. Я не упустила случая торжествующе покоситься на своего босса. Как раз в этот момент ко мне вернулась стопка распечаток, и я протянула ей один экземпляр. – - Пожалуйста, мисс Хорошенко. Не удосужившись даже взглянуть на меня, она схватила стопку бумаг и зарылась в них. Коза. Когда я наконец-то собралась занять свое место, по комнате раскатился звонкий голос Полины: – Кстати, Таня, пока я там ждала, я нашла на полу это. Подойдя к ней, я увидела две антикварные серебряные пуговицы, лежавшие у нее на ладони. – Не можешь поспрашивать у людей, кто это потерял? Похоже, они довольно дорогие. Я почувствовала, как стремительно краснею. Совершенно забыла о разорванной блузке! – Э-э. Да, конечно. – Полина, можно посмотреть? Моя начальница-идиотка неожиданно встряла в наш разговор и ухватила пуговицы с ладони сестры. Обернувшись ко мне, она злорадно ухмыльнулась: – Разве у вас не было кофточки с такими пуговицами? Я быстро оглядела комнату. Полина и Аркадий уже погрузились в разговор, не обращая внимания на то, что происходило между нами. – Нет, – ответила я, стараясь говорить как можно безучастней. – Не было. – Вы уверены? Взяв мою руку в свою, она провела пальцем от запястья вверх, а потом вложила мне в ладонь пуговицы и аккуратно сомкнула вокруг них мои пальцы. Дыхание замерло у меня в груди, а сердце суматошно забилось. Я выдернула руку так, словно сунула ее в огонь. – Абсолютно уверена. – А я могла бы поклясться, что в четверг на вашей кофточке были маленькие серебряные пуговицы. Той, розовой. Я еще заметила, что одна пуговица едва держится, когда вы пришли ко мне наверх. Если это было в принципе возможно, я покраснела еще больше. Что за дурацкая игра? Неужели она пытался представить все так, будто я заманила ее в конференц-зал? Наклонившись настолько близко, что ее дыхание обожгло мне ухо, она прошептала: – Вам в самом деле следует быть осторожней. Сдерживаясь из последних сил, я опустила руку и прошипела сквозь стиснутые зубы: – Стерва. Она отшатнулась, словно я отвесила ей пощечину. Непонятно, зачем она прикидывалась изумленной, если первой нарушила правила? Одно дело – вести себя со мной как идиотка наедине, и совсем другое – подвергать мою репутацию риску в присутствии других исполнительных директоров. Она еще получит за это позже. В течение всей встречи мы обменивались взглядами, причем мои были полны ярости, а ее – растущей неуверенности. Я изо всех сил старалась глядеть на разложенные на столе распечатки с таблицами, чтобы не встречаться с ней глазами. Как только все закончилось, я собрала свои вещи и поспешила прочь. Но, как я и предполагала, она тут же припустила за мной к лифту. Кончилось тем, что мы обе очутились у задней стенки кабины, медленно закипая, пока лифт полз вверх на наш этаж. Почему бы этой штуке не двигаться быстрее, и с какой стати на каждом этаже оказывался кто-то, непременно желавший воспользоваться лифтом прямо сейчас? Повсюду вокруг нас люди говорили по телефону, перелистывали документы или обсуждали обеденные планы. Шум перерос в громкое гудение, почти заглушавшее ту словесную порку, которую я мысленно задавала мисс Хорошенко. К тому времени, когда мы добрались до одиннадцатого этажа, кабина была почти битком. Дверь открылась, и еще трое попытались протиснуться внутрь. Меня прижали спиной к ее груди, а задницей к ее… ох. Я почувствовала, как тело Хорошенко чуть напряглось. Она резко втянула воздух. Вместо того чтобы прижаться к ней, я попыталась отстраниться как можно дальше. Однако ее рука легла мне на бедро, и она притянула меня обратно. – Мне понравилось, как ты трешься об меня задницей, – прошептала эта коза мне на ухо. – Куда же ты… – Еще две секунды, и я познакомлю вас со своим каблуком. Она придвинулась еще ближе. – С чего это ты вдруг стала еще большей стервой, чем обычно? Обернувшись, я прошипела: – Как это на вас похоже – выставить меня перед вашим отцом шлюхой, делающей карьеру через постель. Она уронила руку, а заодно и челюсть, и растерянно заморгала. – Что? Нет! Сконфуженная Екатерина Аркадьевна выглядела до ужаса сексуально. Стерва. – Я просто валяла дурака. – А если бы они вас услышали? – Они не услышали. – Но могли. Она смотрела на меня с искренним удивлением, как будто эта мысль никогда не приходила ей в голову. Возможно, так и было. Легко играть, когда находишься на самой вершине. Она была исполнительным директором – трудоголиком. Я – девушкой, едва начавшей карабкаться вверх. Человек, стоявший слева от нас, оглянулся. Мы оба тут же выпрямились и уставились на дверь. Я сильно пихнула свою начальницу локтем в бок, а она ущипнула меня за задницу так, что я охнула. – Я не собираюсь извиняться, – пробормотала она. Конечно, не собираешься. Сволочь. Она снова прижалась ко мне, и я почувствовала, как между ног у меня вновь начало расползаться предательское тепло. Мы добрались до пятнадцатого этажа, и несколько людей вышли. Протянув руку за спину, я просунула между нами ладонь и погладила ее сквозь ткань. Горячее дыхание коснулось моей шеи, и она шепнула: – О да. А затем я надавила сильнее. – Черт. Извини! – прошипела она мне на ухо. Я опустила руку и, ухмыльнувшись, ответила: – Да что ты, я же просто валяла дурака. Шестнадцатый этаж. Все оставшиеся одновременно вышли – видимо, они направлялись на одно совещание. Как только двери закрылись и кабина тронулась, я услышала за спиной приглушенный рык и краем глаза уловила быстрое и внезапное движение – это м Хорошенко ударила по кнопке «стоп». Затем она обернулась ко мне. Ее глаза потемнели. Одним слитным движением она надвинулась на меня, прижав своим телом к стенке лифта. Затем отстранилась ровно настолько, чтобы смерить меня хмурым взглядом и буркнуть: – Не шевелись. И хотя мне очень хотелось послать ее куда подальше, тело упрашивало выполнить приказ. Нагнувшись к выпавшим из моих рук папкам, она содрала с верхней наклейку и прилепила к линзе камеры, вмонтированной в потолок кабины. Спустя секунду ее лицо очутилось всего в паре дюймов от моего, а дыхание обожгло щеку. – Я никогда бы не стала говорить, что ты карабкаешься по карьерной лестнице через постель, – выдохнула она, наклоняясь к моей шее. – Ты слишком много думаешь. Откинувшись назад настолько, насколько было возможно, я удивленно уставилась на нее. – Это ты думаешь недостаточно. Мы сейчас говорим о моей карьере. У тебя в руках вся власть. Тебе терять нечего. – У меня власть? Это ты только что терлась о мою киску. Ты делаешь это со мной. Моя злость чуть унялась. До этого она никогда не показывала слабости. – Тогда не бей мне в спину. Последовала долгая пауза, а затем она кивнула. Шумы окружавшее нас офисного центра проникали в кабину лифта, но мы с мисс Хорошенко продолжали молча смотреть друг на друга. Желание прикоснуться к ней все росло – оно зарождалось в районе пупка и мягко катилось вниз, пульсируя между ног. Она наклонилась вперед и лизнула меня в подбородок, а затем прижалась губами к моим губам. Когда она сильнее вжала меня в стенку, я невольно застонала. Тело начало действовать инстинктивно. Я обвила мисс Хорошенко ногой, прижимаясь крепче, и запустила пальцы ей в волосы. Она отстранилась, но лишь для того, чтобы расстегнуть застежку на моем платье. Оно послушно распахнулось перед ней. – Какая сердитая кошечка, – прошептала она. Затем заглянула мне в глаза и спустила платье с моих плеч, уронив ее на пол. По коже побежали мурашки. Взяв за руки, Хорошенко развернула меня спиной к себе и прижала мои ладони к стенке лифта. Затем она вытащила из моих волос серебряную гребенку, позволив им свободно рассыпаться по обнаженной спине. Намотав пряди на кулак, грубо потянула мою голову в сторону, добираясь до шеи. Горячие, влажные поцелуи усыпали спину и плечи. Там, где она прикасалась, по коже словно бежали электрические искорки. Опустившись на колени, босс сжала мои ягодицы и впилась зубами в плоть, после чего снова встала на ноги. Я громко охнула. Боже правый, откуда она знает, что надо со мной делать? – Тебе это понравилось? – Ее пальцы мяли и теребили мою грудь. – Понравилось, когда тебя кусают за задницу? – Может быть. – Ты очень грязная, развратная девчонка. Я вскрикнула от неожиданности, когда ее ладонь громко шлепнула по тому месту, которое она только что укусила, – а затем замычала от наслаждения. И снова охнула, когда ее пальцы вцепились в тонкую тесьму моих трусиков и сорвали их прочь. – Тебя ждет еще один счет, идиотка. Зловеще хмыкнув, она снова прижалась ко мне. Прохладная стенка лифта у самой груди заставила меня задрожать и вспомнить об окне в тот, первый раз. Я уже успела забыть, насколько мне понравился этот контраст: холодное с теплым, твердая стена и ее тело. – Оно того стоит, до последнего пенни. Ее рука, скользнув по моей талии, опустилась на живот и ниже, пока пальцы не легли на клитор. – Думаю, ты носишь эти штучки только затем, чтобы подразнить меня. Была ли она права? Заблуждалась ли я, думая, что надеваю их для себя? От равномерного движения и давления ее пальцев тело заныло. Меня пронзило желание. Опустив пальцы ниже, она остановила их прямо напротив входа. – Ты такая мокрая. Боже, ты, наверное, думала обо мне все утро. – Пошла к черту, – прорычала я, когда ее палец наконец-то проник внутрь, прижимая меня к ней. – Скажи это. Произнеси это вслух, и я дам тебе то, что ты хочешь. Второй палец присоединился к первому. Ощущение было таким острым, что я вскрикнула. Я мотнула головой, однако тело вновь меня предало. Ее голос звучал так жалобно: хотя слова были дерзкие и повелительные, но тон – умоляющий. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться с мыслями, но это было невозможно. Ощущение ее одежды, прижавшейся к моей обнаженной коже, звук ее внезапно охрипшего голоса и ее пальцы, скользившие во мне, – я была уже почти на краю. Второй рукой она ущипнула сосок сквозь ткань лифчика, и я громко застонала. Уже почти, почти… – Скажи это, – прорычала она мне в ухо, лаская клитор большим пальцем. – Не хочу, чтобы ты весь день на меня дулась. Тут я наконец сдалась и прошептала: – Я хочу, чтобы ты вошла в меня. Издав низкий, приглушенный стон, она уперлась лбом мне в плечо и начала двигаться быстрее, чередуя поступательные движения с круговыми. Ее бедра вжимались в мой зад, и я ощущала, как она трется об меня. – О боже, – прохрипела я. Сладкое кольцо внутри меня сжалось, и все мысли сосредоточились на удовольствии, готовом прорваться наружу. А затем наши ритмичные стоны и вздохи внезапно прорезал пронзительный звонок телефона. Мы замерли, внезапно осознав, где находимся. Мисс Хорошенко выругалась и, отскочив от меня, схватила телефонную трубку системы аварийного оповещения. Отвернувшись, я подобрала платье и, набросив на плечи, начала застегивать трясущимися руками. – Да, – она говорила так спокойно, ничуть не задыхаясь. – Понимаю… Нет, с нами все в порядке… Медленно наклонившись, она подняла мои разорванные трусики, валявшиеся на полу кабины. – Нет, лифт просто остановился. Слушая, что говорит человек на другом конце линии, мисс Хорошенко мяла в пальцах шелковую ткань. – Отлично, – договорила она и повесила трубку. Вздрогнув, кабина снова поползла вверх. Мой босс взглянула на кружево у себя в руке и снова перевела взгляд на меня. Затем, ухмыльнувшись, шагнула вперед. Оперевшись ладонью о стенку рядом с моей головой, она потерлась носом о мою шею и прошептала: – Ты пахнешь так же хорошо, как трахаешься. Я тихо охнула. – А это, – сказала она, кивнув на сжатые в кулаке трусики, – я забираю себе. Раздался мелодичный звук – кабина остановилась на нашем этаже. Двери открылись. Даже не оглянувшись на меня, она запихнула нежную ткань в карман пиджака и вышла вон.