Тетрадь в клеточку

Кулон с бирюзой на серебряной цепочке и пожелтевшая портретная фотография — вот и всё, что осталось у Серёжи от мамы. Она умерла пять лет назад, но он до сих пор, возвращаясь из школы, забывал об этом и ждал, что она привычно встретит его с улыбкой и мягко спросит: «Ну, как дела?». Когда Аллы Анатольевны не стало, Березину показалось, что его заслонило от остального мира чёрное полотно. Все чувства и эмоции исчезли, и прежние радости жизни больше не были радостями. Виталий Антонович был человеком впечатлительным и эмоциональным, он горячо оплакивал кончину жены и не стеснялся своих слёз. После похорон они с Сергеем сели на старый сундук, стоящий в коридоре, обнялись, и горько, навзрыд, как дети, заплакали. И между ними не было и не могло быть никакой неловкости. Тогда Серёжа ещё ничего не понимал. Он не знал, что смерть — это действительно необратимая вещь, это не какой-то мрачный период, который закончится и всё будет как раньше. Оказалось, что есть вещи, которые не изменить и не исправить, как неправильно решённое домашнее задание, написанное в черновике. Алла Анатольевна ушла насовсем. И вместе с ней исчез запах нежных духов «Ландыш серебристый», воскресные пироги с яблоками, тихое пение Анны Герман, разливающееся по комнате, грустное и слегка оцарапанное шуршанием виниловой пластинки. Женщина очень любила эту певицу и перепевала её песни, занимаясь какими-то домашними делами. Сергей старался отвлекаться, не думать, поменьше вспоминать, потому что это было чертовски больно. Он скучал. И порой, стыдясь самого себя, плакал в подушку, понимая, что всю оставшуюся жизнь ему придётся прожить без мамы. Когда Виталий Антонович сообщил, что влюблён и намерен жениться, Серёжа испытал внутренний протест, но внешне не выдал истинных чувств. С одной стороны, он понимал отца — прошло четыре года, мужчина начал отходить от потери, в этом не было ничего дурного. И это была позиция взрослого Сергея. С другой стороны, в чём-то это было предательством матери. Ведь есть люди, которые после кончины партнёра больше никогда не женятся и не выходят замуж. Думать о том, что Виталий Антонович недостаточно сильно любил маму, было просто невыносимо. Это была позиция маленького Серёженьки, которого лишили матери. Между сыном и отцом возникла прохлада, и как ни старался мужчина прорваться через стену, что выстроил подросток, прежнего контакта установить не удалось. Сергей был хорошим сыном, не капризничал, не устраивал истерик, если спорил, то по мелочам. Но грусть, что поселилась в его светлых глазах, было ничем не прогнать. Виталий Антонович видел это и чувствовал себя виноватым. Теперь отношениям Ольги и отца был год, в браке они находились десять месяцев, и Серёжа постепенно начал привыкать к этой женщине. Он увидел, что она не так уж и плоха, что она не враг, да и не виновата в том, что всё сложилось так, как сложилось. Порадоваться за Виталия у Сергея, правда, всё равно пока не получалось. Он просто начал смиряться с тем, что у него есть мачеха и что отец её любит.

***

Макаров пришёл на занятие точно ко времени. В пять он уже покорно стоял у подъезда Березина. Тот вышел с учебниками, улыбнулся Олегу и они вместе заняли деревянный стол под крышей, стоящий во дворе. Брюнет хитро улыбался, но внимательно слушал своего учителя, отвечал, правда, порой с большой заминкой, а иногда и вовсе неправильно. Сергей заметил, что парень далеко не глуп, у него есть способности, но он почему-то не замечает их и уже убедил себя в том, что его будущее — это ПТУ. Первые две недели всё шло как по маслу. После занятий Макаров и Березин бежали по домам, а вечером, в пять, встречались. Это стало «их особое время». За эти четырнадцать дней Сергей встретился с Витей, и неожиданно понял, что встреча приносит ему боль, а не радость, на которую он надеялся. Больно было осознавать, что он не вернётся в старую школу, в родной класс. Было неприятно думать о том, что Виктор теперь сидит с Морозовым и в выходные они вместе ходили в кино. Это была его жизнь, это был его друг, это он должен был быть в кинотеатре в субботу с ним, с Витей, и пить лимонад, есть сухое безе и обсуждать прочитанную книгу в жанре «научная фантастика». И всё это у него отобрали. В тот день Сергей вернулся домой особенно хмурым и с головой погрузился в уроки, чтобы забыться и не думать. Но стоило ему в пять вечера увидеть Макарова, как на душе стало легко и приятно. Обаятельная улыбка Олега была его визитной карточкой. Улыбаясь, он становился задорным мальчишкой с ямочками на щеках и весёлыми искорками в глазах. — Итак, упражнения. Никуда не подглядывай, — сказал Серёжа, закрывая тетрадь Макарова. — Готов? — Да, товарищ учитель, — улыбчиво ответил Олег. В его тёмную чёлку запустил тёплые пальцы проказник-ветер. — Косинус от ста двадцати? — спросил Березин и внимательно посмотрел на парня. — Эм… — Ну же? Ты знаешь. — Неа. — Подумай как следует, — с нажимом произнёс Сергей. — Хм… Минус одна вторая? — Да, — счастливо ответил Березин и широко улыбнулся, будто это он правильно ответил. — Молодец! — Я просто гений, — иронично сказал Олег и небрежно достал из кармана чёрной кожанки, которая ему очень шла, пачку сигарет и спички. Закурил. Сергею стало не по себе. Смутившись, он потёр шею сзади, уставившись в учебник. От Макарова вдруг завеяло взрослостью, крутостью, запахом чего-то такого, что не умещалось в обычное представление простого советского школьника. — Хочешь? — спросил Олег, свободно и оттого красиво затягиваясь. — Нет. Это очень вредно. Если бы ты хоть раз увидел лёгкие курильщика, то… — занудно начал Серёжа. — Ой, брось. Всё равно все умрём. Так какая разница, как именно? — просто спросил Макаров, сбрасывая пепел на траву. — Продолжим, — поспешно сказал Сергей, чуть покраснев. — На сегодня достаточно, товарищ учитель. Идём лучше на танцы! — На танцы? — Березин подозрительно покосился на парня. — Да. Отличная идея! Закинь учебники домой, я жду тебя здесь, — энергично заявил Олег. — Хорошо, — сдался Сергей. Зайдя домой, он оставил учебники в коридоре и быстро вернулся во двор. Они направились в диско-клуб «Акварель», о котором Сергей никогда не слышал. Внутри было много разноцветных огней, звучала песня известного ансамбля. «Наклонилось вдруг небо ниже, И пошёл плясать дождь по крыше. Под моим окном лужи в пене — Вдруг свиданье нам дождь отменит. Если выйдешь ты Мне навстречу, Даже грянет гром — Не замечу. Если в дождь такой Ждать ты будешь, Значит, любишь ты, Значит, любишь». Олег прошёл к барной стойке и сел. Серёже ничего не оставалось, кроме как сделать то же самое. — Чем будешь травиться? — с ухмылкой спросил Макаров. — Я не пью алкоголь, — чуть нахмурившись, ответил Сергей. Олег смерил своего нового приятеля выразительным взглядом и цокнул в зуб: — Скучно ты живёшь, друг мой. Отвернувшись, он заказал себе портвейн. Когда бармен приготовил напиток, парни прошли к красным кожаным диванам, стоящим у стен, сели. — Часто тут бываешь? — спросил Сергей. — Не особо. Но бывает, — ответил Олег и сделал глоток портвейна. Березин испытывал протест против того, чтобы Макаров курил и выпивал, но сам не понимал, почему. За те две недели, что они провели за одной партой, подростки, конечно, перестали быть чужими. Между ними завязалась дружба. По крайней мере, оба это осознавали и не боялись происходящего. Но Сергей, хоть и был склонен к морализаторству и ханжеству, не понимал, почему ему так хочется «спасти» Олега, отвести от него беду в виде дурных привычек и странных дружков, с которыми он уже имел «радость» столкнуться. — А чем занимаются твои родители? — спросил как-то на перемене Березин, когда они с Макаровым решили посетить столовую. — Отец инженер, мать медсестра, — с нотками раздражения ответил Олег. Сергею стало интересно, почему брюнет ответил именно так, но удержался от вопроса. — А твои? — спросил Макаров. — Мачеха швея в ателье, отец заведует библиотекой. — Мачеха… — Да. Моя мама… она умерла, — отозвался Сергей, ставя на стол стакан с компотом и усаживаясь на жёсткую лавочку. — Мне жаль. — Это было давно, пять лет назад. Они посмотрели друг другу в глаза. В эти мгновения Олег не был балагуром и весельчаком, его серьёзность отчего-то затронула душу Березина, заставила её задрожать. Тогда совсем не хотелось прерывать зрительный контакт. — Здрасьте! — вальяжно произнёс подошедший к их столику парень в белой кепке. Рядом с ним стоял короткостриженный и, судя по тупой мине, не обременённый интеллектом тип. Им было лет по восемнадцать. Они без приглашения рухнули на диван со стороны Олега. — Привет, пацаны, — ответил Макаров. — Дельце есть. Есть контрабандные джинсы, надо впарить одной идиотке. По старой схеме, — негромко произнёс парень в кепке, затягиваясь. — Когда и где? — Завтра. У Чистых. — Сколько навар? — Сто дам. Макаров откровенно увлёкся обсуждением предложения. Не выдержав, Березин встал и направился на выход с дискотеки, то и дело натыкаясь на танцующих. Он уже переходил дорогу, когда его догнал Олег. — Ты куда это свинтил? — спросил тот. Они остановились на углу старинного красного здания. — Зачем тебе всё это? — прошептал Сергей. — О чём ты? — не щеках Макарова розовел румянец от бега, взгляд был чуть затуманен — спасибо портвейну. — Контрабанда. Зачем тебе грязные деньги? — Не будь занудой, — ухмыльнулся Олег. — Лучше быть занудой, чем… — Чем кем? Ну, давай, не сдерживайся, — с вызовом спросил Макаров. — Ты хочешь казаться хуже, чем ты есть, — отчеканил Березин. — Подумай, что ты можешь всего добиться своим умом, сам. Ты ведь умный, Олег. — Нет, — помолчав, усмехнулся брюнет. — Это ты видишь меня лучшим, чем я есть. На какое-то время повисло неприятное молчание. Сердце Сергея словно кто-то скрёб когтями. Он не понимал, что с ним происходит, не понимал, почему лезет не в своё дело и почему так противно. — Значит, я в тебе ошибся, — произнёс Серёжа негромко. Взгляд Макарова стал колючим, но он улыбнулся и сказал твёрдо и холодно: — Значит, ошибся. Отвернувшись, он сунул руки в карманы кожанки и пошёл обратно. Туда, где сливались все цвета радуги, туда, где продавали алкоголь, туда, где кипела «взрослая» жизнь. Возвращаясь домой с тяжестью на душе, Серёжа снова и снова прокручивал в голове их с Олегом разговор, пытался понять, кто прав, а кто виноват. Он вспоминал лицо Макарова в последние секунды их беседы, его колкий взгляд. И в голове всплыли ахматовские строки, которые лучше всего характеризовали состояние Сергея… и Олега: «Задыхаясь, я крикнула: «Шутка Всё, что было. Уйдёшь, я умру». Улыбнулся спокойно и жутко И сказал мне: «Не стой на ветру».