***
Неделя отдыха идет Тэхену на пользу. Врач, пригрозив новой госпитализацией, строго-настрого запретил нагружать мозг тяжелой информацией и активно двигаться, и, поразмыслив, Тэхен решил к нему прислушаться — в конце концов, отдых ему действительно необходим. Именно поэтому целых пять дней подряд он спит до обеда, гуляет по окрестностям, ест четыре раза в день, пьет прописанные витамины, смотрит легкие фильмы (в основном, зарубежные комедии) и бездумно зависает в соцсетях — словом, ведет жизнь типичного среднестатистического овоща. В целом, Тэхен не может сказать, что сильно страдает, по крайней мере, обедать горячей едой в положенное время — точно лучше, чем перекусывать на бегу стрит-фудом, как он делал последние месяцы, но на четвертый день замечает, что… начинает скучать. Он привык к безумному графику, привык к постоянной беготне и бесконечно сыплющимся поручениям, привык к директору Чону — и сейчас Тэхен чувствует себя опустошенным. Словно лишился львиной доли своей жизни и, будто выброшенный на берег кит, оказался за бортом привычной среды обитания. «Я просто не могу сидеть без дела, — твердит он себе, когда едет по давно знакомому адресу, не забыв по пути заехать в зоомагазин и супермаркет. — Всего лишь убиваю время, — бормочет, пока открывает дверь чужой квартиры выделенным ему ключом. — Никаких скрытых мотивов. Вообще никаких». Внутри темно и тихо; Саске встречает его у самого порога и нисколько не разочаровывается, поняв, что Тэхен — не хозяин. Привычно подставляется под ласку, а после, гордо махнув хвостом, медленно вышагивает в сторону кухни. Тэхен, хмыкнув, следует за ним. Сегодня вечер пятницы, и Чонгук (произносить его имя даже про себя всегда оказывается неожиданно сладко) наверняка задержится подольше, чтобы закончить с делами, а значит, у Тэхена есть достаточно времени, чтобы приготовить ужин и свалить раньше, чем тот вернется домой. Кивнув самому себе, он высыпает в кошачью миску остатки старого корма и заменяет опустевшую упаковку новой — как знал, что стоило заехать! — а после оглядывается по сторонам. Тэхен был здесь не раз, но готовил лишь однажды: в то раннее утро, когда с него потребовали завтрак, и которое он позже окрестил Самым Смущающим Утром В Своей Жизни. Воспоминания вспыхивают яркими кадрами; Тэхен будто наяву видит перед собой подтянутое тело Чонгука, его широкие плечи, прокаченные грудную клетку и пресс, длинные стройные ноги и просто умопомрачительные бедра, едва прикрытые тонкой тканью белья; ощущает жар его кожи и свежий аромат геля для душа — он встряхивает головой, прогоняя не желающие исчезать картинки, и с усиленным рвением принимается открывать и закрывать шкафы и ящики в поисках необходимой посуды. Директор Чон — это директор Чон, и каким бы горячим парнем тот ни был, он все еще начальник Тэхена. Все, что лежит за пределами работы, недопустимо. Иначе чем он станет отличаться от тех секретуток, что были у директора до него? Абсолютно ничем, поэтому — нет. Совершенно точно нет. Никаких фантазий. Вообще никаких. — Тэхен-ши?! Что ты тут делаешь? Тэхен вздрагивает от неожиданности и резко оборачивается, едва не уронив деревянную лопаточку, которой размешивал соус для мяса. Он бросает беглый взгляд на большие настенные часы: надо же, так погрузился в процесс, что даже не заметил, как прошло время! Планировал уйти до прихода Чонгука, а в итоге попался с поличным. Н — неловко. — Директор Чон, я… — он прочищает пересохшее от волнения горло и во все глаза смотрит на замершего в проеме Чонгука. Тот стоит с мешком кошачьего корма наперевес, будто приготовился кого-то бить; Тэхен очень надеется, что не его. — Ты в курсе, что я почти вызвал полицию?! Я думал, ко мне забрались воры! — Чонгук опускает мешок на пол с глухим стуком; его голос звенит в тишине кухни. — Простите, директор Чон, я не должен был приходить, я просто… Обычно вы задерживаетесь допоздна, и я вспомнил о Саске, поэтому решил привезти ему корм, ну, и заодно ужин вам приготовить. Тэхен не краснеет и сохраняет невозмутимое выражение лица лишь невероятным усилием воли — ситуация до ужаса комичная и очень-очень стремная. — Я понимаю, что это очень непрофессионально с моей стороны, но… — Ты приехал, чтобы покормить моего кота и приготовить ужин? — Чонгук словно только сейчас замечает беспорядок на столешнице, работающую рисоварку и стоящую на огне сковороду. Его и без того немаленькие глаза округляются еще больше, а на лице крупным шрифтом отражается сложный мыслительный процесс. — Оу, — выдает он наконец. — Кхм, да, — Тэхен смущенно кашляет в кулак. — Мне жаль, что я потревожил вас. Не знаю, чем я думал. — Нет, все… Все в порядке, — Чонгук тоже выглядит смущенным, — я думаю, да. — Да? — Да, — уже более уверенно кивает он. — Тогда… Я продолжу? В смысле, готовить. — Да, конечно, продолжай. Я пойду переоденусь, — зачем-то оповещает Чонгук и спешно ретируется из кухни. Едва он исчезает из виду, Тэхен облокачивается о столешницу ладонями и с облегчением выдыхает. Какого блядского черта приехать домой к своему начальнику показалось ему хорошей идеей?! Где была в этот момент его голова — отдыхала дома на полке?! Страшно даже представить, что подумал о нем Чонгук! Господи, какой же он идиот… Боже. Он делает несколько глубоких вдохов-выдохов и заставляет себя сосредоточиться на готовке — чем раньше закончит, тем раньше сможет уйти. А бешено стучащее сердце успокоится как-нибудь само.***
К счастью, Тэхен заканчивает раньше, чем Чонгук — с водными процедурами (прислушавшись, он различил шум воды из ванной), и принимает самое взрослое на свете решение — сбежать. Убедившись, что кухня в полном порядке, он скользит в коридор и, не включая там свет, начинает спешно одеваться. — И что это ты делаешь? Тэхен застывает в глупой позе пьяного фламинго, пытаясь натянуть на ногу ботинок, и поднимает взгляд — и, боже, лучше бы он этого не делал, потому что разгоряченный после душа Чонгук в одних домашних брюках, с влажными волосами и висящим на плечах полотенцем, едва прикрывающим грудь — абсолютно не то, что нужно ему в данный момент. — Ухожу? — озвучивает он очевидное. — Разве ты не останешься на ужин? Тэхен выпрямляется. — Я не думаю, что это будет уместно, директор Чон. Не хочу, чтобы вы думали, будто я стремлюсь навязать вам свое общество, это совершенно не так, — говорит он нарочито сухим официальным тоном, как будто его репутацию все еще можно спасти. И, странная вещь, но Чонгук отчего-то мягко улыбается в ответ. — Я знаю, — говорит он, шагнув ближе, а после делает нечто абсолютно невообразимое: медленно проводит пальцами по тэхеновой груди снизу вверх и, уцепившись за накинутый на шею шарф, стягивает его прочь. — Дальше помочь или справишься сам? — Директор… — «Чонгук», сколько еще можно повторять? Их лица находятся совсем близко друг к другу; во взгляде Чонгука плещется что-то темное, и Тэхен, кажется, безбожно тонет. — Чонгук… — негромко повторяет Тэхен, словно заколдованный моментом. — Правильно, — выдыхает тот и чуть наклоняет голову вбок, быстро облизывая губы. — Не так сложно, верно? — едва слышный шепот, от звуков которого в животе начинает затягиваться узел. Тэхен бездумно подается вперед, почти соприкасаясь с Чонгуком носами, видит трепет его пушистых ресниц, чувствует теплое мятное дыхание на своих губах, и именно последнее неожиданно отрезвляет. Нельзя. Нельзя. Тэхен отшатывается назад, игнорируя чужой разочарованный взгляд, и резко стягивает с плеч надетое пальто. — Хорошо, Чонгук-ши, составлю вам с Саске компанию, чтобы не было скучно. — Думаю, Саске будет этому рад, — Чонгук разворачивается и уходит на кухню, приглашающе махнув рукой. Пожалуй, после того, что только что произошло, Тэхену следует поскорее уносить отсюда ноги. Возможно, тогда остатки чести и профессиональной гордости еще можно было бы спасти. Но, кажется, он совсем на голову ударенный, потому что аккуратно вешает пальто обратно в шкаф, ставит в обувницу ботинки и идет следом за Чонгуком.