Зять для вашей мамы

Это был плохой день. Нет, никто не умер и даже в душных пабликах мелькало совсем уж мало плохих новостей, но Антону это никак не помешало загнаться прямо с утра. Первое, что он увидел, когда проснулся — сухое сообщение от бывшей на экране: «Привет, Антон, нужен номер твоей матери». С одной стороны, сперва даже стало радостно, что от Шастуна требуется только скопировать набор цифр и, вставив его в окошко сообщения, нажать «отправить», но потом мысли Антона случайно свернули не туда и он погряз в пучине нытья и отчаяния. Шаст вспомнил, что в скором времени надо будет ненадолго вернуться в Воронеж, а там он точно-точно пересечётся с бывшей — у них всё ещё общая компания. Наверняка за то время, пока его не было, Нина успела рассказать всем, какое он хуйло, а значит каждый его знакомый скорее всего считает Антона полнейшим идиотом — ещё бы, потерять такую девчонку. Недаром у Нины уже появился жених, а Антон даже девушкой не обзавёлся. Или парнем. Или, ну, домашним животным хотя бы — может, рыбок купить? Дима на соседней кровати буркнул, что не пойдёт на первую пару, а Антону уже не спалось — пришлось топать в универ в одиночку. Как назло с утра на улице было солнечно, а Шаст ненавидит грустить, когда светит солнце: диссонанс хорошей погоды и говняного настроения обыкновенно расстраивает его ещё сильнее. В универе Шастун узнал, что первую пару отменили, и ему пришлось полчаса искать свободную аудиторию, чтобы подождать следующую пару. В конце концов, он забил и пошёл в столовку, но позорно сбежал оттуда из-за запаха тушёной капусты, и в итоге сидел на ступеньках под навесом, подложив под задницу рюкзак, и мрачно курил, щурясь на ебучее голубое небо. Если бы он потушил сигарету тремя секундами позднее, его загребли бы менты, и отчасти Антон даже немного пожалел, что этого не случилось — было бы, чем заняться. Телефон, собака, быстро разрядился на осеннем холоде, и Шасту снова пришлось идти внутрь. Единственная розетка у раздевалки была занята Ирой и её подружками, — Антон, обиженно шмыгнув носом, даже подходить не стал, всё равно и двух слов не связал бы. На парах было смертельно скучно, в районе третьей Дима сообщил ему, что вообще сегодня не появится, а небо заволокло серыми ватными тучами, заморосил противный мелкий дождик. Шаст наебнулся с лестницы в поточке, пока шёл в туалет, и больно ударился коленкой, а на обратном пути едва не въехал лбом во внезапно открывшуюся дверь. В общем, каждые пятнадцать минут происходила какая-нибудь дичь, заставлявшая Антона всё сильнее и сильнее хотеть: а) забраться под одеяло и больше никогда не вылезать; б) взять билеты на ближайший рейс в любую безвизовую страну и улететь отсюда нахуй — желательно, навсегда. Нина прислала ещё одно сообщение — «спасибо», — и Антон чуть не взвыл. Со скуки полез листать переписку и погряз в своей меланхолии ещё сильнее: счастливая Нина смотрела на него с экрана телефона, её сообщения годичной давности пестрели сердечками, и Шаст грустно вздыхал, как несчастная барышня. К концу пар Антон был готов включить самую грустную песню в плейлисте и стоять на любом мосту, задумчиво глядя вниз, — он бы не прыгнул, естественно, но вдруг захотелось драмы. Шаст уже раздумывал, какой именно из московских мостов ему больше нравится, но три минуты назад на телефон пришло напоминание о сегодняшнем занятии с Арсением, о котором Антон с утра ни разу даже не вспомнил. В общем, день — дерьмо. Теперь Шаст пялится на уведомление и думает, стоит ли отменить занятие. Единственное, что он сможет сегодня сделать, это испортить настроение Арсению, а Шастуну почему-то вдруг не хочется, чтобы Арс плохо о нём думал. С другой стороны, наверное, Арсений в силах поднять ему настроение: глупо пошутит, улыбнётся несколько раз, начнёт подначивать Антона, пока в нём не проснётся азарт. Шаст, подумав, после пары закидывает рюкзак на плечо и всё-таки идёт навстречу любовным приключениям. Ну. Не с Арсением. Просто. Арсений же этому должен его научить, да? «Любви?» — ехидно звучит в голове голос Димы. — Да нет же, — вслух бубнит Антон, не слыша сам себя из-за музыки в наушниках. — Флирту. «Ну-ну». Что ж, мало того, что день плохой, так Шастун, видимо, ещё и окончательно поехал кукушкой. Очаровательно. * — В смысле — нет? Антон недовольно хмурит брови, смотря на менеджера — девушка сидит за стойкой и скучающе глядит на него сквозь стёкла тоненьких очков, двигая к Шасту стеклянную миску с леденцами. — В прямом. — Он что, бог, что ли, раз его нет? — Ну, его и не так называли, — Арина пожимает плечом; и как у неё только получается говорить такие вещи так невозмутимо. — Но он заболел. У вас сегодня замена. — Да не нужна мне замена, — огрызается Антон, и ему кажется, что Арина теперь выглядит сочувственно; этого ещё не хватало. — Ну, я и сам сегодня не очень хотел идти, но… Давайте перенесем тогда просто? Я домой пойду… Тем более уроков много… «Уроков», ну бля, как школота. Арина кивает, назначает следующее занятие на грядущую субботу (отлично, ещё и выходной проёбан) и предлагает Антону всё-таки взять конфетку. Ему попадается леденец с дыней. Антон ненавидит дыню. * В Шасте полторы банки пива и бутеры, которые он по-быстрому нарубил, как только пришёл к Илюхе домой. Макар — тот самый надёжный товарищ, у которого всегда волшебным образом оказывается свободная квартира, когда Антону это нужно больше всего; и речь здесь не о «потрахаться», просто Шасту иногда необходимо личное пространство. У Ильи однушка в обычной панельке, посреди комнаты стоит синий старенький диван, на полу пыльный ковёр, а все полки завалены древними книгами. На одном из шкафов одиноко стоит бюст Ленина, а на подоконниках пылятся кактусы и ещё какие-то растения — как у Ильи хватает терпения их выращивать, Шастун не имеет ни малейшего понятия. Дополнительные ключи Илья хранит у своей соседки — сухопарой бабули со строгим взглядом, — которая выдаёт их исключительно тем, кто назвал особый пароль. У Антона ощущение, что она бывшая КГБшница. Сегодня Ильи нет дома, и Антон, забрав у старушки ключи, сидит на крытом балконе и меланхолично смотрит на накрапывающий дождик; в свободной руке тлеет сигарета. Хорошо всё-таки, что Макар такой добрый и иногда пускает Антона переночевать в одиночестве. Не друг, а золото, вот станет Шаст богатым и подарит Илье тачку. Или особняк на острове. Или остров. Шаст чешет подбородок жестянкой, оставляет сигарету в руках и в пятый раз за последние пару минут открывает чат с Арсением в телеге. Там пусто. Антон засталкерил его юзернейм с неделю назад, но так и не решился с ним связаться, — Шасту всё казалось, что их общение не должно выходить за рамки уроков, иначе что-нибудь точно пойдёт по пизде. Но сегодня всё и без того пошло по пизде, а значит — самое время. Шаст нажимает на иконку звонка, правой рукой перехватывая и банку, и сигарету, и слушает длинные гудки. — Алло? — звучит хриплый голос. Антон приподнимает брови: и правда, что ли, заболел? — Арсений Сергеевич, — говорит Шаст, — а вы случайно не пидорас? Бля, в его голове это звучало вежливее. На том конце провода закашливаются, и Антон морщится — Арс как будто реально сейчас выплюнет лёгкие и сдохнет в страшных муках. Молчание затягивается. Он там что, реально задался насущным вопросом? — Тогда почему не выполняете обещания? — недовольно добивает Шастун, так и не дождавшись ответа. — Прости, Антон, я совсем забыл про наше занятие сегодня, — Арсений взаправду сильно хрипит и гундосит. Антон теперь чувствует себя мудилой: Арсению, наверное, и так плохо, а Шаст его ещё и обозвал, — ну и кто здесь после этого пидорас? — А ты разве не должен был заниматься с кем-то другим? — вдруг спрашивает Арсений. — Тебе не дали препода на замену? Блядь, об этом Антон не подумал. Как он теперь будет оправдываться? А оправдаться необходимо, потому что не может же он сказать правду. «Ну, знаешь, я шёл весь такой грустный и думал, что хоть ты поправишь мне настроение, но тебя не оказалось на месте, поэтому мне стало ещё грустнее, и теперь я сижу на балконе, пью пиво и курю сигареты, поглядывая на дождь за окном». Как убого. — Ну, э-э… — Антон вздыхает, зажимает плечом телефон и ставит банку на пол, потушив о её бок сигарету. — Короче, у меня был паршивый день, и… — Тебе сказали, что меня нет, ты расстроился и убежал домой? — Нет. Технически, Антон не врёт, он же убежал к Илюхе, а не домой. Арсению ведь совсем не обязательно знать, что отрицательный ответ приходится только на треть вопроса. — Ладно, — Арсений снова кашляет, и Шаст устало трёт глаза. — Забей, восстановим твоё занятие. — Себя восстанови, кашляешь как туберкулёзник. — Ну спасибо, доктор Мом. — Ты что, лечишься сосательными таблетками? — Они помогают! — Ага, конечно. — Так, если ты позвонил мне только для того чтобы поинтересоваться, не пидорас ли я часом, и поставить под сомнения мои способы самолечения, то я отключаюсь. — Ты не телик, чтобы отключаться. — Как же ты бесишь, — сипит Арсений, и Антону слышно, что он улыбается. — Ты меня тоже. Какое-то время из трубки раздаётся только какая-то возня — Арсений, наверное, пытается подняться с кровати, — а потом Антон слышит, как коротко звякает чайник. — Ты там лечишься народными способами? Доктор Попов, — тянет Шастун, и очень живо себе представляет, как Арсений (в пижаме и пушистых домашних тапочках, с раскрасневшимся носом и растрёпанной чёлкой) замирает с пакетиком чая в руках, только чтобы закатить глаза. — Просто захотелось чего-то горячего, меня знобит. Чай с мёдом или малиной? — Малина, — даже не задумавшись, отвечает Шаст, он не любит мёд. — Ты где умудрился заболеть вообще? — Не знаю, вирус какой-то подхватил. — О, о! Придумал подкат! — Я весь внимание. Антон без надобности прочищает горло. — Молодой человек, а вы случайно не из группы «Вирус»? — Нет, а что? — Тогда почему, слушая вас, мне хочется поднять ручки и танцевать? Следует продолжительная пауза, а за ней тихий смех, перебиваемый кашлем. — Надеюсь, я успею выздороветь до субботы, и мы навсегда искореним этот чудесный и не работающий способ завоевания чужих сердечек. — Отстань, Арсений, тупые подкаты — это искусство. Если бы Антон в данный момент мог видеть Арсения, он бы знал, что тот уже несколько минут рассеянно мешает чай и улыбается, глядя в пространство, крепко держась за телефон. Возможно, Антону бы понравилась эта картина. Возможно, она бы даже натолкнула его на какие-то мысли или догадки. Однако сейчас между Арсением и Антоном целая поездка на метро длиною час (плюс две пересадки — отвратительно), да и Арс не в том состоянии, чтобы принимать гостей, — он даже сам себя принять не может: больной, с раскрасневшимися щеками и носом, закутанный во вчерашнюю одежду и кашляющий через слово. Дурацкую улыбку и идиотское поведение он тоже не способен контролировать — вместо этого благополучно сваливает всё на симптомы болезни. Ну, в гугле же наверняка так и написано: «При простуде у больных наблюдается першение и боли в горле, чихание, кашель, головная боль, глупый вид и желание два часа беспрерывно разговаривать с надоедливыми студентами». Хорошо, что это самое желание хотя бы взаимное. * — А Антоха у нас теперь самый настоящий пикап ма-астер, — тянет Дима, как только Шаст открывает дверь в их комнату. — Фу, ну и видон у тебя, чё такой счастливый? Шастун отворачивается от камеры, натягивая капюшон едва ли не до подбородка, и, зашвырнув рюкзак под кровать, сразу бредёт открывать окно: ему душно — щёки горят. Дима убирает телефон в карман джинсов и явно ждёт объяснений, но Антон не из робкого десятка — он не собирается рассказывать причину своего довольства, какой бы прозаичной она ни была. Сегодняшнее занятие (пускай Антон и встал ради него в девять утра — и это в законный выходной!) прошло отлично: Арсений перестал строить раздражённую моську каждый раз, когда Антон говорил что-то тупое, а ещё беспрестанно по новой заваривал чай с малиной и даже предложил Антону немного. Шаст согласился, конечно, кто вообще отказывается от домашнего варенья? Интересно, обиделась бы его бабушка, узнав, что внучок пьёт чай с чужим вареньем? Наверное, её бы больше расстроило, что Антон вообще чаи гоняет вместо учёбы, да ещё и с сомнительными личностями в сомнительных местах. — Антон? — А? — Всё хорошо? — Конечно, почему ты спрашиваешь? Шастун, улыбаясь, садится на свою кровать и вытягивает ноги, — у Димы иногда ощущение, что они занимают половину комнаты. А ещё Дима не привык видеть Антона таким радостным, если в субботу его подняли раньше полудня. Да и вообще активность, которая должна была приносить Шасту вселенские страдания, доставляет ему как-то слишком много удовольствия. Дима, конечно, хороший друг, но никому не нравится, когда из карточного долга извлекают реальную выгоду. — Этот твой Арсений что, волшебник? Он тебя околдовал? — А мы играем в «Вопросом на вопрос»? — Антон ужасно доволен Диминым недоумением, но всё-таки прекращает пытку. — Да просто я нашёл общий язык с этим Арсением. — Язык любви? — Дим, — радостное выражение лица Антона сменяется его обычной «отъебись»-миной. — М-м? — Иди нахуй. — Слушай, я серьёзно, — Дима даже отвлекается от конспектов и полностью поворачивается к Шасту, — надеюсь, мы не в том самом сценарии, где лучший друг главного героя отправляет его на уроки по пикапу, но вместо того чтобы влюбить в себя предмет обожания, главный герой медленно влюбляется в своего препода. — Не-е-ет, — тянет Антон. — Конечно, нет. В кармане вибрирует телефон, и Антон достаёт его быстрее, чем успевает подумать — на экране высвечивается уведомление из инстаграма, и через секунду Шаст уже смотрит чужую историю. — Всем привет! — весело вещает Арсений. Антон выключает и смотрит на Диму виновато-виновато, мгновенно краснея. — Блядь, — вздыхает Позов. — Мы в том самом сценарии…