1
2318 год. Клинтаун. Идеальный город. Идеально чистые улицы, идеально чистые мысли. Слишком чисто. Слишком идеально. Аж до тошноты. С первого вздоха твоя жизнь расписана по минутам. Детский сад, элитная школа, институт. Только лучшие учителя и совершенная система образования. А после нелюбимая работа, на которую ты подходишь идеально. Этот город душит своей идеальностью, не позволяя выбраться из потока одинаковых дней. Здесь нет черных и белых полос, только серые оттенки. Отсюда невозможно уехать. Этот город приковывает к себе навсегда…2
— Мистер Янг, пора вставать, — электронный голос раздается ровно в шесть утра, оглушая противной мелодией будильника. — Заткнись! — Рядом падает подушка, сразу же поднимаемая и возвращаемая на место въехавшим в комнату роботом-уборщиком. — Мистер Янг, Вы опоздаете в университет, — равнодушно отзывается техника, не реагируя на брошенный предмет. Скинув одеяло, парень недовольно морщится, все же садясь в кровати. Сонно зевая и потягиваясь, так что хрустят затекшие за ночь суставы, он встает, ощущая босыми ногами легкую прохладу пола. — Доброе утро, мистер Янг, — неоновые цифры на прямоугольном дисплее часов сменяются с нуля на единицу, а из динамика доносится мягкий женский голос: — В эфире утренняя радиоволна Клинтаун Сити. Сегодня 14 сентября 2318 года. Температура +25°С, влажность воздуха средняя. Подробнее о погоде слушайте позже, а сейчас новости. Оставайтесь с нами и удачного Вам дня! — Да уж, удачного, — хмыкает парень, ероша ладонью короткий ежик каштановых волос. — Такой же безликий, как и все остальные. А на столе медленно остывает уже готовый завтрак рядом с чашкой дымящегося черного кофе.3
Невысокие каблуки классических туфель тихо постукивают по тротуару, иногда шелестя опавшими листьями, пока не собранными автоматическим уборщиком. Еще не по-осеннему теплый ветер легко подталкивает их, гоняя по асфальту редкими цветными пятнами. Его слабые порывы осторожно перебирают отросшие пряди на затылке темноволосого парня, идущего вдоль проезжей части. Мимо бесшумно проносятся экомобили, не загрязняя идеально чистый воздух выхлопными газами, а с обеих сторон возвышаются серыми скалами многоэтажки. Только там, где-то далеко, за границей Клинтауна, виднеется высокая стена колючей проволоки, ограждая его от Квартала Отбросов. Идеальный город. Идеально чистый. Идеально скучный.4
Квартал Отбросов. Холодная бетонная стена, окруженная переплетениями металлической ограды, скрывает его ото всех, заключая в железную клетку. Обшарпанные стены грязных зданий со слезающей кусками краской и полустершимися граффити, исписанные баллончиками заборы и валяющийся везде мусор. На увитом трещинами асфальте лежат осколки разбитых окон, затянутых паутиной, рамы которых уже потемнели от пыли и времени. Это место отталкивает каждого, кто хоть однажды увидит этот Город Грязи. Но только не их. Они — родившиеся на этой помойке и ставшие такими же. Они — люди с настолько же уродливыми душами, как и улицы, на которых они выросли. Они — выродки за гранью идеальности. Они — это Отбросы.5
— Эй, у тебя есть еще сигареты? — Светловолосый парень откидывается на спинку подранного кресла, закидывая ноги в тяжелых стилах на пыльный подлокотник. Стряхнув пепел на грязный пол, он делает последнюю затяжку и выпускает из тонких пальцев тлеющий окурок. — Ты задрал курить дома, — его собеседник шумно фыркает, но все же тянется рукой к заднему карману протертых на коленях джинс, вынимая помятую пачку. — Не веди себя как наша мать, — блондин хрипло смеется, вытягивая свежую сигарету и чиркая зажигалкой. — Еще скажи, буду курить — рано сдохну. — Мама всегда так говорила, — лицо брата становится задумчивым, а сам он отворачивается к окну, всматриваясь сквозь мутное стекло в пустынную улицу. — И сама же сдохла от руки очередного собутыльника, когда нам было по тринадцать, — в прокуренном голосе скользят стальные нотки, а бледные губы, пробитые посередине колечком, выдыхают в потолок струю сизого дыма, мгновенно тающего и оседающего на пожелтевшей побелке. — Грубо ты… Это же все-таки наша семья, — младший разворачивается, впиваясь в такое же как и его собственное лицо холодными голубыми глазами. — Эта курва мне не семья, — перебивает близнец, нервно сжимая в ладони пластиковую зажигалку. — И никогда не была. Старший замолкает, позволяя наступить тишине, витающей в воздухе напряжением. — И все-таки мне не нравится, что ты куришь, — чужой взгляд теплеет, сталкиваясь с серьезным напротив. Наконец неловкое молчание прерывает звонкий смех и тихое, расслабленное «Я знаю».6
В аудитории как всегда идеально тихо. Только скрип ручек о бумагу и шелест переворачиваемых страниц нарушают эту идиллию. Темноволосый парень отрешенно всматривается в большое окно, устало скользя взглядом по верхушкам серых идеально подстриженных деревьев. Пусть в Клинтауне и было тепло с начала весны и почти до середины осени, солнце никогда не освещало его слишком ярко, чтобы согнать эту серость, а воздух, хоть и был идеально чистым, всегда оставался тяжелым. В этом городе слишком трудно дышать. — Джереми Янг, прошу Вас не отвлекаться от экзаменационного бланка, — молодой мужчина отрывается от бумаг, поправляя на переносице очки в темной оправе. — Ну, простите, профессор, — парень лениво поворачивает голову, натыкаясь на строгий взгляд пронзительно-серых глаз за поблескивающими в свете ламп стеклами. Здесь все серое…7
— Разве это нормально? — Светловолосый отстраняется от брата, вопросительно изгибая пирсингованную бровь. — А когда нас это останавливало? — Младший нависает над ним, припадая сухими губами к его оголенному плечу. — А, Киаран? — Но нам уже не по пятнадцать лет… — Тот одергивает сползшую ткань, скрывая бледную кожу. — Именно. Нам почти по двадцать, и мы можем сами решать, чего хотим, — пальцы пробираются под футболку близнеца, оглаживая напрягшиеся мышцы сильной спины. — А я хочу тебя… — Но, Киллиан… Договорить не дают жаркие губы, накрывшие его собственные. Кончик языка слегка раздвигает их, аккуратно проникая внутрь и переплетаясь с чужим. Дыхание сбивается, обжигая легкие. Зубы смыкаются на нижней, покусывая и втягивая в рот. — Нет… — Старший отодвигается, вытираясь тыльной стороной ладони. — Это неправильно. Глаза блондина на миг вспыхивают льдинками, поблескивая из-под опущенных ресниц. — Мы — Отбросы. Для нас не существует слова «правильно». И Киаран сдается. Каждый раз он надеется, что младший откажется, но нет. Никогда. Блондина снова вовлекают в поцелуй, и парень чувствует солоноватый привкус на своих искусанных губах. Старший отвечает, вытрахивая его рот языком; спускается дальше на шею, игнорируя бегущие из голубых глаз дорожки слез, и метит грубыми засосами. — Смазка в кармане, сегодня я снизу, — отрывисто шепчет брат, и Киар не спорит. Рывками скидывая одежду, они перемещаются на диван, слишком жестко впиваясь руками в тела. Быстрая растяжка смоченными холодным гелем и слюной пальцами, недостаточная для безболезненного проникновения, и первый толчок. Киллиан терпит молча, лишь иногда тихо шипя сквозь стиснутые зубы. Но брат не останавливается, крепче сжимая бедра и двигаясь еще резче. До боли, до хрипов, до саднящего горла и синяков на коже. Не потому что так хочется, а потому что это нужно обоим. Они никогда не обсуждают это, скрывая боль за панцырем сарказма и клубами сигаретного дыма. Но с одного взгляда на Киллиана Киар понимал: брату это необходимо. И он трахал его. Грубо, властно, делая вид, что не замечает затаившихся под длинными ресницами слез. Кроме друг друга у них нет никого, сколько бы девушек, парней они не снимали на ночь в клубах. Не важно. Не то. Это мерзко, неправильно. Так не должно быть между братьями, но для них это не просто секс. Это способ выжить, не загнувшись под тоннами этого дерьма.8
По пустым коридорам здания университета разлетается трель звонка, отскакивая от идеально гладких стен. Устало выдохнув, Джереми выходит из душной аудитории, спускаясь к выходу по серой бетонной лестнице. Улица встречает легким прикосновением к лицу порыва ветра, растрепав короткие, и без того взъерошенные волосы. Он приглаживает их ладонью, шумно вздыхая. С губ слетает еле заметный пар, растворяясь в похолодевшем воздухе. Домой совершенно не хочется… К бордюру подъезжает экомобиль со светящейся неоном надписью «Taxi», не касаясь дном поверхности дороги. Ноги обдает потоком воздуха, а Янг завороженно рассматривает идеально блестящий корпус. Рука невольно тянется к кнопке открытия двери, и он садится в машину, легко захлопывая за собой дверцу. — Рады Вас приветствовать, мистер! Пожалуйста, предъявите Ваши документы. Парень равнодушно протягивает карточку, и устройство выплевывает ее через пару секунд, озвучивая: — Мистер Джереми Янг, двадцать два года, личность идентифицирована. Назовите точку прибытия. — Черта города, — бездумно выдает темноволосый, впиваясь пустым взглядом в серые стены высоких домов. — Координаты приняты. Приятной поездки. Двигатель, мягко зарычав, срывает автомобиль с места, и Джереми откидывается на спинку сидения, прикрывая глаза и устало потирая переносицу. Что он хочет найти за Чертой города? За Чертой Идеальности?9
Снова прокуренная комната с драными обоями, давно уже потускневшими от дыма сигарет, и маленьким окном, сквозь треснутые стекла которого пробивается слабый свет уличных фонарей. Продолговатые тени стелятся по укрытому слоем пыли, грязному полу, дотягиваясь размытыми краями до стоящей в углу кровати, где, среди мятых простыней переплетаются два нечетких силуэта. Фигура, опущенная на колени, резко прогибается, с хриплым стоном падая на сбитые подушки. Вторая плавно опускается рядом. — Эй, ты в порядке? — Громкий голос отдается в пустом помещении эхом, — Братишка? Тот не отвечает, садясь и сминая в пальцах поднятую одежду. — Киллиан? — Новый вопрос заставляет его вздрогнуть, и парень кивает, натягивая узкие темные джинсы. Киаран молчит, пока брат поднимается, набрасывая на обнаженное тело толстовку. — Ну и катись, — наконец выдыхает светловолосый, когда за младшим захлопывается дверь. Новая пачка из-под сигарет падает на пол опустевшей. Киар затягивается, задумчиво вертя в руках зажигалку. С братом что-то не так… Хотя и он не лучше. Пальцы постоянно задевают колесико, то выпуская наружу яркий язычок пламени, то снова запирая его в пластиковой клетке. Что же… — Блять! — Огонек все же касается кожи, заставляя одернуть кисть. Боль отрезвляет, и парень, еще раз выругавшись, срывается с места, роняя тлеющий окурок. — Блять, Киллиан…10
Машина плавно тормозит у высокой прозрачной стены, окружающей город. За ней виднеется бетонная ограда, обтянутая кольцами колючей проволоки. Там, за ней, находится Квартал Отбросов. Место, абсолютно противоположное Клинтауну. Город тех, кто оказался за гранью идеальности. Джереми тихо выходит, знаком заставляя автомобиль ждать: он не задержится здесь надолго. Только вдохнет запах свободы и вернется обратно, в рамки своего идеального мира.11
— Киллиан! Окрик брата застает светловолосого у самого края крыши серой многоэтажки. Он стоит, бесстрашно опершись о бортик и всматриваясь в бескрайнее небо, распростершееся над волнами проволоки, усеянной колючими шипами, что отделяет две противоположности, льдинками голубых глаз. Близнец подходит ближе, обнимая его сзади, и вжимается телом в напряженную спину. Тот нервно ведет плечом, но все же оборачивается, окидывая пристальным взглядом стоящего напротив. Отмечает висящий так и не застегнутым до конца ремень и расстегнутую рубашку в крупную клетку. — Киар… — Тянет блондин, рассматривая узор татуировки, тянущейся от ключицы и заканчивающейся аж внизу спины: огромный иссиня-черный ящер обвивал распустившуюся алую розу, до крови царапая живот и бока о ее шипы. Он много раз видел этот рисунок и водил пальцем по его краям, даже очерчивал контур языком. — Киар… — Снова шепчет парень, протягивая руки и смыкая их на его шее. Тот послушно склоняется, властно целуя. Его горячие ладони сжимают ягодицы младшего, соскакивая ниже, и оглаживают внутреннюю часть бедра, закинув чужую ногу себе на пояс. Киллиан прогибается, толкаясь ближе, и жадно отвечает, яростно кусая губы брата. Просто потому что так хочется…12
Джереми глубоко дышит, рассматривая темно-сиреневое небо над головой. За гранью даже небо другое… Его взгляд скользит по высоким крышам многоэтажных домов, виднеющихся над бетонной стеной. Неожиданно на одной из них он замечает две переплетенные тени, фигуры двух парней, увлеченных… Поцелуем? Янг шумно сглатывает, оттягивая ворот идеально-белой рубашки. В горле мгновенно пересыхает, становится невыносимо душно. В мозгу бьется единственная мысль: как? Вернувшись в такси, темноволосый спешно называет адрес внезапно охрипшим голосом, постоянно оглядываясь назад. В висках гулко пульсирует кровь, отдаваясь громким стуком в ушах. Но… как? Как? Наконец автомобиль трогается с места, оставляя позади этот неправильный, неидеальный мир.13
Киллиан захлебывается стоном, подаваясь вперед, в руки брата. Сухие ладони гладят спину, задирая толстовку и обжигая кожу прикосновениями. Губы хаотично целуют шею, ключицы, плечи, оставляя, яркие метки укусов и расползающиеся пятнами засосы. Младший плавится, судорожно выдыхая в ухо светловолосому тихое «хочу». Киаран проникает в чужой рот глубже, сплетая языки, выбивая из легких остатки кислорода. Возбужденные члены трутся друг об друга через плотную ткань джинс, разжигая желание еще больше. Кажется, даже воздух наэлектризовался. Впервые они делают это так. Так горячо. Так правильно. Так идеально.14
Уже дома, в привычно пустой квартире, стоя под обжигающе холодными струями воды, Янг снова возвращается мыслями обратно, на крышу той самой многоэтажки. Перед глазами опять маячит образ тех парней. Их поцелуй. Такой неправильный и одновременно возбуждающе идеальный. С пересохших губ срывается вздох: внизу живота приятно тянет, разливаясь странным теплом. Ладонь крепко обхватывает вставший член, делая первый неуверенный толчок в плотно сжатые пальцы. Джереми невольно стонет, ускоряя движения. Еще, больше. Впервые он прикасается к себе так. Так грязно. Так неправильно. Так неидеально.15
— Джереми Янг, Вы были гордостью нашего университета! Как Вы смогли провалить столь важный государственный экзамен?! — Полноватая женщина возмущенно разводит руками, смеряя темноволосого рассерженным взглядом, — Вы будете немедленно отчислены! Парень безразлично поводит плечами, скучающе рассматривая большие часы, висящие на стене за ее головой. Он еле подавляет зевки: слушать это долго невыносимо. — Если так пойдет и дальше, Вы не сможете получить достойную работу! Любую работу! — Обычно спокойный голос декана дрожит, плохо скрывая злость.- Вы понимаете это?! — Мне наплевать, — холодно отрезает брюнет, все же зевая. — Мне это не нужно. — За такие слова Вас могут депортировать из города! — Она испуганно прикладывает палец к накрашенным губам, нервно оглядываясь. — Я сказал: мне плевать, — еще раз повторяет Джереми, разворачиваясь к декану спиной. — Я ненавижу этот город. За ним громко захлопывается дверь, отдаваясь в полупустом кабинете эхом вместе с его последними словами. «Я ненавижу этот город».16
Снова та же тесная комната, тот же запах дыма в прокуренном помещении и тусклый свет старой лампы, покачивающейся под потолком и бросающей размытые тени на пустые стены и грязный пол. Светловолосый парень сидит на подоконнике, уткнувшись в сложенные на согнутом колене руки подбородком. В воспоминаниях отчетливо мелькают картинки вчерашнего поцелуя. Блондин нервно вздыхает, подавляя нахлынувшее возбуждение, и неожиданно всхлипывает, пряча лицо в сгибе локтя. Кожи касается что-то влажное, и он удивленно вскидывает голову, тряхнув длинной челкой. Пальцы поспешно стирают скатившуюся по щеке слезу. — Киаран… — Отрывисто шепчет младший. — Не дай мне сломаться. Пожалуйста… — Не дам, — раздается сзади, заставляя парня вздрогнуть. Он медленно поворачивается, встречаясь взглядом с пронзительно-голубыми глазами брата. Тот горько ухмыляется, подходя ближе, и резко обнимает, заставляя близнеца уткнуться в свою кофту, остро пахнущую сигаретами. — Я соберу тебя по кусочкам, я обещаю, — выдыхает Киаран, зарываясь носом в светлые пряди. — Я люблю тебя, братишка. Впервые Киллиан плачет, судорожно цепляясь дрожащими пальцами за одежду брата.17
Снова проносящиеся мимо серые скалы многоэтажных зданий и край бледного неба, виднеющиеся сквозь тонированное стекло. Джереми спокойно всматривается в окно автомобиля, провожая глазами знакомые улицы. Машина плавно движется, следуя по уже известному маршруту до границы города. Только в этот раз он уже не вернется домой. После короткого допроса и обвинения в «неверности родному городу» его депортируют как «государственного преступника». Джереми тихо хмыкает, невольно растягивая губы в едва заметной полуулыбке. А он ведь так хотел вырваться из этого Города Идеальности.18
Громкие шлепки от соприкосновения разгоряченных тел отлетают от стен небольшой кабинки, раздаваясь раскатистым эхом в помещении туалета. Девушка призывно стонет, облизывая пухлые губы, и прогибается в спине, опираясь ладонью о ледяной кафель. Длинные ногти яркого красного цвета соскальзывают вниз, и она впутывает их в светлые волосы парня, тесно прижимающегося сзади. Ее губы находят его, но блондин надавливает на хрупкие плечи, заставляя нагнуться, вновь упершись руками в стену напротив. — Киллиан… — Выстанывает девушка, подаваясь навстречу ритмичным толчкам. Он скользит по изящно выгнутой спине скучающим взглядом, наматывая на ладонь длинные каштановые пряди, разливающиеся жидким шоколадом в пальцах, и резче вбивается в послушное тело. Перед глазами всплывает образ брата. Его запрокинутая голова и полуприкрытые глаза со слабо подрагивающими ресницами, глухие стоны и закушенная губа, напряженное тело и руки, обвивающие поперек, притягивающие к обжигающей коже, вжимающие в стоящий член… Из горла вырывается невнятный хрип, и Киллиан кончает, пачкая округлые ягодицы и собственный живот. — Милый, — брюнетка выпрямляется, застегивая пуговицы кремовой блузки непослушными пальцами.- Увидимся еще? — Нет, — обрывает Киллиан, заправляя ремень узких черных джинс. — Но… Почему? — Девушка замирает, вопросительно всматриваясь в холодное лицо напротив, застывшее непроницаемой маской. — Надоело трахать дешевых шлюх, — коротко бросает светловолосый, выходя из душой кабинки и вдыхая запах сигарет и хлорки. — Мне надоело…19
В клубе было душно. Настолько, что становилось трудно дышать. Слишком много сигаретного дыма, клубами стелящегося под потолком, дешевого алкоголя и полуголых девушек, вьющихся у длинных шестов. Грязное место. Непривычно громкая музыка режет слух — Джереми морщится, опускаясь на высокий стул у барной стойки. Заказанный алкоголь обжигает горло, разливаясь внутри приятным теплом. Странно. Здесь совсем не так, как в Клинтауне. Здесь грязно. Улицы завалены мусором, а окна мрачных зданий, исписанных матами и яркими, слишком яркими, рисунками, покрыты пылью, на некоторых виднеются трещины. Слишком грязно. И люди здесь другие. И даже воздух… Джереми глубоко вдыхает, приглаживая ладонью слегка отросшие пряди. Здесь все другое. Не такое идеальное.20
В клубе было уже привычно жарко. Казалось, даже воздух вокруг накаляется, пропитанный запахом алкоголя, сигарет и секса. Киаран шумно отпивает коньяк, янтарем плещущийся на дне широкого бокала. К его боку жмется рыжеволосый парень, трется тощей задницей в коротких шортах о бедро, накручивая на палец крашенную прядь. Брюнет крепче обнимает послушное тело, скользя ладонью по горящей коже. Рука проходится по груди, сквозь облегающую майку оглаживая торчащие соски, по плоскому животу, срываясь ниже. Над ухом раздается жалобный стон: мальчик возбужден. Киаран затягивается, поднося ко рту тонкую сигарету, и привлекает его за подбородок к себе, выдыхает в самые губы колечком серый дым. Рыжеволосый вызывающе облизывается, вытягивая из заднего кармана прозрачный пакетик. — Хочешь? — Тянет он, зажимая в зубах небольшую таблетку, и склоняется ближе, подставляя пухлые губы. Темноволосый тихо хмыкает и глубоко целует, чувствуя на языке горчащий вкус наркотика. Шею обвивают тонкие руки, и мальчик жадно отвечает, разделяя горечь на двоих. Поцелуй прерывает брат, опустившийся на кожаный диван напротив. — Что, уже трахнул ее? — хрипло спрашивает Киаран, отстранившись от расстроенно выдохнувшего парня. — Не твое дело, — Киллиан презрительно окидывает взглядом худую фигуру мальчика возле него, до белеющих костяшек сжимая пальцы. — Тебе и без меня тут хорошо. Старший смеется, притягивая лицо близнеца к своему, и впивается поцелуем, запутываясь ладонью в волосах. — Ревнуешь? — Не люблю шлюх возле тебя, — фыркает младший, поднимаясь. — Особенно рыжих. — Ревнуешь… — Старший поднимается за ним, растягивая губы в ухмылке. — Прям как в детстве ревнуешь, братишка…21
Жарко. Обжигающе жарко. Крепкий алкоголь обжигает, разливаясь внутри, ощущаясь на языке налетом терпкости. Близко. Еще ближе. Так, чтобы чувствовать чужие руки у себя под кожей. Громко. Слишком громко. Музыка отдается болезненной пульсацией в висках, оглушая. Джереми пьяно смеется, прижимаясь плотнее к темноволосой девушке в коротком ярком платье. Горячо. На танцполе еще горячее. От алкоголя, влитого в пересохшее горло, от близости разгоряченных тел, соприкасающихся обнаженной кожей. Руки гладят чужие бедра, вжимая в стоящий член. Девушка разворачивается, резко целуя, и Джереми чувствует неприятный привкус сигарет на своих губах. Но он отвечает, сжимая в ладонях хрупкое тело. Слишком горячо. Слишком неидеально.22
Киаран спиной впечатывается в дверцу узкой кабинки, утягивая следом брата, и снова целует, грубо впиваясь в длинные волосы на его затылке напряженными пальцами. В нос бьет резкий запах хлорки, и он глубже втягивает воздух, отрывисто выдыхая в жаркий рот брата. Тот кусает чужую нижнюю губу, задевая зубами холодную сталь пирсинга. По подбородку стекает пара капель, замирая алым росчерком на коже. Горечь наркотика на языке почти стерлась, сменившись привкусом металла. Больно. Расцарапанная губа саднит. Руки скользят ниже, задирая футболки, оставляя яркие полосы от ногтей. Блондин тяжело дышит под телом младшего, морщась от покалывающей боли: на плечах расплываются синяки, на шее — чернильные пятна засосов. Стоны душат, застревая где-то в горле, когда теплая ладонь накрывает оба члена сразу, сжимая крепче. Ее движения рваные, слишком быстрые, до легкой боли на самой грани безумия. Киаран путается в волосах младшего еще сильнее, дергая за пряди. Уже совсем близко… Изнутри вырывается вскрик, теряющийся где-то в складках одежды брата, когда зубы метят ключицы ярким укусом. Еще больней… Уже почти за гранью…23
Душно. Джереми тяжело дышит, тыльной стороной ладони стирая со лба мелкие капли. Он пробирается сквозь толпу, чувствуя на своем теле чужие руки, сдирающие одежду, оставляющие на светлой коже ожоги от горящих пальцев. Слишком душно. Темноволосый вваливается в узкое помещение, захлопывая за собой скрипнувшую дверь. В туалете все равно душно. Парень прислоняется к стене, прижимаясь горячей щекой к холодному кафелю. Взгляд пьяно скользит по синей плитке, замирая у рамы круглого зеркала. За его спиной мелькают чьи-то тени. Джереми шумно сглатывает, всматриваясь в отражение двух переплетенных тел. Там, в самой крайней кабинке, за не до конца закрытой дверью виднеются две мужских фигуры: одна, прислонившаяся к стене и запустившая руку в волосы второй, опущенной на колени. Парень пробегается глазами по прямой спине и плечам, ритмично двигающемуся затылку, и сталкивается с чужим насмешливым взглядом. Он ощущает его кожей и лишь сильнее впивается побелевшими пальцами в край раковины. Дыхание сбивается. Воздух с шумом вырывается из легких, и Янг вдыхает глубже, нервно облизывая сухие губы. Душно. Темноволосый умывается, набирая ледяную воду в дрожащие ладони, и выходит из туалета, не замечая стекающих по шее капель. Ему все еще слишком душно.24
У барной стойки Джереми заливает внутрь алкоголь, морщась от привкуса горечи на языке. Он просит закурить, и бармен послушно протягивает ему сигарету, чиркая зажигалкой. Горло дерет, но парень затягивается лишь сильнее, все еще подрагивающими пальцами стряхивая пепел с тлеющего конца на пол. — Думал сбежать? — Над ухом раздается ровный голос, и Джереми закашливается, давясь сигаретным дымом. — Что? — Он разворачивается, натыкаясь на тот самый насмешливый взгляд. — Я Киаран, — хмыкает парень, закидывая в рот пластинку «Орбита». Темноволосый сглатывает, завороженно рассматривая его лицо. Скользит ниже, очерчивая скулы, контур губ и проходящегося по ним языка, задевающего пирсинг в нижней, задерживается на пронзительно-голубых глазах. — Тоже хочешь? — Сзади в шею горячо выдыхают, вытягивая из пальцев сигарету, и Джереми растерянно кивает, скашивая взгляд на затягивающегося близнеца Киарана. — Идем, — протягивает тот, выпуская едкий дым ему в лицо.25
Джереми задыхается, задницей впечатываясь в чей-то стоящий член. Ему слишком душно. Спереди прижимается еще одно тело, сухими губами соскальзывая по шее. Темноволосый тяжело дышит, замирая на вдохе. Слишком неправильно. Две пары чужих рук стягивают одежду, обжигая кожу прикосновениями. Оставляя ожоги под кожей. Кончиками пальцев по оголенным нервам… Слишком… В приоткрытые губы впиваются другие, горячие, целуя грубо, глубоко. Идеально.***
Киллиан выгибается в руках брата, насаживаясь еще глубже. Оба члена скользят внутри, трутся разгоряченной кожей. Собственный пульсирует в чьей-то ладони, роняя мутные капли, пачкая плоский живот. Шею обжигает поцелуями, укусами, горят на бледных ключицах яркие пятна засосов. Жарко… Брат трахает привычно грубо, вжимая Киллиана бедрами в тело темноволосого парня. Младший стонет вслух, хрипло, протяжно, глуша крики в сгибе чужой шеи. Слишком правильно. Но слишком неидеально.26
Вода ледяными осколками спадает с косой челки, катится дальше, расчерчивая кожу мокрыми полосами. Капля за каплей. Кожа рвется легко, как бумага, вспарываемая лезвием. Холодно. Ему слишком холодно. Киллиан обнимает себя за плечи, морщась от покалывающей боли, пачкая ткань белой рубашки алыми разводами. На губах оседает вкус чужих поцелуев. Противно. Неправильно. Он сам пошел на это, и от этого еще противней. — Неправильно… — Шепчет светловолосый, снова и снова проходясь бритвой по венам. Глубже. Больнее. Переступая грань. Парень сползает по стенке душевой, судорожно шепча: — Прости… Люблю… Я ради тебя… Где-то совсем рядом хлопает дверь, и по квартире разносится голос брата: — Киллиан? Младший лишь слабо дергает уголком рта, выпуская из ослабевших пальцев бритву. — Киллиан?!27
— Прости, братишка. Прости меня, — бледные губы лихорадочно шепчут, касаясь сухими поцелуями заострившихся скул, впалых щек, висков. — Я не смог… На лицо спадают обесцвеченные пряди, и он наклоняется ближе, упираясь в холодный лоб брата своим, занавешивая глаза рваной челкой. На чужой нос слетает мокрая капля, скатываясь дальше, замирая на блеклых ресницах. Рядом очерчивает кривую влажную линию еще одна, и еще, еще… Киаран стонет вслух, срываясь на тихий рык, рвущий горло. Ледяные пальцы, нервно дрожащие от напряжения, крепче впиваются в худые плечи, комкая ткань промокшей рубашки. Губы, горячие, потрескавшиеся, находят другие, застывшие немым льдом, с надрывным всхлипом прижимаются ближе, разделяя одно дыхание на двоих. Вдох обрывается, теряясь в глубине чужого рта, растворяясь где-то под кожей словами: — Я люблю тебя… Так правильно. Так идеально. Но так слишком. Слишком много для мертвого, слишком мало для живого.28
Мокро. Мокрая одежда липнет к телу, мокрая челка закрывает глаза, стекает по скулам каплями дождь. Киаран морщится, стряхивая с ресниц воду, и натягивает капюшон сильнее. Дождь пробирается под одежду, заставляя вздрагивать. Мокро. Холодно. Неправильно. Светловолосый всхлипывает, падая на колени. Изо рта паром вырывается шепот: — Братик… Вой сирен оглушает, растворяясь в гулком биении сердца. — Неправильно. Это все неправильно… — Джереми повторяет снова и снова, пряча дрожащие руки в карманах. Взгляд цепляется за одинокую фигуру, замершую под дождем. Горло сдавливает комком. Слишком неправильно. Джереми сплевывает под ноги. Слишком неидеально.29
В распахнутое окно врывается ветер, стуча деревянными рамами с треснутыми стеклами внутри. На подоконник слетает пара сухих листьев, срываясь на грязный пол небольшой комнаты. Рядом падает свет желтой луны, и от окна расползаются уродливые черные тени. Их края дотягиваются до стены, проникая в угол, где, забившись вглубь, покачивается светловолосый парень, сжимая в напряженных пальцах длинные пряди. От резкого хлопка он вздрагивает, нервно оглядываясь на дверь. Та по-прежнему закрыта. Киаран матерится сквозь зубы, вбивая кулак в стену. Кровь с разбитых костяшек стекает ниже, капая на пол такими же темными пятнами. Он шипит, дергая плечом и распрямляя сутулую спину. С искусанных губ срывается неслышное: — Киллиан… Его пустой взгляд скользит по комнате, натыкаясь на черные силуэты мебели, отскакивая от голых стен. Ища того, кого нет. Уже нет. Он замирает у зеркала, напряженно всматриваясь в холодную гладь. Тонкие губы чуть трогает нервная улыбка. — Братик… Киаран опускается рядом, обнимая дрожащими руками, губами скользя по собственному отражению. — Братик… Его окровавленная ладонь ложится на зеркальную поверхность. Кажется, он даже чувствует шероховатость чужой кожи самыми кончиками пальцев. Снова идеально.30
Безликие люди в белых халатах, бледная рука, безвольно упавшая вдоль мертвого тела, скрытого тканью, чьи-то голоса, крики и надрывный, захлебывающийся плач… Джереми устало прикрывает глаза, отгоняя воспоминания. Неправильно. Слишком. Он прислоняется лбом к запотевшему окну такси, провожая взглядом катящиеся по стеклу дождевые капли. Там, за спиной, остается Квартал Отбросов. Слишком неправильный город. Слишком неидеальный.