Права и обязанности попаданки

      Я проснулся, как от толчка, лихорадочно соображая, что мне снилось, а что было реальностью. К счастью, долго мучиться от неизвестности мне не пришлось. Самое невероятное я крепко прижимал к себе рукой, да ещё и собственническим жестом закинул на это «невероятное» ногу. «Правильно, – мысленно ухмыльнулся я, – чтобы больше не сбегала!»       В комнате царила кромешная тьма: окна здесь были не предусмотрены, а камин давно погас. – Может, всё-таки выпустишь меня, – тихий голос Лили раздался совершенно неожиданно. – Ты же давно проснулся. – Нет, – отозвался я. – Я ещё сплю, мне снится волшебный сон, и просыпаться я отказываюсь. – А придётся, – хмыкнула она. – Эта комната находится на глубине около ста метров. Если ты не дашь мне разжечь камин, я околею от холода. – Ничего, я лично тебя согрею, – ухмыльнулся я, покрывая поцелуями оказавшееся в пределах досягаемости округлое плечико. – И от простуды вылечишь. И, заодно, мой больничный двум интриганам доставишь. Лично… – в тон отозвалась Лили и неуловимым движением вывернулась из моих рук.       Потеряв точку опоры, я ткнулся носом в подушку и придушенно проворчал: – Гимнастка, блин… – Кошки – это жидкость, а я всё-таки гриффиндорка, воспитанница львиного факультета, надо же соответствовать. Хоть в чём-то. – Если учитывать твое умение выворачиваться из моих рук, – я перевернулся на спину, расслабленно откинув с лица спутанные волосы, – то тебе больше подошёл бы Слизерин. – Попробуй удержать кошку, если она того не хочет, – усмехнулась Лили. В камине вспыхнуло пламя, подсветив её стройную фигурку. – А ты не хочешь? – улыбнулся я. – Можно подумать, моя жизнь когда-нибудь интересовалась, чего я хочу, – грустно отозвалась она, и улыбка медленно сползла с моего лица.       «Правильно! – отвесил я себе мысленную оплеуху. – А ты, что, вообразил, что будет, как с Петуньей: одна ночь, и супружество вкупе с наследником в кармане?! Вряд ли в убежище Лилиан вносил усовершенствования проклятый старик. Кстати, о старике…» – Лили… Я должен тебе сказать, что той ночью… Ну, когда я и Петунья… Это были не мы. Точнее, мы, но на нас повлиял один гадостный артефакт. Я его нашёл, и… – Догадался-таки? – к моему шоку, в её голосе не было ни грамма удивления. – Ты знала?! – Знала. Жаль, это знание пришло тогда, когда что-то менять уже было поздно. – Никогда не поздно! – с горячностью воскликнул я, садясь на тахте. – Ты должна была сказать мне! – Сказать что? – Лили обернулась. Её лицо скрывалось в тени, но плечи поникли, как от непосильной ноши. – Мне рассказал об артефакте Макнейр. Мы случайно оказались в соседних камерах, а он поначалу часто бредил, когда приближались дементоры. Мне они почти не могли повредить: окклюменция помогала, а он… И что я должна была сделать? Только что выпущенная из Азкабана Пожирательница явилась бы к добропорядочному отцу героя с россказнями другого свихнувшегося Пожирателя? У тебя была приличная жизнь, сын-герой… А у меня только обязанности, неисполненные клятвы и это, – она вывернула руку так, что отблески огня осветили уродливую Чёрную метку на её предплечье. – И всё равно! Дамблдор не имел права… – Не имел. Я чуть не убила его, когда узнала, – перебила Лили, нетерпеливо поведя плечом. – Но он это сделал, и у него получилось. И я не вижу смысла дальше спекулировать на тему «если бы, тогда бы». Лучше расскажи мне, как тебя угораздило пробраться на встречу Ближнего круга? – Я не пробирался! – фыркнул я и рассказал ей о событиях последних дней.       Я пытался шутить, сглаживал острые углы, опустил безумный забег по лестнице над бездной и пинки Поттера. Но чем дольше я говорил, тем мрачнее делалось её лицо. – Вот и всё. И, как ни странно, я чувствую себя гораздо счастливее, чем в последние лет десять. – Понятно, – только и сказала она и вдруг стала одеваться.       Несколько минут я недоуменно следил, как Лили собирает разбросанные вещи, а потом, опомнившись, вскочил. – Куда ты?! – Заканчивать то, что начала, – холодно отозвалась она. – Я с тобой, – отрезал я, хватая штаны. – И речи быть не может, – отмахнулась Лили и наклонилась, затягивая высокую шнуровку сапога. – Или мы идём вместе, или я тебя отсюда не отпущу! – И как ты меня удержишь? – её бровь влетела вверх, демонстрируя крайнее удивление.       Но меня теперь не так-то просто было смутить. Я шагнул вперед и, ломая слабое сопротивление, обнял её. – Вот так, – выдохнул я ей в ухо. – И что ты сделаешь? – Нахал! – фыркнула она, и, к моему облегчению, в её голосе прозвучала улыбка. – Какой есть. Помнится, раньше тебя это не смущало. – Раньше ты не вёл себя так нахально, – ухмыльнулась она, когда я отобрал у неё мантию и, плюхнувшись обратно на тахту, усадил к себе на колени. – И куда это меня завело? – вернул ухмылку я. – Нет уж, теперь я буду самым нахальным, безголовым и прямолинейным гриффиндорцем! – Зачем? – засмеялась она между поцелуями. – Зачем тебе это? – Затем, что это работает, – отозвался я, расстёгивая мелкие пуговки на воротнике-стойке и мысленно проклиная модельера, выдумавшего эту бездну пуговиц. – Стоило вляпаться в неприятности, и я оказался наедине с самой желанной женщиной Британии. Это стоит парочки неприятных минут. – О, да, безумно желанной. Представители света мечтают устроить мне свидание с дементором, представители тьмы – прибить лично, а остальные… Хотя, о чём это я? Остальных-то и нет. – Ну, ладно, ладно, не прибедняйся. Остальные – это я. И я прибью любого, кто покусится на это звание. – И чем же это звание такое завидное? – усмехнулась Лили, слегка прикусив мочку моего уха. – Тем, что только представителей этой категории не мечтаешь прибить ты, – фыркнул я. – Это во-первых. – А есть ещё и во-вторых? – А как же. Во-вторых, только представителей этой категории можно прочить тебе в мужья, не рискуя, что свадьба плавно перетечёт в похороны. – Да, уж, – она отстранилась, и я понял, что выбрал самый неудачный намёк из всех возможных. – Представляю, что бы началось в обоих лагерях, объяви я о своём бракосочетании. – Представляешь? – я попытался разрядить обстановку. – Расскажи. Хочу знать, что меня ждёт в ближайшем будущем. – В ближайшем будущем тебя ждут несколько часов одиночества в этой комнате, – Лили не приняла шутку. – Пока я выясню, успел ли проболтаться Поттер. – Нет, – я сжал кулаки, глядя ей в глаза. – Я не буду отсиживаться здесь, пока ты где-то… Пойми! Я много лет думал, что ты для меня потеряна навсегда! Я не хочу… Я просто не могу потерять тебя снова! – Драклово дерьмо! – буквально простонала она, резко отвернувшись. – Что тебе стоило прийти к Макнейру на день раньше?! И всё бы закончилось… Этот бардак бы, наконец, закончился. Ты смог бы приезжать ко мне в горы… Или… А, Мордред! Всего один день! – Это тоже надо вписать в счёт для старого паука, – мрачно проворчал я. – Если бы не он со своими планами дежурств… – Какими планами?!       Её тон, в котором сквозила холодая ярость, заставил меня поёжиться. Слишком сильно он напоминал о той Лилиан из поместья Малфоев. – Да старый паук так планы переиначил, что другой возможности явиться к Макнейру у меня не было. Только тогда. – В день налёта на Азкабан… – прошептала Лили. – Ублюдок… – Лили, пожалуйста! – я встал и, подойдя, остановился прямо перед ней. – Это теперь не важно. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж! И пусть все интриганы на свете подавятся своими интригами! Давай просто станем счастливыми всем назло! – Счастливыми? Замуж? – горькая ухмылка искривила её губы. – Ты, что, не видел, на ком собираешься жениться? Я Пожирательница! Я убийца! Мои руки в крови даже не по локоть – по самые плечи! И всем плевать, что я делала всё это только ради того, чтобы предотвратить куда худшее зло! Для всех я навсегда останусь Пожирательницей! – Лили, постой! – я схватил её за руку, не позволяя уйти. – Выслушай меня, прошу!       Она не сделала попытки вырваться, но и не повернулась в мою сторону, словно застыв во времени и пространстве. Я видел непослушный золотой завиток на её шее, маленькое ушко, кажущееся прозрачно-розовым в свете камина. На узком запястье под моими пальцами испуганной птицей колотилась какая-то жилка. – Лили, – повторил я. – Посмотри на меня.       Медленно, словно нехотя она обернулась. Куда только подевалась фарфоровая маска с саркастической ухмылкой? Губы, всего минуту назад плотно сжатые, чуть приоткрылись, а глаза вновь обрели ту непередаваемую теплоту, которая согревала меня даже тогда, когда я верил, что она больше никогда не посмотрит в мою сторону. – Я люблю тебя… Я всегда тебя любил! Неважно, что говорят и думают другие. Я никогда от тебя не оступлюсь. Поверь мне! Что бы ты ни натворила, я всегда буду на твоей стороне. Мы оба совершили немало ошибок. Так давай оставим их в прошлом. – Вот так просто? – прошептала она, по-детски беззащитно опуская ресницы. – Да! Вот так просто! Я люблю тебя! Я всегда тебя любил! Помнишь, как ты оживила бабочку? Тогда ты меня оживила… Соседские дети презирали оборванца-Снейпа в женской кофте. Отец избивал и меня, и мать, а я ничего не мог сделать. И тогда я решил, что магия – это всего лишь сказка, которой утешала меня мама. Что нет никаких волшебников, никакого Хогвартса, что моя жизнь всегда будет состоять из колотушек и презрения. И вдруг увидел тебя с этой бабочкой! Живое доказательство, что магия не мой сон и мечты, а реальность. Что мне есть ради чего жить! А потом ты стала мне другом. Дала поддержку тогда, когда я больше всего в ней нуждался – ещё в той жизни, до Хогвартса. Здесь у меня хотя бы были книги…А там… Там не было ничего – только ты. Моё тёплое солнышко. Я всегда его помнил. И когда мы спорили. И когда ты отталкивала меня. И когда сам творил всякие глупости. Я всегда помнил, что все твои жестокие слова – это всего лишь маска. А за ней – моё тёплое солнышко с бабочкой на ладони. Солнышко, оживившее мою веру в чудо…       Я говорил и говорил, пытаясь достучаться до любимой сквозь её непробиваемый панцирь, напоминая о тех моментах из детства, которые не могли затмить никакие ошибки настоящего… Но, чем больше я говорил, тем сильнее понимал, что делаю что-то не так. Лицо Лили снова окаменело, превратившись в знакомую до последней веснушки, но такую чужую маску. Глаза подёрнулись дымкой скрывая мысли и чувства, пряча тепло, согревшее меня несколько минут назад. – Не веришь? Загляни в мои мысли! Ты можешь, я знаю, и я не против! – почти в отчаянии воскликнул я. – Ты не увидишь там отвращения. Только рыжее солнышко, которое я люблю, сколько себя помню! Лили!       Я попытался обнять её, но она неожиданно резко оттолкнула меня с такой силой, что, не окажись у меня за спиной тахты, я позорно растянулся бы прямо на полу. – Я не Лили, – холодно уронила она, глядя на меня сверху вниз.       Мысли разом вышибло у меня из головы. – Что? – Я. Не. Лили, – раздельно повторила она. – Не понял… – проговорил я, машинально пытаясь нащупать отсутствующую палочку. – Не ищи палочку, – изогнув губы в жёсткой усмешке, качнула головой Лилиан. – Во-первых, я не собираюсь на тебя нападать. Во-вторых, запасные палочки лежат на полке у тебя над головой, а не под подушкой, где ты шаришь рукой. А в третьих… В третьих, ты всё равно ничего не сможешь мне сделать. Боёвка требует долгосрочных регулярных тренировок и не терпит правил. – Оборотка? – брякнул я первое, что пришло в голову, лихорадочно соображая, что происходит. – Тролль, мистер Снейп, – в своей непередаваемой манере хмыкнула Лили. – Оборотное зелье следует использовать каждый час. Мы же сидим здесь уже гораздо дольше. А я ничего не ела и не пила. А зелье Либерлир разорвало бы любого, кроме, разве что, Дамблдора и Тёмного Лорда. Я, знаешь ли, старательно развивала свои магические способности. – Кто ты? – обозлился я. – Если это шутка, то очень неудачная. – Какие уж тут шутки… – проговорила она, разом растеряв добрую половину своего апломба. – Я родилась и выросла в совсем другом мире. Там нет магии. А если и есть, то я об этом ничего не помню. Я жила обычной жизнью, работала, училась, кажется… До того дня, как однажды села в вагон метро, и какой-то ублюдок напротив взорвал бомбу. Вот это, в отличие от остального, я помню прекрасно. Очнулась я в теле пятикурсницы с факультета Гриффиндор, которая только что изб… разругалась со своим лучшим другом. – Но как? – только и смог выдавить из себя я.       Слов не было. Мыслей тоже… Я видел, что Лили не лжёт – невозможно лгать с такой мёртвой обречённостью в глазах. Да и зачем бы кому-то придумывать настолько бредовую историю? – Не знаю, – с деланной беспечностью она пожала плечами. – Думаю, вожделенную Обретённую травили приворотными все, кому не лень, и что-то с чем-то не сошлось. Лили исчезла, оставив мне своё тело, память и Обречённость… Прости, Обретённость. Это, кстати, штука генетическая. Так что Петунья тоже заполучила сие сомнительное счастье… Поэтому-то Гарольд и выжил под Авадой…       Пока я хлопал глазами, решая, как реагировать на такие новости, она глубоко вздохнула, словно собираясь с мыслями, и продолжила. – Там, наверху, некий высший разум решил, что бесхозная душа ещё пригодится, и дал мне второй шанс, заодно выставив нехилый такой счёт за услуги. Я почти расплатилась, и теперь банкрот. Так что, прости. Мне нечего дать в ответ на твои чувства. Ты любишь Лили. Но я – не она… – Но… Но… – я попытался одновременно возразить и осмыслить то, что она высказала. – Нет никаких «но». Больше нет. Мне было велено убрать гипертрофированное зло из этого мира. Я решила, что это Тёмный лорд. Я нашла и уничтожила все его крестражи и снова сделала ублюдка смертным. Я добилась того, что эта война не коснулась никого из моих друзей. Пусть я потеряла их в процессе – неважно. Условия договора выполнены. Но теперь я поняла, что в погоне за злом явным просмотрела зло скрытое. Да, Тёмный Лорд калечит тела… Но Дамблдор… Под девизом «всеобщего блага» он уродует души. И я не уверена, что боролась с худшим из этих зол. Пришло время исправлять свои ошибки.       Она накинула мантию и повела рукой, каким-то невербальным колдовством возвращая на место и застёгивая все бесчисленные пуговицы. – Нет! Стой! – опомнился я и попытался вскочить. – Не надо, – Лили выставила вперёд ладонь, и я понял, что не могу пошевелиться. – Не надо. Сейчас ты уснёшь. А когда проснёшься, всё будет хорошо. На полке у тебя над головой есть запасные палочки. Какая-нибудь из них подойдёт тебе настолько, что ты сможешь отсюда аппарировать. Дверей тут нет, и об этом месте знаю только я. Ну, и теперь ты. Так что гостей не предвидится. Если ты однажды захочешь вернуться сюда, загляни в шкаф. Там мои наработки по зельям… По нормальным зельям… Пользуйся. Там же лежит рукописный том. Это не моя работа – подарок от иномирья. Я выступала только переписчиком. Но это работает: на себе проверила. Возможно, тебе пригодится. Прощай.       Она посмотрела мне в лицо, и я почувствовал, как меня затягивает в тусклое болото её зелёных глаз. Тело стало лёгким, как пушинка. Звуки отступали и стихали, словно толща мутной воды скрадывала их. Казалось, меня куда-то несёт медленным течением, ласково покачивая и словно лаская невидимыми волнами.       Веки отяжелели, и я закрыл глаза, не в силах сопротивляться этой неге. Да и куда смотреть, когда вокруг нет ничего, кроме толщи тёплой, чуть зеленоватой воды. Я не спал, а словно перестал существовать, чувствуя себя частью этого тихого уютного ничто.       Зачем я суетился, куда-то спешил, чего-то требовал? Все мои желания стали незначительной блажью, не заслуживающей даже мыслей, не то, что движений. Не было ни времени, ни чувств, не было меня самого…       «Столько лет, и ради чего?» – мутная, едва оформившаяся мысль проплыла мимо, медленно растворяясь в окружающей дымке.       Но я зацепился за неё. «Лет? Года? О чём это?»       В памяти, словно нехотя, всплыли имена: «Гарольд… Лили…» С трудом, но я сумел заставить себя вспомнить, что это за имена. «Гарольд – сын… Лили – ушла…» Я будто бы вздрогнул от этих куцых воспоминаний, но окружающее меня ничто вдруг уплотнилось, сделалось давящим и тяжёлым, и я понял, что должен высвободиться. Я не знал, почему, не знал, зачем, но это ощущение было настолько сильным, что заставило меня рвануться, собирая остатки себя вместе.       Сколько времени я провёл, борясь с накатывающей опустошённостью и слабостью, мне неизвестно. Тогда время для меня попросту не существовало. В какой-то момент я вспомнил про окклюменционные щиты и принялся отсекать ими своё «Я» от окружающего «ничто». Сначала вычленил осознание себя, потом, раздвигая границы защиты, свои мысли, чувства, и наконец, понял, что я лежу в тёмной комнате с дикой мигренью, напротив затухает камин, и вокруг нет никого.       «Я смог перебороть заклятье Лили!»       Это имя обожгло меня, словно удар плети по обнажённым нервам, заставив вскочить. Голова закружилась, и я едва не рухнул обратно. Устоять на подгибающихся ногах удалось, только схватившись за полку. Та усилия не выдержала, со скрипом сорвавшись со стены. На покрывало посыпались книги. Какая-то шкатулка, упав, раскрылась и вывалила на толстые фолианты десяток волшебных палочек.       «Лили говорила про запасные!», – с трудом вспомнил я и, схватив первую попавшуюся, воскликнул: – Люмос!       Магический светлячок выхватил из тьмы небольшую комнату с каменными стенами. Узкая тахта, книжные шкафы со стеклянными дверцами, за которыми виднелись вперемешку и книги, и какие-то бутылочки с зельями. Большой, явно магический камин – я очень сомневался, что дымоход выходит куда-нибудь наружу. И полное отсутствие каких бы то ни было дверей.       «Только аппарация, – мысленно покачал головой я, – идеальное убежище. Никто не найдёт, пока не сдохнешь с голоду. Или не загадишь всё до потолка».       Хотя я не сомневался, что и на подобные случаи Лили, обустраивая свой тайник, что-нибудь придумала, искать не собирался. Быстро перебрав палочки, я схватил самую подходящую и аппарировал к воротам Хогвартса.