I am very sorry that I created this.
просто убейте меня
***
Как говорилось когда-то, кем-то: чистое небо никогда не подскажет тебе, когда начнётся гроза, что придёт к тебе внезапно. Она сможет как разрушить твою жизнь, так и воссоздать из пепла что-то действительно необычайно красивое и ценное. Её не нужно дожидаться на пороге своего укрытия, ты должен стоять в чистом поле своей жизни, разведя руки в стороны, готовый принять её. Джону Лоуренсу хотелось поймать собственную грозу. Хотя бы ненадолго прикоснуться к порыву штормового ветра. Возможно, ему просто хотелось почувствовать ту свободу, о которой так невыносимо много говорят его друзья и знакомые. А возможно, ему хотелось бы, чтобы эта гроза придала ему силы, чтобы начать смотреть проблемам прямо в лицо и доказать неверующим родным, что тот путь, что он выбрал сам приведет к успеху. Ведь и так, и так было совершенно нечего терять, а если уж эта гроза сможет, что-то изменить, то пусть так оно и будет. Студенческий городок был небольшим, если сравнивать его с остальной частью города. Окруженный небольшими лесами и парками, он был похож на оазис для тех, кто искал уединение для получения знаний. Грив Ривер встречал всех желающих, что смогли доказать своё право на обучение здесь. Общежития гудели от голосов первокурсников. То тут, то там разносилась музыка и весёлые перекрикивания друг друга. Кто-то не туда вешал плакат любимой группы соседа, кто-то нашёл вещь другого на своей стороне комнаты. А за окном красные листья опадали на холодную землю, создавая впечатляющий размером ковёр. И это была та самая незабываемая пора юности, когда птенчики покидают гнёзда в поиске жизни, что не будет скована цепями запретов своих родных. Ведь именно отсюда начинается история их жизни, которую они будут писать сами, составляя свои правила, свою систему. Это было великолепно волшебно, вся эта атмосфера завораживала того, кто смотрел на ребят, что таскали коробки с вещами в небольшие комнаты своего нового дома на пару-тройку лет. Джона это всё тоже не обошло стороной, хотя его настроение чуть поубавило напор, когда он понял, с кем будет жить следующие три года, а возможно и все пять лет. Чарльз Ли. С первого взгляда на него он мог показаться человеком правильным, надежным и ранимым. Он умел смеяться в компании, умел дружить и доказывать то, что он вовсе не являлся типичным показным слабаком. Просто… ну вот таким он был. Но когда узнаешь его поближе, то понимаешь, насколько этот человек был способен бесстыдно врать или говорить гадости за спинами своих якобы товарищей и старших. Говорилось про таких людей, что язык у них без костей, а в голове нет и грамма осознания того, что его действия могут сделать с репутацией и жизнью одного человека. И как вот с таким жить, Лоуренс просто не понимал. Ещё в старшей школе драки с ним не были столь редким явлением. Если было бы время, они бы не отрывались от этого своего «хобби», которое иногда принимало совсем нехороший результат. Сейчас он как никто другой, завидовал своему другу, который уютно разместился в жилом комплексе, что находился недалеко от колледжа. Аарон Бёрр. Неторопливый, чопорный парень, который просто обожал доказывать кому-либо своё некое превосходство над ситуацией. Правда, теперь он это делает всё реже и реже, понимая, что есть и те, кто может его даже в чем-то уделать. Единственный в их компании, кто представлял собой её здравый смысл. Хлебом не корми, дай ему прокомментировать все действия товарищей по гулянкам и учебе. А потом сидеть с видом глубокой задумчивости и ждать неминуемой задницы, что так любила приходить к ним после лишней выпитой пинты пива. Расшевелить его могли только две вещи. Прекрасные обладательницы округлых форм с миловидным личиком и его парень — Жильбер де Лафайет. А вот он в свою очередь был самым озорным представителем американской Франции, который разжигал огонь веселья везде, где находился. Были ли то пабы, куда они любили приходить вечерами выходных дней или же свободная квартира одного из друзей. Но при этом всём он был умён и знал, когда стоит остановить пожар. Он умел влюблять и дарить любовь. И, конечно же, по закону жанра для девушек непреклонного возраста — он был безумно предан своей единственной l’amour*. Зато вот этого всего нельзя сказать про Геркулеса Маллигана. Человек он был хороший. Добрый, мальчишеский характер, он был готов помогать своим друзьям во что бы то ни стало. Единственный из них троих, кто вообще слышал о том, что такое мода. Он умел не только красиво и выгодно одеваться, но ещё и одевал других, когда у тех не было идей для свиданий. «Хотя Лафайет был хорош во всём», — говорил тогда Геркулес в шутку, но все то прекрасно знали, что это правда. И всё бы в нём было хорошо и правильно, если бы неумолимая тяга к шуткам про… секс. О да, этот самый человек обожал пускать грязные шуточки во все тяжкие и не только, а когда он становился пьян, то всё это выходило из-под контроля. И даже сила адекватности Бёрра не смогла его остановить. И он тоже, как ни странно нашел себе квартиру, правда, чуть дальше Аарона, так как столько денег у него просто не было. Точнее были, но стал бы он тратить их на квартиру, когда можно было бы потратить на новую пару модных штанцов. Да и с транспортом проблем у него не было, всё же машина, которую ему подарили родители в честь того, что сын поступил туда, куда и хотел. Это было довольно странно осознавать, что даже спустя столько лет они все ещё дружат, не считая все того же Чарльза. Ведь сейчас они не те подростки, которые прятались от своих родителей, чтобы не быть застуканными за распитием алкоголя или обсуждением того, как хороша попка или грудь новенькой в их классе. Они уже не искали того острого кайфа от жизни, что ранее был столь ценен. Сейчас каждый из них думает о том, что нужно сделать для того, чтобы не опозориться и не упасть в грязь лицом перед теми, кто теперь полноправно являлся их одногруппниками. Да и перед учителями больше не хотелось светиться как непослушные мальчуганы с соседнего двора. Хорошие были тогда времена. Когда одежда была собрана и убрана в шкаф, а гирлянда, что была увешана фотографиями, нашла своё место на стене под американским потрепанным флагом эпохи войны за независимость, который переходил из рук в руки как некая реликвия на удачу. Джон вздохнул с облегчением. Чарльз с самого начала, как только они зашли в комнату, чтобы скинуть вещи, свалил в неизвестном направлении. Да и работа была полностью завершена, а это значит, что можно схватить Лафайета под локоть и понестись в далёкое путешествие на поиски бара, про который сказал Бёрр. И всё бы пошло по тому самому плану, который составил сам великий и ужасный Жильбер, да вот только внезапные крики спора стали сигналом о том, что тот вовсе не был готов к вечеринке старых друзей. Не отпуская чувство любопытства, парень с копной кудрявых волос сначала выглянул из своей комнаты, а потом немного выждав, всё же заглянул в соседнюю. Двери тут не будут закрываться ещё с неделю так точно. Вы когда-нибудь в жизни видели злых французов, которые кидались французскими ругательствами на типичного американского парня, который в отместку кидал не менее типичные американские ругательства? А вот Джон Лоуренс теперь мог гордиться тем, что мог на такое ответить «да, видел и даже выжил». Это смотрелось весьма комично, учитывая рост и телосложение того, кто осмелился поспорить с его другом. На незнакомце был надет свитер цвета хаки, черные брюки и немного потрёпанные кожаные туфли. Прядки волос, что некогда были собраны в аккуратный хвостик, теперь выбивались из общей прически, падали на глаза. И от одного взгляда на него, сердце забилось быстрее, казалось, что еще немного и его кости просто не выдержат. Они сломаются под напором сильного органа, они сотрутся в порошок за то, что посмели встать на его пути, они разорвут его плоть, и оно точно окажется на свободе. Такое с ним было впервые. Что это за странное томящее чувство нарастает с каждой новой секундой? Почему его скулы так горят от смущения? Разве такое бывает у таких людей как он? Секунды длились словно часы, но миру снова пришлось начать вращаться нормально. Запуская необратимый процесс осознания реальности и того, насколько глупо они могли выглядеть сейчас. Первым отвёл взгляд Джон, всматриваясь в столь красивую сейчас стену, незнакомец же решил, что пол - самое лучшее, что он видел в своей жизни. Слишком много неловкости за одно чертово мгновение. Слишком много эмоций за одну секунду и целая жизнь с этим человеком перед глазами. Такое обычное бывает у треклятых романтиков, которые верят в сказки о счастливых концах? — Mon ami, что ты здесь забыл? — его недовольный тон был смешан с той теплотой, с которой обычно разговаривают с друзьями. — Ах, да, точно! Мы же собирались пойти в паб! Pardonne moi! Я совсем забыл о нашем договоре! Но у меня возникла совсем маленькая le problème! Видишь ли, мой jeune ami, останется здесь совсем один. А ты же знаешь, как я не люблю такое… — Я прекрасно понял к чему ты клонишь, Лафайет, — с придыханием проговорил Лоуренс, чуть улыбаясь новому знакомому. — Полагаю, мне придется сегодня побыть твоим адвокатом и защитить твою тушу от растерзания Бёрром! — Mon ami, ты преувеличиваешь. Но ты прав, и вижу ты сам очень даже не против нового человека. И в тот момент судьба вечера была решена. Когда они подошли к выбранному Бёрром пабу, не осталось и шанса на побег. Лафайет стоял по левую сторону от юноши, а Лоуренс прикрывал правую сторону. Нет, это не было насильственно, но от чего-то оказалось, что Александр не совсем доверял знакомствам в пабах. Да вот только бежать уже некуда. Поймают и всё равно затащат. Когда они зашли, то единственный вопрос от всех был: — Кто это такой? — Моё имя — Александр Гамильтон. Поступил в колледж гуманитарных наук на лингвистику, — его голос был громкий, а слова имели больше британский окрас, нежели чем американский, но на это никто внимание не обратил. — Наверное, мне стоит поблагодарить вас за такой шанс. — Не стоит, mon ami! Не мог я оставить брошенного тебя одного в нашей комнате. Итак, позволь представить теперь без криков, — француз подтолкнул нового знакомого к столу, заставляя того сесть рядом с Геркулесом. — Моё имя Жильбер де Лафайет и ещё никому не удавалось выговорить моё имя полностью без единой ошибки. Но ты можешь поставить 10 баксов на то, что сможешь и тогда мы проверим твои способности, но это чуть позже. Я поступил в этом году в колледж гуманитарных наук на преподавателя иностранных языков, если быть точнее Le français и espagnol. Надеюсь, что моё поведение в комнате не напугало тебя. — Нет. Нисколько, я и сам был виноват в том маленьком недоразумении. Все же я не привык жить с кем-то ещё, — Алекс протянул руку своему соседу для рукопожатия. — Рад знакомству. — Меня зовут Джон Лоуренс, — поняв что к чему проговорил парень, чьи волосы больше напоминали сахарную вату по объему, нежели чем что-то приличное. — Я поступил в колледж архитектуры, собственно говоря на архитектора. Приятно познакомиться, Алекс. К слову, я живу за стенкой, так что всегда можешь стучать мне, если потребуется чего, или если тебя все же решат убить из-за брошенных на сторону Лафайета носков. Все дружно засмеялись, но отчего-то эти двое руки и не стремились пожимать, лишь неловко улыбнулись друг другу, опуская глаза в стол. — Что же, что же, коль все так пошло, то моё имя Геркулес Маллиган, да, это настоящее имя, черт возьми, — насмешливо фыркнул парень невысокого роста с повязкой на голове. — Поступил в инженерный колледж на специальность инженера, самый модный в этом сброде. Нужна помощь с подбором одежды — обращайся! Наступило то самое неловкое молчание, когда нужно идти дальше, да только вся группа наткнулась на преграду, которую не сдвинуть, как ни старайся. Другие уже были привыкшие к тому, что после пары пинт этот засранец наконец разговорится и перестанет быть таким… камнем. — А этого ворчливого зазнайку я сам представлю! — Жильбер, как всегда пришёл на выручку и подошёл к высокому темнокожему парню, кладя ему руку на плечо, жест этот был настолько интимный, что заставил невольно смутиться всех. — Мой любимый ворчливый парень — Аарон Бёрр. Он поступил с нами, правда в колледж естественных наук на политологию. — Аарон Бёрр, сэр? — Тихо и удивленно проговорил Гамильтон с долей восхищения смотря на него. — Вы знакомы? — Никак нет, Лафайет, просто мы… — Мы сталкивались пару раз. За пределами старшей школы и её программ. — Закончил предложение уже сам Бёрр, усмехаясь. — Добро пожаловать туда, где теперь тебе не найти покоя. — Слишком преувеличиваешь, mon amour, — с насмешкой проговорил Лафайет. В эту секунду на стол опустились пять пинт с пивом и все поняли, что время приветствий кончилось и начинается show time! Наступает их совместная история, которая будет наполнена грустью, радостью, любовью и ненавистью. Ведь сколько ещё людей они встретят на своём пути? Жизнь, она всегда была сложна. Она меняется неуловимо, и с каждой секундой человек пропускает момент, когда отходит от точки невозврата. Старомодная игра, где ты имеешь право двигаться лишь вперед и никак иначе. Ведь если стоять на месте, не будет ли это означать Game Over? В игре, в которой не существует функции сохранения, ведь даже Бог положил болт на своё создание. В этой самой игре, где у тебя всего лишь одна жизнь с минимальным запасом HP. Дурацкая игра с дурацкими заглавными титрами и жанрами. Но эта игра… в которую играют все. — И что же ты нашел в этом мальчишке, Лоуренс? — У него красивые, одинокие глаза, Лафайет. И я в них утопаю с той самой секунды, когда только увидел их.