Адвокат, которого хочется убить

— Прокурор Мин, на этот раз я не смогу Вам что-то предложить, — с ухмылкой произнесла Эйприл, отворачивая голову, и скрывая свою широкую улыбку за длинными прядями волос. Давно никто так не выводил начальника, это даже выглядело очень забавно, нежели устрашающе. Не то чтобы Мин был в ярости, нет, он был сейчас в бешенстве! Плотно, до боли сжал губы в тонкую линию, прикрыл глаза, глубоко вдохнул, заполняя легкие воздухом, и сосчитал про себя до десяти, концентрируясь на воображаемой точке где-то между легкими. Как ни странно, но такие методики очень помогали ему. Достаточно одного оборота, чтобы Юн завелся в припадках, но такие способы контроля дыхания, которым научил его дедушка в далеком детстве, значительно успокаивали. Прокурор, не замечая того, что парень сожалеет и крутится вокруг него, моля о прощении, попутно вытирая рубашку, все-таки успокаивает. Но никогда не простит этого адвокатишку во третий раз. — Эйп, ты чего там стоишь? — низкий бас раздается по всему кабинету и заполняет тела присутствующих долькой страха. Как бы девушка хорошо не относилась к Мину, она знает, каким бывает начальник в ярости. Эйп медленно проходит мимо без лишних слов, выходит из кабинета, заведомо зная, чего хочет прокурор. — Итак, смею предположить, что ты тот самый адвокат Чон? — мужчина не дал время на ответ и сразу же продолжил, — Давай без всяких формальностей, хоть мы и оба уважающие себя люди, но я терпеть не могу все эти официальные словечки, — прокурор присел на свое черное, с широкой спинкой кресло, жестом приглашая адвоката присесть напротив, — Я не глупый, но одна вещь все же не поддается моему пониманию: что ты здесь забыл? Почему именно я должен носиться с тобой, как с новорожденным ребенком? Хотя, по сути, на протяжении всего дела мы являемся соперниками, я — как прокурор подсудимого, ты — как адвокат своего клиента, то есть для одного и того же человека. А самое главное, почему ты ведешь это дело? Новостные строчки диктуют: адвокат из Кванджу — лучший в своем деле, специально приехал для расследования, потому что другие адвокаты из Сеула не могут с этим справиться, — Мин поднял левую руку и провел ей по воздуху, словно там должны были появиться его слова. Глаза прокурора устремились в окно, замечая, что снова пошел дождь. Он глубоко вздохнул, развернулся к адвокату и серьезным взглядом посмотрел ему прямо в глаза. — А ты мастер языком чесать, — с ухмылкой произнес Чон. — Я, несомненно, рад, что ты признаешь меня, как лучшего адвоката, — Мин хотел возразить, но лишь усмехнулся. — Однако мне самому не ясно, что от меня хотел мой дядя. — Дядя? Что ты имеешь в виду? — Мин сверлил адвоката недоуменным взглядом. — О, вы уже на месте. Рад тебя видеть, Хосок, — в кабинет зашел хорошо ухоженный мужчина. Мин резко подскочил, уважительно кланяясь главному прокурору, — Прокурор Мин, не стоило, — с улыбкой произнес мужчина. — Прошу прощения, что я не предупредил заранее, — мужчина сделал паузу, обдумывая, что сказать дальше, — Это мой племянник и, поскольку я до глубины души уважаю Вас и доверяю, отправил его к Вам. Сейчас я хочу, чтобы всё ему тут показали и объяснили, — он указал рукой на адвоката, который спокойно сидел и просто наблюдал за этим "цирком". — Это смешно, дядя, — всё ещё не убирая насмешки со своего лица, произнес адвокат, — Я уже давно не маленький ребенок, и сам в состоянии о себе позаботиться, без чьей-либо помощи, — он повернул голову к Мину, вглядываясь в темно-карие, почти что черные глаза и опустил взгляд на бледно-розовые, слегка пухлые губы. Поздно осознав, куда он только что открыто пялился, резко отдернул свой взгляд и снова посмотрел на высокого мужчину в синем костюме и девушку, которая только что вошла. — Доброе утро, главный прокурор Чон, — Эйприл мило улыбнулась мужчине, кланяясь, и подошла к газетному столику у дивана, ставя на него поднос с небольшим фарфоровым заварочным чайником и двумя чашками. Повесила новую чистую рубашку прокурора Мина на вешалку и вставала позади его кресла. Разговор был недолгий. Прокурор Чон явился сюда лишь для того, чтобы осведомить своего подопечного о его намерениях и после этого сразу же удалился. Мин Юнги нехотя поднялся со своего любимого «трона» и подошел к зеркалу. Девушка пригласила адвоката присесть на диван спиной к прокурору, чтобы дать тому возможность сменить рубашку. Мину это уже надоело, он все утро только и занимается тем, что меняет в третий раз верх своего костюма. Он даже перед этим с издевкой поинтересовался у адвоката, стоит ли ему менять рубашку, а то вдруг тот захочет пролить на неё ещё и чай. Закончив недавнюю процедуру, он направился к кожаному дивану. Прокурор аккуратно взял маленький чайник длинными пальцами и налил светлую жидкость в чашки. Адвокат, почувствовав приятный тонкий аромат травяного чая, глубоко вдохнул, заполняя легкие воздухом, который уже успел наполниться чудесным запахом. Хосок до безумия любит такое, но больше всего его будоражил насыщенный аромат свежемолотого кофе, который так и исходил от прокурора. Мужчина подумал, что тот уже просто пропитался сладким запахом, который так любит Чон, или же у него был такой своеобразный парфюм. — Дарджилинг, — прокурор, заметив реакцию мужчины, слабо улыбнулся, будто забыл всё, что произошло между ними ранее, и поставил чайник обратно на поднос, — Высококачественный черный индийский чай из провинции Дарджилинг, которая известна своими традициями и высоким качеством продукции. Чай имеет чрезвычайно редкие вкусовые качества, а именно: нежный мускатный вкус, изысканный букет и неповторимый фруктово-травянистый аромат. Уверен, тебе понравится, — Юнги улыбнулся и, казалось, что перед адвокатом сидит совершенно другой человек. Чон Хосок, попивая чай и внимательно слушая своего собеседника, рассматривает кабинет, но затем останавливает свой взгляд на темной макушке человека напротив. Изящные, строгие черты лица, правильные пропорции, широкий вырез глаз, аккуратный нос с низкой переносицей и такие сладкие алые губы, которые Чон приметил уже давно. — Я хочу сказать, что ты не выиграешь это дело, и это не потому что я боюсь, наоборот, я полностью уверен, что приговорю этого ублюдка к смертной казни. Лучше бы со своими затеями не совал сюда нос. Каким бы хорошим адвокатом ты ни был в своем городке — Сеул со своими правилами, и они тебе не по зубам. — Мне-то? — Хосок усмехнулся и отвел взгляд. — Не волнуйся, я добьюсь того, чтобы он получил наименьший срок. Уж поверь, я хорошо изучил его дело и уверен, что тут что-то не чисто. — Как дети малые, — вмешалась Эйприл, — пытаетесь разделить конфету, которая никогда не сможет разломиться ровно напополам. Вы ведь понимаете о чем я? — Эйп права. Этого подсудимого ждёт один из двух вариантов: либо смертная казнь, либо несчастная пытка в тюрьме. Как по мне: лучше умереть, — Юн громко вздохнул и сложил руки на груди. — Он, приходя в наркотическом опьянении, нанес 15 ножевых ранений своей супруге, за что получил статью 250, но женщина была беременна, и он об этом не знал, следовательно, получил ещё и 251 статью. Детоубийство не карается смертной казнью и вероятен тот факт, что его ждёт только тюрьма на срок не менее десяти лет или каторжные работы на пожизненный срок. — Мы не вправе раскрывать свои карты, иначе оба провалимся, это будет как минимум глупо. Я, пожалуй, пойду. Извини меня за эти нелепые ситуации ещё раз. Я оплачу химчистку или куплю тебе новые рубашки, только скажи, — Чон виновато опустил глаза, поднимаясь с кресла, поклонился и, не дожидаясь ответа, вышел из кабинета. — До новых встреч, адвокат Чон…

***

Сегодняшний день обещает желать лучшего — через темные тучи пробиваются лучи солнца. Адвокат лениво поднимается со своей огромной кровати и заправляет её махровым теплым пледом, который пару минут назад своим тяжелым весом не желал отпускать мужчину из объятий. Обыденное утро Хосока: он поднимается и идет заниматься в тренажерный зал неподалеку от дома; принимает теплый душ, чтобы мышцы не болели; готовит себе завтрак из каши с фруктами и орехами, запивая это свежевыжатым апельсиновым соком. Надевает костюм на своё, непременно, фигуристое тело и уходит прочь из зажиточной, серой и одинокой квартиры. Днём адвокат намеревался посетить своего клиента и довести до самой крайней точки: обсудить вещи, которые до сих пор остаются ему непонятными и неподдающимися никакому логическому завершению. Что? Почему? Как он дошел до этого? А главное — зачем? Когда обвиняемого кто-то посещал, он не произносил ни слова, лишь молча сверлил своими стеклянными, не имеющими больше никакой жизни глазами точку в стене напротив. Он сам не знает причину, нет, он просто не осознает, что натворил. На вопрос, зачем он принимал наркотические вещества, также не было никакого ответа. Казалось, что напротив сидит кукла, и разговор с ней равносилен детским играм. — Господин Чхве Дон Со, — адвокат начал говорить строго, но сразу же смягчил свой тон, — Вы прекрасно осведомлены о том, что натворили. Вы до сих пор не произнесли ни слова и отказываетесь с кем-либо говорить, но все же со мной Вы соглашаетесь на встречу, — адвокат говорил много, но мужчина его не слушал, — Это какая-то игра? Раз так, то мне очень жаль, но такими темпами я не смогу ничем Вам помочь, — слова были пропущены мимо ушей, но через несколько секунд до мужчины дошел смысл сказанного. Он округлил свои черные глаза и в упор посмотрел на адвоката. Тому стало не по себе. На тебя смотрит почти что мертвец, покойник, которому уже уготовлен приговор, и его никак не избежать. Холодный мертвый взгляд, темные круги под глазами, впалые щеки, пересохшие и потрескавшиеся губы, на которых кожа уже начала шелушиться. Человек убивал сам себя изнутри: не ел и не пил, и вряд ли вообще смыкал хоть раз свои веки за всё то время, что прибывал здесь. Почему адвокат это сказал? Всё это не просто так, он знает, что мужчина ему доверяет, пусть и не сильно, но надежда на малейшее спасение всё ещё жила внутри него, тогда бы он не соглашался на встречи. Привлечь внимание мужчины — вот чего хотел адвокат. Чон ведёт это дело против прокурора Мина и после сказанных слов в его адрес, даже если он и не показал тогда своих чувств, проиграть Юнги было чем-то немыслимым. Эта игра была между двумя мужчинами, а обвиняемый был лишь причиной этой самой игры. — Пожалуйста, — тихо произнес Чхве. Вот оно, подобно горькой смеси напитков, которые так и обжигали горло, заставили словам самим пролиться наружу, — Господин Чон, пожалуйста, я не знаю, зачем это сделал, пожалуйста, адвокат, спасите меня! — мужчина начал задыхаться от собственных же слез и кричал так, словно он сгорает заживо. Чон многое успел повидать за время своей карьеры. Видел всё, что угодно. От самых незначительных и до самых ужасающих вещей в мире: преступления против общественного порядка; побег и укрывательство преступников; преступления, связанные с опиумом и тому подобных веществ; изнасилование с изуродованными до неузнаваемости телами; все те же убийства и нанесение увечий жертве самыми изощренными способами. Но самым страшным в этом всём то, что будто фобией адвокат считал — эмоции людей. Порой он даже жалеет, что не подался в искусство или же на крайний случай в патологоанатомы, чтобы меньше контактировать с живыми людьми и не казаться при этом странным. Как бы сильно Хо не любил свою работу, эти страхи были агонией среди человеческих чувств. Душераздирающий крик подсудимого ввел адвоката в ступор. Хосок стоял, как вкопанный и не знал, что ему делать. Мужчина с округленными глазами смотрел на происходящее: Чхве, что бился в истерике, жадно глотая воздух, рвал на себе волосы, громко вскрикивая и захлебываясь очередной порцией кислорода. Услышав крики, его уволокли крепкие охранники следственного изолятора. После нескольких минут Чон пришел в себя и громко вздохнул, со свистом разрезая повисшую в воздухе тишину. Но на сегодня работа адвоката была ещё не окончена. Хо, с тоскливым видом выйдя из здания, посмотрел на небо, где уже ярко светило солнце, обжигая лицо. Ветер поднимал опавшие золотистые листья с деревьев, закручиваясь вихрем. Адвокат сел в свою машину и опрокинул голову на кожаный подголовник, прикрыв глаза. Мысли были спутаны и не давали никаких подсказок. Он открыл папку с тем злополучным заголовком «Уголовное дело» и начал листать белые листы бумаги. — Айщ, к черту! — мужчина бросил папку на соседнее сидение и сжал руль до побеления костяшек на кисти. Хосок сам осознавал, что расклеился, и этот факт доводил его до отвратного состояния. Скинуть это всё на то, что сменил место жительства и ещё не адаптировался к новому месту? Невозможно. Парень всегда был устойчивым к любой обстановке, и Сеул не казался ему таким уж новым местом, ведь здесь живет его дядя, к которому он часто приезжал в детстве. Серый мегаполис, который наполнен людьми, отдающимися полностью работе и образованию; людьми с высоконравственными ценностями и, безусловно, идеальным воспитанием. На улицах города мирно сосуществуют тщательно реконструированные объекты исторического прошлого столицы и произведения актуального искусства. Небоскребы с остроконечными крышами. Бесчисленное количество торговых центров, магазинов с одеждой всевозможных брендов, самой различной электроникой и, конечно же, особый культ к еде. Все это Хосок видел уже с самого детства. Наблюдал за тем, как столица медленно росла и процветала в лучшую сторону, становилась все более технологичной, но и в тоже время тускнела — становилась похожей на игру детей в куклы. Куда ни посмотри: все заняты своими делами, у всех свои проблемы — ты никому не нужен. Досада. Мужчина остался совсем один в этом мире. Родителей матери, как и её самой, уже давно нет в живых. Бабушка по отцовской линии давно умерла, а дедушка ушел из его жизни вместе и с его биологическим отцом. Отчиму и его родителям этот парень не нужен вовсе. Хосок сам по себе, единственный в своей собственной стае, утопающий в бездне, лишенной жизни. Но его спасением стал его дядя, которым парень восхищается и очень сильно любит. Жить одной карьерой очень тяжело, и поэтому Чон — главный прокурор центрального района Сеула, который приходится адвокату дядей, стал его последней ниточкой надежды на жизнь. Из грустных мыслей Хосока вырвал неприятный писк телефона, который оповещал о новом сообщении. «Ты где, любитель разливать кофе на мои идеально белоснежные рубашки?» Сейчас больше всего на свете адвокат не хотел видеть и слышать этого человека.

***

— Чем он там занимается? — пробубнил себе под нос Мин, смотря на лучи солнца, которые сочились в окна впервые за долгое время пропитавшейся дождями осени. Прокурор сегодня был не в духе. Его не накрывала злость и не переполняла уже и без того до краев заполненный сосуд, накопивший в себе отчаянные чувства, но духовное состояние было ниже плинтуса. Усталость накатывала на Юна с новой силой, а глаза закрывались от недовольства. На рабочем месте его спасала только Эйприл, вытягивая прокурора из полудремы. Он плохо спал этой ночью и продал бы душу дьяволу, чтобы чувствовать себя хоть чуточку лучше. — Юнги, прости, но тебе действительно нужно многое сегодня сделать, — не отрывая глаз от бумаг, Эйп подначивала прокурора совершенно серьезным, но и в тоже время спокойным тоном. Девушка приносила кружку кофе заспанному мужчине уже несчитанное количество раз, но всегда строго отказывала в просьбе купить энергетик или чего еще покрепче, — Нет, нет и ещё раз нет, это я тебе уже говорила, и не один раз. Чем ты занимался всю ночь? — Просто перебирал документы, — Юн устало потер переносицу и положил голову на поверхность своего рабочего стола, заваленного кипами папок и бумаг. — Выяснил что-то? — Только то, что Чхве и его супруга в последнее время часто устраивали скандалы. Это так банально... Почему люди не могут жить спокойно? Из-за каких-то мелочей ругаются, а потом убить друг друга способны. Также, по рассказам соседей, он уже не в первый раз совершал рукоприкладство и возвращался домой в неадекватном состоянии. Но это всё равно ничего не решает. У меня нет веских доказательств! — на последней фразе Юнги резко подскочил со своего кресла, ударив кулаком об стол, — Что с ним не так?! Почему именно меня он заставляет вести себя подобным образом? — Ты о ком? — наконец оторвавшись от заполнения документов, Эйприл взглянула на прокурора, скрывая интерес в глазах и подавляя свою ухмылку, — Мне кажется, ты говоришь вовсе не о Чхве. Прокурор не ответил, лишь фыркнул и вернулся в сидячую позу. Его внешнее состояние сейчас было не самое лучшее: красноватые и очень уставшие затуманенные глаза, в которых читалась явная грусть, под ними страшные темные круги от недосыпа, а кожа белая, словно сахар. Сегодня прокурор сменил свою работу на актера, хорошо играющего роль тяжелобольного человека в вегетативном состоянии или же, если не преувеличивать, просто замученного жизнью. «Там, где нужно». — Нахал, — чуть слышно возразил Юнги на пришедшее СМС от Хосока.

«Раз так, то именно сейчас тебе нужно быть у меня».

«Прости, но я сегодня не в духе… не вижу необходимости в нашей встрече».

«А вот я думаю иначе. Адвокат Чон, жду Вас к восьми часам вечера около прокуратуры».

Горькое послевкусие кофе ещё долго оставалось на языке, но никак не помогало взбодриться. Прокурор бросил все свои попытки прийти в нормальное бодрствующее состояние, ведь теперь у него были определенно другие планы, заставляющие его прийти в себя.

***

— Что ему от меня нужно? — фыркнул Чон, открывая дверь припаркованной машины. Адвокат вернулся домой к пяти часам вечера. Густые черные тучи застилали солнце, постепенно пряча за собой последние пучки яркого света. В помещении мужчину встретила прохлада все так же одинокой, серой и пустой квартиры. Бросив сумку на первую попавшуюся взору поверхность, он захлопнул за собой входную дверь и, облокотившись на нее, лениво опустился вниз. Ничего не хотелось делать, страх и одиночество переполняли разум, выводя мужчину за рамки спокойствия. Не было никакого желания встречаться с кем-либо. Хотелось откинуть все свои мысли на задний план и пуститься во все тяжкие. Чон больше не стремился участвовать в этой игре, смело предоставленной ему жизнью. Но, тем не менее, с громким хрипом усталости мужчина все же поднялся на ноги и отправился в ванную комнату. В душе адвокат пробыл кучу времени. Он полностью ушел в себя, стоя под струями теплой воды, забыв напрочь о времени. Мысли, капля за каплей, превращались в кашу, и от них начала гудеть голова. Боль давила на черепную коробку, мучительно пульсируя в висках. Неохотно выключив приятный источник тепла, Чон вышел из душа, накинув себе на бедра махровое полотенце. Мужчина не стал придираться к собственным же волосам, поэтому так и не уложил кудрявые после душа пряди. Натянув на себя черную рубашку с мелким принтом бананов, брюки, пальто, удобные броги, он оставил позади себя одинокое, не пропитанное любовью и заботой жилище. Ехать до прокуратуры нужно было не меньше тридцати минут, но на удивление пустая дорога позволила незначительно сократить время.

***

Хосок был на месте ровно в восемь часов вечера. Всё вокруг постепенно погружалось во мрак, и улицы освещал лишь тусклый свет уличных фонарей, проникающий сквозь толщу густого тумана. Адвокат лениво сполз вниз по сидению, прикрывая глаза, твердо решив остаться в машине, дожидаясь тирана по имени Мин Юнги внутри теплого салона авто. Капли дождя медленным ритмом постукивали по стеклу. Хо считал их, не пропуская ни одной. Раз. Очередные вопросы крутились в голове адвоката. Что я здесь делаю? Зачем приехал? Два. Из-за дождя улица становилась все более оживленной. Все в поисках укрытия куда-то спешили. Почему я взялся за это дело? Три. Лицо Чона становилось все более поникшим. Что с этим прокурором не так? Четыре. Почему я чувствую себя так паршиво? Пять, шесть. В Кванджу все шло своим чередом и складывалось как нельзя лучше. Почему я решил переехать сюда, где меня никто не ждёт? Капли начали набирать темп и отдавались глухим эхом в ушах. Семь. Яркие неоновые вывески на фасадах зданий напоминали праздничные гирлянды в канун рождества. Восемь. Легкий стук в окно, сопровождается появлением нового пассажира в этом непонятном, играющим по своим правилам дне. — Привет, хен, — Чон замешкался, принимая полагающую позу водителя. Сегодня образ прокурора был не иначе как идеальным. Он отличался от тех, что адвокат видел ранее: по-особому красив. Мин во всем черном, что так безумно шёл ему. Облегающие брюки и водолазка подчеркивали хрупкое телосложение. Пальто, накинутое поверх плеч, скрывало эти утонченные линии, но недостаточно хорошо, что не могло не привлечь внимания. Воображение адвоката начало действовать по своим законам и перекрывать здравый рассудок мужчины. — Привет, съездим кое-куда? Они ехали в тишине. Юнги иногда говорил, куда именно нужно ехать. Чон припарковал автомобиль и немедля вышел из машины. Перед адвокатом возвышалось двухэтажное здание с неоновыми вывесками, которые ярко мерцали, подобно звездам в ночном небе. Юнги не задержался в толпе людей перед зданием и, обернувшись, посмотрел на адвоката оценивающим взглядом, довольно улыбаясь. Он прошел в проем открытой двери здания, что придерживал высокий, крупный мужчина в темной одежде. Хосок, не долго думая, отправился следом. Глаза быстро привыкли к тусклому освещению. Парни долго шли по длинному коридору, пока не наткнулись на ещё одну дверь. Юнги повернул голову в сторону адвоката, шедшего позади него и ухмыльнулся. Даже в такой темноте можно было увидеть улыбку прокурора и то, как в его глазах пляшут языки пламени. Чону это нравилось — это то, чего он хотел. Хотел, чтобы все прошло, забылось и улеглось под тяжелый камень. Сегодня тот самый день, который сначала сломал тебя, а теперь залечивает раны от своих же увечий.

***

Бордово-кровавые обои на стенах, черный ковер на полу, диваны с кожаной обивкой, приглушенный свет, приятный аромат выпивки в воздухе и чуть слышная музыка вдалеке. — Это VIP-зона, — пояснил Мин. — Она находится в другой части клуба. Не подумай неправильно, — прокурор сделал паузу и посмотрел на Хо, пожирая его диким взором, затем повернулся в сторону диванчиков, кивком приглашая сесть. — Я хочу выпить, а ты? — Еще спрашиваешь, — адвокат присел в центр одного из двух диванов и раскинул свои руки по обе стороны поверх спинки. Официант принял заказ, и позже Хо с Юнги разговорились о сортах виски. — Ты хоть знаешь, чем односолодовый виски отличается от купажированного? Само название уже говорит, что изготовляется этот скотч из одного ячменного солода и воды, без использования других зерновых культур. Вторая особенность — односолодовый виски производится только на одной винокурне. Там напиток сразу же разливается по фирменным бутылкам, а на этикетке об этом ставится специальная маркировка. Данный сорт имеет очень приятные нотки и благородный вкус. Юнги до безумия одержим темой выпивки, особенно, когда она касается его любимого сорта виски. Лицо мужчины расплывалось в широкой улыбке от чувства, что он учил младшего «правильным» вещам. Алкоголь, конечно, можно было назвать правильными вещами, но суть была не в этом, а в самой истории элитных напитков. — Что значит "на скалах"? — интересуется Чон, рассматривая официанта несущего поднос с очередными бокалами, и позже переключает своё внимание на мужчину, что сидит напротив него: на его бледное лицо, которое остается неизменным; на его алые губы, которые мужчина, раз через раз прикусывает; на язык, что так медленно облизывает эти самые губы; заглядывает в черные глаза напротив и пытается хоть что-то в них прочесть. — В нем есть кубики льда, — Поясняет Мин, — и напиток вкушают по мере их таяния. Люди, которые пьют его впервые, обычно делают так, — Юнги взял бокал с темной жидкостью, прикоснулся губами к самому краю и аккуратно отпил, — потому что напиток очень крепкий. Попробуй понюхать. Этот виски сербай потихоньку, словно пьешь горячий чай. Вечер не заканчивается только на одном обсуждении виски, и мужчины продолжают выпивать до той поры, пока Чон не замечает, что прокурора клонит в сон. Он ухмыльнулся такому поведению, ведь тот всё это время так старательно скрывал, что уже пьян, а сейчас готов чуть ли не падать в объятия адвоката. Чон вызвал такси и вышел на улицу, крепко прижимая к себе за талию хрупкое тело. Сложно объяснить, какие эмоции адвокат испытывал в этот момент. Темная макушка прокурора мирно покоилась на плече Хосока. Он тихо посапывал, сжимая свои кулачки. Чон не противился ситуации и сам подставил свое плечо для Мина. Казалось, что дорога до дома затянулась, но это время было одно из самых приятных моментов за весь день.

***

— Какого черта?! — непонимающе заорал Мин, отрывая свое туловище от огромной и незнакомой ему кровати.