* * *
Несколько долгих дней жизнь Оноды в Хогвартсе шла привычным путем, с одним только заметным исключением в виде дыры в форме Манами в его расписании. Какая-то безрадостная правда была в том, что даже это, однако, не было таким потрясением, каким могло было быть в прошлом. Иногда казалось, что потерять Манами всегда было неизбежно, что это был всего лишь медленный и длительный процесс, который наконец достиг финала. Если все было так, то, может, Онода не должен был расстраиваться, что его… знакомство с Манами закончилось, может, скорее ему следовало быть в первую очередь благодарным за все то время, которое Манами был готов провести с ним. Было нелегко, но с течением времени он подошел вплотную к тому, чтобы жить с этим — игнорировать пустое место рядом с собой на совместных занятиях хаффлпаффцев и слизеринцев, прекратить ожидать встречи с ним в коридорах, не смотреть на верхушки квиддичных ворот, ожидая увидеть его там… Пока в один на вид ничем не примечательный день он не решил показаться на заклинаниях. Он не сел рядом с Онодой и не сделал ничего запоминающегося (кроме того, что на самом деле показался на уроке), но Онода мгновенно заметил его. Однако его счастье оттого, что он видел Манами снова, было дополнено неприятным чувством, когда Манами сел сзади вместо того, чтобы сесть рядом. Правильно. В конце концов, так было лучше. У Оноды не было надежды на следующий урок со знанием, что Манами сидит у него за спиной (и почему Манами вообще пришел? В прошлом он, кажется, обычно приходил только для того, чтобы посидеть с Онодой, так почему он пришел сегодня?). Его мозг практически гудел от вопросов. После того, как прошла, кажется, целая вечность, урок наконец закончился, и Онода поднялся, чтобы убрать свои книги, когда остальные ученики собрались и начали покидать классную комнату. Как только он засунул перо в сумку, на стол упала чья-то тень, и он поднял голову, чтобы внезапно обнаружить всего в нескольких дюймах от своего лица лицо Сангаку Манами. Что-то смутно похожее Онода чувствовал тогда, когда Наруко случайно ударил его по голове рукояткой метлы. — С-сангаку? — запинаясь, пробормотал Онода. — Сакамичи, — кивнул Манами без улыбки. — Если я попрошу тебя встретиться со мной кое-где сегодня вечером, ты придешь? Онода засомневался — Манами избегал его все это время, а теперь внезапно спрашивает такое? Часть его желала согласиться, но его разумное я сомневалось, думая о том, что Имаизуми сказал о Манами и о вейлах в целом. Знал ли Манами вообще, какое воздействие он оказывал на Оноду? Имаизуми говорил, что он может не контролировать свое… влечение. Насколько он на самом деле может доверять Манами? Насколько он может доверять себе? Поэтому вместо того, чтобы немедленно согласиться, Онода, впервые за все время, собрался с духом и подавил желание не думая согласиться на все, что бы ни предложил Манами. — Я… я не знаю, — сказал он. — Пожалуйста, Сакамичи? — попросил Манами. В его голос прокрались умоляющие нотки, и Онода был поражен, что он дошел до мольбы — что это так много для него значило. — Я знаю, это нарушение комендантского часа, но просто выслушай меня. Я хочу поговорить с тобой. Наедине. Хотя привычная уже тяга и побуждала его выполнить просьбу Манами, тихий голосок в голове Оноды предупреждал его, что это была определенно плохая идея. Голосок звучал более чем немного похожим на голос Имаизуми. — Есть много мест, где мы могли бы встретиться днем, — выдавил Онода, сжимая кулаки, словно в надежде, что это удержит его от глупых поступков, — если ты хочешь поговорить. Манами слегка подался назад, нахмурившись. — Ты мне не доверяешь, — сказал он, и это было скорее утверждением, а не вопросом. — Я не… я правда не знаю, чему теперь доверять, — признал Онода, не в силах полностью взглянуть Манами в глаза. — Это из-за того, что этот… Имаизуми так хотел рассказать тебе? — слегка раздраженно спросил Манами. — Он рассказал тебе о моей маме, да? О том, что я наполовину вейла. Было странно слышать, как он так легко признается в этом, после всего остального. — Ты вообще собирался мне рассказать? — Это было неважно, — сказал Манами, хотя Онода, на самом деле, не об этом спрашивал. — Я никогда не врал тебе об этом — не понимаю, почему это что-то меняет. — Но… когда мы первый раз встретились и ты заставил меня думать, что ты призрак. Ты сказал мне тогда… — Я сказал, что был таким же живым, как и ты. Я не говорил, что я такой же человек, как и ты, Сакамичи. Голос Манами был непривычно резким, и Онода инстинктивно съежился, испугавшись, что действительно разозлил Манами. Был ли он несправедлив? Он так не думал, но у него не было опыта в таких ситуациях — и на самом деле, у кого он был? Он никогда не просил о таком, все, чего он хотел, — завести немного друзей, а не быть очарованным одноклассником-наполовину-вейлой и вынужденным разбираться, какие из его чувств действительно искренние, а какие — всего лишь работа магии. Онода почувствовал, как ему в руки сунули что-то мягкое. — Послушай, — Манами вздохнул, и голос его был почти таким же расстроенным, как Онода себя чувствовал. — Если ты собираешься, по крайней мере, меня выслушать, можешь взять метлу и вернуть мне их сегодня в полночь у главного входа. Если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, просто оставь их себе. Я больше не буду их использовать. Онода недоверчиво посмотрел на то, что держал в руках. Это были дешевые перчатки Оноды, пара, которую он подарил Манами предыдущей зимой, когда они стояли вместе на квиддичном поле во время снегопада. Они были точно такими, какими он их помнил, до торчащих ниточек на манжетах. Они выглядели так, будто их почти не носили с тех пор, как он их видел. Манами заранее планировал отдать ему перчатки, или это значило… что Манами везде носил их с собой? И если так, то по какой причине? Онода хотел спросить, но когда поднял голову, Манами уже ушел.* * *
В конце концов, было неизбежно, что Онода сделал бы так, как просил Манами. Онода никогда раньше не нарушал комендантский час, но, поскольку он был постоянной целью для издевательств в детстве, он всегда хорошо умел становиться незаметным и куда-то прокрадываться. Хоть раз он был благодарен за несчастное время в начальной школе, потому что на удивление легко проскользнул незамеченным из гостиной Хаффлпаффа, мимо призраков и через Большой зал, несмотря на то, что мысли его уходили от настоящей ситуации и цеплялись за другие темы. Другой темой, в данном случае, конечно, был Манами. Онода не ожидал, что Манами в первую очередь подойдет к нему, и он определенно не ожидал, что тот будет все еще носить его перчатки, даже спустя столько времени. Может, он взял их просто потому, что руки замерзли? Но… Поначалу Манами не хотел носить их, и, судя по тому, как он подрос за последний год, было непохоже, что они на него налезут. Только когда Онода выскользнул за тяжелые двери, ему в голову пришло, что, возможно, это был план с целью вовлечь его в неприятности, и Манами вообще даже не намеревался встречаться с ним, но раньше, чем суметь действительно запаниковать, он заметил Манами, стоящего в нескольких шагах и смотрящего на него. — Привет, — жалко сказал Онода, посильнее сжав метлу, когда закрыл за собой дверь. Не ответив на его приветствие и вместо этого просто сказав: «Следуй за мной», Манами взобрался на метлу и взлетел в ночь. Онода не имел понятия, что планировал Манами, но он уже зашел настолько далеко и не мог на самом деле думать о причине, чтобы вернуться, поэтому он забрался на метлу и взлетел следом. Манами, как оказалось, не улетел далеко — он парил рядом, явно ожидая Оноду. Убедившись, что Онода увидел его и следует за ним, он повернулся и направился туда, куда хотел их отвести. Онода никогда раньше не летал ночью, и он, конечно же, не летал раньше так близко к зданиям (не говоря уже о самом замке, который представлял собой колючую мешанину башенок, и скульптур, и прочих штук, в которые он мог легко врезаться в темноте, если не будет осторожным), но свет луны был достаточно ярким, и в этот раз Манами, кажется, не был заинтересован в том, чтобы устраивать гонку. Он летел довольно медленно, часто оборачиваясь, чтобы убедиться, что Онода по-прежнему держится за ним, и скоро они взлетели к самой высокой из башен замка — Астрономической башне, понял Онода, и Манами изящно приземлился на крышу с видом кого-то, кто делал это уже много раз. Приземление Оноды вышло намного более неловким, но он надеялся, что Манами был слишком занят, устраиваясь поудобнее, чтобы заметить. Он, может, и не каменел от вида высоты больше, но все еще не любил ее, и пространство, отведенное ему для того, чтобы приземлиться и сесть, было тревожно маленьким. Как бы то ни было, Оноде удалось, и он неловко уселся на крыше на небольшом расстоянии от Манами, скрестив перед собой ноги, чтобы усесться понадежней и не свешивать их за карниз. Только когда он был относительно уверен, что не соскользнет, если отпустит руки или подвинется, он набрался достаточно смелости, чтобы залезть в карманы и вытащить перчатки. — Я… эм… принес их, как ты просил, — неловко сказал он. Манами безмолвно принял перчатки, которые Онода протянул ему. Даже при плохом освещении Онода заметил, что, хотя лицо Манами по-прежнему было бесспорно красивым, было в его внешности что-то неестественное и сдержанное. Лицо его было напряженным, чего Онода не мог вспомнить, чтобы видел раньше, и было похоже, что он недосыпал, что для Манами, как думал Онода, было невероятным. Тишина вокруг них становилась все тяжелее, пока Манами не прервал ее вздохом. — Я разозлился после матча и вообще не хотел разговаривать с тобой снова, — прямо сказал он, и Онода похолодел. Он почти боялся услышать то, что будет сказано дальше, когда Манами продолжил: — Но пришел Джинпачи и обсудил это со мной. Он сказал, что я не должен полностью разрывать связи с тобой только потому, что наше… соперничество не принесло тех результатов, которые, как я думал, я хотел, и, думаю, он прав. По крайней мере, думаю, я должен тебе объяснение. И извинение, если ты его примешь. Все это было даже большим, чем то, на что он надеялся, и Онода с бешено колотящимся сердцем поспешно выпалил: — Да, конечно! Я определенно принимаю твое извинение, и пожалуйста, не беспокойся — если что, это я должен извиняться! Манами уставился на Оноду, и выражение неподдельного и неприкрытого недоверия на его лице в результате шумных заверений Оноды говорило о том, что у него не было ни малейшей идеи, как на это реагировать. Однако наконец уголки его губ изогнулись, и он рассмеялся. Чистый звук его голоса разнесся в ночном воздухе подобно звону колокольчика. Онода был очень смущен (и более чем немного обеспокоен, что шум оповестит кого-нибудь об их присутствии), но большая его часть была просто очарована видом искреннего счастья на лице Манами, и он не собирался быть тем, кто в этот раз заберет это счастье. Но наконец смех Манами утих сам по себе, и когда он открыл глаза, то выглядел намного более расслабленным, чем раньше, словно с его плеч упала тяжелая ноша. Он куда больше походил на того Манами, которого Онода запомнил с прошлого года, который выглядел так, будто мог уплыть с дуновением ветра. — Знаешь, Сакамичи, — сказал Манами. — Ты мог бы, по крайней мере, дождаться того, чтобы услышать мое извинение, прежде чем принимать его. Я над ним хорошо потрудился, знаешь — но, наверное, это похоже на тебя, — сказал он, и его голос звучал почти нежно. — Я должен был предвидеть это. Должно быть, Онода выглядел озадаченным, потому что Манами снова рассмеялся. — Я рад, что ты не злишься, но я обещал Джинпачи, что извинюсь перед тобой, так что лучше мне это сделать — если я постараюсь остановиться сейчас, он, вероятно, будет психовать. Он всю неделю твердил мне «поднять мою несчастную задницу и идти извиняться перед мелким очкариком Маки», или он сам погнал бы меня пинками до спален Хаффлпаффа, — сказал Манами. Онода разинул рот. — Что… правда? Он правда это сказал? — Ты выглядишь удивленным. — Ну… Тодо сильно напугал меня, когда мы впервые встретились, — смущенно признался Онода. — Он сказал, что собирается раздавить меня — я думал, он меня ненавидит. — О, это, вероятно, моя вина, — застенчиво сказал Манами, и Онода не смог не уставиться на него. — Я был так удивлен, когда ты сказал, что занял позицию ловца — Джинпачи всегда говорил о своем соперничестве с хаффлпаффским ловцом, и когда ты сказал, что он уступил ее тебе… я не смог удержать это при себе. Первоначально Джинпачи хотел, чтобы я занял позицию охотника, но после этого он решил, что он… как там… о, да, он сказал, что он «позаботится, чтобы я стал его преемником» вместо этого. Меж всех дел Оноде никогда не приходило в голову, как именно Тодо так скоро узнал, что Макишима сменил позицию, особенно учитывая секретность, в которой каждая команда проводила свои тренировки. То, что все это время Манами встречался именно с Тодо и что это были дополнительные тренировки по квиддичу, действительно имело большой смысл. Может, Оноде следовало бы злиться, что Манами рассказал Тодо о его позиции, но он поделился этой информацией полностью по своей воле и не просил Манами держать ее в секрете, так что все, что произошло, — на самом деле его вина. По большей части Онода просто устал от чувства обиды, и непохоже, чтобы это в итоге принесло Слизерину преимущество. …Что напомнило ему об одной вещи, за которую он хотел бы извиниться, если бы ему представилась возможность. И, ну… это была отличная возможность. — Ладно, — Онода сглотнул, и Манами взглянул на него сияющими глазами. — Насчет матча — я долго тянул, знаю, но я… я хотел сказать, что действительно сожалею о том, что случилось. Вид у Манами стал озадаченным. — Сожалеешь о чем? Ты не сделал ничего, о чем тебе нужно сожалеть, Сакамичи. Ты хорошо летал. — Но… ты заслужил победу, — сказал Онода. — Ты прав, что злился, это была нелепая случайность, что ты не поймал снитч первым. Ты куда лучше летаешь — то есть ты в первую очередь тот, кто помог мне научиться… — Ты хочешь сказать, ты даже не понял, что сделал? — прервал его Манами. — Что? — Когда мы падали вместе, — сказал Манами. — Знаешь, что ты сделал? — Я… не слишком много помню об этом? — признался Онода, хотя не был вполне уверен, куда Манами клонит. — Все произошло так быстро, и у меня, на самом деле, не было времени думать. — Ты был готов к удару, — сказал Манами. Онода нахмурился. Манами сказал это так, словно это было важно, но даже ради спасения своей жизни Онода не мог понять почему. Словно почувствовав его замешательство, Манами вздохнул. — Нам обоим оставались секунды до столкновения с землей, и ты полностью был готов врезаться в нее скорее, чем дать снитчу ускользнуть, — сказал он. — А я тем временем остановился. Я помню, что в тот момент думал, что будут еще шансы, что не стоит вредить себе, пытаясь поймать его прямо тогда — по крайней мере, так я себе сказал, — а тем временем ты преследовал его до самого конца и как-то смог поймать его. Несколько долгих секунд стояла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра под черепицей. Атмосфера была напряженной от ожидания. — И я не мог поверить в это, — наконец продолжил Манами, пристально глядя вдаль. — Ты, мальчик, которого я встретил, с самого начала так боявшийся падения, действительно бросился в грязь, чтобы поймать снитч, когда я отступил. — Когда он взглянул на Оноду, в его голубых глазах ничего нельзя было прочитать. — Видишь, Сакамичи, я не был лучше тебя, это твое сердце оказалось сильнее моего. Я говорил, что люблю высоту и всегда задумывался, на что это похоже — позволить себе упасть, но, когда пришло время, моя смелость подвела, а твоя нет. Все просто. — Но… ты… — Ты выиграл в тот день своими силами, Сакамичи, — сказал Манами. — Тебе не за что извиняться. Я, с другой стороны… — он намеренно отвернулся, но по его профилю Онода понял, что Манами неуютно. — У меня есть еще кое-что, за что я должен тебе извинение и объяснение. — О… — сказал Онода, понимая, на что он намекает. — Это… про вейлу? — осторожно спросил он. — Да, — сказал Манами, прикусывая нижнюю губу. — Я не думал, что это будет проблемой, но тогда я не знал, как это работает… Моя мама умерла, когда я был ребенком, и я никогда не встречал других вейл, так что у меня не было шанса узнать, на что я способен с моими силами или как их контролировать. Казалось, это не будет иметь значения, потому что по большей части все совершенно не собирались обращать на меня внимание, кроме… Кроме меня, со стыдом подумал Онода. Он был единственным, кто цеплялся за Манами как дурак, отчаянно желая его внимания. — Я все еще пытаюсь понять, почему чары вейлы действуют на одних людей сильнее, чем на других, — продолжил Манами. — Но думаю, что самое вероятное объяснение в том, что люди, которые знают, кто я, — как мои товарищи по команде — с меньшей вероятностью принимают магическое влечение за что-то большее. В твоем случае я тоже проводил с тобой больше времени, чем с кем-либо другим в школе, и это, возможно, не улучшило ситуацию. Возможно, ты был… перенасыщен мной, наверное? — О, — отвернувшись, сказал Онода. Тогда это было так. Онода задумался, возможно ли, что, когда тебе по-настоящему разбивают сердце, — это так же больно, как и когда это делают магическим способом. Его чувства был грубо растоптаны, а глаза жгло от непролитых слез. Если это было что-то похожее на настоящую любовь, Онода не мог понять, почему вообще кто-то хочет испытать это или что-то вроде. — Хотя, — неожиданно продолжил Манами, качая ногами, перекинутыми через карниз, — едва ли я эксперт, но я подозреваю, что могла быть еще одна причина. Может. — Что? — Опять-таки я не уверен. Это была просто мысль, но я вроде как задумался… может ли это отчасти зависеть от того, что я чувствую к человеку. Онода моргнул. — Может, часть меня хотела, чтобы ты был очарован мной, — сказал Манами, и уши Оноды покраснели, когда он услышал звенящий в его голосе смех. — Может, ты нравился мне больше, чем я думал, с самого начала, и все это время я изо всех сил старался удержать тебя поближе, не осознавая этого. Онода, несмотря на тяжесть признания, не смог не захихикать вместе с Манами, и напряжение между ними наконец ослабило свою хватку. Он был почти уверен, что Манами просто поддразнивает его, но и рад, что даже после этого неловкого разговора они по-прежнему могут вот так смеяться вместе. — В любом случае теперь я буду стараться лучше контролировать это, — легко сказал Манами. — Будет легче, ведь теперь мы оба знаем, что происходит, — это меньшее, что я могу сделать. Надеюсь, после всего этого ты все еще принимаешь мои извинения. Я не хотел, но причинил тебе боль, и я сожалею. — Ну… если так, то я думаю, что тоже должен перед тобой извиниться, — сказал Онода и продолжил раньше, чем Манами смог возразить: — Думаю, мы оба с самого начала поступали неправильно по отношению друг к другу. Но, думаю, у Тодо была правильная идея насчет Макишимы — мы можем быть соперниками, но это не значит, что мы не можем попробовать и быть друзьями. Просто… — Онода умолк, собираясь с мыслями и смелостью перед тем, как продолжить. — Я хочу в этот раз попробовать быть настоящими друзьями, если ты не против? Я хочу, чтобы мы могли узнать друг друга такими, какие мы есть на самом деле, вместо того, что мы о себе думаем, если… если это имеет смысл? Сначала Манами выглядел удивленным, но Онода ощутил тепло внутри, когда удивление превратилось в самую мягкую улыбку из всех, что Онода видел на его лице. — В таком случае, — шутливо сказал Манами, протягивая изящную руку. — Мы можем и начать по-настоящему в этот раз. Позволь мне заново представиться. Я Сангаку Манами, Слизерин, второй курс. Я люблю высоту, и я ловец команды моего факультета по квиддичу. А ты? Чувствуя, как уши начинают гореть, Онода проглотил свою неожиданную — и совершенно незваную — застенчивость и принял протянутую руку. — Сакамичи Онода, Хаффлпафф, второй курс, — сказал он. — Я люблю комиксы, и я тоже ловец команды моего факультета. Мне… мне приятно с тобой познакомиться. — Мне тоже очень приятно, Сакамичи Онода, — сказал Манами, и хотя в его глазах все еще была шутливая искорка, слова звучали так, словно он имел в виду именно это. Как по невысказанному соглашению они обратили свои взгляды к открывающемуся перед ними пейзажу, позволяя друг другу немного уединения после такого эмоционально нагруженного разговора. Однако, казалось, никто из них не собирался убирать руку после их рукопожатия. Если они действительно начинали с чистого листа, Онода подумал, что для них, должно быть, странновато держаться за руки на крыше Астрономической башни в ранний утренний час, но по некоторым причинам это казалось совершенно естественным. Наверное, у Манами просто был дар заставлять Оноду чувствовать себя уютно в самых неожиданных ситуациях. Так что, казалось, они не совсем вернулись к исходной точке, но Онода не находил причин жаловаться.* * *
Было очень удачно, что, когда на следующий день Онода пришел к своим друзьям после уроков, чтобы сказать, что хочет, чтобы они кое-куда с ним пошли, Имаизуми и Наруко, казалось, поняли, как это было для него важно. Хотя, насколько ему было известно, никакими извинениями они, на самом деле, не обменялись (и к тому же Онода не знал, понимает ли кто-нибудь вообще, за что тут нужно извиняться), между ними, казалось, возникло что-то вроде, по крайней мере, понимания. Казалось, что они, по меньшей мере, отложили свои разногласия до поры до времени ради Оноды, за что он был благодарен. — Знаешь, если ты хотел полетать с нами, тебе надо было просто сказать, — в шутку сказал Наруко, быстро шагая рядом с Онодой. — Уже сто лет прошло с тех пор, как мы тренировались вместе. Несмотря на беззаботный тон, Онода смог уловить едва заметное напряжение в его голосе. Наруко беспокоился, хотя, казалось, изо всех сил старался не показать этого. В противоположность его, беспокойство Имаизуми выражалось только в силе, с которой он сжимал свою метлу и квоффл, который они на всякий случай прихватили, и в том факте, что едва ли сказал что-то, кроме тихого «привет» Оноде. Онода глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Во-первых, ему нечего было бояться — это были всего лишь Имаизуми и Наруко. Это он позвал их встретиться здесь, так что варианта отступать не существовало. Просто… даже если в этом не было ничего опасного, он все-таки нервничал из-за того, что собирался сделать. Он почти хотел отступить, но, если быть совсем честным с собой, он знал, что это было очень давно ожидаемым и почти наверняка запоздавшим. Так что, ступив вместе с Имаизуми и Наруко на квиддичное поле, Онода затолкал свои тревоги поглубже. Он подвел их к стойкам ворот на дальней половине поля, а потом глубоко вздохнул и обернулся к ним. Поднял руку в приглашающем жесте и приготовился к тому, что за этим последует. Манами мягко приземлился рядом с Онодой, едва примяв сухую траву под ногами. Имаизуми и Наруко онемели. — Шунске, Шокичи, — нервно сказал Онода, становясь между ними и Манами. — Я собирался представить вас уже давно, но… это Сангаку Манами, мой… мой друг. Челюсть Имаизуми едва не упала от изумления, когда Манами весело помахал перед ним рукой. — Мы встречались, но я надеюсь, что эта встреча пройдет при лучших обстоятельствах, — приветливо сказал Манами, небрежно приподнимая ступню, чтобы почесать ей другую ногу. — Сакамичи очень хорошо отзывался о вас. Наруко, которому, очевидно, удалось стряхнуть свой ступор, заговорил: — Эй, погоди — Сакамичи, ты же не хочешь сказать, что у тебя есть друг кроме нас? С каких это пор… Имаизуми аккуратно оттер Наруко от Манами, прежде чем пригвоздить улыбающегося мальчика взглядом. — С чем ты, по-твоему, играешь? — обратился он к Манами, сжав губы в тонкую линию, будто Оноды вообще не было рядом. — Хм? Ты о чем? — спросил Манами, нимало не смутившийся. Его улыбка даже не дернулась. — Когда я в последний раз тебя видел, ты не смог уйти от нас — включая Сакамичи — достаточно быстро. Что изменилось? Что тебе с этого будет? — Что мне с этого будет? — повторил Манами с широко раскрытыми глазами и серьезным выражением лица. — Прости, но я не понял — разве Сакамичи только что не сказал тебе? Мы друзья. Выражение лица Имаизуми ни на йоту не смягчилось, если только глаза еще сильнее сузились. — …И я уверен, что мы тоже ими будем, Шунске, — доверительно добавил Манами. — Со временем. Его слова звучали так, словно должны были сопровождаться поглаживанием по голове. Имаизуми, кажется, был в ярости. — Шустряк? — с заметным беспокойством в голосе спросил Наруко. — Ты… Голос Наруко, видимо, сделал то, что не смогло все остальное, и Имаизуми наконец отвел взгляд. — Ничего, совсем ничего, — сказал Имаизуми, поворачиваясь, и взглянул на Наруко и Оноду, одного за другим. Такое выражение на его лице Онода видел нечасто; что-то похожее он видел, когда поднимался вопрос о родителях Имаизуми, или тем вечером, когда он встретил Каваду в коридоре у лазарета. Онода понял, что у Имаизуми есть кое-какое беспокойство по поводу Манами, но в то же время он не мог в полной мере объяснить, что в этой ситуации оправдывает это выражение страха. — Сакамичи, — жестко сказал Имаизуми — видимо, необходимость что-то сказать перевесила то, что его терзало, что бы это ни было. — Ты помнишь, о чем мы говорили после матча? — Да, — сказал Онода, надеясь, что его голос не слишком дрожит. — И ты… подумал об этом? — серьезно спросил Имаизуми, ища на лице Оноды хотя бы намек на сомнение. — Ты уверен? Онода кивнул: — Да. Имаизуми, просмотрев на него нескольких долгих минут, со вздохом отвел взгляд. — Тогда мне, наверное, нечего больше сказать, — сказал он, бросая последний взгляд на Манами. — Просто будь осторожен, Сакамичи. — Буду, — пообещал Онода. Если Имаизуми собирается довериться в этом его суждению, тогда это меньшее, что он может сделать. — Так, если вы не против, что я спрошу, — вмешался Наруко, исключенный из их круга, и от этого выглядевший все более раздраженным, — если это была встреча-знакомство, то зачем ты заставил нас взять метлы? Просто в качестве причины собраться? Потому что, в самом деле, если хочешь разочаровать кого-то… Онода покраснел. Он надеялся, что эта первая встреча пройдет более гладко, но теперь этот момент прошел и все его планы казались безнадежно оптимистичными. — О, это… эм, я подумал, может, это поднимет нам дух, если мы вчетвером потренируемся вместе? — предложил он, глядя по очереди на каждого из троих. — Я просто подумал, что если мы все любим летать, то у нас, по крайней мере, много общего, так, может, это… поможет нам узнать друг друга получше? Онода знал, что идея выглядела непостижимо глупой, чтобы ее предлагать, но понятия не имел, как еще достучаться до своих увлеченных квиддичем друзей. Он с самого начала знал, что они двое будут психовать, потому что Манами был слизеринцем, а Имаизуми будет особенно психовать, потому что Манами был вейлой, и Онода решил, что мини-игра в квиддич между ними четырьмя может стать тем, что ослабит их напряжение друг насчет друга. Это с самого начала была ужасная идея — не было шансов, чтобы какое-то соревнование заставило их хоть немного расслабиться. А даже если и были, Имаизуми никогда не согласится… — Хорошо, — сказал Имаизуми, протягивая Оноде квоффл и отворачиваясь. — Сакамичи, ты бьешь первым. Наруко, ты в моей команде. По-видимому, Онода не был единственным, кто посчитал такую реакцию, мягко говоря, неожиданной. Наруко вытаращил глаза на Оноду, скрипя зубами и выразительно тыкая Имаизуми в спину, всем своим видом изображая кто это и что случилось с Имаизуми? Онода и сам начал задаваться этим вопросом. — Прекрати кривляться и давай сюда, идиот, — огрызнулся Имаизуми, и Наруко, хихикая, побежал догонять его. — Думаю, прошло довольно неплохо, — сказал Манами Оноде, когда Имаизуми и Наруко были на безопасном расстоянии от зоны слышимости. Для сложившейся ситуации он выглядел слишком расслабленным. Было бы ложью сказать, что ни один волосок на его голове не был не на своем месте (это ведь был Манами, так что, на самом деле, они все были не на своем), но в тоже время каждому месту удавалось каким-то образом быть верным. Онода коротко задумался, было ли это способностью вейлы или способностью Манами, но потом решил, что это неважно. — Наверное… — сказал Онода. — То есть я не думаю, что это уже конец, но… — Но, по крайней мере, никто из них не пытался проклясть меня, — с милой улыбкой сказал Манами. — Уже начало. Онода почувствовал, как его собственные губы изогнулись в ответ. — На самом деле, Шокичи не стал бы проклинать тебя, — сказал он, чувствуя необходимость защитить своих друзей. — А Шунске… — …определенно наполовину вытащил свою палочку, когда я приземлился, но это ничего, — бодро сказал Манами. — Мы над этим поработаем. Онода бросил озабоченный взгляд в сторону Имаизуми и Наруко, снова думая, действительно ли это была хорошая идея. Имаизуми наклонился и, казалось, что-то довольно серьезно говорил Наруко. Онода задумался, что же он говорил и насколько это было о Манами. — Сакамичи, все будет в порядке, — сказал Манами, и к искренности в его голосе Онода все еще не привык. — Правда, ты ведь уже так много сделал. В конце концов они привыкнут — или нет, но я уверен, что они в любом случае останутся с тобой. Ты хороший друг. При этих словах Онода почувствовал, что его лицо запылало, и посмотрел вниз, словно впервые замечая в руках квоффл, который дал ему Имаизуми. — О, точно, — сказал он. — Наверное, если мы собираемся играть в квиддич, мы все должны быть кем-то вроде охотников? Ты хорошо забрасываешь? — Ужасно, — весело сказал Манами. — О, — сообразил Онода, — тогда мы проиграем. — Возможно, — согласился Манами. — Но кто знает, может, я им больше понравлюсь, если мы позволим им думать, что в квиддич они играют лучше меня. Тебе стоит больше смотреть на все с хорошей стороны, Сакамичи. — Думаю, все возможно… — неуверенно предположил Онода, когда Имаизуми закончил, что бы он там ни говорил Наруко, и они оба взобрались на метлы, не отводя взглядов от противоположного конца поля. — Только… Есть еще кое-что, что я хочу сказать тебе прежде всего. Сангаку…? — Да? Онода сглотнул, а его желудок сделал кульбит. — Даже если мы позорно проиграем, я думаю, это… я просто… на самом деле счастлив в этот раз быть на одной стороне с тобой. Манами моргнул, явно удивленный, и без предупреждения взмыл в небо, оставляя Оноде лишь движение воздуха. Он постарался не расстраиваться — потому что, в самом деле, что может сказать кто-то, кому сказали такое безо всякой причины? Не было вины Манами в том, что Онода по-прежнему был немного под воздействием его притяжения вейлы, и хотя он изо всех сил старался контролировать себя, ему все же стоило быть более осторожным, чтобы в будущем избежать проколов. И если это была цена дружбы Манами, то все это в конце концов стоило того. И едва он оттолкнулся от земли, он услышал это — ответ Манами, такой тихий, что его почти унесло ветром раньше, чем он достиг его. «Взаимно, Сакамичи».