beautiful.

Минхён не понимает, что происходит с этим миром. И как он работает. Чьи правила сейчас вырываются в рейтинги на первые места важности, как дурацкие девчачьи песни, рвущие чарты популярности. Погода разрывает ночь на две равные части. Где чистое звездное небо сминается, как выброшенный лист бумаги, и уступает под натиском ливня. Дождь раскрашивает ночь в кровавые оттенки апокалипсиса. Он стоит у окна и разглядывает водяные разводы на стекле, застывая взглядом на вспыхивающим белым небо, стоит молнии расчертить его на неравные куски мироздания. В этом доме никого нет. Ни единой живой души, кроме ушедшего несколько часов Джонхёна. И Минхёна почти скручивает от физической необходимости поговорить. Открыть рот и услышать свой голос. Чужой голос. Что угодно, что не разрывающий уши звук капель по стеклу и черепице. Минхён не выдерживает еще полчаса этой пытки и выходит из комнаты. Ибо еще немного, и он начнет раскачиваться из стороны в сторону и рыдать в голос. Не то чтобы его эмоциональное состояние оставляло желать лучшего, скорее это реакция на стресс. С его здоровьем стрессовать - такая себе идея. Но кто его спрашивал? Джонхёна он находит в большой комнате, явно исполняющей роль гостиной. Он не выглядит хрестоматийным главой мафиозного клана, типа дона Карлеоне. Джонхён сидит на диване и читает книгу, если очень прищуриться, то можно разглядеть, что это Харуки Мураками. Теплый свет от приглушенного телевизора освещает черты чужой внешности, делает их мягче. Человечнее. - Любишь читать? - Не люблю дождь. Книги отвлекают, - Джонхён отвлекается от чтения с короткой задержкой, чтобы дочитать до конца предложения, а потом переводит взгляд на Минхёна. Это тяжесть. Она стягивает проводами по рукам и ногам. Минхён хочет проснуться. Очнуться от ночного кошмара. Но слишком трезво понимает, что вся его жизнь - это он и есть. В приюте легче не было. В колледже, куда они с Даниэелем чудом поступили, тоже. Взрослая жизнь ничем не отличается от того, что было. Так что вот это вот все (красивые глаза Джонхёна и безнадежность собственного положения) - вполне закономерный финал для его паскудно-печальной истории. Минхён садится на кресло рядом и невидяще смотрит в экран телевизора, даже не отслеживая смысл происходящего на нем. - Если бы Даниэль не любил меня, он бы не вляпался во все это. - Интересная теория, - Джонхён захлопывает книгу и откидывается на спинку дивана, молния высвечивает острый кадык и ключицы молочным светом, - а ты его любишь в ответ из чувства вины? Минхён поворачивается к нему резко и почти зло мотает головой, слова задевают за живое, полосуют где-то под ребрами, оставляя метафизические порезы там, где в реальности остается только чистая кожа. - А ты вообще его любишь? Вопрос повисает в воздухе невысказанными сомнениями. Минхён прикрывает глаза, чтобы не видеть чужого взгляда, от которого пробирает страшным. Страшным и непонятным, словно что-то внутри вдребезги сломалось. И среди разбитых осколков нашелся ключ от подвала, в котором столько демонов, что лучше бы ему навеки вечные оставаться закрытым. Дождь бьет по стеклам с утроенной силой, Минхён почти теряет связь с реальностью, но. Но. Джонхён поднимается с дивана бесшумно и подходит ближе, зарываясь пальцами в его волосы, заставляя смотреть в глаза. Снова.