И катись бутылкой по автостраде, Оглушенной, пластиковой, простой.
Сегодня я отпускаю тебя. Ты жмешь мне руку, улыбаешься уголками губ, а я тебя отпускаю. Я говорю «Здравствуй», и отпускаю. Ты киваешь в ответ, еще не зная этого. Забирая меня из квартиры, ты не обращаешь внимания на небольшую дорожную сумку у двери. Ты не замечаешь, как опустели стены, когда я убрал с них фотографии. Не останавливаешь взгляд на пустой вешалке, где прежде висели десятки шарфов. Они были там только потому, что ты однажды сказал, что они мне идут. Ты бросил эту фразу просто для того, чтобы занять паузу в разговоре. А я с того дня покупал их десятками. Шарфы соревновались в изысканности и цене, существуя только одной надеждой: что ты, возможно, однажды поправишь эту ткань на моей шее. Но этого так и не случилось. Обувная полка пуста, на ней нет десятков ботинок, туфель и кед, что шли по твоим следам, стараясь наступить точь-в-точь, и хотя бы через две подошвы и землю ощутить тепло твоего тела. Пуст туалетный столик, обычно заваленный тюбиками, баночками и расческами, которыми я так тщательно укладывал свои волосы каждый раз перед встречей. Однажды ты сказал, что мои волосы мягкие на вид. Мне хотелось разрыдаться и толкнуться головой в твою ладонь, чтобы ты сам ощутил их мягкость. Но я только кивнул, а ты никогда больше не вернулся к этой теме. - Как твои дела? - Отлично, - отвечаю я с широкой улыбкой и почти щенячьим восторгом в глазах. Я просто знаю, что ты ничего больше не спросишь обо мне за вечер, и этот миг – возможность подарить тебе улыбку. У меня все отлично. Даже тогда, когда хочется сдохнуть. Я уже одет, на мне короткое пальто и молочный шарф. Узкие брюки, мягкие дорогие туфли. Я выгляжу куда лучше многих моделей с обложек журналов, но ты обычно смотришь куда-то выше и в сторону от меня. Ты редко смотришь даже в глаза, и тебе наверняка плевать, во что я одет. И хоть это и моя квартира, ты пропускаешь меня вперед. Спину сводит от того, как сильно я хочу, чтобы ты случайно коснулся меня. Чтобы ты оступился или неловко махнул ладонью, и хотя бы на долю секунды притронулся ко мне. Я мог бы умереть от этого, потому что рядом с тобой мое тело превращается в натянутую струну, готовую лопнуть в любую секунду. Но ты собран и сдержан, я спокойно выхожу из квартиры, в предпоследний раз закрывая дверь на замок. - Тяжелый день? – Негромко спрашиваю я, любуясь тем, как ты поправляешь воротник пальто и так же тихо выдыхаешь: - Как обычно. Я прячу руки в карманы и сжимаю тюбик помады. Ты однажды сказал, что обожаешь молоко с медом. С того дня я постоянно пользуюсь ей, надеясь, что ты заметишь. Но ты никогда не смотришь на мои губы.Посидели час, разошлись не глядя, Никаких "останься" или "постой";
Ты заказываешь ужин, я пью воду с лимоном. Просто рядом с тобой мои внутренности все время сворачиваются, и я боюсь, что меня вырвет. Я внимательно слушаю о том, как ты устал, и я хочу обнять тебя и утешить. Я хочу сказать, что сделаю за тебя любую работу. Я хочу сказать, что умею делать массаж. Хочу сказать, что могу убить любого, кто посмел бы потревожить твой сон в моих объятиях. Я слушаю про жену Тину и про бывшую жену Рейчел. Я знаю, что Тиффани уже тринадцать и у нее начался переходный возраст. Знаю, как ее смущает, что мама так странно ее назвала и как тебе сложно убедить ее не менять имя. Я слушаю о том, что Сантана хочет больше внимания, что она считает, что быть любовницей не значит только получать секс и подарки. Она хочет большего. А ты так устал. Я знаю, любимый, я знаю. И конечно я слушаю про твою секретаршу Бриттани, которую ты был бы не прочь, но столько женщин ты не потянешь. Потому что ты так устал. Я знаю, любимый, я знаю. Я не ненавижу их всех, вовсе нет. Я просто боюсь, что меня вырвет, когда представляю, как ты ласкаешь их, как говоришь слова любви. Я просто никогда не пробовал твои губы на вкус, никогда не держал твою руку больше пары секунд. Ты принадлежишь им всем. Я принадлежу тебе. У нас отдельный кабинет, но не для того, чтобы мы могли поговорить, а для того, чтобы ты мог высказаться, а я выслушать. Я твой никто, кому можно обо всем рассказать. Я никто, который всегда прибегает по первому зову. Ты никогда мне не пишешь сообщения, не желаешь доброго утра и спокойной ночи. Раз или два в неделю ты просто звонишь мне и называешь время. Ты всегда очень вежлив, ты спрашиваешь, могу ли я встретиться с тобой в шесть и будет ли удобно, если ты заберешь меня под домом. И я всегда говорю: «Конечно». И я срываюсь с работы, встречи, свидания. Я выскакиваю из чужих постелей, объятий. Вырываюсь от тех кто любит меня, к тому, кого люблю я. И лечу домой, чтобы уложить волосы, замотать шарф, намазать губы твоим любимым бальзамом. Чтобы пожать тебе руку и ответить «отлично», с широкой улыбкой, которую я, обычно сдержанный, дарю одному тебе. А потом сидеть и слушать, слушать, слушать. Ко рту подступает рвота, я делаю глоток воды. Я ненавижу себя. Сегодня я отпускаю тебя.У меня ночной, пятьдесят шестой. Подвези меня до вокзала, дядя, Ты же едешь совсем пустой.
Ты отвозишь меня домой, провожаешь до двери, но я не спешу открывать. Ты улыбаешься и говоришь: - Спасибо, что выслушал. Был рад видеть тебя. До встречи, Курт. - Всегда пожалуйста, Блейн, - сдавленно шепчу я, ощущая, как тело сводит судорога. Я вижу тебя в последний раз. Я не говорю тебе «до встречи», но ты этого не замечаешь. Ты разворачиваешься и уходишь. Ты не оборачиваешься, не замираешь, не бросаешься ко мне. Никаких фильмов, никакого волшебства. Ты вызываешь лифт, заходишь, и только перед тем, как закрываются створки, ты делаешь один взмах рукой. Я вхожу в квартиру и не зажигаю свет. Просто беру свою сумку, выхожу обратно, закрываю замок и бросаю ключи в небольшой ящик. Я продал квартиру вчера, завтра в нее въедут. Я вывез все вещи, а в этой сумке только все самое нужное в дорогу. Я переезжаю в штат на противоположном побережье, и ты этого не узнаешь. Я расторг контракт со своим мобильным оператором, и мой номер отключится в течение трех дней, как предупредили меня. Дали время всех предупредить, но мне некого предупреждать. Ты не позвонишь мне за эти дни. Ты иногда не звонил неделю, сводя меня с ума. И сегодня не позвонишь. А больше мне никто не нужен. Я жду десять минут, и захожу в лифт, чувствуя твой аромат. Я не позволяю себе плакать, потому что все уже выплакано давно. Я твой никто, и так было с первой секунды. Я не вызываю такси, я неспешно шуршу колесиками по дороге, пешком направляясь на вокзал.То, к чему труднее всего привыкнуть - Я один, как смертник или рыбак. Я однее тех, кто лежит, застигнут Холодом на улице: я слабак. Я одней всех пьяниц и всех собак. Ты умеешь так безнадежно хмыкнуть, Что, похоже, дело мое табак.
Мы познакомились год назад, когда я проходил собеседование в одной очень престижной компании. Меня не взяли, мне ведь всего двадцать пять, и для вас я еще совсем ребенок. Но с тобой мы познакомились в кафетерии внизу. Я ел салат, на тебя опрокинули стаканчик кофе прямо перед моим столиком. Облило обоих, но я протянул свою запасную рубашку тебе. Ты удивленно поднял брови, а я сказал, что носить сменную одежду – привычка с самой школы. Ты не уточнял детали, тебя это не интересовало. Ты просто поблагодарил меня, сменил в туалете рубашку. Она оказалась немного тесной, но все равно лучше грязной. Я первый и последний раз видел тебя полуобнаженным и этот образ навсегда со мной. Ты поблагодарил меня и взял мой номер, чтобы отдать вещь. Тогда я думал, что это начало. Потом я понял, что это было начало конца. Я не обратил внимания на кольцо на пальце, я был так глуп и наивен. Я думал, что ты просто скрываешься, как и многие из нас. И когда ты вошел в мою квартиру с чистой рубашкой и предложением где-то выпить, мне казалось, я умираю от счастья. Я умираю. Не от счастья. Ты сходу вывалил на меня гору проблем. Ты жаловался на первую и вторую жену, на любовницу и на механика на станции технического обслуживания. Ты немного перепил и сказал, что тебе никогда еще ни с кем не было так хорошо. В темной квартире я потянулся тебя поцеловать. Ты засмеялся, сказав, что ты хоть и маленького роста, но не девушка, а мне нельзя допиваться до такого состояния. Ты даже не знаешь, что я гей. Ты не знаешь ни об одном мужчине, не знаешь моего прошлого, не знаешь настоящего. Ты не знаешь, что я тебя люблю, не имея на то никакого права, но не имея и запрета.Я бы не уходил. Я бы сидел, тер Ободок стакана или кольцо И глядел бы в шею, ключицу, горло, Ворот майки - но не в лицо. Вот бы разом выдохнуть эти сверла - Сто одно проклятое сверлецо
И если ты бы попросил, я бы сделал все, что угодно. Но ты не просил. Мы даже не дружили. Я просто знал о тебе все и много слушал. Я просто любил тебя и оставался никем. Мне иногда становилось интересно, что было бы, если бы ты узнал, как сильно я люблю тебя. Хотя, я понимал, что это ничего не изменило бы. Просто потому, что тебе все равно. Я люблю тебя до безумия, до предсмертных судорог. Я гнию внутри этой любовью, а ты здороваешься и жмешь мне руку. Я подхожу к вокзалу, и мне кажется, что рядом стоит твоя машина. Но внутри темно, а как много в Нью-Йорке машин этой марки? Я не помню твой номер, ты часто меняешь авто. Ты меняешь женщин, одежду, даже привычки. Я боялся, что ты сменишь меня. Но ты не менял, ведь я был универсален, был никем. Этот год был самым страшным в моей жизни. Был самым лучшим в моей жизни.Страшно хочется, чтоб она тебя обожала, Баловала и берегла.
И ты достоин самого лучшего. Ты имеешь право менять все в своей жизни, стремясь к идеалу. А я бы никогда не посмел всунуть туда нос, никогда бы не посмел испортить все своим душевным уродством. Иногда, когда ты рассказываешь об одной из женщин, я думаю о том, что было бы, если бы я сделал операцию по смене пола. Ты бы захотел меня тогда? Был бы тогда хоть крошечный шанс, что ты бы обнял меня, как их? Прижал к себе и сказал, что хочешь меня, что любишь? Я хочу чувствовать тебя всюду. Я готов стать для тебя всем. Я бы принял твою ласку и твою жестокость. Я бы принял твои губы, руки и член. Я бы принял слезы, крик, я бы принял маты и нежный шепот. Но ты никогда даже не предполагал такого развития событий. Ты никогда не подарил мне даже призрачной надежды. Ни единого «особенного» взгляда, ни единого прикосновения. Только… Только много тебя и больше ничего. Я просто чистый лист бумаги, на котором ты писал историю своей жизни в течение одного года.И напомни мне, чтоб я больше не приезжал. Чтобы я действительно не смог.
Все стало серым. Жизнь утратила смысл. Потеряла смысл каждая минута без тебя. А каждый миг с тобой был болью. Мне хотелось покончить с собой, но я боялся, что это лишит меня твоего голоса. Мне просто нужно отпустить тебя, мне нужно сбежать. Потому что если не сегодня, то уже никогда. Я прохожу к своему поезду, и мне кажется в какой-то миг, что я вижу боковым зрением твое роскошное пальто цвета горчицы. Я оборачиваюсь, но там никого нет. Уже нет. Или, может, не было никогда. Я захожу в вагон, размещаю сумку на полке, снимаю верхнюю одежду и достаю телефон, чтобы предупредить человека, у которого я буду снимать теперь квартиру, о том, что я все-таки буду завтра утром. Проходит несколько минут, поезд медленно приходит в движение, и в моих руках вибрирует телефон. Я открываю сообщение, чтобы прочесть ответ от арендатора, но вместо него там только одно слово: «Вернись» Я вскидываю голову и встречаюсь с тобой взглядом. Между нами стекло и несколько метров плотного, непреодолимого воздуха. Ты стоишь на платформе, сжимая в руке свой Vertu. Твои глаза смотрят внутрь, через все слои одежды, кожи и мышц. В самую душу. Ты впервые смотришь в меня. Картинка смазывается. Я поднимаюсь на ноги. --------------------------------------------------------------- *Стихи Веры Полозковой. Положены на музыку и можно послушать ВК, введя: Вера Полозкова - И напомни мне, чтобы я больше не приезжала...