Прекрасная Стерва

Таня: Председатель комиссии Ченг и другие ее члены вереницей вошли в комнату и приветливо со мной поздоровались, прежде чем занять места. Я просмотрела свои записи, трижды проверила соединение ноутбука и проектора и принялась ждать, пока в конференц-зал зайдут последние зрители. Люди наливали себе воды, и в стаканах позвякивал лед. Коллеги тихо переговаривались друг с другом. Время от времени сквозь монотонный шум голосов прорывался более громкий взрыв смеха. Коллеги. Никогда я не чувствовала себя такой одинокой. Мистер Джулиан даже не удосужился явиться на презентацию, чтобы меня поддержать. Ничего удивительного. Эта комната была так похожа на конференц-зал в другом здании, расположенном в семнадцати кварталах отсюда. Утром я постояла перед «Хорошенко Медиа Тауэр», мысленно поблагодарив всех работающих там. Ведь они сделали меня тем, кто я есть. А затем я пошла прочь, считая кварталы и пытаясь не обращать внимания на боль, сжимавшую сердце. Я знала, что Кати сегодня со мной не будет – терпеливого, теребящую свои часы и всевидящую даже за моим внешним спокойствием. Я скучала по своему проекту. Я скучала по бывшим коллегам. Я скучала по высоким и жестким стандартам Кати. Но больше всего я скучала по той девушке, какой она стала для меня. Я ненавидела себя за то, что пыталась выбрать одну из двух Екатерин и в результате осталась ни с чем. Секретарша постучалась в дверь, а затем, приоткрыв створку, заглянула внутрь и встретилась взглядом со мной. Она сказала мистеру Ченгу: – Мне надо, чтобы Таня сначала подписала несколько официальных бумаг. Это не займет много времени. Я молча последовала за ней к выходу, потряхивая кистями рук и уговаривая себя не нервничать. Ты можешь это сделать, Таня. Двадцать несчастных слайдов, описывающих ничем не выдающуюся маркетинговую кампанию для местной фирмы по производству собачьего корма. Пятизначная цифра контракта. Проще простого. Надо было только пройти через это, а затем убраться из Чикаго и начать все заново в сотнях миль отсюда. В первый раз с момента переезда город казался мне совершенно чужим. И все же я пока не чувствовала, что уехать отсюда – это правильное решение. Вместо того чтобы остановиться у стола секретарши, мы двинулись дальше по коридору в другой конференц-зал. Женщина открыла дверь и жестом предложила мне пройти вперед. Но вместо того, чтобы последовать за мной, она вдруг закрыла дверь, оставив меня в одиночестве. Или не в одиночестве. Она оставила меня с Катей. Я почувствовала, как у меня засосало под ложечкой, а в груди образовалась огромная черная дыра. Моя бывшая начальница стояла в дальнем конце комнаты, у окна, занимавшее всю стену. На ней были черные джинсы и рубашка болотного цвета. Под мышкой Катя держала толстую папку, а ее темные глаза были непроницаемы. – Привет, – сказала она, но голос сорвался. Сглотнув, я уставилась на другую стену, мысленно умоляя себя не давать волю эмоциям. Расставшись с Катей, я жила как в аду. Я тысячи и тысячи раз представляла, как возвращаюсь в «Хорошенко Медиа», или как она входит в мою новую кабинку в лучшем стиле «Офицера и джентльмена», или как она появляется у дверей моей квартиры, игриво покачивая сумкой с подарками из «Ла Перлы». Но я не ожидала встретить ее здесь. И после того как я не виделась с ней так долго, даже это единственное краткое слово чуть не убило меня. Мне так не хватало ее голоса, ее саркастических замечаний, ее губ и рук. Мне не хватало того, как она смотрела на меня, как ждала, когда я кончу, мне не хватало тех крохотных признаков, по которым я поняла, что она начала влюбляться в меня. Катя была здесь. И выглядела она ужасно. Она похудела, и хотя была аккуратно одета, одежда висела на ней, как на вешалке. Казалось, она не спала несколько недель. Это было мне знакомо. Под ее глазами залегли темные круги, а фирменная ухмылка исчезла. Я думала, что огонь будет всегда гореть в ее глазах, но сейчас это пламя бесследно угасло. – Что ты здесь делаешь? – спросила я. Подняв руку, она взъерошила волосы, безнадежно испортив ту жалкую прическу, которую попыталась соорудить. При виде ее знакомой растрепанной шевелюры у меня сжалось сердце. – Я пришла сообщить тебе, что ты поступила как полная дура, уволившись из «Хорошенко Медиа». У меня челюсть отвисла от такого заявления, и знакомая волна адреналина зажгла кровь. – Я дура не только из-за этого. Список можно продолжить. Спасибо за то, что навестила. Это было забавно. Я развернулась к двери. – Постой, – сказала она низко и требовательно. Старая привычка дала о себе знать, и я остановилась, обернувшись к ней. – Мы обе были дурами, Тань. – С этим соглашусь. Ты совершенно правильно сказала, что потратила много сил на мое обучение. Я училась идиотизму у величайшей идиотки на свете. А всем хорошим я обязана твоему отцу. Похоже, этот удар достиг цели. Хорошенко вздрогнула и отступила на шаг. За последние несколько месяцев я испытала миллионы различных чувств: много гнева, немало вины и постоянные приливы самолюбивой гордости, – но то, что я сказала сейчас, было неправдой, и я немедленно пожалела об этом. Она толкала меня вперед, пусть иногда и невольно, и я была ей кое-чем обязана. Но сейчас, стоя напротив нее в огромном зале, где молчание зловеще разрасталось между нами, я поняла, чего мне не хватало больше всего. Она дала мне возможность работать над самыми важными проектами. Она брала меня с собой на каждую деловую встречу. Она заставляла меня писать самые сложные отчеты, отвечать на щекотливые звонки и контролировать доставку самых ответственных финансовых документов. Она действительно обучала меня – и это для нее очень много значило. Сглотнув, я выдавила: – Извини, на самом деле я так не думаю. – Я знаю. Вижу по твоему лицу, – она провела рукой по губам. – Но это отчасти верно. Я не вправе приписывать себе твои успехи. Но, наверное, все равно иногда это делаю, потому что у меня эго с Эверест. И еще потому, что ты меня действительно вдохновляешь. Комок у меня в горле начал распухать, мешая мне дышать и давя на желудок. Я вцепилась в спинку ближайшего стула и повторила: – Зачем ты здесь, Катя? – Потому что, если ты не справишься с этим, я лично позабочусь о том, чтобы ты больше никогда не работала ни на одну компанию из списка топ-500. Такого я не ожидала, и на время затихший гнев вспыхнул вновь. – Конечно, я справлюсь, идиотка. Я подготовилась. – Ты меня не так поняла. У меня с собой слайды маркетинговой кампании для Пападакиса и распечатки, – она показала мне флешку и папку, – и если ты не сразишь комиссию этой презентацией, то твоя задница сильно пожалеет. На ее лице не было нахальной усмешки, и, похоже, она не играла словами. Но в том, что она сказала, послышался отзвук чего-то другого. Мы. Это были мы. – Что бы ты ни притащила, это не мое, – я кивнула на флешку. – Я не готовила слайды презентации по проекту для Пападакиса. Я ушла, прежде чем успела их доделать. Она кивнула с таким видом, словно я безнадежно тупила. – Когда ты уволилась, контракты уже были готовы, оставалось только поставить подписи. Я составила слайды на основе твоей работы. И ты представишь сегодня это, а не какую-то вшивую маркетинговую кампанию для собачьего корма. Выслушивать это было унизительно, и я сделала несколько шагов вперед. – Чтоб тебе провалиться, Хорошенко. Я вкалывала на тебя, и я вкалывала на Джулиана. И буду вкалывать дальше, где бы ни работала, – не важно, продают ли там собачий корм или ведут проекты на миллионы долларов – и будь я проклята, если позволю тебе вламываться сюда со всем этим дерьмом и указывать мне, как строить карьеру. Ты не можешь меня контролировать. Она тоже подошла ближе. – Я не хочу тебя контролировать. – Вранье. – Я хочу помочь тебе. – Мне не нужна твоя помощь. – Нет, Таня, нужна. Возьми. Это твой труд. Она стояла так близко, что ей достаточно было протянуть руку, чтобы притронуться ко мне – и подошла еще на шаг ближе. Теперь я чувствовала тепло ее тела, запахи мыла и кожи, слившиеся в один знакомый запах. – Пожалуйста. Ты это заслужила. Это произведет на комиссию большее впечатление. Месяцем раньше мне ничего так не хотелось, как представить этот проект. Он почти стал моей жизнью. Он был моим. Я ощутила, как слезы щиплют глаза, и сердито моргнула. – Я не хочу быть тебе обязана. – Это не одолжение. Я возвращаю то, что принадлежит тебе. Это признание того, что я облажалась. Это мой способ показать, что я не встречала никого, кто разбирался бы в бизнесе лучше тебя. Ее взгляд смягчился. Она протянула руку, чтобы убрать мне за ухо выбившуюся прядь волос. – Ты ничем не будешь мне обязана. Если, конечно, не захочешь… и совсем в другом. – Не думаю, что когда-нибудь смогу на тебя работать, – сказала я, с силой выталкивая слова из разрывающейся от боли груди. Мне приходилось изо всех сил сопротивляться желанию дотронуться до нее. – Ты опять меня не поняла. Я говорю, что облажалась как начальница. – Катя нервно сглотнула и перевела дыхание. – И по-настоящему облажалась как твоя девушка. Мне нужно, чтобы ты приняла эти слайды… Тут она протянула мне флешку. – …и мне нужно, чтобы ты приняла обратно меня. Пораженно уставившись на нее, я выдохнула: – Я должна вернуться обратно к комиссии. – Нет. Они отложили презентацию, – сказала Катя, сверившись с часами. – Примерно минуту назад Полина по моей просьбе позвонила Ченгу и отвлекла ее на какую-то ерунду, чтобы я смогла поговорить с тобой наедине и сказать тебе, что, во-первых, ты идиотка, а во-вторых, что я хочу получить еще один шанс. Я ощутила, как уголки моего рта растягиваются в улыбке, и прикусила нижнюю губу. Глаза Кати победно вспыхнули. – Я благодарна за то, что ты делаешь, – сказала я, тщательно подбирая слова. – Я тяжело работала над этим маркетинговым планом и считаю его своим. Если ты не против, я покажу комиссии результаты по проекту на твоих распечатках. Но представлять я все равно буду «Сэндерс». Она обдумала это, вглядываясь в мое лицо. На ее щеке дрогнул мускул – признак нетерпения. – Отлично. Произнеси свою речь здесь и сейчас, передо мной. Докажи, что ты не совершаешь самоубийство. Выпрямившись, я сказала: – Кампания обыгрывает реалити-шоу «Шеф-повар». Каждый эпизод или рекламный ролик будет посвящен одному из ингредиентов корма, из которого надо будет изготовить что-нибудь изысканное и рассчитанное на домашних питомцев. Глаза Кати были полуприкрыты, но улыбка показалась мне искренней. – Умно, Таня. Я просияла, услышав такой прямой отзыв и наслаждаясь моментом. – На самом деле нет. Это шутка. У «Сэндерс» простые ингредиенты. Хорошее мясо. Качественное зерно. Собакам плевать, насколько хитроумны предлагаемые им блюда. Они хотят мясо. На косточке. Чтобы было вкусно. Мой папа каждый день давал собакам дорогой корм с коричневым рисом и ростками пшеницы. Я не шучу. А в подарок на день рождения он угощал их простой и дешевой косточкой с мясом. Это владельцы заинтересованы в коричневом рисе, зелени и прочей ерунде. Но не собаки. Улыбка Кати стала шире. – Мы просто выставляем себя на посмешище, балуя наших питомцев и обращаясь с ними, как с членами семьи. «Сэндерс» – это корм, основанный на мясе и костях, и вы можете радовать им своих любимцев каждый день. Собачье жюри всегда выбирает рецепты «Сэндерс». – Ты это сделала! – Рекламную кампанию? А что я тебе говорила? – Да, но я знала, что тут ты не оплошаешь. Я имею в виду твою презентацию. Ты эмоционально вовлекла меня, завладела моим вниманием. Я рассмеялась – ее комплименты я уже научилась распознавать. – Спасибо. – Позволь мне вернуться, Таня. Скажи прямо сейчас, что я могу вернуться. Я засмеялась громче, приложив ладони к щекам. – Ты всегда так любишь командовать. – Собираешься сделать вид, что по мне не скучала? Знаешь, ты тоже выглядишь неважно. Настя позвонила мне вчера вечером, когда я делала слайды… Я уставилась на нее, открыв рот. – Настя тебе позвонила? – …и сказала, что ты в полном раздрае и что я должна немедленно тебя найти. Я сказала ей, что уже этим занимаюсь. Я все равно собиралась прийти сюда, но после ее звонка я ощутила полное право заявиться к тебе и поползать на коленях, умоляя о прощении. – Ты хотя бы знаешь, как умоляют? – поинтересовалась я, ухмыляясь уже во весь рот. Екатерина, облизнувшись, уставилась на мои губы. – Может, и нет. Хочешь мне показать? – А ты попробуй. Давай-ка, покажи класс и поползай передо мной на коленях. – При всем уважении, мисс Бурая, выдвигаю ответное предложение – не хотите ли поцеловать меня в зад? – Только если вы будете умолять меня об этом. Катя широко распахнула глаза. И прежде чем она успела что-то добавить, я взяла папку с проектом для Пападакиса у нее из рук и вышла вон. Я вошла в комнату, где меня ждала комиссия. Катя шла за мной по пятам. Увидев нас, люди перестали перешептываться. Я протянула мистеру Ченгу папку, и он принялся перелистывать страницы с распечатками слайдов. Затем поднял голову и улыбнулся: – Как, во имя всего святого, вы ухитрились завершить два проекта? Я пробормотала нечто невразумительное, потому что совершенно не была готова к такому вопросу. – Она очень продуктивно работает, – сказала Катя, обходя меня и усаживаясь за стол. – Когда она закруглилась с проектом для Пападакиса, мы предложили ей пройти краткую практику в другой фирме до окончания учебы. После этого, как мы надеемся, мисс Бурая надолго вернется в «Хорошенко Медиа». Я с трудом обуздала свое удивление. Что, черт побери, она несет? – Невероятно, – заметил мужчина постарше на другом конце стола. – Она продолжит вести это дело и дальше? Екатерина кивнула. – Под руководством моего отца. Ему нужен сотрудник на полную ставку, чтобы заниматься этим проектом. Таня – идеальный вариант, если, конечно, она согласна принять должность. Мне пришлось проглотить примерно пять тысяч разных ответов. Первой реакцией было раздражение – на кой ей понадобилось поднимать этот вопрос перед комиссией? Но к ней примешивались и благодарность, и радость, и гордость. Кате много чего придется выслушать, когда презентация закончится. – Ну что ж, давайте начнем, – сказал Ченг, откинувшись на спинку кресла. Я взяла лазерную указку и прошла вперед, чувствуя, что пол подо мной словно слеплен из желатина. Катя, сидевшая через два стула от председателя, прочистила горло, привлекая мое внимание. Об этом тоже надо будет ее спросить. Потому что я почти уверена: прямо перед тем, как я заговорила, она беззвучно произнесла три слова: «Я люблю тебя». Пронырливая стерва. Они объявили, что моя презентация войдет в брошюру, появится на веб-сайте и в информационной рассылке компании. Мне пришлось подписать какие-то бумаги, попозировать для снимков и пожать кучу рук. Они даже предложили мне работу в «Джей Ти Миллер». – Она уже ангажирована, – отрезала Катя, оттаскивая меня в сторону. Пока остальные по одному выходили из комнаты, она молча смотрела на меня с высоты своего роста. – Да, кстати, насчет этого… – протянула я, стараясь добавить суровости в голос. Меня все еще трясло после презентации и последующей дискуссии, и возбуждение не становилось меньше от того, что рядом, на расстоянии поцелуя, стояла Катя. – Пожалуйста, не говори нет. Я по сути стащила лавры у отца. Он хотел позвонить тебе вечером. – Он действительно собирается предложить мне работу? – А ты собираешься принять ее предложение? Я пожала плечами. Голова слегка кружилась. – Кто знает? Сейчас я просто хочу праздновать. – Ты выступила потрясающе, – нагнувшись, она поцеловала меня в щеку. – Спасибо. Я не испытывала такого азарта уже много недель. – Распечатки были ничего себе, верно? Я закатила глаза. – Да, но ты допустила одну критическую ошибку. Ее лицо вытянулось. – Какую? – Ты выдала, что умеешь пользоваться PowerPoint. Рассмеявшись, Катя отобрала у меня сумку с ноутом и положил на стул за спиной, а затем сделала пару шагов ко мне. На губах ее играла многообещающая улыбка. – Я делала слайды для своего босса. Когда-то ведь я тоже была практиканткой. По моей коже побежали мурашки. – И твой босс орал на тебя? – Время от времени. Она провела указательным пальцем по моей руке. – Критиковал твой почерк? – Постоянно. Наклонившись, она поцеловала меня в уголок рта. – А твой босс целовал тебя? – Да, но отец как-то по жизни предпочитает рукопожатия. Расхохотавшись, я обняла Катю. – Ну все, больше я не твоя практикантка. – Да, теперь ты моя коллега. Я удовлетворенно хмыкнула. Мне понравилось, как это звучит. – И моя девушка? – Да. На этом единственном словечке мой голос дрогнул, и я наконец-то поняла истинный смысл выражения «захлестнуло облегчение». Я была уверена, что Катя слышит стук моего сердца. Она куснула меня за мочку уха. – Надо найти очередной предлог, чтобы заманить тебя в конференц-зал и прижать голышом к окну. Кровь вспыхнула у меня в жилах. – Но тебе не нужны предлоги, чтобы заманить меня к себе домой. Катя покрыла поцелуями мою щеку и один раз мягко поцеловала в губы. – Таня? – Да, Катя? – Флиртовать с тобой, безусловно, крайне приятно, но я говорю серьезно: я не вынесу, если ты еще раз меня бросишь. Я почти спятила. У меня из легких как будто выдавили весь воздух. – Я не смогу. Я тоже не хочу с тобой больше расставаться. – Но ты должна давать мне шанс все исправить, каждый раз, когда я опять напортачу. Ты же знаешь, я иногда веду себя как идиотка. – Иногда? В ответ она тихо прорычала мне на ухо: – И я рву нижнее белье. Я отвела локон у нее со лба. – И коллекционируешь его. Не забудь о своей жуткой коллекции. – Но я люблю тебя, – продолжила она, глядя на меня широко распахнутыми глазами. – И я теперь на короткой ноге с большинством продавщиц из «Ла Перлы». Пока тебя не было, я много раз в печали слонялась по магазину. И еще я знаю из авторитетных источников, что у тебя со мной самый лучший секс. Так что, надеюсь, это перевесит недостатки. – Продано, – заявила я, притягивая ее к себе. – Иди сюда. И прильнула губами к ее губам, покусывая нижнюю. Я развернулась, прижав Катю к окну, и встала на цыпочки, чтобы быть ближе к ней – так близко, как только смогу. – Стоило тебе защититься, и сразу появился командный тон. – Заткнись и поцелуй меня, – рассмеялась я в ее приоткрытый рот. – Есть, босс.