Никто его не видел… Никто его не слышал…
Вэй У Сянь раскрыл рот в немом крике, волосы его взметнулись с новым отчаянным порывом ветра и окончательно спутались. Тело содрогалось от тихих, никем не слышимых всхлипов. Руки духа сжимали еще не успевший округлиться, живот. — Прости меня.я не смог защитить тебя. А ты ведь даже не успел увидеть этот свет. Я не хотел никому зла, я не хотел никого убивать… Но разве меня кто-то спросил?! — захлебываясь в собственных истерических слезах, воспрошал у невидимого собеседника Старейшина И Лин. Он судорожно вдохнул, а его неупокоившуюся душу снова накрыло волной шустрых мурашек, голосом отчаяния и мужчина снова забылся в немом крике. Где-то неподалеку, в густом тумане, осторожно укрывающем Вэй У Сяня от внешней суматохи, возник стройный, но в то же время пышащий силой, силуэт. Он с некоторой горечью и сожалением следил за юным духом. Локоны его были аккуратно уложены и мягко развевались от легкого дуновения ветра, глаза сохранили свой посмертный алый оттенок, а фиолетовые одежды так и остались сиять своей чистотой, но лишь лицо духа все так же омрачалось тенью глубокой скорби. Бывший глава ордена Юнь Мэн Цзян легкими неспешными шагами двинулся в сторону рыдающего призрака, тело которого сотрясала дрожь. — Вэй Ин… — тихо позвал дядя, тут же словив рыдающее чудо, которое сразу кинулась в теплые объятия. — Дяд-дя! — голос дрожал, прерываясь горестными всхлипами. Мужчина ласковыми движениями начал расплетать спутавшиеся пряди уже совсем длинных волос. Теплые ладони нежными прикосновениями поглаживали голову, лицо, спину. — Почему, все в этом мире так несправедливо?! — все еще хлюпая носом, спросил Вэй У Сянь. Истерика начала покидать юное тело, заполняя душу пустотой. — Они испугались тебя. Ты стал сильнее и больше не был простым выходцем из именитого клана. Ты стал одним из сильнейших заклинателей в свои 20, Вей Ин. Ты стал Старейшиной И Лин. — Я просто хотел всех защитить… — голос его внезапно стал мертвенно спокойным и размеренным. Лежа на коленях дяди юноша смотрел в чистое, словно глаза его возлюбленного, небо. — Повторюсь, они испугались, что в руках такого юнца была такая сила. — Но в чем же был виноват малыш? — сказал мужчина не дрогнувшим голосом и лишь снова проступившие слезы давали понять, как все-таки тяжело давались эти слова. — Вэй Ин, слабые всегда боятся сильных. Они тоже хотели защитить свои ордены, свои семьи, своих детей… — И именно поэтому, пошли войной на беременного омегу, как это подло… — несколько безумная улыбка озарила прекрасное, несмотря на смертельную белизну, лицо юноши, унося его дух куда-то в даль.***
Лотосы в это время цвели особенно прекрасно, разнося свой невероятный запах на всю округу. Вся пристань была в этих дурманящих разум и уносящих в беззаботное прошлое цветах. В маленьких проплешинах этого ковра, можно было увидеть чистейшую воду. На берегу этого прекрасного места, стояли в неподвижном состоянии ладьи и лодки трех величественных орденов. С бортов судов сходили их, главы, молчаливо приветствуя собравшихся. Цветастые одежды так и выделялись на фоне фиолетовых одеяний клана Юнь Мэн Цзян. — Добро пожаловать в пристань Лотоса. — поприветствовал в знак уважения молодой глава ордена. Только недавно ставший главой вновь восставшего клана, Цзян Ван Инь держался очень хорошо. Но не оставляющая ярость и горечь управляли его деяниями. Цзян Чен, пожалуй, запомнится всем, как самый жестокий глава ордена Юнь Мэн Цзян. Нефриты Гу Су Лань степенно шли за своим дядей, ни на шаг не отставая. Лицо второго нефрита было все таким же безмятежным, не показывающим какие-либо эмоции. И только его брат знал, какой хаус творился в голове его брата. Немного поравнявшись со вторым нефритом, Си Чень тихим, понимающим голосом произнес: — Не волнуйся… Но даже эти слова смог уловить, тонкий слух их ненаглядного дяди. Господа зашли в громадное помещение, заполненное всевозможными видами тканей. Напротив друг друга стояли четыре столика, на каждом столике лежало по сосуду с водой. Первым оборвал тишину глава ордена Цзинь: — Не хочу, конечно, показаться бестактным, но зачем мы здесь собрались? — отпив воды, на губах мужчины образовалась легкая улыбка. — Сегодня, мы собрались решить, что нам делать со Старейшиной И Лин, известным также как Вэй Ин, воспитанником клана Юнь Мэн Цзян. — ровным тоном произнес Лань Ци Жень. — Его нужно уничтожить! — ответил Не Мин Цзюэ, бросая первую попавшую в голову фразу. — Прежде, чем идти на кого-то войной, нужно хорошо изучить врага. Мы все знаем, что Старейшина И Лин участвовал в Аннигиляции солнца и благодаря его большой поддержке мы смогли избежать огромных потерь. — начал рассуждать Цзян Чэн. Все Старейшины устремили свои взгляды на Вань Иня. И лишь глава клана Цзинь, понимающе посмотрел на молодую омежку. — Цзян Чэн…я Вас понимаю и понимаю наших знакомых, но если мы сейчас не уничтожим Старейшину И Лин, то мы не должны упускать того факта, что он первым уничтожит нас, когда прознает про это собрание. Руки Вань Иня сжались в кулаки. За несколько месяцев управления, он не до конца научился держать эмоции под контролем. — Хоть Вэй У Сянь и не сделал нам ничего плохого… Мы не можем сказать с уверенностью, что завтра он этого не сделает… Я был его учителем и могу сказать, что Вэй У Сянь невероятно одаренный юноша. Возможно, его поступки не все были осуществлены с благородным умыслом, но все они были нам в помощь. — закончив свое рассуждение, Лань Ци Жэнь двумя пальцами принялся поглаживать свою бородку, размышляя над выходом из ситуации. — Вы все забываете о главном. Даже если мы и решим напасть на Старейшину И Лин, то у нас должен быть хорошо продуманный план. Силы Вэй У Сяня практически безграничны, у нас будет больше шансов одержать победу при меньших потерях, если мы нападём внезапно, когда он меньше всего этого ожидает. — глаза главы ордена Лань Лин Цзинь неотрывно наблюдали за юношей в фиолетовых одеждах. — Глава ордена, возможно, Вы знаете какие-нибудь слабости Вей У Сяня? — в комнате повисла напряженная тишина. -Да… Через несколько дней у Вэй Ина наступит течка, — пробормотал Ван Инь. Все недоумевая, уставились на молодого мужчину. Лань Чжань догадывался, что Вэй У Сянь далеко не альфа, но чтобы омега. Омега, который повел за собой армию из бесчисленных тысяч мертвецов. Омега, который считается самым свирепым, ужасающим и беспощадным заклинателям за всю историю мира. И этот омега прямо сейчас там, в горах Луань Цзан, один, окруженный лишь обществом мёртвых, дожидается течки чтобы провести её в одиночестве. -Обычно, кхм…в дни течки, Вэй Ин ведёт себя наиболее агрессивно и активно, но в последние дни ему становится хуже, если не вмешается какой-нибудь альфа… чтобы помочь… Дальше Лань Чжань перестал слушать, в его голове крутилась лишь одна мысль. Защитить Вэй Ина любой ценой. Главы орденов разработали план: все четыре ордена поведут за собой свои армии через восемь ночей. В рядах армии будут одни альфы. Нападение будет стремительным и агрессивным, как только четыре великих главы доберутся до Вэй У Сяня, они начнут сражаться, источая мощные феромоны, как бы смешно это не звучало. Организм Старейшины, ослабший течкой и видящий перед собой потенциальных кандидатов для оплодотворения, будет требовать свое. В конце концов Вэй Ин падет. После конца собрания Лань Чжань быстрым шагом двинулся в сторону конюшен, дабы добраться до Вей У Сяня раньше четырёх орденов. В голове судорожно крутились слова Цзян Чэна. Конюшня ордена Юнь Мэн Цзян была невероятно красивой и содержала лошадей разных пород и мастей. Лань Ван Цзи думал, что ушёл незамеченным, однако первый нефрит неспешно двигался по пятам. — Чем могу помочь? — на пути молодого господина вышел крепкий бета. Одежды его были как у обычной прислуги, ничем не примечательны. Само лицо юноши было слегка загорелым, а волосы убраны в высокий хвост, глаза цвета тёмных скал то и дело рыскали по телу стоящего перед ним. — Мне нужен самый резвый и выносливый конь. Меня ждёт моя возлюбленная. — с каменным лицом произнёс второй нефрит. А Лань Си Чень, тихонько посмеиваясь, наблюдал за углом. — Хм, Вы можете взять коня господина Цзян Фэн Мяня. Это самый быстрый и выносливый конь, господин сам его тренировал до самой своей смерти. — ответ конюха ввел Лань Чжаня в ступор, ибо ему казалось, что вся конюшня Юнь Мэн Цзян, как и сам клан сгорели этой ночью. — В ту ночь, мы выпустили всех лошадей с народом. — поспешно добавил слуга, увидев мелькнувшее смятение в глазах Лань Чжаня. — Дети и женщины взяли коней и по тайной дороге, которая скрыта заклинаниями ускакали прочь, когда поняли что нам не победить. Лань Чжань неотрывно слушал рассказ, следуя за бетой. И в правду, многие дети и женщины спаслись, но они не могли уйти на такое огромное расстояние пешком. И вот двое молодых юношей следовали к самому дальнему стойлу. Но вдруг, неожиданно, какая-то лошадь встала на дыбы и так громко заржала на всю конюшню, что конюху пришлось отклониться от первоначального пути. В стойле стоял чёрный, словно мгла, конь, грива его была аккуратно расчесана, а в одну прядь была вплетена красная лента. -Его имя Akio(с японского означает Красавец), он был рожден дикой кобылицей в лесу. Молодой господин Вэй У Сянь, сам его взял к себе и вырастил. — произнёс конюх. Тем временем конь, заметив посетителей, подошёл ближе, но не обнаружив хозяина, фыркнул и вернулся в уголок стойла. — Он с характером, — заметил Лань Ван Цзи, подходя ближе к двери. — Весь в хозяина, этот конь самый быстрый в этой конюшне. Но оседлать себя не даёт практически никому. Только госпожа Цзян Ян Ли, кроме Вэй У Сяня, может на нем ездить. А ведь жаль, он скучает по своему хозяину. — со вздохом произнёс конюх. — Седлайте его, — не долго думая, спокойным голосом произнёс второй нефрит. -Но господин, я же ска… Взгляд Лань Чжаня вмиг заставил заткнуться слишком разговорчивого бету. Конюх быстрым шагом отправился за седлом, что-то буркнув себе под нос о его серьезном взгляде, пока Лань Ван Цзи наблюдал за этим чудом. Рука потянулась через клетку угощая яблоком. Конь медленно подошёл и начал жевать угощение, пока рука человека гладила мордочку. — Ты скучаешь по своему хозяину? Я тебя отведу к нему, но в замен ты должен позволить мне, себя оседлать, — хоть этот разговор и казался сумасшедшим, но животное все-таки уловило смысл слов. Тем временем Лань Си Чэнь уже стоял за спиной второго нефрита. — Удачи тебе брат, — Лань Ван Цзи лишь молча кивнул. Сердце билось в ускоренном ритме, то ли предвещая счастливую встречу, то ли безумно тревожущуюся за судьбу любимого. Два юноши неспешным шагом следовали на улицу и несколько минут стояли в тишине, пока из входа не вышел высокий, крепкий вороной конь. Взяв поводья у беты, юноша одним точным движением залез на высокого жеребца. Конюх стоял и недоумевал, потому что видел, как жеребец сбрасывал прошлых смельчаков. — Удачного пути, — всадник снова кивнул на прощанье. Взяв покрепче поводья и пришпорив коня, юноша в белых одеждах умчался вдаль. Конь словно даже не ступал на землю, он летел. Быстрыми скачками он двигался туда, куда его направлял всадник. Ноги его неотрывно были в воздухе.***
Пейзажи сменялись друг за другом, один лес шёл за другим. За весь день Лань Чжань делал три остановки, чтобы передохнуть. Конь ничуть не менял темпа, все так же со скоростью ветра двигаясь в полете. И вот спустя два дня, они добрались к самому тёмному и страшному месту на всей землеОни были у подножья горы Луань Цзан. Удивительно, но земля этой местности не была пропитана смертью, ходячих мёртвых здесь тоже не было. Обнаружив тропинку, ведущую в саму пещеру горы, юноша в белых одеждах спешился с коня и взял в руки поводья, ведя последнего за собой. Тропинка была не крутой и потому было достаточно удобно взбираться по ней. Что странно было, так это то, что на пути у второго нефрита Гу Су не встретилось ни одного мертвеца. И вот, когда пещеру и путника разъединяло небольшое количество расстояния, из неё вышел сам Старейшина И Лин, а за ним его подчиненный, Призрачный генерал. — Хах, Лань Чжань! Не думал тебя увидеть у себя в гостях. Что-же тебя привело ко мне? — лицо Вэй Ина озарила ухмылка. Не та, которой мужчина одаривал Лань Чжаня ещё во времена учёбы в Гу Су Лане, от той не осталось и следа на его серьезном лице. — Вэй Ин, я хочу с тобой поговорить. — тут же перейдя к заветным словам, что все это время крутились в его голове, ледяным голосом произнёс юнец в белых, как снег, одеждах. — О, Akio, как я рад тебя видеть, мой ты красавчик, — конь словно по команде рванул к хозяину, начав безмерно ласково ластиться к нему. — Вэй Ин, — подождав некоторое время, с нажимом повторил второй нефрит. Старейшина одним движением руки отправил своего верного мертвеца вместе с конем вниз, к подножью горы, где росла самая сочная трава. — О чем ты хотел поговорить? — нарушив тишину и вернув прежнее выражение лица «Зла всего мира», проговорил Вэй У Сянь. — Вэй Ин, я хочу тебе сказать одну очень важную вещь… Я тебя люблю, любил и буду любить. Я полюбил тебя ещё тогда, когда ты только появился в Гу Су. Я любил тебя все это время. Я прошу тебя остаться со мной и оставить темный путь. — выпалил на одном дыхании юнец. Старейшина не произнёс ни слова, лишь длинные волосы развевались на ветру. А сердечко его трепетно задрожала, разрушая тишину, воцарившуюся между ними на мгновение. — Хм, как интересно, а тебя не смущает, что я тоже альфа? — выдавил как можно равнодушнее юный омега, так и встрепенувшегося внутренне от столь пылкого признания. Этого вполне можно было ожидать, но Вэй У Сянь очень хочет верить Лань Чжаню. — Ты омега, и не надо этого отрицать. Твой названный брат сам поведал эту тайну на совете кланов, через шесть дней они планируют ворваться сюда и уничтожить тебя в ближнем бою. Их план состоит в том, чтобы сыграть на твоей природе. — все еще ожидая ответа, качнул головой Лань Ван Цзи. Глаза Старейшина вспыхнули кроваво-алым цветом. Не ожидал он такой подлости со стороны собственного, пускай и названного, брата. Но также быстро потухли. — Ну что ж… Это очень полезная информация. Однако, мне все равно… Слова, словно гром среди ясного неба, пронеслись в голове Лань Ван Цзи. Сердце болезненно сжалось. — Ты не собираешься дать им бой? — охрипшим голосом прозвучал вопрос. — Возможно. В любом случае, я отомстил за свою семью и теперь, меня больше ничего не держит в этом мире, — ложь. — Сам брат меня предал и хочет пойти на меня войной, — боль. — Я не хочу убивать, — страх. Возможно со стороны и кажется, что ничего не изменилось. Но омега, каким бы могущественным не был, проявляет свою истинную сущность. Ему страшно, ему больно. Он понимает, что вот перед ним стоит альфа, который признался ему в чувствах, но он боится. Глубоко вздохнув, он подался зову своего безумного желания. Ван Цзи обнял «Зло всего мира». Вэй У Сянь, почувствовав чужие объятия и наконец поняв, что Лань Чжань никогда его не обманывал, залился краской, понимая, что ему это даже нравится. Впервые после смерти дяди, после уничтожения пристани Лотоса он заплакал. Всю боль, что он хранил, весь страх, что жил в нем. Все это выплеснулось наружу. А тем временем травы, что скрывали запах течки, начали терять свои свойства и в воздухе заиграл новый аромат. Он отличался от других запахов омег, для Лань Чжаня он был особенным. Это был запах горной свежести, с лёгкой ноткой сладкой клюквы. Руки Ланя спустились на талию, но не спешили двигаться ниже. Поцелуи в губы давно переместились на шею. Лань Чжань целовал нежно и грубо, сдержанно и отрывисто, страстно и любовно. Затем незаметным движением руки исчезли с талии и вслед послышался недовольный полустон. Лань Чжань, отведя назад руки, снял свою лобную ленту. Глаза Вэй Ина неотрывно следили за перемещение рук возлюбленного. Нежные руки потянули запястье Вэй У Сяня и завязали на нем белую ленту, которая резко отличалась на фоне чёрных одежд Старейшины И Лин. — Теперь ты мой, — шепнув в покрасневшее ухо, заставив мужчину втянуть воздух под столь горячим дыханием любимого, произнёс заклинатель. — Твой, — подтвердил Вэй Ин, как это требовала его омега, растекаясь в объятиях. В потоке страсти они не заметили, как оказались на ложе, в пещере. Одежды их лежали где-то в стороне. Их не заботит, что потом они их не найдут. Сейчас их волнует то, что происходит в данный момент. Бесконечные терзания таких желанных губ, сладкие слова в порыве безудержной любви и нежные прикосновения к девственному, словно первый слой снега, телу. Не совсем ещё зажившие пальцы дарили нескончаемое, чуть ли неземное наслаждение. Вэй Ин, хоть и получал удовольствие, но, к своему же удивлению, стал смущаться собственного тела. — Ты прекрасен, — слегка подрагивающим голосом проговорил юноша, глаза которого отливали глубоким янтарным цветом. Ворвавшись в это еще никем не опороченное тело, и сорвав первый настоящий стон со рта, Лань Чжань сам захотел заплакать, когда увидел слезы Вэй У Сянь, ведь эту боль он причинил ему сам. Старейшина нежным движением кончиков пальцев коснулся щеки любимого человека и произнёс: — Я тебя люблю… — и после этих слов Лань Чжань будто с цепи сорвался. Начал целовать все до чего мог дотянуться. И вот спустя невеликое времени с губ Вэй Ина сорвался первый стон истинного наслаждения, но далеко не последний. Так они провели весь день и всю ночь, любя и даря наслаждение друг другу.***
Двое молодых юношей делили одно ложе, забывшись во сне. И лишь с первым лучом солнца один из них открыл глаза. Он с неземной нежностью смотрел на это маленькое чудо, лежащее у него под боком. — Я такой красивый, что ты наблюдаешь за мной даже, когда я сплю. А гэгэ? -с улыбкой, но все ещё с закрытыми глазами спросил омежка. — Ты всегда будешь для меня самым красивым и единственным. — Лань Чжань, ты ведь понимаешь, что после такого я точно забеременею?