***
В общем и целом, жизнь идет своим чередом. Работать с Тэхеном, не препираясь с ним по каждому поводу и не нагружая дурацкими поручениями, оказывается невероятно комфортно. Чонгук уже оценил верность секретаря и его способности во время кризиса, но сейчас тот превосходит любые ожидания, а цветущий вид и отсутствие ненависти во взгляде — и вовсе отрада для глаз. — Секретарь Ким, вы уже закончили с отчетом за месяц? — строго спрашивает Чонгук, выходя из своего кабинета в конце рабочего дня. Тэхен подрывается с места: — Да, директор Чон, занести вам сейчас? — Нет, оставим до утра. Если вы закончили, тогда собирайтесь, я подвезу вас до дома. Тэхен округляет глаза: — Простите, я, кажется, неверно вас по… — Одевайтесь, и я жду вас внизу через пять минут, — безапелляционно заявляет Чонгук, а после выходит из приемной по направлению к лифтам. И даже не пытается скрыть улыбку, когда приземлившийся на пассажирское кресло ошарашенный донельзя Тэхен диктует свой адрес.***
— Директор Чон, мне кажется, произошла ошибка, — Тэхен хмурит брови, глядя на Чонгука с беспокойством. — Ошибка какого рода, секретарь Ким? — Я сделал запрос в отдел кадров по поводу предстоящего корпоратива, чтобы составить список сотрудников, и мне ответили, что теперь организацией праздников и выездных мероприятий занимаются они. Но ведь вы поручали эту задачу мне, директор Чон. Чонгук усталым жестом трет переносицу. — Да, никакой ошибки, я действительно перепоручил все праздники отделу кадров. Корпоративная культура всегда была в их ведении, мой секретарь и без того достаточно занят, чтобы заниматься еще и этим. — То есть… вы переложили на них часть моих обязанностей? — Это не прописано в вашей должностной инструкции, так что… — он замечает чужое смятение и быстро облизывает губы, неосознанно переходя на панмаль: — Эй, Тэхен, все в порядке? Я подумал: будет неплохо, если у тебя будет больше времени на твои прямые обязанности, к тому же, я слышал, как ты говорил Ким Намджуну, что задерживаешься по вечерам. Но если для тебя принципиально… — Нет, все в порядке, просто я… кхм, — Тэхен озадаченно ерошит волосы на затылке, — не ожидал. Спасибо, Чонгук-ши, я и правда немного загибался с этим корпоративом, — он несмело улыбается, и Чонгук чувствует, как начинает улыбаться в ответ. — Значит, решено. Это все? — Да, это все. Тогда… я пойду, да? — Да-да, иди. Тэхен выходит, напоследок одарив его еще одной, уже более яркой, улыбкой, оставляя в душе приятное щекочущее чувство.***
— Секретарь Ким, — Чонгук приветственно машет рукой, а после ставит на тэхенов стол стаканчик с кофе. — Заехал в кофейню по дороге, решил взять и вам. Не знал, какой вы пьете, поэтому выбрал на свой вкус. — Оу, спасибо, — Тэхен тянется к портфелю за кошельком. — Сколько я вам должен? Чонгук перехватывает его руку, накрывая своей. Их лица оказываются слишком близко друг к другу, и он тут же отступает на шаг назад. — Это просто жест благодарности за ваш тяжелый труд. И поскорее приступайте к работе, у нас сегодня много дел!***
— Ты в курсе, что вы ведете себя как двое влюбленных подростков? — Юнги провожает взглядом Тэхена, который принес им обоим кофе и любимые чонгуковы эклеры, пока они двое разбирали отчеты продаж за последний месяц. — Я думал, мы тут работать пытаемся. — У нас кофе-брейк, забыл? — Это не дает тебе права вести себя, как деревенская сплетница. — Зато дает право интересоваться личной жизнью моего друга, — легко парирует Юнги. — Он тебе добровольно эти твои эклеры принес, уже можно спрашивать, когда свадьба? Чонгук вдруг устало вздыхает. Подъебы Юнги его уже порядком достали. — Хен, серьезно, заканчивай. Это правда не смешно. Видимо, что-то в его голосе заставляет Юнги остановиться, потому что тот подается вперед и спрашивает серьезно: — Так ты правда… Чонгук трет руками лицо. — Что, если да? — он смотрит на своего хена. — Что, если я действительно влюбился в него? Будешь теперь подкалывать меня до конца моих дней? — Эй-эй, спокойнее, — чужой голос становится мягче. — Чонгуки, так у вас нет подвижек в этом плане? Ты пытался сказать ему о своих чувствах? Ты ведь знаешь, что Тэхен не станет пользоваться ими ради своей выгоды. — Да, я знаю, хен. Я знаю, что он порядочный человек, — Чонгук откидывается на спинку кресла и с тоской смотрит на аппетитные эклеры. — Тогда что? — Ничего. Давай не будем об этом говорить. Удивительное дело, но Юнги действительно больше ничего не говорит.***
Чонгук не знает, в какой момент все пошло не так, но, кажется, он действительно влюблен. Влюблен в Ким Тэхена — умного, исполнительного, обаятельного, красивого, заботливого мужчину и просто идеального секретаря. Если подумать: были ли у Чонгука шансы? Возможно, думает он, его подсознание сразу почувствовало исходящую от Ким Тэхена опасность для хрупкого чонгукова сердечка, потому и решило спасти его от «падения в любовь», спрятав за недоверием и придирчивостью. Словно предвидело, что раскрой Тэхен свою мягкую сторону, Чонгук пропадет навсегда. Собственно, так и получилось. По сравнению с тем, что было раньше, сейчас их отношения стали гораздо крепче. В рабочее время они оставались уважительно-коллегиальными, но вне его превращались в милые приятельские. Тэхен все чаще составлял Чонгуку компанию за обедом, а тот порой лично подвозил его до дома; пару раз секретарь даже вновь приезжал, чтобы приготовить уставшему начальству ужин (он даже научился звать его по имени, каждый раз заставляя сердце Чонгука радостно трепетать). Оба откровенно наслаждались совместно проведенным временем: им было, что обсудить друг с другом, помимо работы они обнаружили много общих интересов и схожих взглядов на жизнь. И директор, и секретарь открывались друг другу с совершенно новой, неизведанной ранее стороны, но несмотря на довольно тесное общение, никто из них не спешил нарушать негласных границ, радуясь наступившему после войны миру. Во всяком случае, так думал Чонгук — Тэхен, возможно, считал совершенно иначе, потому что спустя какое-то время тот начинает вести себя… странно. Может быть, во всем виновата чонгукова гиперчувствительность (и совсем чуть-чуть то, что он не сводит с Тэхена глаз при любой возможности), но поведение секретаря по отношению к нему определенно меняется. Чонгук — давно не подросток, и он ни за что бы не стал самым молодым директором, если бы не умел подмечать детали. Поэтому, разумеется, он прекрасно видит, как подолгу на него смотрит Тэхен и как резко отворачивается, стоит их взглядам пересечься. От него не укрываются и якобы случайные прикосновения, мягкие, нежные улыбки, исключительная предупредительность и ненавязчивая, но такая приятная забота. — Чонгук-ши, я тут… в общем, вот, — Тэхен кладет на стол два билета. — Что это? Билеты на концерт? — глаза Чонгука широко распахиваются, когда он видит, что это вип-билеты на концерт «BIGBANG». — Так вышло, что мне случайно достались эти билеты, — выражение тэхенова лица остается практически невозмутимым, лишь кончики ушей едва заметно краснеют, — и я подумал, что, возможно, вам было бы интересно. Вы могли бы пойти вместе с вашим молодым человеком. По телу Чонгука прокатывается волна жара. — У меня нет молодого человека, Тэхен, но билеты я с радостью возьму. Спасибо, они ведь наверняка очень дорогие. — Да…. то есть, наверное, я же не знаю. Они ведь мне просто так достались, — Тэхен неловко улыбается, а после, скомканно попрощавшись, быстро ретируется из кабинета. Таких ситуаций скапливается достаточно. При этом Тэхен не провоцировал Чонгука, как раньше, не вгонял его в краску и не делал смущающих комплиментов — сейчас в его действиях чувствовались деликатность и осторожность, как будто он боялся сделать что-то не так. Если бы Чонгук оставался к нему равнодушен, то слету бы понял, что Тэхен пытается за ним ухаживать, но беда в том, что равнодушен он как раз-таки не был. И теперь, когда задеты оказались его собственные чувства, проницательность сыграла с ним злую шутку, а предвзятость направила мысли совсем не в то русло. И каждый раз, когда Тэхен совершал нечто милое, в голове настойчиво вертелись брошенные им слова: «Я привык к тому, что на работе люди увлечены работой, мистер Чон». «До сих пор восхищаюсь вами. Чисто с профессиональной точки зрения, конечно». «Я профессионал». Тэхен — настоящий профессионал, он доказал это не раз и полностью заслужил чонгуково доверие. Именно поэтому шансы на то, что тот вдруг влюбился в начальника и на полном серьезе решил за ним приударить, неотвратимо стремились к нулю. Чонгук не мог не думать о том, что Тэхен ведет какую-то непонятную игру. Возможно ли, что тот прознал о его чувствах и сейчас пытался отомстить? Чонгук пытался рассуждать здраво: он верил в тэхенову порядочность и не видел ни единой причины, по которой тот стал бы так жестоко с ним играть. Но, возможно, обида на Чонгука была слишком глубока? Может быть, он все еще не искупил свою вину за то, что методично изводил Тэхена и не давал ему жить? В конце концов, именно он довел секретаря до больницы. Именно он вызванивал его по ночам и гонял за кормом для своего кота. Именно он лишал его выходных, заставляя помогать своей маме, и заваливал откровенно идиотскими поручениями и ставя невыполнимые сроки. После всего того, что Чонгук совершил, мог ли он хоть на секунду надеяться, что Тэхен влюбится в него в ответ? Сомнения и горечь раздирали его изнутри. Чонгук мучился неизвестностью и беспрестанно корил себя за то, что своими руками уничтожил любую надежду на взаимность. И каждый нежный взгляд Тэхена, каждая его мягкая улыбка, каждое полное заботы прикосновение вонзались в уязвимое сердце, словно острый кинжал. — Иисус, что мне делать, Иисус? — трагично вопрошает Чонгук у выбеленного потолка и тут же тяжело вздыхает, осознавая всю нелепость своих действий. — Я похож на влюбленную школьницу. Никакой логики и здравого смысла, только боль и страдания. — он кладет голову на столешницу и с тоской смотрит на зеленеющего в углу ДжиДи. Тот лишь шевелит листьями из-за врывающегося из окна ветерка. — Чего ты молчишь, тупой фикус, тоже смеешься надо мной? — Вы что-то сказали, Чонгук-ши? Чонгук вздрагивает и поднимает голову: Тэхен с чашкой кофе в руках стоит на пороге и мило ему улыбается. Слишком мило, боже, за что ему такие страдания? — Вам пора сделать перерыв, и я принес вам кофе. С молоком, сахаром и вашей любимой шоколадкой. — Шоколад вреден, кофе действует на сердце и портит зубы, а молоко не усваивается организмом. Почему то, что мы любим, нас убивает? — мрачно спрашивает Чонгук, продолжая сверлить взглядом фикус. — Главное, во всем знать меру, Чонгук-ши. Выпейте поскорее, пока не остыл, он взбодрит вас. То, что происходит дальше, достойно самого паршивого дорамного сценария: Чонгук поднимается слишком резко, а Тэхен не успевает поставить чашку на стол; их руки сталкиваются, и кофе проливается аккурат на чонгуковы брюки. Тот не сдерживает вскрика — горячая жидкость ошпарила нежную кожу бедра недалеко от промежности — и, упав обратно в кресло, громко ругается сквозь стиснутые зубы. — Господи, Чонгук, прости! — Тэхен совершенно не обращает внимания на ошпаренную руку, а после делает ровно то, что обычно делают в дорамах (или, скорее, в фильмах рейтинга 19+): опускается на колени. Он собирается вытирать его брюки?! В ушах оглушительно стучит пульс, сердце бьется, как бешеное, будто готовится к старту в космос. Чонгук зажмуривает глаза: Тэхен на коленях, сидящий между его раздвинутых ног — это слишком для его нежной психики, он к такому не готов (или, напротив, готов слишком сильно). Но проходит сперва десять секунд, потом двадцать, а там и все тридцать. Ничего не происходит, и Чонгук несмело открывает глаза: Тэхен стоит перед ним и с участливым выражением лица протягивает салфетки. Салфетки. Салфетки, лежащие в нижнем ящике стола, ну, конечно. — Ты весь покраснел, настолько больно? Или… оу, ты что, подумал, что я собрался вытирать тебя, как в дорамах? — с тэхеновых губ срывается нервный смешок, но Чонгук этого не замечает. Все, что он сейчас ощущает — одно большое, всепоглощающее унижение. — Вон, — задушенно выдавливает он, чувствуя, что готов либо разъебать что-нибудь, либо уродливо разрыдаться от досады. Каким же жалким он, должно быть, сейчас выглядит в чужих глазах. — Выйди вон. — Я принесу пятноочиститель и новую порцию кофе, а тебе лучше проверить, нет ли ожога, — кивает Тэхен и послушно выходит. Чонгук смотрит на закрывшуюся за ним дверь сквозь мутную пелену в глазах и вдруг понимает: это — предел. Дальше он так не сможет. Хватит с него дурацких игр; ему нужна ясность, и он ее получит. Прямо сейчас. Он вскакивает из-за стола и, не обращая внимания на дискомфорт в штанах, вылетает в приемную, где Тэхен уже роется в ящике с различными хозяйственными принадлежностями. — Ким Тэхен! — голос наполнен гневом и, как кажется самому Чонгуку, холодом. — Чонгук, мне очень жаль. Я оплачу твою химчистку, можешь депремировать меня, если хочешь, мне правда жаль, — тот все продолжает извиняться, но Чонгук прерывает его взмахом руки. — Я не знаю, в какие игры ты играешь, но мне это надоело. Мне казалось, что мы договорились обо всем, разве нет? — Что? О чем ты? — О наших отношениях. Может быть, тебе кажется это веселым или что-то еще, но я не собираюсь больше это терпеть. Я признаю, что в прошлом был полнейшим мудаком. Я сделал кучу дерьма, и если ты все еще обижен на меня, то я постараюсь это исправить. Но ты не имеешь права играть с моими чувствами! Последний раз повторяю: прекрати свои игры. Тэхен хмурится, а после выпрямляется в полный рост и делает шаг вперед. — Я никогда не играл с тобой, Чонгук, мне бы это и в голову не пришло, — говорит он, и Чонгук видит в его взгляде ужасающую честность. — С тех пор, как мы пришли к соглашению, я не делал ничего, что могло бы поставить тебя в неловкое положение или смутить. — И как ты тогда объя… Тэхен вздыхает, жует нижнюю губу, словно набираясь смелости, а после смотрит прямо Чонгуку в глаза: — Я никогда не играл с тобой, — повторяет он. — Наверное, все дело в том, что я действительно влюбился в тебя, как мальчишка. Это произошло не сразу, когда я сказал тебе в больнице, что восхищаюсь тобой, как профессионалом, то не врал. Но потом… я не знаю, во мне будто что-то сломалось, — Чонгук задерживает дыхание; Тэхен продолжает: — Пойми меня правильно: меньше всего на свете я хотел, чтобы мои чувства стали для тебя обузой. Мне жаль, что я доставил тебе неудобства, но заверяю тебя, что никогда не претендовал на взаимность и претендовать не стану. Если это возможно, я просто хочу продолжать быть твоим секретарем и заботиться о тебе. — Я обещал, что уволю тебя, если ты посмеешь в меня влюбиться, — Чонгук прикладывает огромное усилие, чтобы заставить голос звучать ровно, а не дрожать, как желе. Тэхен понятливо кивает, как будто готовился услышать именно это. — Да, я помню. Я понимаю, что сильно разочаровал тебя. Конечно, я напишу «по собственному» по первому твоему слову. Но если ты вдруг решишь оставить меня в должности, то клянусь: я приложу все усилия, чтобы ты забыл о том, что я испытывал к тебе что-то, выходящее за рамки деловых отношений. — Что, если я не хочу? — Чонгук видит в чужих глазах смятение. — Забывать. Что, если я не хочу забывать о твоих чувствах? Что, если я хочу помнить о них каждую минуту? Слышать, как ты признаешься мне в любви снова и снова? — Чонгук, я не понимаю… — Тогда давай я объясню наглядно, — он резко притягивает к себе Тэхена за лацканы пиджака и врезается в его губы жадным поцелуем. Губы под его губами сухие и мягкие, и — боже, как давно он этого хотел! — Чонгук едва сдерживается, чтобы не застонать. В голове не укладывается, что Тэхен и правда признался ему в любви, и это не очередной сладкий сон, но во снах тот всегда перенимал инициативу на себя, а сейчас стоит истуканом и не шевелится, просто позволяя себя целовать. Чонгук требовательно сжимает его плечи и прикусывает нижнюю губу, заставляя вздрогнуть, а в следующий момент чувствует крепкие руки на своей талии и в волосах, а на губах — ответное движение навстречу. Тэхен прижимается ближе, настойчиво раздвигает его губы языком и врывается внутрь так голодно, что у Чонгука слабеют колени. Целоваться с Тэхеном — умопомрачительно, гораздо лучше всех фантазий. Тэхен сам — умопомрачительный, Чонгук готов под этими словами подписаться и повесить перед входом, чтобы все знали, с кем имеют дело. — Боже, — шепчет Тэхен, с трудом оторвавшись от чонгуковых губ и прикоснувшись к его лбу своим, — ты невероятный… — Я знаю, — шутливо хмыкает Чонгук, гладя его по щеке. — Я тоже люблю тебя, — негромко признается он, слушая стук чужого сердца. — Кажется, мы с тобой два идиота. — Кажется, мы два счастливых идиота. Я даже подумать не мог, что… — Заявление твое я не подпишу, — обрывает его Чонгук. — Ну, это на всякий случай, если вдруг соберешься от меня сбежать. Тэхен негромко смеется и снова тянется за поцелуем. Они целуются поначалу нежно, почти невесомо, просто наслаждаясь близостью друг друга, но вскоре поцелуи становятся более жадными и неистовыми. Тэхен подсаживает Чонгука на стол, удобно устроившись между его разведенных бедер, и спускается губами на его шею, чуть прихватывая нежную кожу зубами, чтобы сорвать с чужих губ первый тихий стон. Чонгук цепляется за его плечо, второй рукой зарывается в мягкие каштановые волосы — тело пылает там, где его касается Тэхен, и ему хорошо так, как не было уже давно. Внизу живота завязывается плотный узел, и Чонгук чувствует, что одних поцелуев становится чертовски мало. Ему хочется большего. Он тянет руки к тэхеновой рубашке, намереваясь поскорее от нее избавиться, и недовольно мычит, когда его ладони перехватывают. Тэхен вновь коротко целует его, успев отстраниться прежде, чем Чонгук снова углубит поцелуй, и касается губами костяшек его пальцев. — Не будем торопиться, — сбивчиво выдыхает он и отступает на шаг назад. — Эй, мы же не девчонки, — Чонгук пытается вернуть его на законное место, но Тэхен оказывается на удивление упрямым. — Ну, что не так? — Я не хочу, чтобы наш первый раз произошел так быстро, тем более, на рабочем столе. Ты достоин большего. Мы оба этого достойны, — он смотрит на Чонгука с такой нежностью и любовью, что тот против воли краснеет, стоит ему представить их будущий первый раз. — Признайся, ты мне просто мстишь, — он сползает со стола и поправляет сбившийся к чертям галстук. — Грязная клевета, директор Чон, — дразнится Тэхен в ответ. — Давай помогу, — он ловко перевязывает чонгуков галстук. — Хорошо, что мы со всем разобрались. Мы же разобрались? — осторожно уточняет он. — Если ты имеешь в виду, что теперь между нами… то, кажется, теперь у меня есть, с кем пойти на концерт «Бэнгов», на который ты с таким трудом достал билеты. — Эй, я же сказал, что… — Мне не двенадцать лет, чтоб поверить в это, Тэхен, — смеется Чонгук, на что тот явно смущается. — Так что, я могу назвать тебя своим молодым человеком? — Да, — Тэхен счастливо улыбается и звонко целует его в нос. — Да, ты можешь. К слову, — добавляет он, — это хорошо, что мы разобрались, потому что мне вчера позвонила твоя матушка, сказала, что соскучилась. И добавила, что у ее сына прекрасный вкус. По крайней мере, теперь мне есть, что ей ответить. — Испанский стыд, — Чонгук прячет красное лицо на тэхеновом плече, но быстро берет себя в руки. — Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. — Сейчас нам нужно решить как минимум одну конкретную, — Тэхен кивает на промежность Чонгука и тут же прибавляет: — Я про пятно, а не про то, что ты там подумал. — Откуда тебе знать, о чем я думаю? — Вижу по глазам, — он гладит Чонгука по волосам, а после склоняется к его уху: — До секса на рабочем столе мы тоже дойдем. Обещаю, ты будешь в восторге. Тот невольно вздрагивает от жаркого шепота, а после притягивает Тэхена к себе: — И все-таки ты мне мстишь. — Разве что совсем чуть-чуть? — Поцелуй меня немедленно, пока я тебя не уволил к чертовой матери, — бормочет Чонгук в чужие припухшие губы. Они снова сливаются в жарком поцелуе, и, чувствуя тэхенову ладонь в опасной близости от своего паха, Чонгук думает, что он его все-таки немного ненавидит.***
— Вот только попробуй ляпнуть что-нибудь стремное, хен, — предупреждает Чонгук, когда спустя неделю их с Тэхеном отношений Юнги замечает на его шее налившийся лиловым цветом засос. — Даже не собирался, — откровенно врет тот, на что Чонгук одаривает его недоверчивым взглядом. «Директор Чон!» — слышится неподалеку голос Тэхена, и Чонгук улыбается, словно извиняясь. — Мы еще поговорим об этом, — машет рукой Юнги, — скажи только: ты счастлив с ним, Чонгуки? Чонгук широко улыбается, демонстрируя крупные передние зубы: — Очень, хен. Он широким шагом уходит к ожидающему его секретарю, а Юнги, проводив друга взглядом, разворачивается в противоположную сторону. Он заходит в лифт; дверцы почти закрываются, когда слышится чужой окрик с просьбой придержать. В кабину влетает высокий красивый мужчина с пухлым портфелем подмышкой, и Юнги немедленно расплывается в ехидной улыбке: — Какой чудесный день, директор по развитию Ким. Тот одаривает его внимательным взглядом миндалевидных карих глаз: — Был, пока не встретил вас, финансовый директор Мин. Юнги нажимает на кнопку первого этажа. Дверцы послушно закрываются, лифт приходит в движение. — Как насчет кофе? — Только если вы платите, — невозмутимо отвечает директор по развитию. — Меркантильная сволочь. — Самодовольный ублюдок. — Вам латте? — Как и всегда.***
Чонгук прикрывает глаза от наслаждения и длинно выдыхает. — Ты ведь запер дверь? — Конечно, Чонгуки, — сидящий на его коленях Тэхен осыпает его шею медленными поцелуями. — Расслабься, ты слишком напряжен. — Это все из-за контракта на поставку. Ты же знаешь, что наш дилер требует снизить цену «за объем» и… — Т-ш-ш, — Тэхен запирает его рот ладонью, — потом, детка, все потом, у тебя сейчас перерыв, — а после возвращается к прерванному занятию, расслабляя узел чонгукова галстука и расстегивая пару верхних пуговиц на рубашке. Чонгук тает от его близости, как сливочное мороженое под палящим солнцем. — И тебя совсем не смущает сидеть на коленях своего босса прямо за его столом и вытворять подобные вещи, хен? — Я пытаюсь расслабить тебя, Чонгуки, — Тэхен отстраняется и дарит ему легкий поцелуй в губы. — И поверь мне: если бы ты знал, что я собираюсь проделать с тобой на этом столе в ближайшем будущем, то тоже бы не смущался таких мелочей. — И когда настанет это «ближайшее будущее»? — беззлобно ворчит Чонгук. — После того, как мы займемся любовью на твоей шикарной кровати. — Хен… — Сегодня вечером. Устроит? — мурлычет Тэхен, и Чонгук закусывает губу, а после, притянув его к себе, жадно целует. — Я люблю тебя. — Знаю, — тот довольно улыбается, — а теперь заткнись и получай удовольствие. И постарайся хоть пять минут не думать о работе. Чонгук обхватывает его за плечи и, утвердительно угукнув, окончательно расслабляется в умелых горячих руках. В конце концов, работа и правда может немного подождать.