Адвокат, которого хочется убить

В зале суда висит глухая тишина, и вроде бы ничто не смеет нарушить покой этого священного места, но пронзительный стук каблуков адвоката отражается от стен, заполняя все пространство эхом. Из окон на пол льется блеклый свет солнца. Мужчина остановился в самом центре помещения и, вздохнув полной грудью, на пятках развернулся лицом к двери, через которую недавно вошел. — Доброе утро, прокурор Мин. Какая встреча! — лучезарная улыбка Хо затмевала даже лучи солнца. — Что тебя сюда привело? Заседание начнется не скоро. — Пришел осмотреться, — подходя ближе и встав рядом, плечом к плечу с адвокатом, сказал Мин. — А что Вы тут делаете? «Ну, точно обиделся, раз выкает мне», — подумал Хосок. — Я пришел встретиться с тобой в суде, — улыбка Чона так и не сходила с его лица, но сейчас она была нежной и невинной, нежели какой издевательской была ранее. — Все улики у меня есть, доказательства тоже, живой свидетель тем более, а что скажете Вы? — Живой свидетель? Это случаем не Ким Те Ри? Какой же лапши на уши она тебе понавешала? Глупо сейчас это осознавать, но ты уже одной ногой в могиле, — Чон обратил внимание на прокурора и уже всем корпусом развернулся к нему. Он заметил, как мужчина сжал кулаки до побелевших костяшек на них и тут же сменился в лице. — Тебя это зацепило? — прокурор отвернулся, и готов было уже уйти, но Хосок схватил его за запястье. — Ты никуда не уйдешь, пока не объяснишься. Ты ведешь себя очень странно в последнее время, — Хо внимательно изучал лицо мужчины напротив, быстро бегая по нему глазами, — Сначала все эти странные сообщения от тебя, потом позвал в какой-то клуб выпить, и наконец, последняя наша с тобой встреча, — Хосок замолчал и хотел было уже продолжить, но Юнги попытался вырваться из крепкой хватки. Адвокат притянул его к себе, не дав даже капле кислорода уместиться между двумя телами. Высокий шатен вжимал бедра прокурора в стол, расположив коленку между его ног. — Хорошо, давай теперь сыграем по моим правилам, — Чон шептал на ухо, заставляя всё тело покрыться мурашками. Его руки спустились на талию прокурора. Горячее дыхание обжигало шею, а разум Юнги резко ушел в неизвестном направлении. На одно мгновение ему показалось, что адвокат прошелся языком по выпуклой вене на его шее, оставляя влажный след, но это была лишь бурная фантазия. Осознав всё, что сейчас происходит, прокурор с силой оттолкнул от себя Хосока и быстрым шагом двинулся к выходу, чтобы как можно скорее покинуть это помещение до начала судебного процесса.

***

Тихие отголоски фраз и перешептывания медленно заполняли зал суда жизнью. В первых рядах сидела мать погибшей супруги Чхве и горько плакала, но не обошлось и без натуры Ким Те Ри. Девушка успокаивала женщину, обнимая её за плечи, и поглаживала ладонями спину. Те Ри, что так яростно предоставляла всем идею о самоубийстве Чхве Те Ен, не скрывая радовалась всем обстоятельствам: нахальный хохот и восторг завладел ею. Теперь мнение адвоката и прокурора хоть в чём-то сошлось: этой женщине была предначертана лишь одна дорога — психбольница. — Прошу всех встать! Суд идет! — послышалось в дальнем углу помещения. Множество людей с самыми различными эмоциями на лицах начали подниматься, но вскоре вернулись в прежнее положение, когда судья сел в возвышающиеся кресло на трибуне. — Итак, Дорогие присяжные, — начал судья, — нам всем известно, что за деяние совершил человек, которого сегодня собираются осудить. Прошу, прокурор, Вам слово. В зале воцарилась тишина и, все слушали лишь одного прокурора, который смел, предоставить всё, что у него имелось в рукаве, но он даже и не подозревал, как адвокат Чон собирается изменить весь ход событий. Речь Мина была недолгой, всё было лишено красноречивых слов и метафор, только факты и ничего более. Он чеканил, но тем не менее, пробовал на вкус каждое своё слово. Вот почему прокурор Мин славился мрачностью: он без лишних слов мог запросто уничтожить человека, понизить его социальный статус в обществе, вскидывая все «за» и «против». Юнги расхаживал по залу и не сводил глаз с адвоката. Что случилось между этими двумя ранее, для прокурора было немыслимым. Вряд ли это можно было назвать чем-то нормальным в потоке узких мыслей Юна по поводу человеческой сексуальности и ориентации. Ведь, что нормального в том, что парень теперь смотрит на парня, и вовсе как не на друга, а как на мужчину, пуская по нему слюни? Адвокат так же наблюдал за прокурором, изучая его тело. — Адвокат Чон, прошу предоставить свою версию, — после монолога Юнги, судья вставил обыденное клише, которое уже играло заевшей пластинкой в его жизни. — Господа! — начал Хосок играючи. — В течение этих дней я наблюдал развертывавшуюся перед нами картину легкомыслия в отношениях людей друг к другу и эти самые отношения — лишь кривое зеркало человеческих иллюзий, — Чон встал со своего места, и, обойдя стол, подошел на допустимое, как ему казалось, расстояние от стола Юнги. — Слушая речь прокурора Мина, я испытывал тревогу, так как незаметно для самого себя он подменял отсутствующие улики чувством антипатии к облику подсудимого. В этом — большая опасность для правильного решения дела. Безусловно, Чхве не вызывает симпатии. Но было бы страшно для правосудия, если бы отсутствующие в деле улики подменялись этими вполне обоснованными чувствами. Обвинительное заключение и речь прокурора по этому делу аргументированы показаниями Ким Те Ри, — адвокат взглянул на девушку, что сидела в первых рядах и усмехнулся её поведению: актриса, которой вовремя не дали Оскар за превосходную игру, способную одурачить всех вокруг, но не Чона. — Вы, прокурор, ссылаетесь на показания этой женщины, но Вы забыли, что по существу Госпожа Ким здесь только формально свидетельница, что она ещё совсем недавно была по этому делу сообвиняемой, что она сидела вместе с Чхве Дон Со в тюрьме и, что она давала показания, заинтересованная в том, чтобы исключить свою прикосновенность к самоубийству Те Ен, — адвокат говорил без запинки, будто заучивал эти слова всю ночь, однако это просто выдержка профессии. Хосок ставил себе правило перед всяким заседанием: никогда нельзя показывать свою слабину, должна быть только уверенность. — Вспомните показания тех людей, с которыми столкнулась Госпожа Ким сразу же после смерти Те Ен: врача скорой помощи, соседа и оперативного работника уголовного розыска. Они все по этому поводу показывали одно и то же и у следователя, и здесь в суде, хотя никто из них друг друга раньше не знал, и Чхве, который о существовании этих лиц так же не слышал, давал те же самые показания, — Хосок, который всё это время расхаживал по залу, остановился около Чхве, но стоило ему продолжить, как снова зашагал, помогая своим мыслям работать в правильном направлении. — Судьи, —резко остановился Чон и посмотрел на главного судью, — важную роль играет ответ на один вопрос: действительно ли Чхве взял нож в комнате Те Ри и бросился с ним на свою супругу? В показаниях Госпожи Ким обнаруживаются такие противоречия, которые бросаются в глаза своей логической несообразностью и явно нелепыми утверждениями. И у следователя, и здесь Те Ри показала, что как только Те Ен вошла в квартиру и, увидев вместе свою подругу и мужа, она бросилась к ним с криком «подлец!», а Те Ри стала прикрывать Чхве и поэтому не видела, что делалось позади неё, и не могла видеть, как он схватил нож, — адвокат вопросительно посмотрел на Ким Те Ри. — Зачем она позвала Те Ен к себе? Мы знаем, что Те Ри ещё до встречи с Те Ен вызвала Чхве к себе. Она знала, что он может прийти к ней в этот же вечер. Следовательно, в план её действий входило столкнуть их обоих у себя в квартире, сделать так, чтобы Те Ен была унижена, оскорблена, и оттолкнуть её от Чхве. Можно ли при таком положении вещей серьезно утверждать, что нож взял Чхве в тот момент, когда Те Ри не могла этого видеть, и затем бросился на Те Ен? Совершенно естественно, что прокурор уделил много внимания вопросу о мотивах. Какие же мотивы к убийству Те Ен обнаружили Вы у Чхве? — Чон, словно вальсировал по залу и восхищался самим собой. Когда дело касается работы, он отключает все свои человеческие чувства и погружается целиком в расследование. Сначала адвокат позволил себе слабину, однако сейчас он настоящий демон и остановите его невозможно. Необходимо расставить все точки над «i» и доказать прокурору на что он способен и что Сеул «со своими правилами» ему по зубам. — Вы говорили о том, что он запутался в своих любовных связях, что ему нужно было разрубить этот узел, и убийство Те Ен вытекало из этого стремления. Я уже говорил, к какому типу людей я отношу Чхве. Он — поверхностный и равнодушный человек. Его влекло к этим девушкам — привычка к беспорядочным отношениям, основанных на половой распущенности. Он легко переходит от одного неглубокого увлечения к другому. Ничто не мешает ему днем обедать с Те Ен, держать её в своих объятиях, а двумя часами позднее спешить на квартиру к Те Ри, и уверять её в том, что она у него единственная, — адвокат развел руками, а Господин Чхве, который всё это время продолжал сидеть, не подавая никаких признаков жизни, поежился и опустил свою голову. — Прокурор наряду с утверждением, что убийство Чхве носило импульсивный характер, выдвигал версию и об убийстве преднамеренном. Мог ли Чхве заранее замыслить убийство? Вспомните, что, придя в квартиру Госпожи Ким, он раньше всего осведомился у неё, нет ли там его супруги, и, не поверив ей, сам осмотрел обе комнаты. Это обстоятельство одинаково подтверждают Чхве и хозяйка квартиры. Одним этим моментом исключается всякая мысль о преднамеренности, — Хосок с ухмылкой посмотрел на прокурора и играючи вскинул бровь, изображая лицо победителя. — А теперь поговорим о мотивах Чхве Те Ен к самоубийству? Мы слышали здесь показания о том, каковы были её чувства к супругу. Она любила его по-настоящему и болезненно переживала мысль о возможности полного разрыва с ним. Мать говорила здесь, что её дочь была жизнерадостной, что она никогда не говорила о самоубийстве. Имеет ли это утверждение матери какое-либо значение? Не всегда взрослые дочери говорят матери правду о своих интимных переживаниях, и, наконец, не всегда жизнерадостность женщины устраняет глубину её ранимости под влиянием тяжелых психических травм и переживаний. Сопоставим всё это и сделаем вывод, — Чон обвел всех вокруг взглядом и сел на край своего стола, переплетая пальцы рук. — С того момента, когда Те Ен стала сомневаться в искренности отношений и когда у неё появился страх перед возможностью разрыва, в ее сознании мелькала мысль о самоубийстве, принимая всё более отчетливые формы. Прокурор слепо верит всему, что Госпожа Ким находит удобным для себя показывать. Прокурор верит и тому, что Те Ен будто бы колебалась, и я вправе в связи с этим спросить у Госпожи Ким: «Для чего всё это?», — адвокат вновь искоса посмотрел на Те Ри и, сделав глубокий вздох, продолжил речь, — Я вынужден был бы ответить ей: «Потому что вы заранее подготовили эту провокацию. Вы прекрасно знали о том, что Те Ен любит Чхве и не представляет себе жизни без него. И вы замышляете дьявольский план. Вы уговариваете её прийти к себе и позже услышать, как близкий ей человек, которого она считает своим мужем, объясняется вам в любви. Вы сами провоцируете этот разговор: вы спрашиваете Чхве, с кем он будет жить — с вами или с Те Ен. Любящей женщине случайно подслушивающей этот разговор Вы устраиваете настоящую пытку. Получив ответ от Чхве: «Только с тобой», Вы требуете: «Так скажи же ей это сам!» — и вы бежите к двери и открываете её. Что может быть омерзительнее такого поступка?». Провокация, устроенная Госпожой Ким, была последней каплей, переполнившей чашу переживаний Те Ен. Слова Чхве услышанные ею были тяжелым ударом по оскорбленному чувству. Нараставшая мысль о самоубийстве под страшным впечатлением того, что произошло, превратилась в жизнь, — адвокат устало посмотрел на подсудимого, — Чхве, увидев, что Те Ен упала, он, выхватив нож из ее рук, на котором были следы крови, поднимает платье, и ищет рану, а затем, выбежав в коридор, кричит: «Где телефон, там зарезались, я во всем виноват!». Это крик не убийцы, а человека, который почувствовал всю свою моральную ответственность за то, что произошло. И если это так, то этот крик: «Я во всем виноват!» — говорит о том, что в душе Чхве ещё сохранились светлые движения сердца. Чхве Дон Со от первого допроса у следователя и до конца судебного следствия рассказывал всё одинаково, без изменений и без провалов памяти, — Хосок встал с места, прошёл от своего стола к столу прокурора и, развернувшись обратно, он остановился на середине зала и обвёл взглядом всех присутствующих в этом помещении. — Он рассказал правду о том, что Те Ен выскочила из-за двери с ножом в руке и зарезалась на глазах у него и Госпожи Ким. А Те Ри сказала правду лишь тем, кто первым вошёл в её комнату, а дальше она лгала и хитрила. Она утверждала, что не видела, у кого был нож. Речь прокурора целиком основана на противоречивых показаниях Госпожи Ким, а дальше следуют умозаключения, выводы и предположения. Вы взывали к суровому наказанию и закончили свою речь упоминанием о нашей прекрасной столице, о нашей светлой жизни и радостном осеннем дне. Да, вы правы, прокурор. Мы живем в то время, когда в нашей стране радостно жить. Мы живем не только настоящим, но и верой в ещё более радостное будущее. Не надо же омрачать этот солнечный день и нашу совесть требованием несправедливого приговора. Я прошу об оправдании Чхве Дон Со.