«Как заводить друзей и выигрывать в квиддич» (руководство для начинающих)

— Сангаку, — против воли выдохнул Онода. Глаза Манами встретились с его глазами, и он почувствовал, что может умереть, утонув в этом неподражаемом оттенке синего. — Сакамичи, — сказал Манами, приветственно склонив голову, и от изящного движения его волосы упали на плечо. Это смутило Оноду и уничтожило всякий шанс для него подобрать связный ответ. Горло сжалось так, что в этот момент он сомневался, что ему удастся хотя бы прохрипеть. Всегда ли Манами был таким… таким взрослым? Онода по-прежнему видел его иногда на занятиях, но всегда чувствовал себя старшим среди них. Сегодня же Манами был особенно сияющим, грациозным и небрежно красивым в зеленой с серебряным квиддичной мантии, и это заставило сердце Оноды колотиться, а его самого — почувствовать неявную тошноту. Легкая улыбка озарила лицо Манами, пока секунды все уходили, и Онода потерпел совершенное поражение в поисках адекватного продолжения жалкой попытке выговорить имя Манами. — Кажется, нам действительно не о чем поговорить, когда мы не говорим о полетах, хмм? — усмехнулся Манами, наконец прерывая молчание. — Хаха… да, может. — Оноде удалось слабо улыбнуться. Его голова переполнилась вопросами, и полная картина происходящего казалась извлеченной из какого-то сна. Слишком многое не вставало в ряд с тем, что Онода уже знал и чего ожидал, и если ошеломленное неверие на лице Макишимы можно было считать показателем, то не он один был удивлен таким поворотом событий. — Но даже все разы, когда мы с тобой разговаривали… ты никогда не говорил, что играешь в квиддич, — сказал Онода, надеясь, что слова не выйдут едва слышными. Успокойся, Сакамичи, приказал он себе. Это просто Манами — ты же знаешь Манами, разве не так? Этому есть объяснение… Намного легче было бы пропустить это через себя, не будь он таким заторможенным. Улыбка Манами стала шаловливой. — Я думал, ты догадаешься, если честно. Джинпачи ясно сказал, что мне не стоит говорить с кем-то о том, что я в команде, или что он тренирует меня дополнительно, или, в особенности, что меня рассматривали как ловца, когда я упомянул, что Юске Макишима тренировал тебя как свою замену, и он начал плакать и часами запираться в спальне… — И теперь инструкции все еще в силе, негодный маленький проказник, — перебил Тодо, втискиваясь между ними и хватая Манами за ухо. — Теперь иди стройся, если только ты не хочешь, чтобы твой первый матч стал для тебя последним. — Ладно, ладно, — рассмеялся Манами и стряхнул руку Тодо, прежде чем сделать как было сказано и отправиться к своему месту. — Удачи, Сакамичи, — сказал он, глянув на Оноду через плечо, и в его глазах сверкнул вызов. — Не терпится увидеть, такой ли ты непоколебимый, как я помню. Пока Онода возвращался к своему месту на поле, живот неприятно скрутило. Едва Канзаки отошел, чтобы распаковать мячи, к Оноде приблизился Макишима и тронул за плечо. — Ты знаешь этого парня? — тихо спросил Макишима. — Этого Сангаку Манами? Онода сглотнул. — Да… ну, вроде того, наверное. Я летал с ним раньше, и он… он неплох. Макишима нахмурился, его лицо исказилось чем-то, что Онода мог только представить себе как беспокойство. — Он просто обязан, раз Тодо собрался пройти через что-то вроде этого. Не могу сказать, будет ли это для нас плохо или пока нет… вообще, я бы сказал, хорошо, что ты будешь играть против новичка одного с тобой курса вместо Тодо, но… — Он умолк. — …Но на тренировках последние несколько недель я специально знакомился с методами Тодо как ловца, — сказал Онода, ощущая, как страх струится по венам по мере того, как он осознает проблему. — А Манами, вероятно, будет играть по-другому. — Именно, — сказал Макишима, нервно оглядываясь. Он вздохнул. — У нас даже близко нет для этого времени — матч может начаться в любую секунду, и мне надо идти на позицию, — но ты сказал, что летал с ним раньше? Тебе знаком его стиль? — Однажды, — сказал Онода. Он почувствовал себя неловко, когда воскресил в памяти тот единственный раз, когда в прошлом году он соревновался с Манами в их импровизированной игре в пятнашки — игре, которую он проиграл. — Но это было давно, — возразил Онода. — Я не уверен, насколько хорошо смогу вспомнить… — Ничего, — быстро сказал Макишима. — Просто старайся изо всех сил, — посоветовал он Оноде с натянутой улыбкой. — Канзаки возвращается, так что просто скажи мне одну вещь, пока не начался матч, Сакамичи. Онода нахмурился, слегка встревоженный тоном, которым был задан вопрос. — …Да, что? — Просто… скажи, хочешь ли ты играть сегодня, — сказал Макишима. — И не говори, что все в порядке, просто чтобы успокоить меня, ты выглядишь немного… не знаю… убитым. И непохоже, чтобы ты просто нервничал, это что-то другое. — Что-то другое? — спросил Онода, не понимая, что может иметь в виду Макишима, пока перед его мысленным взором не предстало воспоминание о небесно-голубых глазах и он не покраснел. — Я-я не знаю, о чем вы, — чересчур поспешно сказал он. Макишима, очевидно не убежденный, продолжил: — Не хочу отсылать тебя, потому что думаю, что ты можешь навредить себе, Сакамичи. Если твое внимание обращено не к матчу… — К матчу, обещаю! — как можно убедительнее сказал Онода. Идея того, что против Манами будет играть кто-то другой, была немыслимой. — Я готов играть, — сказал он. — И команда рассчитывает на меня, я не могу бросить их сейчас. Я немного нервничаю, но буду в порядке, как только мы поднимемся в воздух. Макишима вздохнул, неловко почесывая голову и явно уступая. — Они в самом деле застали нас врасплох в этот раз, — с сожалением сказал он. — Тодо поймал меня полностью внезапно, и ты прав, ты действительно нам нужен. Если ты говоришь, что все в порядке, тогда я доверюсь тебе, Сакамичи. Просто будь осторожен. — Конечно, — сказал Онода, испытывая облегчение оттого, что вопросы закончились. — Сделаю все возможное! — добавил он с дополнительной вспышкой энтузиазма. — Ты всегда делаешь, отдаю тебе должное, — сказал Макишима с вялой улыбкой, возвращаясь на свою стартовую позицию на поле. — Удачи. Онода сглотнул, и во рту у него ощутимо пересохло, когда он обратил взгляд на Манами, который стоял прямо напротив него по другую сторону линии. Сосредоточься, мысленно приказал себе Онода и сделал глубокий вдох, чтобы усмирить свое колотящееся сердце. Сосредоточься на матче. К несчастью, сосредоточиться на матче означало, что ему придется наблюдать за Манами, а это само по себе уже отвлекало. Игра началась достаточно невинно, когда Канзаки подул в свисток и хаффлпаффские и слизеринские игроки подняли в воздух комья грязи и ободранной травы. Макишима поймал квоффл, и когда он полетел в направлении слизеринских ворот, борьба за сохранение преимущества началась всерьез. К сожалению, Макишима не продвинулся далеко: бладжер, направленный слизеринским загонщиком, в котором Онода (с ужасом) узнал Мачимию, отнял у него преимущество, что позволило одному из слизеринских охотников подхватить упавший квоффл. К охотнику мгновенно приблизился Аракита, и на секунду показалось, что квоффл снова перейдет в другие руки, но крик Макишимы был единственным предупреждением, которое успели получить хаффлпаффцы, перед тем как беззвучно приблизившийся Тодо возник словно из ниоткуда, чтобы помочь товарищу по команде. Точно, вспомнил Онода о своих тренировках с Макишимой. Тодо летал почти беззвучно, и его самая большая сила была в том, чтобы двигаться так, что противник не догадывался об этом. Он коротко эгоистично порадовался, что ему не придется столкнуться с этой способностью, но это, казалось, могло стать проблемой для команды в целом, даже если Тодо был охотником. Трибуны взорвались аплодисментами и свистом, и Онода понял, что Тодо забил. В самом начале матча Слизерин лидировал 10:0. Так же, как остальные члены команды занимались Фукутоми, Мачимией и Тодо, Онода должен найти способ держаться против Манами. На настоящий момент ему еще предстояло сделать ход, и он, подобно Оноде, просто парил над основным действием, внимательно следя за снитчем. Онода пытался не позволять знанию, что Манами с такой же вероятностью наблюдает за ним, как и он за Манами, слишком сильно отвлекать его. Это просто… бодрило, после того, как он редко видел Манами за последние несколько месяцев. Если подумать, тот факт, что Манами, вероятно, вовсе не избегал его, а вместо этого всего лишь встречался с Тодо, чтобы потренироваться на ловца, на самом деле здорово утешил его. Может, Онода даже и стал причиной, по которой он решил присоединиться к слизеринской команде. Может, Манами тоже почувствовал дистанцию между ними и понадеялся исправить это, разделив интересы Онода. От этого ему хотелось кричать или, может, взлететь к Манами и снова поймать его взгляд, как это было, когда он сказал, что Онода интересный. Или, может, это было глупо, может, на самом деле Манами хотел, чтобы Онода снова проявил себя, делая что-то удивительное, вроде трюка или… — Сакамичи, берегись! Онода быстро взглянул вверх и едва успел уклониться от бладжера, который пролетел мимо его щеки так близко, что он ощутил движение воздуха кожей. — Поживее, четырехглазый! — рявкнул на него Аракита, пока Онода пытался вернуть контроль над сердцебиением. — Если тебя снова собьют, я не буду подбирать твою жалкую тушку… — Сакамичи, ты в порядке? — перебил Макишима, задержавшийся на пути к хаффлпаффской части поля и бросивший на Аракиту недовольный взгляд. — Ох… да, извините, — сказал Онода, смущенный одновременно и тем, что его застали в задумчивости, и предметом своих мыслей. Как будто прошлого раза было мало. — Он просто напугал меня, это не повторится. — Лучше пусть не повторится, — сказал Аракита, но ответ, по-видимому, удовлетворил его достаточно, потому что он улетел. Онода поудобнее сжал рукоятку метлы, выпрямился и снова приступил к поискам снитча. И примерно через десять, по подсчетам Оноды, минут снитч наконец-то впервые появился на поле, порхая вокруг левой стойки ворот Слизерина. Онода заметил его первым, срываясь с места со всей доступной скоростью, зная, что Манами будет преследовать вплотную. Если Онода помнил верно, Манами великолепно маневрировал на метле, и он был намного наблюдательнее, чем казался — не было шанса, что у Оноды получится перехватить снитч, а он не заметит. Действительно, Онода преодолел не больше половины пути, когда хлопанье развевающейся мантии возвестило о приближении кого-то еще, и спустя секунды Манами поравнялся с ним и улыбнулся в его сторону. — Не разочаруй меня в этот раз, Сакамичи, — сказал Манами, и воздух застрял у Оноды в горле. — Д-давай оба постараемся, — жалко промямлил Онода, и Манами вырвался вперед со смешком, звук которого отозвался звоном колокольчиков на ветру. Онода ускорился, склонившись к рукоятке, чтобы уменьшить сопротивление воздуха насколько возможно. Он едва поравнялся с Манами, и снитч все еще был в нескольких метрах впереди них. Ему нужно будет попробовать что-то другое, если он получит достаточное преимущество, чтобы… Поднялся ветер, и Манами внезапно оказался на несколько футов дальше того места, где был раньше — где должен был быть сейчас, основываясь на его нынешнем направлении и скорости, что почти заставило Оноду отстать из-за шока. Манами был почти на расстоянии протянутой руки от снитча, и, если бы Онода не сделал что-нибудь вовремя, он поймал бы его, и игра была бы закончена. К счастью, Онода был спасен Мики, пролетевшей прямо перед Манами как раз тогда, когда он готовился протянуть руку, что заставило его быстро снизить скорость и отвести взгляд от снитча. Она продолжила лететь за бладжером, который преследовала, по-видимому совершенно не подозревая, что только что предотвратила раннее завершение матча, пока Онода почти обмяк от облегчения из-за своей удачи. В этот короткий момент замешательства снитч воспользовался возможностью снова исчезнуть. Когда Онода и слегка более разочарованный Манами начали снова кружить над полем, Онода стал задумываться, как Манами удалось так легко опередить его в погоне за снитчем. Подумав над этим немного, Онода понял, что этот ход не должен был застать его врасплох, потому что он видел его раньше, во время их игры в пятнашки на первом году. В тот раз Онода тоже думал, что смог развить одинаковую с Манами скорость, но Манами неожиданно удалось обойти его. Онода никогда раньше не понимал, что тогда произошло, но теперь он был более опытным, и после того, как он собрал вместе все, что помнил об этом случае, со всем, что увидел сегодня, все внезапно прояснилось. Это был ветер. В этом был секрет внезапных скоростных рывков Манами, которые казались беспричинными. Манами, должно быть, хорошо — нет, больше, чем просто хорошо, мастерски читал погоду и состояние воздуха вокруг себя. Он знал, как проскользнуть сквозь ветер, когда тот был против него, и как поймать, когда он был в его сторону, чтобы получить преимущество в скорости. Манами никогда не сражался с обстоятельствами в полете, он просто следовал за потоком и ждал возможного момента, чтобы атаковать. Оноде следовало делать то же самое, если он хотел ухватиться хотя бы за мельчайший шанс победить. Тем временем счет остановился на 30:20 в пользу Слизерина. Разрыв был небольшим, и было ясно, что Хаффлпафф, вероятно, не мог надеяться увеличить его настолько, чтобы ему не потребовались очки, получаемые командой, чей ловец поймает снитч, чтобы выиграть. Это значило, что победа или поражение команды Оноды зависит полностью от него, что бы Макишима или Аракита ни говорили ему, чтобы успокоить. После того, как они оказали ему такое большое доверие, Онода был должен им. Онода осматривал хаффлпаффскую сторону поля, когда движение, замеченное краем глаза, привлекло его внимание. Он развернулся, думая, что это может быть снитч, и обнаружил, что это был Манами, который с удвоенной силой устремился вверх и по направлению к центру поля. Это могло значить лишь одно, и Онода поспешил за ним, проклиная себя за то, что не заметил этого первым. Оноде понадобились все силы, чтобы догнать его, но едва он попытался поймать, как ситуация снова изменилась. Снитч спикировал вниз, и Онода и Манами наравне друг с другом без колебаний последовали за ним. Оноде это показалось почему-то подходящим, что падать вот так, с Манами рядом и землей, несущейся им навстречу, на самом деле напомнило ему первый увиденный им квиддичный матч, где Макишима и Тодо рухнули вниз за снитчем вместе, втянутые в игру «кто первым струсит», чтобы увидеть, кто из них отступит. Руки и ноги Оноды похолодели от страха, но его разум оставался до странного ясным, пока он продолжал преследовать снитч. Манами взглянул на него, возможно задаваясь вопросом, нервничает ли Онода и планирует ли отступить, но его глаза, когда они встретились с глазами Оноды, были пораженными и, наверное, удивленными немного. Казалось, он почти хотел что-то сказать, но момент был упущен, только мимолетное соприкосновение со спокойствием, перед тем как оба встретились с реальностью: земля приближалась с пугающей скоростью. Три… Два… Один… Онода с силой врезался в землю, откатываясь на несколько футов от метлы из-за удара, и замер лицом вниз. В голове зазвенело. Пролежал в оцепенении несколько долгих минут — или, возможно, это были только секунды — пока не пришло осознание нарастающей боли в лице. Он подозревал, что ему, должно быть, удалось замедлить падение, по крайней мере, на чуть-чуть в последнюю минуту, раз он до сих пор в сознании, но в суматохе он понятия не имел, что стало со снитчем или Манами. О приближении нескольких человек Оноду предупредил звук голосов и глухой стук быстрых шагов, который, чем дальше он прислушивался, становился громче. Не желая беспокоить кого-нибудь без необходимости, он поднял голову и принял сидячее положение, готовясь убеждать любого приблизившегося, что он в порядке. Однако подавился собственными словами, когда движение наполнило его рот привкусом меди и стало причиной больших капель крови, брызнувших на землю под его ногами. Было… было много крови. Онода почувствовал слабость, когда неуверенно поднял руку к горящему лицу. — Полегче, полегче, не трогай, пока я не осмотрю тебя, — остановил его Канзаки, опускаясь перед ним на колени и осторожно приподнимая кверху его лицо. — Кажется, трава — может, еще и рукоятка метлы оставила след у тебя на лице. Разбитая губа и кровь из носа, хотя он и не сломан с виду. Ты легко отделался, Сакамичи. — Ох, это хорошо, — пробормотал Онода, не чувствуя себя особенно удачливым, даже когда Канзаки достал палочку и быстро проговорил одно за другим несколько заклинаний, которые тотчас заставили боль начать исчезать и сменяться мягким онемением заживающих ран. Кто-то другой — Онода не был уверен кто — принялся аккуратно счищать кровь с его лица уверенными движениями палочки. Тем временем приземлился и Манами, опустившись на землю так же легко, как лист, несомый слабым ветерком. Онода с облегчением увидел, что он был в порядке, хотя было понятно, что он не сделал бы ничего такого уродливого и неловкого, как сломать метлу, — он в самом деле летал намного лучше, чем Онода. Однако выражение его лица было до странного пустым, когда он приблизился и остановился на почтительном расстоянии от столпившейся вокруг Оноды группы. — Отличная работа, Сакамичи, — беспечно сказал Манами, хотя странное пустое выражение не исчезло с его лица. — Наверное, ты в самом деле больше не боишься падать. У Оноды появилось смутное впечатление, что он упустил что-то важное. — Может, это доказательство, что я должен был, — слабо сказал Онода, надеясь получить в ответ одну из характерных мечтательных улыбок Манами, но Манами продолжал просто смотреть на него, и Онода неловко подвинулся. — Моя метла в порядке? — спросил он, не обращаясь ни к кому в особенности, в надежде уменьшить нарастающее напряжение. — Я уже достаточно времени потратил. Все ждут продолжения матча, так что мне нужно… Канзаки озадаченно посмотрел на него. — Ты, должно быть, шутишь, Сакамичи, — только не говори, что во всей этой суматохе еще даже не заметил? — Заметил что? — Посмотри на свою правую руку. Онода сделал как было сказано и оцепенел, когда понял, на что указывал Канзаки. Там, в неосознанно крепко стиснутом кулаке, был снитч. — Я… погодите, — сказал Онода. Мысли в его голове вертелись быстрее, чем крошечные серебряные крылышки, бьющиеся в его ладони. — Как он сюда попал? — Это ты скажи, — усмехнулся над его замешательством стоявший рядом Макишима, который опирался на рукоятку метлы. — Ты же смог выдержать это пике и каким-то образом и поймать снитч, и не упустить его после довольно неприятного столкновения. — Я… это действительно случилось? — слабо спросил Онода. — Я в самом деле не могу вспомнить большую часть этого. Я правда… сделал все это? — Это была удивительная игра, — подтвердил Канзаки, хлопая Оноду по плечу, после того как помог ему подняться. — Хотя, — добавил он, — как инструктор по полетам, я, вероятно, должен предупредить тебя, что такой ход был немного чересчур рискованным для начинающего, но тем не менее… Онода осмотрелся и впервые ясно понял, что трибуны пустеют и толпы зрителей высыпаются на поле, а воздух вокруг них звенит от ликующих криков. Остальные участники команды Оноды приземлились и попытались воссоединиться с Онодой и Макишимой, но со смехом поняли, что оказались лишь в толпе поклонников. Онода поймал только беглый взгляд Аракиты и короткое ругательство, пока его полностью не увлекла толпа. Они выиграли. Команда Оноды выиграла, и он помог им сделать это. Он исполнил роль, которую ему доверила команда. Сердце Оноды пропустило удар, и он ощутил, как у него в груди распространяется тепло, совершенно непохожее на все, что он когда-либо чувствовал. Именно об этом в первую очередь говорили Имаизуми и Наруко, когда сказали ему, что нет ничего похожего на квиддич. Видеть и чувствовать снитч в своей руке было очень приятно, и он… гордился собой, наконец. Его старания и часы, проведенные за тренировками, наконец-то окупились. Хотя что-то было упущено. Где-то среди празднования и похлопываний по спине Манами повернулся и пошел прочь, и вид его удаляющейся спины быстро начал сводить радость, которую чувствовал Онода, на нет. — Сакамичииии! — воскликнул Наруко, врываясь в толпу и бросаясь в объятия Оноды. Испуганный Онода едва не упал. — Наконец-то, герой дня! Это было удивительно, Сакамичи, даже не знаю, смог бы я лучше — ну, может, не намного лучше, но это было невероятно! — Хорошая работа, Сакамичи, — с достоинством сказал Имаизуми, хотя на губах его играла слабая улыбка, а щеки раскраснелись от восхищения. — Думаю, увижу тебя в финале. Как бы Онода ни был рад, что осчастливил Имаизуми и Наруко, он не мог отделаться от чувства, что в результате что-то было не так. В особенности с тем, как все вышло с Манами. Из них двоих Манами летал намного лучше — по всем правилам он должен был выиграть. Он был достаточно умелым, чтобы выйти из пике вовремя, чтобы избежать столкновения с землей, в конце концов, когда Онода не был. Тот факт, что Онода поймал снитч, был скорее следствием удачи, чем настоящего умения, и Онода ничего не мог поделать с чувством вины, которое омрачало его радость, при осознании этого. Манами уходил прочь, и Онода поспешил догнать его, едва осознавая, что Имаизуми и Наруко следуют за ним по пятам. — Сангаку! — крикнул Онода и на секунду подумал, что Манами не остановится, но тот заметно заколебался и обернулся, выжидающе глядя на Оноду. Онода открыл рот, приготовившись сделать сам не зная что — может, поздравить его с хорошей работой? Утешить его? Кажется, ничего из того, что он мог сказать, не было бы принято с желанием, но он не мог вынести и расставание без единого слова. Не теперь, когда Манами смотрел на него, как незнакомец. — Эй, Сакамичи, что ты… О… Имаизуми немедленно перевел взгляд на Наруко, будто притянутый непреодолимой силой, и, увидев, что Наруко начинает смотреть на Манами с любопытством, он заметно побледнел и стремительно протиснулся между ними, словно стараясь разорвать их зрительный контакт. — Э-эй, шустряк, в чем дело? — запинаясь, поинтересовался Наруко, хотя было ясно, что его внимание обращено к Имаизуми лишь наполовину. Он продолжал смотреть на Манами через плечо Имаизуми, а на его щеках появился странноватый румянец, и он явно не осознавал, что чем дольше он так смотрит, тем более опасно мрачным становится лицо Имаизуми. — Разве ты не знаешь, что это невежливо… ну… — А еще невежливо встревать в разговор, когда тебя не звали, Наруко, — резко оборвал его Имаизуми. — Прошу прощения, — сказал Манами с ненатуральной улыбкой, которая на его лице смотрелась неправильно. — Я не знал, что у нас был разговор, мистер… — Имаизуми, — дрогнувшим голосом сказал Имаизуми. — Шунске Имаизуми. — Ааа, верно, — сказал Манами. — Я должен был понять, ужасно извиняюсь. Ладно тогда, было приятно вас увидеть, Шунске Имаизуми… — Что происходит с тобой и Сакамичи? — прямо спросил Имаизуми, преграждая ему путь. — Очень похоже на то, что тебе следует спросить Сакамичи, не так ли? — ответил Манами, по-прежнему блаженно улыбаясь. — Тогда я вас оставлю, хорошо? Манами прошел мимо Имаизуми и исчез в толпе. Он не удостоил Оноду даже еще одним взглядом, и Онода почувствовал себя так, словно кто-то вонзил нож ему под ребра. — Наруко, — внезапно сказал Имаизуми, снова обращая внимание на теперь безмолвно закипающего рыжего. Наруко заметно скрипнул зубами. — Чего тебе, мудак? В конце концов, разве это не был разговор, в который меня не звали… — Сакамичи оставил свою метлу там, где упал. Сходи принеси ее. — Чего… ну так если ты заметил, тогда почему бы тебе не сделать это? — сварливо поинтересовался Наруко. — Кто я, по-твоему, мальчик на побегушках? — Ты ближе, — сказал Имаизуми. — И я был первым, кто пошел за Сакамичи, так что тебе надо было подумать о том, чтобы поднять ее. Наруко раздраженно выдохнул. — Ладно, — пробормотал он. — Но только потому, что быстрее тебя это сделаю. Не двигайтесь с места, пока я не вернусь. В тот миг, когда Наруко исчез из виду, рука Имаизуми легла на плечо Оноды, и следующее, что понял Онода, было то, что его ведут — практически тянут — прочь сквозь толпу. — Эй, Шунске, — запротестовал Онода, безуспешно пытаясь освободиться от хватки Имаизуми. — Что мы делаем? Разве Шокичи не сказал ждать… — Он успокоится через пару минут, мне просто нужно поговорить с тобой кое о чем первым, — сказал Имаизуми. — Наедине. На это у Оноды не было ответа, и он чувствовал напряжение в пальцах Имаизуми, поэтому позволил увести себя с квиддичного поля. Когда он достигли сарая, где хранились метлы, Имаизуми проверил его дверь и, обнаружив, что она не заперта, а сарай пуст, поманил Оноду за собой внутрь. Только после того, как дверь была надежно закрыта за ними, Имаизуми позволил себе выдохнуть, поворачиваясь к Оноде. — Так, это должно сработать. Я хотел бы сказать тебе это совсем не при таких обстоятельствах, но до сегодняшнего дня я не думал, что это понадобится. — Шунске, — сказал Онода. — Ты о чем? Имаизуми моргнул. — О Сангаку Манами, разумеется. Его тон подразумевал, что это должно было быть очевидным. — Как ты познакомился с ним, Сакамичи? — спросил Имаизуми. — Ты же встречался с ним раньше, верно? — Ну… да, — признался Онода, и ему показалось нереальным наконец раскрыть свой секрет после всего этого времени. — Иногда мы встречались, и на уроках сидели вместе. На лице Имаизуми появилось испуганное недоверие. — Ты хочешь сказать, что в прошлом году проводил много времени в компании Сангаку Манами — наедине — и даже не знал, кто он? То, как он сказал это, показалось Оноде неправильным, и, несмотря на тот факт, что это был Имаизуми, часть Оноды машинально почувствовала желание наброситься на него и его недоверчивый тон. Он слишком хорошо знал, что Имаизуми думает о факультете Слизерин, и именно поэтому он надеялся избежать этого разговора. — Да? — сказал Онода. — Как я уже сказал, Сангаку мой… мы друзья. И мне очень жаль, что я не сказал о нем тебе или Шокичи раньше, но то, что он слизеринец, не значит… — Дело не в том, что он слизеринец, хотя и это не особо обнадеживает, — сказал Имаизуми, и в таком состоянии Онода в последний раз видел его тогда, когда Наруко упал с метлы во время матча Гриффиндор-Рейвенкло. Его губы сжались в тонкую линию, и плечи были заметно напряжены. — Ты в самом деле ничего не знаешь, да? Он не рассказывал тебе ничего о своем прошлом или…? — Не слишком много, — сказал Онода, теперь уже действительно сбитый с толку. — В смысле он рассказывал кое-что, но… по большей части я не очень-то расспрашивал об этом? — И он, вероятно, не вызывался рассказать, — мрачно сказал Имаизуми. — Я не пони… — Это… — Имаизуми глубоко вдохнул и сжал губы. — Он не человек, Сакамичи. В наступившей тишине было слышно лишь легкое поскрипывание старых половиц, на которых они стояли, и далекие голоса учеников, разговаривающих по дороге в замок в совершенном неведении, что целый мир Оноды, кажется, пошатнулся. Из всего, что Онода ожидал, из всех причин, которые могли быть у Имаизуми, чтобы попытаться убедить его, что дружить со слизеринцем — плохая идея, это было самое последнее, что он ожидал услышать. Это даже казалось абсурдным, как плохая шутка. Но Имаизуми не выглядел так, будто шутит, и, посмотрев в его глаза, Онода увидел там беспокойство. — Что… Что ты имеешь в виду? — наконец спросил Онода. Во рту пересохло. — Конечно он человек… То есть как-то раз, когда мы только встретились, он пытался убедить меня, что он призрак, но это была просто… просто шутка, верно? Имаизуми поморщился, и Онода узнал это выражение. Оно говорило о том, что Имаизуми ненавидел то, что собирался сделать, но сделал бы это в любом случае. — Сангаку Манами — наполовину вейла, — сказал Имаизуми. — Я знаю это с первого года, но думал, что это не имеет значения. Его распределили в Слизерин, и я думал, что, по всей вероятности, мне никогда не придется иметь с ним дело. Я не мог представить, что такое случится. — Ты… погоди. Что… что такое вейла? — прохрипел Онода, чувствуя, что желудок подкатывает к горлу. — Вейлы… сложные, — осторожно сказал Имаизуми. — Они магические создания, за неимением лучшего термина, но у них подобный человеческому интеллект и… в редких случаях, дети, рожденные от связи человека и вейлы. Онода уставился на Имаизуми, не моргая и едва улавливая суть его слов. — Это… создания, которые по большей части принимают форму красивых женщин, и именно так они завлекают людей. Хотя когда они… злятся, то показывают свою истинную форму, — продолжал Имаизуми, и казалось, что он цитирует информацию из учебника, хотя он избегал смотреть Оноде в глаза. — Они… в их внешнем виде есть что-то птичье, они очень изменчивые и темпераментные, и в дополнение к этому обладают опасными защитными способностями. В Хогвартсе сотни лет не было никого с кровью вейлы, и по веским причинам. — Сангаку никогда не делал ничего, чтобы навредить мне, — слабо возразил Онода — ему не нравился намек Имаизуми. — И он не опасен… — Он опасен, хочешь ты в это верить или нет. Я даже видел доказательство. — Что? Какое? — Влечение, — сказал Имаизуми. — Все вейлы могут делать это, как на бессознательном, так и на сознательном уровне. И ты… проводил много времени с Манами, так? — ...Да, — неуверенно признал Онода. — Ты когда-нибудь чувствовал, что он странно… притягивает тебя? Онода покраснел и нерешительно кивнул, понимая, что его странный смущающий интерес был раскрыт, но выражение Имаизуми оставалось мрачным. Он явно не закончил. — Случалось ли, что ты обнаруживал, что хочешь быть рядом с ним постоянно и как-то быть в центре его внимания, прежде всего? — продолжил Имаизуми и наконец взглянул в глаза Оноды с почти пугающим напором. — Ты когда-нибудь хотел произвести на него впечатление так сильно, что обнаруживал, как задумываешься или действительно делаешь что-то, что может быть для тебя опасным? Лицо Оноды потеряло цвет, и он почувствовал озноб. Он посмотрел на свои руки, все еще испачканные кровью из больше не существующих ран, и сжал их в кулаки. Следующий сделанный им вдох был прерывистым. Мысли, против его воли, обратились к первому разу, когда он действительно свободно летал, когда он и Манами играли в пятнашки. Он думал, что это потому, что Манами крутой и интересный, и Онода просто хочет дружить с ним, но… — Вейлы… странные создания, — сказал Имаизуми, и его голос теперь был немного мягче, чем раньше. — Они похожи на сирен из греческой мифологии — не настоящих сирен, русалок, — на сирен из историй, которые были наполовину птицами и использовали свою красоту, чтобы склонять моряков разбиваться о камни. Вейлы из тех же созданий, и, вероятно, причины, по которым маглы придумывали мифы. Я вырос, слушая истории о людях, которые сходили с ума или погибали, пытаясь завоевать внимание — или сердце — вейлы, — он нахмурился, — и я не собираюсь стоять и смотреть, как это случится с тобой. Онода ощутил странное чувство разъединения — он мог слышать слова Имаизуми, но они звучали словно издалека, или как если бы Онода плыл под водой, неуклонно опускаясь и теряя связь с вещами, которые он так долго воспринимал как реальность. Это не могло… это должно быть совпадением. Это просто смехотворно, но… …Но не изменило (не могло изменить) тот факт, что слова Имаизуми дополнили головоломку в его голове, предоставляя ответы на вопросы, которыми он, не отдавая себе отчета в этом, задавался. Вопросы вроде того, почему Онода всегда желал внимания Манами с жадностью, которая поражала его самого, и почему он чувствовал иррациональную ревность, когда Манами показывал интерес к кому-то еще. Он заставил себя преодолеть страх высоты ради Манами, и один только взгляд на его одобрительную улыбку мог заставить сердце Оноды трепетать. Манами был самым красивым человеком, которого он когда-либо встречал — даже когда-либо мог представить, что встретит, — и он сделал бы все, чтобы сохранить его внимание, какое бы странное подобие дружбы у них ни было. Вообще все. И на квиддичном матче в этот день разве Онода не доказал, что, невзирая на все сомнения, он с радостью бросился в небо, что последовать за Манами в пике, которое для Оноды закончилось в луже крови на земле? — Я не знаю, насколько мощны силы влечения Манами сейчас, — продолжил Имаизуми, кажется даже не задумываясь, слушает или нет его слова Онода. — Или насколько он осведомлен об их использовании, но он пока молод, а они возрастают с годами. И хотя у меня нет причин верить, что он сознательно использует их против тебя, я не думаю, что мы можем полностью исключить возможность того, что ты пострадаешь в результате несчастного случая, если продолжишь проводить с ним время… особенно после того, что случилось сегодня. Так все было из-за этого? То, что Манами бросил ему вызов, вдохновил его и никогда не покидал его мысли с момента их первой встречи, действительно было из-за того, что Онода был… что, в самом деле, буквально очарован? Онода чувствовал себя заболевшим. Чувствовал себя преданным, несмотря на тот факт, что Манами даже не сделал ничего плохого — Имаизуми сказал, что он даже мог не делать этого специально, но это все равно причиняло боль. Онода настолько неправильно понял Манами, что сомневался, что вообще когда-либо его знал, не говоря уже о том, чтобы быть кем-то, кого Манами мог, в свою очередь, считать другом. В лучшем случае Манами всего лишь выделил его как не более чем, как он сказал, — потенциального противника, чтобы проверить его силы. Разве Манами не говорил всегда, что, кажется, хочет выигрывать? Но виноват в этом непонимании, на самом деле, был только Онода. Ему не нужно было обвинять Манами, что тот его одурачил. Оноде было ясно, что он более чем способен сделать это сам. — Мне жаль, что именно мне пришлось рассказывать тебе это, — с искренним сожалением сказал Имаизуми. — Наверное, я не мог представить, что ты будешь так… близок к нему, поэтому я сожалею, если я… — Нет, все в порядке, — сказал Онода, ощущая жжение в глазах. — Ты все сделал правильно. Спасибо за… спасибо, что рассказал мне, я ценю это. — Сакамичи… — с тревогой в голосе сказал Имаизуми. — Я в порядке! — попытался улыбнуться Онода. — Правда, спасибо. Думаю, я… мне просто надо побыть немного одному — переварить это, знаешь? Пока! Он быстро отвернулся, когда его голос дрогнул, слепо двинувшись в сторону двери, раньше чем Имаизуми мог что-то сказать. Однако едва он нашел ручку, как дверь распахнулась, и он столкнулся с Наруко, который как раз входил. — Сакамичи! — воскликнул Наруко и остановил Оноду, положив руки ему на плечи. — Наконец-то я нашел тебя! И если ты здесь, значит, полный мудила шустряк, который решил, что будет очень смешно бросить меня в толпе, тоже… погоди, — сказал он, и его улыбка пропала, когда он наконец увидел выражение лица Оноды. — Почему ты плачешь? Онода отмахнулся, поднырнув под его руки. — Ничего, я в порядке, — сказал он так бодро, как только мог, надеясь развеять беспокойство Наруко. — Увидимся позже! — Погоди, Сакамичи! — воскликнул Наруко. — Что случилось? Что он — Имаизуми что-то сказал тебе? — спросил он. — Где ты… — Оставь его, Наруко, — услышал Онода голос Имаизуми, перебивающий неистовые крики Наруко, воспользовался этим преимуществом и выскользнул за дверь. — Ты смеешься надо мной? Я не позволю ему просто так уйти — эй, Сакамичи! Подожди! — Хотя бы раз в жизни ты мог бы, пожалуйста, просто послушать меня? Разве ты не видишь, что он просто хочет побыть один? Часть Оноды отчаянно желала повернуться и пойти назад, что остановить ссору друзей, пока она не усилилась — вмешаться и успокоить их, как он делал это много раз в прошлом, но в этот раз он не мог найти для этого силы. Не мог разобраться с их проблемами, когда едва держал себя в руках. — Отвали от меня! — прошипел Наруко, и Имаизуми негромко вскрикнул от боли, словно острый локоть угодил ему во что-то чувствительное. — Сакамичи! — Успокойся, Наруко. — Не смей говорить мне, чтобы я успокоился! Что ты сделал? Что за херню ты сделал? Имаизуми, должно быть, ответил, но Онода уже был слишком далеко, чтобы услышать.